Неразрушимый мир

Автор главы: Rose An

So just give it one more try to a lullaby And turn this up on the radio. If you can hear me now I'm reaching out To let you know that you're not alone. And if you can't tell, “I'm scared as hell 'Cause I can't get you on the telephone” So just close your eyes, Oh, honey, here comes a lullaby, Your very own lullaby.

      Мона сосредоточенно, очень внимательно вслушивалась в больной, хриплый, надтреснутый голос Донателло.       Казалось саламандра просто внемлет ему, хмуро сведя вместе тонкие брови на переносице, но на самом же деле, под внешним спокойствием, в груди все-еще бушевала целая гамма чувств, никак не позволяя ей угомониться – она жадно впитывала в себя каждое слово произнесенное им. Она просто давно… очень давно не слышала его. И ящерица еще не до конца поверила в правдивость происходящего – вдруг она все-таки спит? А что с ней будет, когда она проснется? Снова эта переполняющая, беспредельная пустота где-то под сердцем и тихое, никому не заметное безумие, в которое она порой впадала, находясь в полном одиночестве, сидя за столом и обхватив голову двумя руками, глотая скупые слезы. Сил реветь в три ручья, уже не останется. "Только не исчезай… Пожалуйста, не оставляй меня опять?" - горячая, трехпалая ладонь черепашки аккуратно обхватила ее обжигающе-ледяную кисть и мягко отодвинула в сторону от себя. — Мона, я же сказал — меня не тронули, — мутантка сжала свою руку в слабый кулак, не препятствуя ослабленному Дону. — Я просто... немного устал, вот и все. - Узнаю тебя - всегда все хорошо, даже если плохо, - послушно убрала руку саламандра, изобразив на плотно сомкнутых, растянутых в нитку губах, легкую ироничную усмешку. Что же с ним случилось? Никаких внешних повреждений. Только старые шрамы, ну как старых... насколько она помнила старше тех десяти прошедших лет, да несколько совсем уж свежих царапин. Он явно болен… но и только! Сбить температуру и вылечить простуду дело плевое, это не составляло большой проблемы, но что же на самом деле произошло? Где ты пропадал? Не ранен, ни избит, он совсем ничем не изменился. Разве что стал выше, шире в плечах и сильно похудел. У него на удивление очень слабый мышечный тонус. Хотя, Дон и раньше был этаким кузнечиком, по сравнению с остальными братьями, может Мона просто отвыкла? – "Я уже ни в чем не уверена," - она потянулась к стакану с водой и вскрытой упаковке антибиотиков, да так и замерла… Привстав с места, мутантка опираясь одной рукой о спинку дивана, замерла на полусогнутых, настороженно глядя на силуэты родных, вышагивающих в глубине кухонного отсека. Достаточно сильная звуковая изоляция в помещении, не позволяла четко расслышать, что там происходит. Но по громким возгласам, сотрясающим стены, саламандра уже могла предположить, что кто-то из детей что-то учудил, и Майки проводит суровые воспитательные беседы. Обычно, когда Мона начинала эти разборки - рушились стены, образно конечно.       И выскочивший оттуда громко пыхтевший Данте, подтвердил ее подозрения. Естественно, странно было бы, если мальчики так легко снесли появление своего отца, Мона и сама не знала, не верила во все происходящее, но старалась держаться, не позволить панике и страху, по-хозяйски ерзающему в груди, вырваться наружу снова. Опять залить пластрон Дона, которому и так плохо, обжигающими слезами, снова обнять, крепко, так крепко, как она может, чтобы он точно, наверняка остался рядом с нею, и никуда не делся. Ее тревожный взгляд метнулся вниз, на распластанного по дивану умника, и тут же вернулся к ссутулившемуся черепашонку, суетливо одергивающему концы черной повязки, топчавшемуся у порога кухни. На мать он не смотрел… Он вообще боялся повернуть голову в сторону лежака. Просто тревожащая, колючая мысль в его голове, набатом гремела, и разлеталась по самым темным закоулкам подсознания… "Отец…"       Шорох хвоста Моны, скользнувшего по ворсу коврика перед диваном, и ударившегося о ножку стола, мигом вывел Данте из транса. Черепашонок съежился, посмотрев на мать каким-то вороватым, зашуганным взглядом, после чего тенью скользнул в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи. Бедный паренек буквально ощущал вопрошающие глаза матери на своем затылке, и понимал… это не правильно. То, как он поступает, не должен был Данте так говорить! Он не смеет сейчас отдаляться от своей семьи и бежать неизвестно куда от своих страхов! Вот кто предавался панике, незаметно для других, но больше всех, так это Данте… Громкий топот по ступеням, эхом отдающийся по площадке, оповестил всех жильцов, что парнишка благополучно свалил из этого дурдома в свой личный мирок – там, наверху… — Что случилось?       Мона вздрогнула, и быстро опустилась обратно, осторожно поправив подушку прежде, чем Донни на нее лег, - Шшш… - рука снова потянулась к антибиотикам и воде. Пока мутант собирался с силами, прикрыв глаза ладонью, саламандра успела раскрошить до порошкового состояния таблетки в чистую, чуть теплую воду, и приглушить свет торшера, стараясь сделать как можно меньше раздражителей для ослабленного гения. Теперь ее материнский долг настойчиво звал пойти и поговорить с сыном, выяснить, что произошло, утешить мальчика. Но ящерица понимала – Дону она сейчас нужнее и она останется здесь, в любом случае. Данте умный, смелый ребенок, решительный. И если он найдет в себе силы в спокойной обстановке проанализировать ситуацию, то со временем все будет… — Прости меня, — Донателло сбил женщину с мысли, вынуждая ее снова склониться к нему, и прекратить остервенело, задумчиво крошить в воду таблетки, бросая взгляды в сторону, куда ушел ее сын. - Донни.. — Десять лет... я до сих пор не могу поверить в то, что меня не было с вами так долго. - Донни, я ведь просила тебя только ответить мне, кусали тебя или нет, – тихо вздохнула мутантка, подсаживаясь к нему еще ближе. – Ну-ка, приподнимись, - саламандра помогла Донателло принять полусидячее положение, переложила подушки к себе на колени, предварительно хорошенько их помяв, а затем, обхватив гения за плечи одной рукой, осторожно потянула его на себя, уложив многострадальную голову черепашки на подушки покоящиеся у нее на коленках. – Вот так, – немного согнув одно колено, приподняв тем самым Дона повыше, Мона молча поднесла к его рту стакан с теплой, горькой от разной примеси таблеток, водой. Опрокинув содержимое в ослабленное тело мутанта, заставляя оздоровительный процесс запуститься вдвойне быстрее, ящерица перегнувшись через разлегшегося на ней черепашку, еще раз смочила полотенце в холодной воде, и уложила его на жаркий лоб изобретателя. Мягко проведя тыльной стороной ладони, по одинокой капле скатившейся с болезненно пылающего лба по бледно-зеленой исцарапанной скуле, Мона мягко, нежно улыбнулась, склонившись ниже, почти соприкасась с больным носами. - Глупый… - беззвучно произнесла она и мягко обхватила своими губами его собственные, потрескавшиеся, сухие, подернувшиеся в печальной гримасе. – Главное, что ты жив, - ладошка Моны Лизы легла на грудь мутанта, - ты жив и снова вместе с нами. Вместе со мной… Где ты был и что ты делал, это мелочи, понимаешь? – ладонь соскользнула с исцарапанного пластрона и ласково провела по широкому, мускулистому плечу, до кисти Донни и его пальцев, судорожно сжимающих край покрывала… Саламандра осторожно расслабила его хватку, заставив парня выпустить несчастный кусок потертой шерстяной ткани и их пальцы незамедлительно сцепились в замочек, переплетаясь между собой, согревая ледяную ладошку Моны, и остужая пылающую, лихорадочно горячую ладонь Донателло… - Все, что я хочу сейчас от тебя слышать, все, что мне нужно от тебя – это чтобы ты придал мне уверенности, что точно никуда не пропадешь, – на полминуты мутантка замолчала, прижимаясь лбом к виску мутанта, молчаливо и умиротворенно - просто приятно ощущать столь знакомое тепло рядом с собой. – Я не хочу оставаться без тебя… опять…