Ничего особенного

      Предрассветная тишина на границе Догевы всегда была спокойной. Даже во время гроз, метелей, проливных дождей здесь было тихо и безлюдно (да и безвампирно тоже). Не нарушали тишину и Стражи.       Сегодня эта тишина настораживала. Страж Границы, не специально подготовленный воин, а срочно призванный на службу молодой парень, мальчишка по вампирским меркам, спешился. Стоять здесь сейчас было страшнее, чем он думал; стоять и ждать нападения вот так, в предрассветной мгле, одному, прекрасно понимая, что это ожидание может оказаться последними секундами мирной жизни.       И не жалеть об этом. Не жалеть о том, что вызвался, буквально навязался Стражам на помощь, что оставил там, в центре долины отца, мать, маленькую сестренку... Чтобы не жалеть потом.       Тим толком не умел держать гворд, частенько проигрывая Раену, но знал, что безрассудства, часто принимаемого на поле боя за отвагу, у него больше, чем у друга, да и втайне надеялся, что дуракам везет.       О чем же хотелось думать в эти минуты? Да уж точно не о предстоящем сражении. Вспоминалась мелкая Аэрин, обожавшая будить брата по утрам брызгами воды, принесенной в крошечных ладошках, мать, с улыбкой ругавшая Тима за очередные порванные штаны. А еще Рика, задумывающая очередную шалость. Их первый поцелуй. Может, у нее еще все сложится в жизни, не сошелся же свет клином на бестолковом друге - коллеге по пакостям.       А где же сейчас Раен? Тоже ведь пошел на границу, Тим это видел. Стоит, наверное, так же где-нибудь на другом конце долины. Тоже, наверное, вспоминает. Да и Джер где-то на границе...       Что будет с девушками, с Джиной, Рикой и Лин? Нет, людей ни за что нельзя пустить в долину, чтобы ни одна из них не пострадала. И дело не в том, могут ли они дать отпор - эти очень даже могут, да еще какой - а в том, что они вообще не должны его давать. Все равно слишком хрупкие, слишком красивые и добрые, чтобы пачкать руки об эту грязь войны. А ведь они вряд ли согласятся сидеть сложа руки. За сестрами хотя бы мать проследит, за них Тим был чуть более спокоен. А ведьма останется одна, Повелитель не бросит вампиров во время войны. И никто не помешает ей сделать какую-нибудь глупость. Ох уж эти женщины...       На горизонте показались нестройные ряды людей: скоро начнется. Из-за деревьев выступил еще один Страж, на этот раз настоящий, опытный боец. Тим почувствовал, как за спиной оказалось еще несколько вампиров. Назад пути не было.       Парень поудобнее перехватил гворд. Как бы только избавиться от этого противного, мерзкого и липкого чувства страха? ***       В Доме Совещаний обстановка не была столь спокойная. И причиной тому стала рыжая полукровка, упрямо пришедшая на совещание. На радость Верховной Травницы Повелитель на этот раз горячо разделял ее точку зрения: Милиин не должна покидать Дома Совещаний.       Девушка скрестила руки на груди:       -Но я могу помочь,- спокойно сказала она.       -А еще ты можешь умереть,- парировал Лен. Келле был хорошо знаком этот взгляд Повелителя: он все решил и поступит так, как считает нужным. Но единственной, кто любил спорить и мог переубедить его, была Вольха, и Травница всерьёз опасалась, как бы эта способность не передалась и дочери.       Милиин фыркнула:       -Равно как и воскреснуть!- кажется, полукровка чувствовала, что отец не собирается изменять свое решение, немного обиделась.       -У тебя нет Хранителя, как ты собираешься воскресать? Магия тут бессильна, иначе колдуны бы не умирали,- с вызовом спросила Келла.       Ответ девушки огорошил вампиров:       -Вообще-то, есть.       Лен поморщился, узнав в дочери свою привычку не договаривать. Покачал головой и обреченно спросил:       -Кто и когда успели?       -Недавно. А кто - это неважно. Иначе и моего Хранителя запрете,- рыжая встала, отошла в сторону и, обидевшись, отвернулась.- И, да, я знала, на что иду.       -Тогда у твоего Хранителя ничего не выйдет,- Лен подошел к дочери, развернул ее к себе лицом, аккуратно приподнял голову, кончиками пальцев подцепив ее за подбородок. Милин раздраженно опустила голову еще ниже.- Тебе необходимо было носить реар на себе пару лет.       Лин рассмеялась:       -Носила, не переживай. Сложнее было спрятать его от вас, но ведь вы ждете реар в виде кулона. На браслеты и не смотрите,- девушка подняла голову.- Ну так что? Теперь я могу вам помочь?       -Нет,- отрезал Лен.       -Значит, буду помогать без разрешения,- разозлившись, девушка развернулась и пошла было к дверям, но Повелитель ловко изловил ее за запястье и развернул лицом к себе.       -Нет. И я не отпущу тебя, пока не дашь слово не вмешиваться. Потому что терять еще и тебя я не хочу,- Милиин, услышав это, подняла глаза и тихо сказала:       -Со мной ничего не случится.       -Вольха тоже так думала. Если не ради меня, то хотя бы ради нее останься в стороне от войны,- Лен понимал, что бьет по больному, но это был единственный способ сберечь дочь.       Милиин опустила глаза, высвободилась свободной рукой. Потом посмотрела на отца со слезами на глазах:       -Обещаю. ***       Жалости к этим гадам никто не испытывал: проклятые упыри должны умереть. Зачем? Да гхыр его знает! Каждого человека двигала вперед надежда на светлое, легкое и беззаботное будущее после победы. Будущее, которое им пообещали боги через Верховного Всерадетеля и многочисленных дайнов. Будущее, где есть место только людям, где всем достаточно земли, денег, где все равны. Как этому могла поспособствовать война с вампирами, никто толком не понимал, но это не смущало мужичье и армию: а на что им начальство и король, как не за них думать о таких мелочах? А наше дело маленькое.       Волот, мужичище огромного роста с пышной бородой, поудобнее перехватил меч, выданный сотником и удивительно новый и качественный для дармового. Вон ужо и кровопийцы виднеются, лишь бы тысячный дал сигнал к атаке, ух порубили бы мы их. Стоят, жмутся в тени леса, да и хилые какие-то, вона ближний совсем мальчишка. Еще и палки какие-то странные в руках держат, не то копья, не то еще какая-то гхырь.       Мужик прищурился. Да их, кажись, и немного совсем, разве что в лесу попрятались, трусы. Уж мы не такие, стоим открыто, бить будем честно, насмерть и в костер, чтоб не воскресли, собаки.       В голове пронеслись воспоминания о доме. Жданка, женушка, наверное, все глаза выплакала, да и ребятишек кормить некому... Ничего, вот победим, тогда как заживем! Пироги с мясом каждый день есть будем, у Настасьи зеркальце появится, жена в сапожки из василисковой кожи приоденется! Главное - сейчас не сплоховать!       Мимо медленно прошелся маг. Не из Ковена, подданный короля, а рожа какая довольная - не ему сейчас здесь мечом махать. Хоть бы пульсаром подсобил, ан нет, ему, видите-ли, совесть на живое существо руку не позволяет поднимать! Вагурц тот еще. А этим гадам кровососущим ведь и Ковен на подмогу может прибежать, хотя бы так, из вредности.       Меч начинал заметно оттягивать руку, причем не одному Волоту. Когда уже начнется? Стоим как дураки посреди поля и ждем непонятно чего, когда уже и противник готов.       Звук горна, означавший начало Шестнадцатой войны, ждали. И потому он стал полной неожиданностью: вздрогнули все. С секунду ошалело смотрели вперед. А потом побежали. ***       Люди начали движение. По всему лесу раздались щелчки тысяч гвордов, словно в это холодное осеннее утро неожиданно проснулись все сверчки Догевы.       Тим поудобнее перехватил гворд. Не так он себе представлял войну, не так. Никакого благородства здесь и быть не может, лишь надвигающаяся толпа. И страшно даже не за свою жизнь. Страшно ударить другого, пусть и врага. А если не нанесёшь удар первым - убьют тебя.       Первый удар Тим отбил. От кого, хотя бы с какой стороны он пришел, понять не удалось. Второй нанес сам вампир. Справа противно чавкнуло, лезвия гворда разошлись где-то внутри противника и выскочили из плоти уже сомкнутыми и окровавленными.       В молодом вампире все перевернулось. Эти звуки, действия настолько не вязались с его представлениями о норме, что поверить в их реальность было сложно, как и осознать то, что это он стал причиной этих звуков.       Секундным замешательством вампира воспользовался кто-то из людей, по плечу прошлась острая сталь. Тим, рыкнув от боли, ударил по ближайшему врагу, не убив, но сильно ранив на этот раз. В плече защипало: король Бежан невесть откуда (уж точно не у гномов!) достал гномий аспид.       Тим закусил губу. Сам виноват, что зазевался. А эту гадость теперь без магии не остановишь, края раны так и будут расходиться. Вампир постарался больше работать левой, целой рукой.       Теперь не умереть бы от потери крови до отступления. ***       Милиин сидела на полу Зала Совещаний. Дом был пуст. При желании можно и уйти. Вот только осталось ли желание?       На душе было мерзко. Лин чувствовала, что поступает неправильно, что ее помощь нужна, что надо бежать, что-то делать, колдовать, сражаться... Но девушка была связана собственным обещанием.       Это не пустое обещание хорошо себя вести, сотни раз звучавшее в стенах Школы, это не обещание не ходить по тонкому льду весной, которое брала с нее мама. Это обещание сохранить свою жизнь ради матери. Его Милиин не могла нарушить и была готова пожертвовать многим, лишь бы его сдержать.       Лин боялась за отца. Да, он Повелитель, телепат, да он взрослый мужчина, но... Разве это на войне что-то решает? Вряд ли. Страшно даже думать, что будет, если она его потеряет, останется без единственного родного человека, то есть вампира. О леший, какая в сущности разница? Люди, вампиры, эльфы, гномы, орки, дриады... Как будто от Расы зависит, ценна жизнь или нет.       А живущим в долине людям еще сложнее. Чью сторону принять им? Стать предателем для людей или для своей любви? В большинстве случаев хранили верность любви и семье, вон, даже Орсана не бросила Ролара, оставив сына в мирной Винессе.       Полукровка вновь почувствовала себя шестнадцатилетней. Как тогда, в пещере у Рычарга. Темно, тепло и очень плохо. Хотя в тот раз было куда хуже.       И вокруг в тот раз не была разлита паника, прочно засевшая в мыслях вампиров. Страх окружающих захватил Милиин с головой: сил бороться с ним девушка не нашла.       Девушка сердито провела тыльной стороной ладони по щеке. Нет, плакать сейчас рано. Но так хочется.       Рыжая уткнулась лицом в колени и обхватила ноги руками, словно пыталась спрятаться от ужаса, который прочно засел в ее груди.