***
Утром, проснувшись с тем особенным чувством, которое вырабатывалось годами, он поднялся с постели и хмуро дошел до своей личной аптечки. Проверил скудный запас подходящих к концу препаратов и сделал мысленную заметку – завтра вернуться в Убежище за рюкзаком. Конечно, пока не критично, но почему бы не сходить как можно быстрее? Без паники и лишних тревог. Еще раз пройдясь глазами по полупустым упаковкам он закрыл коробку. Ничего не поделать. Сегодняшний день он точно планирует провести с семьей и для начала организует добротный завтрак. Именно. Например, почему бы не приготовить блинчики? Донни их любил? Маффины точно любил, но для них нужен шоколад, а них не было ничего подобного уже очень давно. Мальчишки даже не знают, что это. Ладненько, это все лирика. Нужны сахар, соль, мука, пара яиц, его любимая миска, старый миксер. Привычная рутина заставляет его расслабиться и предаваться любимому делу с нежным мурлыканием песенки себе под нос. Быстро и ловко смешивает тесто, с удовольствием пробует его на вкус, несмотря на то, что соотношения ингредиентов давно вымерены опытом и не нуждаются в контроле. Тихонько начинает шипеть подогретая сковорода, и первая порция смеси уже с приятным шумом растекается по ровной поверхности. Майки включает вытяжку и помешивает тесто, поджидая момента, когда надо будет перевернуть тонкий блин. Время бежит незаметно, и вот, когда он подкидывает очередной блинчик, а позади раздаются смутно знакомые, тихие шаги, он улыбается. Вначале себе, а потом и брату, что деликатно встает рядом, не мешаясь, и приветствуя его. — Доброе утро, — он отвечает мгновенно, улыбаясь широко и ясно. Признаться, он ждал его пробуждения и даже немного жаль, что сейчас мутант занят делом, от которого лучше не отвлекаться. Вот и сейчас, он ловким движением скидывает готовый, может, чуть более рыжий, блин со сковороды на стопочку таких же, и преспокойно выливает следующую порцию текучего теста. Наклоняя сковороду так, чтобы все распределилось ровно, он спрашивает брата чуть обеспокоенно о его самочувствии. Заверения Дона, что все в порядке, не слишком успокаивают, но внешне Микеланджело по-прежнему сохраняет бодрость и уверенность, так же он отказывается и от предложения помощи. Конечно, Дон мог бы сделать все необходимое, но зачем? Он и так прекрасно со всем справится, лучше пусть сходит, пообщается с семьей, правда. Майку бы хотелось, чтобы брат как можно быстрее нашел с ребятами общий язык, освоился. А потом уже можно и завтраки готовить, и плиту драить. И что там еще ему захочется. Вон как Мона негодует, иногда она бывает такой… женщиной. Сделать из ничего шляпку и скандал, да.She has always watched over me She takes good care of me She is such an integral part of me That I forgot who I was And I forgot she was there For me
А вот и она, кстати. Теста осталось совсем немного, буквально на донышке, и Майк с минуты на минуту начал бы созывать всех на завтрак. Но решительно настроенная ящерица выключила конфорку и отобрала его орудие труда, задав кучу вопросов, суть которых, в общем-то, была на поверхности. Мутант смущено улыбался, он надеялся, что о рюкзаке вспомнят чуть позже, когда он начнет за ним собираться. Но это же Мона Лиза. Всегда обо всем беспокоится и всегда желает быть в курсе всего. Такое щепетильное внимание к мелочам и не очень не раз спасало им жизни и здоровье, но это же было и ее бичом – обнаруживая, что где-то она что-то пропустила, от нее что-то скрыли, девушка превращалась в фурию и всерьез обижалась. И ей совершенно не казались аргументами такие мотивы как «для твоего же блага». Нет, ящерице было нужно знать все. Совершенно. И точка. Эта ее черта так же забавляла Микеланджело, несмотря даже на то, что под натиском ее негодования нередко сгибался, как один из ее детей, и чувствовал себя донельзя виноватым. Но сейчас она и правда волновалась из-за пустяка, но он ей никогда так не скажет. Мона сжимает его плечо, проникновенно и очень выжидательно глядя в его глаза. Встревоженно. Нет, он не считает свою болезнь чепухой. В нынешних реалиях он не имеет права из гордости отмахиваться от серьезной проблемы, которая не только его подкашивает, но и всю их семью. Если он не будет серьёзно относиться к своей болезни – он может погибнуть и кто тогда позаботится о них? Конечно, есть и Лео и Раф, теперь еще и Донни. Но дети привыкли к нему, Мона привыкла к нему. Было бы безответственно их подводить. Его здоровье – их здоровье. Заменить-то можно… но морально как? О нет, Майк никогда не относился к своей болезни несерьёзно. Впрочем, теперь есть Дон. Лео и Рафу не надо будет отрываться от своей работы. Он мягко сжал ладонь Моны, что сейчас стискивала его плечо. Он постарался говорить успокаивающе, глядя в ее лучистые золотые глаза. Слишком близко к сердцу она принимает все. — Я не считаю это не важным, детка. Просто вчера все было так… насыщенно, да и у тебя были другие тревоги. Ты правильно сказала, Донни – самое важное сейчас, ему нужна была твоя помощь. А рюкзак, что касается его… От пары дней без лекарств я не умру, правда, — он издал смешок. — Я проверял! — он выпустил чужую ладонь и успокаивающим жестом накрыл ладонью ее плечико. — Я схожу за ним в ближайшие дни, может, даже завтра, - Мона тяжко вздыхает и прижимается теснее к его пластрону, пряча лицо. Майки обнимает ее, сгорбившись и почти опустив подбородок на ее макушку. Мона сейчас была такой беззащитной, возвращение Дона выбило ее из привычной колеи.. да что там ее, их всех, и он, как мог, поддерживал ее, как и всегда. В такой сложный момент новость о том, что его лекарства нет, не могло прибавить ей спокойствия. Ведь прежде они были друг у друга единственной опорой. — Как видишь, со мной все в порядке, да и, на крайний случай, запас имеется, - это он произнес уже едва ли не шепотом. — Ты же знаешь, я никогда не тяну до последнего. Ну же! Улыбнись. Все под контролем. Тебе не надо так волноваться. — Ты ребенок. Глупый, большой ребенок. Представь, если что-то с тобой опять случиться? – против воли Майк улыбается. И не может удержаться от слов, для него полных сбывшихся надежд, а для нее, быть может, цинизма. — Теперь это не страшно. Дон снова с нами. Он не даст нам пропасть, ни за что. — В отпуск собрался? Обойдешься, - Мона поднимает горящие возмущением глаза и неожиданно привстает на цыпочки, притягивая голову мутанта к себе. — Ты всегда будешь с нами, это тебе понятно? – и прижимается горячими губами к его прохладной бледной щеке. Все эти десять лет он был ее опорой и поддержкой, не давая сдаться и отчаяться. И уж конечно, она не собиралась позволять сдаться ему. Микеланджело жмурится, будто стесняясь, и чуть отстраняется, когда ящерица отпускает его шею. — Есть, мэм, - он полушутливо козырнул, будто принимая ее приказной тон всерьез. — Как насчет завтрака? — Подождёт твой завтрак. Мне будет гораздо, - ящерица уже стоит на выходе и грозно смотрит на своего собеседника, интонациями подчеркивая вес последнего слова, - гораздо спокойнее, если сейчас мы сделаем тебе инфузию, - мутант, конечно, хотел было возразить, мол, как же так, он столько времени потратил на эти восхитительные блинчики, а его гонят в лабораторию, не дав накормить семейство, выкачивать из ребенка кровь ради нескольких миллилитров плазмы. — Ну, Мона, детка, это уже лишнее… — Немедленно! Санни..! – и, взмахнув хвостом, саламандра скрывается в коридоре в поисках сына, который сегодня станет донором для своего дяди-разгильдяя. Майк тяжело вздыхает, чешет в затылке и разворачивается обратно к плите. Пока конфорка еще была достаточно горячей, дожарил последний блинчик-малыш, добившись всего лишь небольшого румянца с одной стороны. Мда, раз Мона на нервах, ему лучше побыть паинькой и сделать так, как она хочет. К тому же, в его положении это и правда не будет вредным. Вчера же кровотечение было. Он отрезал кусочек масла, водрузил его на вершину горы из блинов, полил все это сладким сиропом и прикрыл специальной крышкой, надеясь, что сможет освободиться пораньше и накормит всех еще теплым. - Дядя? – он как раз снимает передник, когда перед ним буквально материализуется Санни, чуть испуганно смотрящий на него и неуверенно тянущий за руку. – Мама сказала, тебе пора сделать вливание, идем? Микеланджело закатывает глаза и перехватывает маленькую ладошку. — Идем-идем, Санни. Твоя мама бывает такой дотошной. Даже накормить никого не дала, а между прочим, самое время, - остаток пути он ворчал себе что-то под, невнятное.We have traveled this world for years We have consoled each other's fears We dried each other's tears Yet always in doubt, and never in doubt Of we
***
В лаборатории уже все готово к процессу, тихо сиял индикаторами аппарат плазмофореза, Мона решительно сжимала подголовник донорского кресла, едва ли не протыкая коготками бежевый кожзаменитель. Однозначно, ему не отвертеться. Ну что ж, значит. Так тому и быть. — Надеюсь, Дону там есть чем заняться, и он не ворвется сюда посреди всего этого дела, - ворчливо заметил он, пока Санни усаживался на слишком большое для него кресло, а Мона осторожно готовила сына к процедуре. Майки подпирал стену и время от времени тяжко вздыхал, тревожно посматривая в бледнеющее лицо племянника. Это одна из причин, почему мутант был далеко не в восторге использовать плазму, донорами были его племяшки, иногда братья. И ему все равно казалось это расточительством их личного здоровья, нельзя же брать плазму часто. Тем более, у растущих детей. Он хотел было укоризненно посмотреть на невестку, но светлые глаза наткнулись лишь на ее затылок с пышным хвостом. Мона вводила иглу, склонившись, а бедняга Санни совсем побледнел, приближаясь цветом к окрасу своего дяди. Сочувствуя, Микеланджело приблизился к ребенку, опустил единственную ладонь на его макушку и благодарно улыбнулся. — Спасибо, малыш, - он наклонился и коснулся его лба своим, мягко заглядывая в карие глаза Санни. Не отходил, пока аппарат не зашумел, начиная работу. Пока шел забор крови, он развлекал племянника пересказом очередной саги, которую читал в детстве и сюжет которой уже изрядно позабыл, веселя черепашонка дурацкими несостыковками, которые погружали самого рассказчика в легкий ступор, как же так вышло? Щелчок, смена режима, и вот кровь пошла обратно, теперь лишь форменные элементы, без плазмы. Сани нет-нет, а болезненно морщился, вынуждая Микеланджело в который раз терзаться совестью. Если бы его тогда не куснули. Пришлось бы все это организовывать? Бесконечные анализы крови, препараты, инфузии плазмы и факторов свертывания, кровотечения… Все из-за его оплошности. И ладно бы то касалось его одного, так вся семья на него горбатится. Даже дети, и то, доноры. — Твоя очередь, дядя, - все еще бледный Санни плавно сполз с кресла и устроился рядышком, пока поджимающая губы ящерица возилась теперь с ручищей Майка, распечатывая систему, накладывая жгут и вводя иглу в локтевую вену мутанта. Под рукой нее была гемостатическая губка, на случай, если она повредит вену и начнется кровотечение. Но все было хорошо, и внутренне мутант перевел дыхание. Завтра нужно обязательно пойти в убежище и принести этот проклятый рюкзак. Ведь если Дон и правда почти пришел в норму, они с Моной начнут работать вместе и им потребуются все то, за чем он шел. И хотя объём вводимой плазмы был невелик, скорость располагала к тому, чтобы устроиться поудобнее и по возможности расслабится. Майк продолжил свой рассказ, развалившись в кресле и прикрыв глаза.***
На завтрак явиться с тщательно затянутой рукой (на месте укола плотный валик гемостатической губки, примотанный бинтом) - не самая лучшая идея, когда твой брат гений, так что Майк решил проблему просто: проскользнул к себе в комнату, где более чем спокойно прождал чуть больше получаса прежде чем решился снять бинты и осмотреть место прокола. Ни синяков, ни других признаков опасного кровотечения. Значит, обошлось. Майк и сам не знал, как был напряжен, пока не ощутил, как отпускает тревога. Что ж, теперь можно вернуться к главному, к еде, то бишь. Проверить, как там его домочадцы, не умерли ли голодной смертью, пока он прохлаждался в креслице, болтая о людях Х и фениксах. Блюдо с блинами оказалось чуть ли не полностью пусто, и, под аккомпанемент голодных вскриков желудка он умял последние два блинчика, задумчиво глядя в окно, где сияло солнце и бежали по небу облака. Какая ирония, что теперь, когда они жили на поверхности, нет никаких людей, которые могут их увидеть и замучить до смерти. Теперь там лишь кадавры, сами по себе несущие смерть и болезнь, равнодушные к тому, кем они являются. Но не люди. Настоящие люди берут мутантов на работу. И обеспечивают их семьи всем необходимым – редкими продуктами питания, лекарствами, приборами, которые смогут поддержать жизнь мутантов и послужить науке. Как отнесется Дон к тому, что его братья теперь работают на человека, который мечтал заполучить их на свой стол и вскрыть?