Пьяная вишня

Автор главы: SickRogue       ...сколько времени она уже сидела так?       Темный силуэт за порогом комнаты чуть шевельнулся, по-прежнему не издавая ни единого звука. Мона могла сколь угодно сидеть с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину и ошибочно полагая, что на нее никто не смотрит — Донателло умел оставаться незамеченным. Конечно, было нехорошо вот так вот стоять под дверью и молча следить за ни о чем не подозревающей девушкой, но... Как еще он мог понять, что с ней происходит? Вот уже три дня прошло, и хотя поначалу ему казалось, что все, наконец-то, вернулось на круги своя, на деле это оказалось совсем не так. Мона... избегала его. То есть, на первый взгляд ее поведение казалось абсолютно нормальным; девушка вела себя как обычно, смеялась над шутками друзей и сама стремилась вызвать улыбки на их лицах, но... Саламандра как будто воздвигла невидимую стену между собой и обеспокоенным изобретателем, разрушить которую он был не в силах. Они практически ни разу не остались наедине с тех самых пор, как Мона вернулась в их убежище: рядом постоянно находился кто-то из братьев, а стоило им выразить желание покинуть помещение — как девушка немедленно находила повод уйти к себе или составить кому-нибудь компанию: к примеру, помочь Майки приготовить обед или просто понаблюдать за спаррингом Лео и Рафа... Она была готова занять себя чем угодно, лишь бы не оставаться с Доном в одной комнате. Поначалу это удивляло, после — огорчало, а затем... затем начало вводить в отчаяние. Как часто он порывался переговорить с Моной, предпринять попытку "достучаться" до нее и выяснить, что ее терзает — и всякий раз растерянно замирал на пороге, не решаясь оборвать ее горькое одиночество, но в то же время и не находя в себе сил просто развернуться и уйти. Как, спрашивается, он мог оставить ее в таком состоянии? "Что же с тобой происходит... Если бы я только смог понять," — черепашка с беззвучным вздохом прижался лбом к холодному косяку, по-прежнему разрываясь между желанием зайти в комнату и необходимостью аккуратно прикрыть дверь, оставив девушку в покое. Он почти кожей ощущал исходящие от Моны волны горечи и душевной боли, и это сводило его с ума. О чем, о чем она сейчас думала? О чем сожалела? Чего желала? Как он мог избавить ее от всех этих тяжелых мыслей, что обуревали ее утомленный рассудок, не отпуская ни на мгновение и мучая, мучая, мучая...?       А если она считала, что совершила ошибку? Что, если ее до сих пор тянуло обратно... Обратно к тому бессовестному типу, что столь коварно воспользовался ее неведением? Тому, кто едва не стал ее другом... или даже кем-то большим. Ладони гения бессильно сжались в кулаки. Как она могла до сих пор вспоминать этого мерзавца?!... "Черт... это больно," — Дон прикрыл глаза, чувствуя, что еще немного — и он сам сядет на диван рядом с Моной, обхватит голову руками и начнет мерно раскачиваться из стороны в сторону, игнорируя изумленные взгляды саламандры. Диванные пружины тихонько скрипнули, распрямляясь: девушка медленно поднималась на ноги. Мутант напрягся, еще более пристально вглядываясь в ее лицо. Слуха коснулся слабый, но отчетливый вздох, а затем — короткое ворчание: — Чувырла... — по лицу Донателло невольно скользнула слабая улыбка, но она тут же бесследно исчезла. Юноша с растущей тревогой пронаблюдал за тем, как Мона встает рядом с диваном, опираясь спиной о его потертую спинку, и молча вскидывает голову к потолку. Глаза девушки были устало прикрыты — она по-прежнему не подозревала, что за ней кто-то наблюдает. Сердце гения болезненно кольнуло от жалости и безысходного желания помочь: сколько раз он уже видел Мону в подобном состоянии? Но почему-то раньше ему без особых проблем удавалось растормошить или приободрить ее, а теперь... теперь все было иначе. И гораздо, гораздо сложнее. Теперь у него просто не было возможности даже просто приблизится к ней, что уж говорить об успокаивающих объятиях!...       ...с другой стороны, сейчас ему ничего не мешало это сделать. Ничего, кроме острой неуверенности в том, что это действительно поможет. Что Мона не ускользнет от него снова, как она делала это на протяжении всех прошедших дней... включая те, когда она еще не помнила об их дружбе. Как долго она держала его на расстоянии? Как часто отталкивала, не позволяя даже просто коснуться ее руки... Донателло до последнего момента как-то находил в себе силы терпеливо добиваться ее расположения, крупица за крупицей возвращать утраченное доверие, убеждать девушку в чистоте своих помыслов и постоянно напоминать ей о том, что их связывало раньше. Но всему приходит свой конец — он больше не был... не был в состоянии терпеть эту проклятую боль. Он чувствовал, что еще немного — и он просто махнет рукой, полностью сломленный и опустошенный. "Просто поговори со мной!" — словно бы услыхав этот полный безнадеги душевный вопль, ящерица неожиданно широко распахнула глаза и уставилась куда-то в пространство перед собой. Дон замер, поначалу решив, что она каким-то образом рассекретила его присутствие, но уже спустя пару мгновений стало очевидно, что внимание девушки привлекло кое-что совсем другое. Парень удивленно пронаблюдал за тем, как саламандра наклоняется и выуживает из-под дивана крохотный мячик. Просто мячик — цветной, шероховатый, слегка запылившийся от долгого лежания в темном и грязном закутке. Каким-то волшебным образом эта обыкновенная на первый взгляд вещица умудрилась вернуть улыбку на усталое лицо Моны. Гений почувствовал, что ему и самому становится немного теплее на душе, при виде того, как мутантка с какой-то детской непосредственностью принимается забавляться с найденной ею игрушкой. Отвернувшись, Мона принялась осторожно кидать мячик в стену и ловить его при каждом отскоке. Раздававшийся в тишине комнаты мерный стук успокаивал нервы и настраивал на более оптимистичный лад. Открыв дверь чуть пошире, Дон скрестил руки на груди и прислонился плечом к косяку, молча наблюдая за происходящим и, подобно Моне, размышляя о чем-то своем. Глубокая морщинка, пролегшая по центру его лба, ясно говорила о том, как тяжело ему решится на то, чтобы отвлечь саламандру от ее монотонного занятия. В концов концов, юноша отстранился от дверного проема и уже открыто зашел в комнату, более не скрываясь: теперь Мона могла расслышать его тихие и осторожные шаги у себя за спиной. "Если я не сделаю этого сейчас, я уже никогда не смогу решится на этот разговор," — почти зло подумал он, мысленно коря себя за проявляемую им слабость. — "Ведь я действительно..." — Мона, я хотел с тобо... — в очередной раз отскочивший от стены мячик неожиданно пролетел мимо руки девушки и звонко стукнулся о нос приблизившегося к ней мутанта. Больно не было, но Дон, тем не менее, машинально закрыл место удара и ошалело попятился: он не ожидал ничего подобного и был слегка выбит из колеи. — Ах... черт... — Мона смущенно сжала ладонь и виновато улыбнулась, теперь уже полностью разворачиваясь к замершему за ее спиной гению. — Донни, у тебя просто невезучий нос. И я неудачница, — юноша не спешил убирать руку от лица, продолжая смотреть на девушку так, как если бы в первый раз ее увидел. Глаза его, поначалу не выражавшие ничего кроме изумления, медленно возвращались к прежним размерам, но при этом оставались широко распахнутыми и как будто слегка остекленевшими. Он и сам не вполне осознавал, какая муха его укусила: мутант просто неподвижно стоял перед девушкой и молчал, ощущая какое-то странное, выворачивающее душу чувство внутри себя. Запоздало осознав, что все еще держит ладонь перед лицом, Донателло медленно опустил ее вниз. Мона казалась растерянной и настороженной одновременно... — Поранился? — изобретатель молча покачал головой, по-прежнему не сводя с нее своего необычного взгляда. Болезненного, тоскливого и в то же время бесконечно теплого. "...я действительно люблю ее."