О добрых людях

Чхве Сынхен не знает, как так получилось. Но однажды в его рациональной спокойной и, в общем-то, правильной жизни случается Сынри. Случается он тогда, когда Сынхен видит его с улицы в пыльном окне второго этажа их дома. Он точно помнит, что тогда было еще тепло и солнечно. А незнакомец смотрел куда-то, будто вот-вот выпрыгнет в окно и побежит куда-нибудь. Только вот, Сынри вместо этого, сильнее затягивается последней оставшейся сигаретой, выпуская клубы дыма, отчего его и так бледная кожа размывается за стеклом окна. Словно он растворяется там, как галлюцинация. Тогда Чхве даже трет глаза, а потом в окне не видит никого. Словно действительно растворился. И он даже начинает думать, что так все и было, что ему приводилось, пока не встречает этого парня в дверях лифта. В тот раз их второй встречи, младший совсем не замечает нового соседа - ему, откровенно говоря, не до этого. Его всего ломит: ноют мышцы, тошнит, вечно охота пить, то холодно, то жарко и зуб болит. В тот раз их второй встречи младший просто в ужасном состоянии: обгрызенными ногтями он цепляется за края своих рукавов, кусает губу почти до крови и трет уши, не зная зачем. Удивлению Чхве нет предела: собранный в голове образ байроновского мальчика, действительно оказывается байроновским, только вот, еще наркоманом с ломкой и с очень острым языком. Это Сынхену очень не нравится, но парня, на самом деле, жалко, он словно крохотный потерянный котеночек... На которого хочется наступить. И, наверно, услышать хруст хрупких костей. Сынри любит с нескрываемой издевкой говорить, что Сынхен - добрый, блять, человек. Сынхен считает, что младший в корне не прав. Он, вообще, сам не знал, что в нем есть что-то такое от беса. Что заставляет иногда хотеть придушить бедного мальчика, при том, нисколечко не стыдясь и не ругая себя за такие мысли. Сынхен считает, что если он - добрый человек, то Сынри - ошибка. Не природы, но ощутимая ошибка. За эти мысли тоже нисколечко не стыдно. Можно подумать, что он Сынри искренне ненавидит, но старший, почему-то, такой мысли не допускает. Тогда Сынхен предположил бы, что любит. Сильно и надолго. Но Ри посчитает, что всё это слишком просто, и Чхве не сможет с ним не согласиться. Потому что это, ни хрена, не просто. <...> Таби тот день запоминает как своеобразный тусклый четверг, заполненный, разве что, черно-белой макулатурой и запахом остывшего офисного американо из ближайшего кофе-автомата. Вообще, он любит запоминать какие-то дни странными, а порой совсем не вяжущимися со стереотипами, образами. Ри пытается отодрать от своих запястий чужие, вцепившиеся по самые вены, злые пальцы. Злые, как и темные глаза. Чхве тогда бьет наотмашь. Бьет больно, и так, что звук шлепка, ударяясь об стены, бьет по барабанным перепонкам. Он хочет, чтоб боль запомнилась и младший заплакал. Но, скорее, земля в другую сторону начнет крутиться. Это ненормально, вообще-то (для Чхве точно). Но тут они уже оба ненормальны. Страдают, потому что фактически оба заперты и оба устали. Старшему (именно в этот тусклый четверг) надоедает ругать бедного парня, находить его (пьяного или обдолбанного) в дешевых клубах и, каждый раз, обыскивать его квартирку на предмет наркотиков, словно служба какая-то. Надоедает жить, словно другого ничего не существует. А раньше ведь у него была девушка, друзья и родители. Теперь они все посланы далеко и надолго, а Сынхен без мелкого уже не умеет. Он снова злится и снова успокаивается, отпуская Сынри, у которого с губы кровь стекает. Он говорит «прости», а младший кивает, опускаясь на свою кровать. Все-таки они вдвоем в этом дерьме. Только это, кажется, один старший замечает, а Сынри думает, что это он только пытается вылезти, периодически сбегая от Сынхена и возвращаясь в свою, пропахшую дешевизной и алкоголем, жизнь. Сынхен тоже хочет убежать и не видеть всего этого. У Ри - вся жизнь один большой шлак, а Чхве - слишком правильный для такой жизни. Но, как водится, они оба были заперты. Сынхен садится на корточки перед Сынри, опускает голову ему на колени и поглаживает чашечку коленки. Устал. Он однажды подумал: стал бы он больше понимать Ри, если бы делил с ним общую зависимость. Возможно, он бы тогда даже позволил себе думать, что полюбил.. Но такие мысли быстро рассеиваются, потому что у Сынри в жизни кромешная тьма и сплошной шлак, а Чхве - он правильный. Сынхен предположил бы, что любит. Сильно и надолго. Но Ри заставляет считать иначе.