***
Странные, глупые воспоминания. Почему-то именно сейчас, когда он успокаивающе обнимает своего старшего сына, они сами собой приходят ему на ум. Хотя, нет… они вовсе не глупые, и уж тем более в них нет ничего странного. Всем детям присуща боязнь темноты. Всем детям время от времени снятся плохие сны. Что уж говорить, даже взрослые порой не могут справиться со своими кошмарами… Гений чуть крепче прижал Дани к своей груди, вспоминая, как много-много лет тому назад он точно так же утешал заплаканного Микеланджело. Ладони мутанта мерно скользили по шероховатому, выпуклому панцирю черепашонка, следуя старой, давно забытой привычке, а губы сами собой нашептывали что-то ласковое, призывая Дани не бояться и не плакать. На какое-то время в темном помещении воцарилась полная тишина, прерываемая лишь гулкими, судорожными всхлипами да неразборчивым бормотанием горе-папаши… Но эта кажущаяся идиллия рассыпалась в один миг, лишь стоило Дани приподнять зареванную мордашку и во все глаза уставиться на невесть откуда взявшегося мутанта. Мгновение — и черепашонок с приглушенным вскриком рванулся из теплых отцовских объятий, как если бы совершенно неожиданно обнаружил себя прямиком в когтистых лапищах голодного подкроватного монстра. Признаться, Дон не ожидал такой реакции. И потому немедленно отпустил сына “на свободу”, даже не попытавшись удержать его рядом с собой. Он просто оказался застигнут врасплох. Эта растерянность довольно отчетливо промелькнула на лице изобретателя. Совершенно ничего не понимая, Донателло приподнялся со своего места, ошибочно решив, что Дани просто не разглядел отца в темноте и принял того за незнакомца… Но прежде, чем гений успел дотронуться до насмерть перепуганного черепашонка, последний с пронзительным воплем навернулся с противоположного края кровати и бухнулся на пол, путаясь в собственных одеялах. — Осторожнее! — встревоженно воскликнул Дон, всем телом дернувшись вперед — так и шею свернуть можно, в конце-то концов... Однако этот неосознанный порыв был мигом остановлен испуганным взмахом четырехпалых детских ладошек: не подходи, не приближайся ко мне! — Не трогай меня… — Донни так и замер, налетев на невидимую преграду. Его сын уже медленно и неловко поднимался на ноги, старательно держась на почтительном расстоянии от откровенно недоумевающего отца. Он еще что-то невнятно прошелестел себе под нос, прежде чем спотыкающейся походкой направился к приоткрытой двери, на ходу кутаясь в одно из одеял. Донателло проводил его молчаливым, настороженным взглядом, а затем, не удержавшись, все-таки шагнул следом — мало ли, быть может, Данте действительно не до конца проснулся… уж больно хаотичны и нескоординированы были его движения: эдак он расшибет себе лоб прежде, чем доберется до Моны — а Дон почему-то был уверен, что Дани направился в комнату своей матери. Однако гений даже не успел до конца выпрямить спину: чьи-то горячие, миниатюрные, но цепкие ручонки обвили шею взрослого мутанта, удерживая его на месте. Это Сандро мартышкой свесился с верхнего яруса кровати, не позволив отцу выйти из комнаты. Донателло волей-неволей пришлось затормозить, тем более, что Сани решил воспользоваться им как стремянкой, чтобы проворно соскользнуть вниз, прямиком на опустевшую постель брата. Еще немного поколебавшись, Дон повернулся лицом к младшему сыну. Вид у него все еще был растерянный и страшно огорченный. — Часто с ним такое? — тихо спросил он у Сандро. Судя по реакции черепашонка и его словам, Дани уже не в первый раз снились кошмары… Ну точь-в-точь маленький Майки. К слову, о последнем… Дону показалось, или громогласный храп, до сего момента буквально “сотрясавший” все убежище, как-то совершенно незаметно сошел на нет? Догадку умника подтвердил темный хвостатый силуэт Моны Лизы, нарисовавшийся в дверном проеме. Донателло не смог сдержать удивленного хмыка: похоже, Данте решил отправиться вовсе не к маме, а к мирно спящему дядюшке… Что ж, пускай так. В конце концов, кто как не Микеланджело мог понять страхи племянника? Как ни крути, а Донателло верил младшему брату, а потому не стал идти следом за Дани, предоставив Майки самому успокоить бедного мальчика. Тем более, что и сам Данте доверял однорукому мутанту… причем явно намного больше, чем родному папаше. Дон устало потер переносицу — а чему здесь удивляться, Майки был рядом с близнецами на протяжении долгих десяти лет, в самом буквальном смысле заменяя им любящего отца. Вполне естественно, что Дани предпочел уйти именно к нему, а не рыдать на плече у едва знакомого мутанта… — Наверно, мне не стоило его будить, — с запоздалым раскаянием пробормотал Донателло, отнимая руку от лица и вновь поднимая взгляд на Мону. Сидящий рядышком Сани осторожно коснулся мускулистого зеленого плеча. Эта слабая, но искренняя попытка утешения слегка взбодрила растроенного изобретателя. — Я поговорю с ним утром, — решил он, положив ладонь поверх узкой ручонки младшего сына и едва ощутимо ее сжав. На бледном лице при этом возник легкий намек на благодарную улыбку. — Я не хотел его пугать… Он не рассказывал, что именно ему снится? — этот вопрос в первую очередь адресован Моне, но та лишь молча качает растрепанной головой в ответ и присаживается рядом с Сандро, обняв того за плечи. Что ж… Значит, он сам спросит это у Данте. Разумеется, после того, как попросит у мальчика прощение за свой ночной визит. — Папа? — вынырнув из раздумий, Донателло вновь опустил взгляд на черепашонка, вопросительно приподняв брови. — Посиди с нами? — удивление, промелькнувшее было в его глазах, быстро сменилось очередной теплой улыбкой. — Да, конечно, — тихо ответил он, присаживаясь на матрас сбоку от Сани и, в свою очередь, кладя руку на плечо Моны Лизы — таким образом, что теперь и саламандра, и их маленький сын оказались под “крылом” рослого мутанта. Какое-то время семейство просто молча сидело рядышком друг с другом, ни о чем не говоря и, наверно, думая примерно об одном и том же — а конкретно, об ушедшем в комнату дяди Данте. — Мам… пап, — притихшие возлюбленные синхронно опустили головы, посмотрев на сидящего между ними черепашонка, — а можно мне с вами поспать? Я не засну один… — Донателло быстро, почти неуловимо переглянулся с Моной… а затем наклонился, осторожно коснувшись шероховатыми губами встревоженно наморщенного лобика Сани. Все же, не только Дани напоминает ему пятилетнего Микеланджело… Взгляд изобретателя скользит в сторонку и на краткое мгновение останавливается на старом, потрепанном плюшевом медведе, сиротливо примостившемся возле смятой подушки. — ...разумеется, — он как-то рассеянно улыбается собственным воспоминаниям, а затем поднимается с постели, тихо скрипя пружинами. — Бери Стива и пошли, — убедившись, что его сын подхватил игрушку, Дон аккуратно поднял черепашонка с кровати и усадил себе на плечи, позволив свесить хвост и босые ступи на свой жесткий, но теплый пластрон. Подстраховывая сына одной рукой, шестоносец не забыл приобнять Мону за талию и едва ощутимо подтолкнул ящерицу к выходу из детской. Чуть пригнувшись, чтобы не дай бог не стукнуть Сани головой о дверной косяк, Донателло вышел следом за любимой из спальни близнецов и на мгновение замер посреди темного коридора, бросив короткий, но все такой же обеспокоенный взгляд в направлении комнаты Микеланджело. — ...и ты всегда будешь рядом и защищать меня от всяких злых монстров? — Конечно. Можешь спать спокойно…***
Признаться, это было довольно необычно — встречать новый день на поверхности… но вернувшийся из холодной тьмы небытия мутант, кажется, уже начинал потихоньку привыкать к этому. Утреннее солнце пробивалось сквозь щель в занавесках, и его косые лучи падали точно на смятую постель; Сандро забавно морщился и гримасничал во сне, неосознанно пряча свою маленькую физиономию от этих ярких золотистых всполохов; Мона расслабленно приобнимала сына за плечи, уткнувшись щекой в его ярко-салатовую макушку. Донателло лежал на боку рядом с ними, подперев голову рукой и с донельзя задумчивым видом разглядывал своих родных. На редкость умиротворяющая сцена… Если бы только малыш Дани тоже был здесь! Но черепашонок так и не вернулся к родителям, по всей видимости, решив провести остаток ночи под боком у любимого дядюшки. Дон едва слышно вздохнул при воспоминании о перекошенном от ужаса, заплаканном лице мальчика. В какой-то момент, когда он пристально смотрел в эти расширенные, полные страха и откровенной неприязни карие глаза, у него создалось впечатление, что его сын ненавидит и боится своего отца… Глупая мысль, конечно же, с чего бы Данте его ненавидеть? И все же, Донателло испытывал острое, непреодолимое желание поскорее увидеть Дани и серьезно с ним поговорить — желательно наедине. Оставалось надеяться, что старший из близнецов не станет избегать навязчивого общества изобретателя… А ведь он мог, еще как мог, учитывая, что характер у него был на редкость упрямый и замкнутый. Интересно, что же ему все-таки приснилось… Вряд ли обычный монстр из темного чулана. Все-таки, Дани был гораздо старше и взрослее умом, чем наивный, восприимчивый Микеланджело в детстве, чья неуемная фантазия позволяла увидеть оскаленную рожу чудища даже в складках собственного одеяла. Что-то подсказывало гению, что страх Дани были куда глубже и реальнее… Быть может, он боялся ходячих мертвецов, свободно рыскающих по пустынным улицам некогда шумного и оживленного города? Или...или просто опасался, что они каким-то образом проникнут в убежище мутантов и навредят его семье? Донателло мог бы сколь угодно строить различные теории и гипотезы, но он никогда не узнает истинной причины, по которой его маленький сын видит эти кошмары, если он будет и дальше валяться в кровати и буравить взглядом противоположную стену. Но, в то же время, он не может просто взять и в лоб спросить Дани, что именно ему снится по ночам. Судя по всему, он не сообщал этого даже Моне и Майку… даже своему родному брату. И у Дона не возникало ни малейших иллюзий по поводу того, что бука-черепашонок вдруг ни с того, ни с сего доверится своему блудному папаше. Им… нужно было немало времени, чтобы свыкнуться с существованием друг друга и хоть немного сблизиться. Сам Донателло не видел в этом особой проблемы, он был только счастлив подружиться с обоими своими сыновьями, но, как выяснилось этой ночью, Данте скорее уж смастерит летательный аппарат Леонардо да Винчи и улетит на нем куда-нибудь на Северный полюс, нежели сделает первый шаг навстречу изобретателю. Следовательно, Дону вновь придется продемонстрировать свое хваленное упорство и повторить свой древний подвиг по приручению недоверчивой хвостатой буки… В конце концов, один раз у него это уже получилось. Усмехнувшись собственным мыслям, черепашка осторожно наклонил голову и коснулся невесомым поцелуем щеки мирно спавшей рядом с ним Моны, после чего бесшумно, с мастерством истинного воина ночи соскользнул с кровати и направился к выходу из комнаты. На цыпочках пройдясь по темному коридору, Донни украдкой заглянул в комнату Микеланджело: постель брата была пуста, следовательно, однорукий мутант и его маленький племянник уже проснулись и, скорее всего, занимались привычными утренними делами вроде готовки завтрака и принятия ванных процедур... Приглушенный шум воды, раздавшийся откуда-то из-за соседней двери, подтвердил догадку изобретателя. Но прежде, чем Дон успел пройти мимо уборной и поставить ногу на верхнюю ступеньку лестницы, позади него раздались чьи-то торопливые, семенящие шаги. Обернувшись, Донателло обнаружил зевающего, напряженно потирающего кулаком слипающиеся глаза Сани. Его вторая, опущенная к бедрам ручонка сжимала тряпичную лапу Стива, и это зрелище не могло не вызвать широкой, доброй улыбки. — Разбудил? — шепотом спросил он, на что Сандро отчаянно потряс головой. Он все еще выглядел очень сонным, пускай и пытался сделать вид, что уже полностью проснулся и готов к труду и обороне. Ну, не гнать же его обратно в кровать… Дон улыбнулся шире, ласково глядя на сына сверху вниз. — Ну, раз уж мы оба встали так рано, а дядя Майки еще не закончил чистить зубы… Что тебе хочется на завтрак? — на самом деле, гений не может похвастаться столь же впечатляющим талантом в кулинарии, как его младший брат, но он вполне в состоянии приготовить им яичницу-глазунью… или омлет. Чаще всего омлет, конечно же. Правда, когда они с Сандро спустились на кухню, выяснилось, что в холодильнике совсем не осталось яиц. Пока Донателло размышлял, слегка облокотившись о морозильную дверцу, не разогреть ли ему то, что осталось от вчерашнего ужина, где-то в дальнем помещении раздался весьма впечатляющий грохот. Дон аж подскочил от неожиданности и по старой привычке отвел руку за правое плечо, где обычно крепился его верный Бо. Разумеется, его пальцы сомкнулись в пустоте, и мутант с некоторой досадой отметил, что было бы неплохо вернуть себе старое оружие. Так ему было гораздо... спокойнее. Заметив встревоженный взгляд отца, уже почти прекративший зевать Сандро беззаботно махнул ладонью: — Это Дани, наверно. У нас там есть свой зал, ну, знаешь, для тренировок — почти как в вашем старом убежище, — Дон, не удержавшись, вскинул одну бровь. Честно говоря, для мутанта стало новостью, что его малолетние сыновья тоже обучаются боевому искусству. Это было неожиданное открытие… неожиданное и, безусловно, приятное. — Мама и дядя Майк считают, что нам с братом нужно уметь постоять за себя, — тем временем, тихо и как-то задумчиво протянул Сани, рассеянно глянув на зарешеченное окно. — Ну, ты знаешь, зомби повсюду, и нам следует знать, как от них защититься в случае нападения, — Дон понимающе кивнул, отворачиваясь обратно к холодильнику и мысленно возвращаясь к еще неприготовленному завтраку. Вернее, не только к завтраку… Он твердо вознамерился поговорить с Данте этим утром, или хотя бы попытаться это сделать, скажем, притворившись, что он хочет продемонстрировать сыну пару полезных ката… или что-нибудь в этом духе. Да, пожалуй, это было бы отличным предлогом для того, что завести беседу с обычно хмурым и неразговорчивым Дани… — ...пап? — Ммм? — Мне кажется… мне кажется, что если ты хочешь поговорить с Дани насчет того, что произошло сегодня ночью, то это очень хороший момент, — Дон не без изумления уставился на Сандро. Черепашонок смотрел на него без тени улыбки, внимательно и серьезно, но в то же время — Донни был готов поклясться в этом! — с искренним сопереживанием во взгляде. — Только… только ты не спрашивай его вот прям сразу, — добавил он торопливо и смущенно. — А то он бывает не в духе по утрам… ну, когда ему снится что-то плохое. И он может… делать вид, что все в порядке, и уходить от темы разговора, и тогда из него вообще ничего не вытянешь, вот хоть тресни, — и мальчик с явной досадой ударил кулаком по распахнутой ладони. Дон еще несколько мгновений молча взирал на сына из-за собственного плеча, а затем понимающе хмыкнул и выпрямился, отрешенно придерживая рукой дверцу холодильника. Честно говоря, это был его излюбленный прием ухода от нежелательной беседы — и, очевидно, Дани в этом плане был чем-то вроде уменьшенной копии изобретателя. Хорошо, что Сандро предупредил отца об этой черте своего брата… Теперь Дон хотя бы примерно представлял, как ему себя вести в присутствии старшего черепашонка. — Спасибо, что сказал мне об этом. — Да не за что, пап, — на мордашке Сани немедленно вспыхнула радостная и довольная улыбка. Соскользнув со своего сидения, мальчик приблизился к отцу и мягко потянул его за руку, вынуждая оставить холодильник в покое. Дон, однако, все еще колебался. — Быть может, сперва я все-таки соображу что-нибудь на завтрак…? — Пап, — Сандро театрально закатил свои яркие карие глаза, — мы с Дани в одиночку разработали чертеж механического ручного протеза, приводимого в действие одним-единственным усилием мысли — неужели ты правда думаешь, что я не смогу приготовить парочку тостов и самостоятельно налить себе стакан молока? — его нарочито-возмущенная физиономия несказанно повеселила гения, и тот, не удержавшись, тихо рассмеялся. — Хорошо, ты меня убедил, — примирительно молвил он, сдаваясь столь энергичному напору и покорно направляясь к двери. — Только смотри не передержи тосты, а то... — Паааап!... — Ох, молчу. Все также негромко посмеиваясь, Донателло торопливо выскользнул из кухни и замер, пытаясь сообразить, куда ему идти дальше. Он уже потихоньку начинал ориентироваться в этом нехитром лабиринте комнат, но все равно недостаточно хорошо, чтобы сразу же находить нужное ему помещение... Однако повторно раздавшийся из глубин этажа грохот вмиг избавил мутанта от долгих блужданий по темным коридорам. Едва добравшись до импровизированного доджо, изобретатель сразу же понял, что пришел именно туда, куда следовало: посреди тускло освещенного зала шумно возился его старший сын. Правда, тренировкой это можно было назвать с большой натяжкой… Скорее уж, греко-римской борьбой на неравных условиях. Осознав, что мальчику требуется помощь, Дон немедленно приблизился к Данте и с легкостью снял с него тяжелое, набитое каким-то старым тряпьем чучело — по всей видимости, это был импровизированный “противник”, на котором следовало оттачивать боевые приемы. Отбросив его в сторонку, Донателло нагнулся к барахтающемуся на полу черепашонку и крепко схватил того под мышки, ставя на ноги. Данте, кажется, не особо впечатлился этому жесту — едва поднявшись, он тут же шагнул в сторонку и принялся как-то чересчур усердно отряхиваться от пыли. — Спасибо, — едва слышно буркнул он, нехотя покосившись на замершего неподалеку отца. Донателло лишь улыбнулся краешком рта, после чего перевел взгляд на валяющийся внизу манекен. Пожалуй, нужно было повесить его обратно на крюк… Только вот, веревка, на которой раньше болталось это чучело, оказалась лопнувшей. Дон, чуть прищурясь, задрал голову к потолку, уже прикидывая, как бы ему заменить порванный канат. Словно прочтя мысли отца, Дани негромко проворчал: — Нужно повесить этого товарища на его место. Я заберусь туда, — мальчик указал наверх, — и спущу трос. А этот обрежу, — только сейчас Донателло обратил внимание на посох, который держал в руках его сын. Бо… хотя, нет, он ошибся — подобного оружия он в жизни не видел. С виду обычный шест, только заметно более утолщенный, он с легкостью раскладывался на две части, образуя подобие парных мечей ниндзя-то. Именно что “подобие”, так как лезвия, до сего момента прятавшиеся в обеих рукоятях, были гораздо короче и уже. Заглядевшись, Дон чуть было не пропустил мимо ушей последние слова Данте и запоздало кивнул, давая понять, что все прекрасно понял и расслышал. Хотя, конечно, он не хотел, чтобы его сын взбирался так высоко, рискуя сломать себе шею при падении… Но спорить с Дани в данный момент было не лучшей затеей, так что Донни предпочел оставить все эти смутные, какие-то даже полу-инстинктивные родительские опасения за чадо при себе. В конце концов, Дани уже не пять лет. Вспомнить самого Дона в этом возрасте — разве не он точно таким же образом карабкался под самый потолок, натягивая проводку и таким образом налаживая освещение в старом убежище? Это короткое, но яркое воспоминание окончательно успокоило гения. Дождавшись, пока Данте окажется точно у него над головой и обрежет старый канат, Дон быстро перехватил спущенный вниз конец веревки и обвязал его вокруг чучела. — Готово, — произнес он достаточно громко и отчетливо, чтобы Дани не приходилось переспрашивать, — можешь поднимать, — крепкие мускулистые руки осторожно придерживали Страшилу снизу все то время, пока черепашонок тянул его к потолку, не позволяя Дани надорваться, а то и вовсе грохнуться вниз под тяжестью куклы. Наконец, канат был закреплен, и Донателло молча отступил на пару шагов, удовлетворенным взглядом окидывая раскачивающееся в воздухе чучело и одновременно отряхивая ладони от пыли. Дани тем временем довольно-таки живо спустился вниз, и Донни отметил, что мальчик использует свой гибкий хвост для сохранения равновесия — совсем как это делала его мать… когда-то очень давно, в период бурной и захватывающей юности. Не дожидаясь того момента, когда Данте спрячет свой Бо обратно в крепление на панцире, изобретатель неожиданно протянул к нему руку, держа ее тыльной стороной вниз. Взгляд темных карих глаз казался искренне заинтересованным. — Могу я взглянуть на твое оружие? — спокойно спросил Донателло у сына. Лицо Дани чуть дернулось, как будто от досады, и, поколебавшись, мальчик нехотя вручил посох отцу. Тот оказался на удивление тяжелым — еще бы, с двумя-то лезвиями внутри… Но, похоже, Данте догадался его сбалансировать. Судя по железным наконечникам, мальчик предпочитал более агрессивную атаку… Дон несколько мгновений пристально разглядывал гладкое, скрепленное точно посередине древко, как будто взвешивая его на своих ладонях. При ближайшем рассмотрении оказалось, что посох обмотан его старой фиолетовой повязкой — сильно выцветшей и потрепавшейся от времени. Что-то едва уловимо кольнуло в самое сердце; не произнося ни единого слова, Донателло отрешенно провел кончиками пальцев по тусклой тряпице… а затем неуловимым движением крутанул посох одной рукой, со свистом рассекая темный воздух. Да, определенно, требовалась немалая сноровка, чтобы умело обращаться с подобным оружием… Оно казалось гораздо внушительнее и опаснее обычного деревянного посоха, но в то же время заметно проигрывало ему в плане веса и упругости. Остановив вращение, Донателло отступил на пару шагов от сына и совершил несколько стремительных выпадов, атакуя невидимого противника и заодно воскрешая в памяти отдельные ката, способные облегчить использование столь увесистого оружия в бою. Несколько раз ударив в пустоту, Дон молниеносно развернулся, после чего замер на мгновение и вновь закрутил посох промеж ладоней, вращая его с такой скоростью, что древко расплывалось перед глазами, образуя ровный коричневатый круг с металлической окантовкой. Мгновение — и псевдо-Бо резко замер, но не отозвался привычной коже вибрацией, как он мог бы ожидать. Честно говоря, Донателло пришлось постараться, чтобы не выпустить оружие из рук. Запястья и пальцы ныли с непривычки… Ему следовало как можно скорее вернуть мышцам давно утраченный тонус. Повернувшись к молчаливо наблюдавшему за ним Данте, мутант вручил посох его законному владельцу. В глубине его темных зрачков светилась… гордость? — Полагаю, это дядя Лео подкинул тебе идею парных мечей? — с легкой улыбкой уточнил он. Было довольно необычно называть братьев дядями… Равно как и осознавать, что перед ним стоит не просто десятилетний мальчуган, а его родной сын. Но, кажется, Донни уже начинал привыкать к этому. И постепенно пробуждающийся, пока что еще до крайности неуверенный отцовский инстинкт все чаще давал о себе знать. — Честно говоря, я удивлен, что ты избрал технику Бодзюцу, — задумчиво добавил гений, все также глядя на Дани с высоты своего роста. — В данных условиях, это не самая… действенная самозащита. Но идея с лезвиями потрясающая, — произнося это, Донателло отошел к противоположной стене, разглядывая наличествующий в доджо арсенал старинного японского оружия — большая часть которого, очевидно, была перенесена сюда из старого убежища. Взгляд изобретателя ощутимо потеплел при виде старого Бо. Точнее, одного из… Свой последний посох Дон, по всей видимости, потерял в тот же день, как оказался схвачен людьми в белых одеждах. Мутант молча взял шест с металлического крепления, и тот, в отличие от самодельного посоха Данте, совсем не отяготил ладони. — Пожалуй, мне тоже стоит провести небольшой апгрейд, — негромко пробормотал Донателло, отыскав пальцами знакомую неровность ближе к одному из расширяющихся концов древка, известную лишь ему одному. Острозаточенное лезвие, с тихим шорохом выскользнувшее наружу, ничуть не потускнело со временем, и Дон при желании мог даже разглядеть в нем отражение лица Данте. Медленно развернувшись к сыну, изобретатель с кажущимся трудом отвел взгляд от своего оружия. — Могу я одолжить у вас с Сандро кое-какие инструменты? — спросил он со все той же мягкой улыбкой. Дани, поколебавшись, едва заметно кивнул и с каким-то обреченным видом повел отца прочь из тренировочного зала — по всей видимости, в их с братом лабораторию, в которой Дон уже побывал накануне. Гений молча последовал за черепашонком, не забыв прихватить нагинату. Честно говоря, за всей этой беседой, он чуть было не забыл о главной цели своего визита в доджо… и теперь думал над тем, с чего бы ему лучше начать столь деликатный разговор. Данте не стал уклоняться от общения с отцом — уже хорошо. Но Сани предупреждал, что он может попытаться увильнуть от основного вопроса… М-да, задачка. Донателло едва заметно нахмурился, входя в мастерскую следом за мальчиком, и в итоге пришел к выводу, что ему не стоит чересчур ярко демонстрировать свою озабоченность ночным происшествием. И пока Данте включал свет и копался в ящиках с инструментами, Дон вполне спокойно положил свой посох на стол и сделал вид, что он готовит себе место для работы. — Спасибо, — негромко поблагодарил мутант своего юного помощника, когда тот поднес к столу кое-какие нужные ему приспособления. — Обещаю, что не стану возиться слишком долго и отнимать у вас с Сани рабочее пространство. К слову, ты хорошо спал остаток ночи? — ух, пожалуй, не стоило так резко… Дани напрягся, это было очень хорошо заметно по его чуть приподнявшимся плечам и нервно шевельнувшемуся кончику хвоста. Стараясь не смотреть в окаменевшее лицо сына, Донателло как ни в чем не бывало склонился над своим оружием, карандашом делая какие-то пометки на его деревянном древке. На самом деле, он точно также чувствовал себя не в своей тарелке… но тон его оставался максимально ровным, а взгляд — ясным и спокойным. — Кажется, я смутил тебя своим ночным вторжением… Мне показалось, что тебя мучают кошмары, — теперь он очень осторожно подбирал дальнейшие слова, дабы не задеть какой-нибудь особо напряженной струны в душе малыша и не оборвать ее ненароком. Взгляд карих глаз на мгновение скользнул к Данте и снова опустился на столешницу: теперь Дон был занят тем, что искал рулетку. — Если тебя терзает что-то, ты всегда можешь рассказать об этом маме… или мне, — найдя нужную ему вещь, мутант быстро измерил видимую часть лезвия, выглядывающую из нагинаты, и вновь сделал пометку карандашом. — Знаешь… мой мастер очень часто говорил, что нам не стоит скрывать свои страхи и опасения от родных. В конце концов, если слишком многое держать в себе, то когда-нибудь оно непременно вырвется наружу… а до той поры будет терзать тебя изнутри, не принося ни покоя, ни облегчения, — выпрямившись, Дон теперь уже пристально взглянул в опущенные глаза черепашонка. На его лице не было ни следа прежней улыбки, но оно почему-то совсем не казалось жестким. Скорее, просто озабоченным. — Послушай… я знаю, что я все еще остаюсь чужаком для тебя, — он негромко кашлянул в кулак. — Но это вовсе не означает, что я твой враг. Поэтому… если ты захочешь поделиться со мной своими тревогами… я всегда готов тебя выслушать. Точно так же, как и твои мама, дяди и брат. После того, как он договорил, в помещение повисла до крайности неловкая тишина. Судя по нахмуренным бровям и плотно поджатым губам, Дани серьезно обдумывал сказанное. Дон не торопил его. Но прежде, чем мальчик успел произнести хоть слово в ответ, где-то за пределами лаборатории вновь послышался странный шум. Донателло, не выдержав, тихо вздохнул и с улыбкой покачал головой — похоже, новый день в этом доме просто не мог начаться спокойно: что-нибудь обязательно должно было свалиться или упасть. Интересно, что это было на сей раз? Определенно, ему следовало изучить каждый закоулок этого большого здания и лично подкрутить все, что плохо держалось. Потянувшись, Дон неожиданно вспомнил о том, что совсем ничего не ел с самого утра… впрочем, как и Дани. — Вот что, — решительно произнес он, сознательно прерывая возможный монолог Данте. У мальчика еще будет время все обдумать и принять к сведению слова папаши, а пока что он просто не мог оставить сына голодным. — Давай-ка мы вернемся на кухню и проверим, как у Сани обстоят дела с завтраком. Честно говоря, вид тостера не внушил мне особой уверенности… — обойдя стол, Донателло оставил нагинату в покое и первым направился прочь из помещения. В коридоре по-прежнему царил легкий полумрак — похоже, с освещением здесь было туго. Дон мысленно пометил себе в блокнот, что ему стоило заодно и проверить проводку в доме. Да, работы было много… Но сперва-наперво они все как следует перекусят. И было бы неплохо заодно обыскать шкафчики на предмет наличия кофе. Размышляя в подобном ключе, Донателло неторопливо свернул в боковой коридор, ведущий в кухню, и только тогда различил странные, булькающие звуки, доносящиеся со стороны прихожей. Влажные, неприятные, смахивающие на неконтролируемую блевоту, они вмиг завладели вниманием изобретателя, вынудив позабыть обо всех других заботах. Насторожившись, Дон замер посреди прохода, преграждая таким образом путь для идущего следом Данте, и вскинул одну руку, призывая сыну к молчанию. — Слышишь? — тихо, одними губами произнес он, обращаясь к черепашонку. Еще немного прислушавшись, Донателло, наконец, медленно, как-то даже крадучись двинулся на шум, пытаясь на слух определить его источник. Спустя несколько секунд оба мутанта вышли прямиком в прихожую и недоуменно застыли на пороге, пытаясь сообразить, что за темное пятно копошится у входной двери — ох уж эти чертовы лампы, не дающие нормального освещения! Приглядевшись к массивному силуэту, Дон внезапно ощутил, как чья-то ледяная лапа с силой сжимает ему горло: он наконец-то понял, кто это был… — Майки!... Собственный голос неожиданно показался ему сиплым и охрипшим, как в самый первый день, когда Микеланджело буквально на себе приволок больного, изможденного брата в убежище. Тогда помощь требовалась Донателло… Теперь же они оба резко поменялись ролями. Подскользнувшись на залитом кровью полу, изобретатель буквально рухнул на одно колено перед владельцем нунчак и спешно просунул одну руку под его пластрон, пытаясь поднять Майка на ноги — ну, или хотя бы просто перевернуть его лицом вверх. Очень быстро Дон осознал, что этого делать не стоит: во-первых, Микеланджело уже мало что соображал, а во-вторых, у него шла кровь горлом — не хватало только, чтобы она пошла обратно, перекрывая воздух. Совершенно ничего не понимая, Донателло, тем не менее, продолжил держать брата на весу, отчасти прислонив его к собственному пластрону и не позволяя уткнуться лицом в багровую лужу на полу. Нет, так это ничего не даст — нужно было поскорее остановить кровотечение, пока Майки не сравнялся по цвету со свежевыстиранной простыней. — Дай мне свою повязку, Дани, скорее, — отрывисто скомандовал Дон, как можно аккуратнее переворачивая больного на спину — сейчас ему было не до вежливых просьб. Буквально вырвав тряпицу из рук сына, мутант спешно скомкал ее в несколько слоев и пропихнул ее в рот Микеланджело, прочищая полость от крови и рвотных масс. Как это обычно бывало в моменты смертельной опасности, Дон действовал быстро и решительно, отбросив всю свою хваленную мягкость. — Тащи аптечку… МОНА! МОНА!! — этот хриплый, полный страха и волнения крик было трудно не расслышать даже на самых верхних этажах здания. Донателло понятия не имел, что именно творилось с его братом, но каким-то краем сознания уже примерно догадывался, что именно требовалось сделать — благо, когда-то давно Дон выполнял роль фельдшера, полевого доктора, оказывая первую помощь в бою раненным братьям. Ситуация выглядела крайне серьезной, и Дон понимал, что без Моны и сыновей ему ни за что не справиться… — Майки, Майки, — бормотал, с замиранием сердца удерживая голову брата на коленях: его собственные руки были заляпаны кровью, а Микеланджело хрипел и продолжал издавать булькающие, гортанные звуки, как если бы у него оказалось перерезано горло. Дон предпочел бы заткнуть себе уши, чтобы не слышать этого. Прошло несколько долгих, мучительных минут, прежде, чем в коридоре за его спиной вновь послышались чьи-то торопливые шаги. Донателло даже не стал оглядываться. — Нужен лед, — громко, четко, лаконично. Приподнявшись на коленях, Дон сорвал с вешалки несколько плащей и, скомкав их в одну бесформленную кучу, засунул их под голову брата, а сам быстро переместился чуть в бок. Он почти не смотрел на Мону и близнецов, но безошибочно чувствовал их присутствие рядом с собой. — Сани, ЛЁД, живо. Посмотри в морозильнике, сойдет что угодно, — мальчик вихрем сорвался с места, моментально скрываясь из виду. Мона тем временем уже вовсю рылась в принесенной аптечке. Лицо ее было бело как мел и предельно сосредоточенно. У Донателло возникло до крайности гадостное ощущение,что саламандра гораздо лучше него ориентировалась в создавшейся ситуации и точно знала, что нужно делать. — Дани, тащи стойку, — зашипела она, не отрываясь от поиска нужного лекарства, но ее сын уже и сам пулей вылетел из комнаты, по всей видимости, также прекрасно осознавая, что от него требуется. Дон шумно выдохнул, быстро утерев выступивший на лбу пот: рука его ощутимо дрожала. Похоже, он был единственным в этом доме, кто вообще не понимал, что за мерзость творилась с его младшим братом. Сбоку вновь раздался громкий топот: это Сандро мчался к родителям с целой горой замороженных окороков. — Сюда… аккуратнее, — дважды повторять не требовалось: поспешно вывалив груз на живот дяди, Сани торопливо умчался куда-то вслед за братом, поторапливаемый сухими, командорскими репликами Моны. Найдя то, что искала, ящерица буквально всучила мужу упаковку с нужным лекарством, и Дон, не мешкая, принялся готовить раствор. Черепашата уже вовсю грохотали стойкой для капельницы, а спустя несколько мгновений лицо Микеланджело накрыла кислородная маска. Дон старался не смотреть на брата лишний раз: тот был настолько бледен, что его извечные веснушки казались почти черными на общем нежно-салатовом фоне. Емкость с раствором перекочевала в протянутые ладони Моны; холодные и влажные пальцы мутантов на мгновение столкнулись друг с другом, и те, не удержавшись, обменялись быстрыми, неописуемыми взглядами, после чего все с тем же молчаливым упорством вернулись к оказанию неотложной помощи. — Черт… да что б тебя… — Мона глухо ругалась сквозь плотно сомкнутые зубы, безуспешно отыскивая запавшую вену на неподвижной руке Микеланджело. Наконец, ей удалось ввести иглу и закрепить ее пластырем. Прохладная жидкость заструилась по узкому прозрачному шлангу, сверкая в тусклом свете потолочной лампы… Жуткое, завораживающее зрелище. На несколько мгновений в прихожей воцарилась полная тишина: все неотрывно смотрели на потерявшего сознание мутанта, словно бы ожидая, что тот сразу откроет глаза и ободряюще улыбнется им ответ. Мол, все хорошо, чуваки, не из-за чего так паниковать. Это всего лишь кровь... Майки даже не пошевелился. — Ему нужно переливание, — Дону стоило огромного труда перевести взгляд на сидевшую напротив Мону. Дани среагировал первым, спешно придвинувшись к матери и разматывая бинт на запястье, но отцовская рука тут же легла ему на плечо, останавливая. — Я выступлю донором. Ему потребуется очень много крови… гораздо больше, чем обычно. Близнецы, не удержавшись, обменялись ошарашенными взглядами. — Откуда ты… — Его кровь не сворачивается, — коротко и зло откликнулся Донателло. У него не было ни малейшего желания подробно разъяснять присутствующим, каким образом он все понял, тем более, что в данный момент это было совершенно неважно. Взгляд потемневших карих глаза метнулся обратно к Моне, ожидая ее ответных действий. Переливание крови — отнюдь не самая легкая процедура, и Дону требовалась помощь в ее проведении.