Монологи Амелии Понд в её голове, и её диалоги с Доктором между строк

Когда твое тело странно изогнулось и упало на песок, потеряв весь свой золотой свет, что-то в моем сердце оборвалось, как будто кто-то разом забрал из легких весь воздух и заполнил камнями желудок. В голове складывались только бессмысленные, повторяющиеся, как мантра, отрицания: «нет, нет, нет, нет. Не может быть, нет, нет, не оставляй меня одну, нет, нет….» пока мои ноги, спотыкаясь, бежали по песку, голова моя пыталась примириться с мыслью, что ты — умер. Тебя больше нет. Ты больше не улыбнешься мне своей хитрой беспечной улыбкой, больше не обнимешь меня своими чуть дрожащими руками, не проведешь своими вечно холодными пальцами по моей скуле. Не будешь поучать меня, и вселенные тоже показывать не будешь, и скучать по мне больше не будешь, и ждать больше некого. Твое тело — на песке. Но тебя там больше нет. Твои руки, глаза, волосы, чертова бабочка — вот оно, все здесь, но тебя больше нет, и от этого мне хочется вытащить свое единственное сердце из грудной клетки, может быть, тогда оно перестанет так невыносимо болеть? Зачем мне мое, если два твоих замолчали навсегда? Зачем? Мои руки обнимают твое лицо, я не помню, когда в последний раз я могла спокойно провести пальцами по твоим скулам, положить ладонь тебе на лоб. И мне становится стыдно, что я не успела сделать этого пока ты мог чувствовать. Твое лицо — как будто чужое, как будто до жути правдоподобная кукла. Я убираю ладони с твоего лица. Мне страшно. Мне вдруг становится так страшно, так жутко от твоего неживого, пустого тела, от неживой, огромной и холодной вселенной без тебя, что я сжимаюсь в жалкий комок рядом с твоим телом, обнимая свои колени, и попутно думая, что ты меня уже не обнимешь, и слезы душат меня так сильно, что я не могу вдохнуть. Воздуха больше не осталось, потому что ты весь забрал. Мне так страшно, Доктор, мне так страшно, пожалуйста, спаси меня. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Я с трудом понимаю, что говорит Ривер, и до меня доходит, что они хотят сделать с твоим телом, только когда я вижу бензин. Во мне что-то невыносимо протестует, как будто ты еще можешь вернуться — в свое тело. И ко мне. -Проснись, тупой идиот, проснись сейчас же, я тебе говорю — сквозь слезы кричу я на тебя. Я на тебя злюсь, ох как я на тебя злюсь! Ты снова бросил меня, и теперь уже навсегда. Оставил нас смотреть на это. В голове проносится мысль, что ты знал. Зачем тебе еще понадобился этот пикник, вино, пляж… Чертов самовлюбленный эгоист, ты снова подумал только о себе. Мои теплые пальцы впиваются в твое холодеющее запястье, надеясь почувствовать там пульс. Злость так же быстро сменяется нежностью. Ты не хотел умирать один. Кто твой убийца? Да какая мне, к чертовой матери, разница, если тебя уже не вернуть? Пусть катится в любую точку вселенной, я догонять не стану. Пусть идет к черту. Пусть вся вселенная идет к черту, пусть сгорит, сожмется до размеров пятицентовой монетки, пусть взорвется как фейерверки на городском празднике. Только поскорее, пожалуйста, мне становится нечем дышать. Я лежу на тебе, и мне снова так страшно, я обнимаю твое бесполезное тело как любимого плюшевого мишку, цепляясь в него пальцами. Ривер и Рори вдвоем с трудом уговаривают меня встать. Когда я смотрю, как твое тело сгорает в огне, у меня внутри пустота. Совсем ничего нет. Я не знаю, чего я хочу, я не знаю, зачем я продолжаю дышать, я ничего не знаю и ничего не понимаю. Рори подходит и становится напротив меня, как будто хочет обнять меня, но он как-то странно смотрит. Снова ревность? К твоему мертвому телу? Мне плевать, мне плевать, оставьте меня в покое в темной пустой комнате. Я не хочу ничего чувствовать. Рори словно слышит мои мысли, и оставляет меня смотреть на твои догорающие останки. Почему меня не оставили там вместе с тобой, не сожгли? Какой смысл, если мое тело теперь — тоже оболочка, пустая, бессмысленная, жалкая?.. -Мы продолжаем разговаривать, но в этом нет никакого смысла — следующее, что я помню из того ужасного дня, это я, Ривер и Рори в кафе. Меня раздражают их разговоры, как будто ничего не произошло. Раздражают их спокойные лица, раздражает, что они все еще могут идти, в то время как у меня подкашиваются ноги, что они все еще дышат, а я все еще не могу вдохнуть. Не могу вздохнуть и моя голова кружится все сильнее до того самого момента, как открывается дверь и я снова вижу…тебя. Комната идет кругами, легкие заполняются воздухом, и я совсем-совсем не могу стоять. Я хожу кругами вокруг твоего тела…вокруг тебя, и не могу поверить, что ты жив. «Как ты можешь быть в порядке?» — спрашиваю я тебя, и ты — я всегда удивляюсь, как ты можешь так ловко и незаметно меня успокоить, так вовремя обнять и так понять, что мне нужно? — ты ловишь меня, когда у меня подкашиваются ноги, обнимаешь и нежно проводишь рукой по затылку. Мимолетное прикосновение возвращает мне силы и твердость духа. Я снова живу. -Я всегда в порядке, я король порядка — ты говоришь это так успокаивающе, как напуганному после ночного кошмара маленькому ребенку, что мое сердце наконец восстанавливает ритм. И — я готова поклясться — что слышала, как ты тихо прошептал мне «я здесь», но мне снова кажется, что я слышу это в своей голове. Или это ты снова залез ко мне в голову? Собственно, ты оттуда и не исчезал. И, словно смутившись, ты отпускаешь меня внезапно и резко, подлетая к Рори. А я расплываюсь в счастливой улыбке. Позже, когда ты злишься на нас, и, как обиженный мальчик, с разбегу падаешь в кресло, мне становится так обидно за тебя, но, как бы не банально это не звучало, ты сам виноват, в самом прямейшем смысле этого слова. Не я тебе соврала. Не Ривер. Не Рори. Только ты сам, вот ты сам со своими демонами и разбирайся. А я, конечно же, буду стоять рядом и держать твою руку. -Пообещай мне, пообещай чем-нибудь важным, — просишь ты. Мы смотрим друг другу в глаза и я знаю, ты можешь прочесть мои мысли. Но почему-то не делаешь этого. Почему? Ты знаешь, что знать этого тебе не положено, или же просто разыгрываешь спектакль? Очередной?.. -Рыбные палочки и заварной крем — наконец говорю я. Эти слова — что-то вроде кода, и никто в мире больше их не понимает. Ты понимаешь смысл и улыбаешься. -Моя жизнь в твоих руках, Амелия Понд — говоришь ты, — моя жизнь в твоих руках — и мне становится страшно, потому что каких-то жалких пол часа назад эта самая жизнь прямо из моих рук и ускользнула. Ты чувствуешь мой страх — я вижу это по твоим беспокойным зрачкам, по твоим подрагивающим кончикам пальцев. Я знаю, что ты ничего не сделаешь сейчас — но обязательно заботливо поинтересуешься потом. Я лишь киваю тебе, а ты снова улыбаешься, уже — ободряюще. Когда Рори и Ривер отправляются в библиотеку за какими-то чертежами — черт знает, зачем они тебе, ты оборачиваешься и порывисто меня обнимаешь, и мне снова хочется тебе все-все рассказать, от хорошего до плохого, все новости, что ты пропустил. -Понд, что с тобой такое, кто тебя так до смерти напугал?.. — спрашиваешь ты своим заботливым голосом, и моя первая мысль — «Ты, тупица, », и когда она звучит в твоей голове, по твоим сжавшимся сильнее рукам, я понимаю, что ты слышал — что же я сделал? Понд? Ты меня пугаешь, у тебя руки дрожат — ты придерживаешь мою голову, пока я пытаюсь вспомнить как дышать, пока я пытаюсь вспомнить свои обещания и причины молчать — Понд? Скажи что-нибудь? Все в порядке, слышишь? Что происходит, Эми? -Ничего, — я шумно вдыхаю носом — все уже в порядке, просто не улетай больше так надолго, хорошо? Мне было страшно без тебя — говорю я, и, кажется, это объяснение тебя устроило. -Ну сейчас то я здесь, а руки у тебя все еще дрожат — ты крепче меня обнимаешь, затем резко отстраняешься, подмигиваешь мне, и запускаешь ТАРДИС. Я лишь криво тебе улыбаюсь.