Покой нам только снился...

Полковник высокий, выше Джима. Крепкое, слегка худощавое сразу после армии тело позже приобрело немного массы, делая полковника привлекательнее. В нем чувствовалась сила, крепость, гибкость. Походка спокойная, уже не военная. Моран всегда так ходил вне армии - положив руки в карманы, расслабив и опустив плечи, но не сутулясь. Когда они сошлись, у него был короткий ёжик белесых выгоревших волос с чёткой границей загара на лбу. Через пару месяцев волосы отрасли, немного потемнели, но все равно были светлыми. Прическа, стараниями Джима, сменилась на более длинную, появилась небольшая растрепанность, что лишь прибавило харизмы. Самому Себастьяну было все равно, лишь бы волосы не мешали, а Мориарти был в восторге и всё плясал вокруг его волос, регулярно собственноручно подстригая и иногда расчесывая мокрым гребешком, играясь. Моран помнит, как случайно взял Джимин тоник для волос вместо шампуня, измазав всю ванную и покрасив волосы на две недели в чёрный цвет. Он пытался отмыть их в тот же день, ругаясь, и, наблюдая за неистово смеющимся Мориарти, который сидел на полу в ванной комнате и громко, выразительно ржал, каждый раз глядя на злого Себастьяна. Моран не мог назвать себя красавцем, хоть и был доволен своей внешностью. Невысокий лоб, очерченные брови, серо-зеленые глаза, слегка длинноватый неширокий нос. Губы были самыми обычными, немного тонковаты и постоянно сохнущие. Кто бы из старых знакомых не видел полковника, все говорили, что он стал нелюдим. Тот отмахивался и спешил уйти от разговора и человека, знавшего его; в его деле нельзя было будоражить прошлое, двигаться в сторону сожженных мостов и оборваных нитей. Не потому, что он считал прошлую жизнь плохой, а потому, что сейчас она была слишком хороша. Он снайпер, он убивает людей, не моргнув глазом. Он перешёл на сторону криминала добровольно, он все выбрал сам, а потому, спуская в очередной раз курок, задумываться было некогда. И если кто-то из той, правильной старой жизни, свяжется с ним, это опасно обоим. Потому он заводил новые знакомства и новых друзей, представляя им фальшивое прошлое и открытую улыбку, но ничуть не жалея о пройденном пути. *** Себастьян сразу понял, что ему предлагают, когда увидел незнакомца в дорогом костюме на старом заброшенном складе, куда его привезли на машине с лысым неразговорчивым водителем. Что толкнуло его послушаться сесть в ту машину, он не понимал до сих пор. Когда ему объяснил ситуацию человек без имени, обещая новую обеспеченную долгую жизнь и старую, только с другими условиями, работу, Моран сразу понял, что безопасной дороги назад нет. Хотя, если новое дело позволит ему снова взяться за винтовку, хоть и такой ценой, то он согласен. А этот человек со скрываемым интересом в глазах так и остался безымянным посредником, которого ему тоже придётся иногда прикрывать. "Вряд ли такой большой босс явился бы на склад, вербуя нового работника" - думал Моран, не зная, что работодатель не босс, а игрок. Около двух месяцев все было спокойно. На его счёт регулярно попадали деньги от мнимой сестры, всего четыре задания и ни одного убийства. Подстраховка, при чем два раза - того самого человека со склада, имя которого  он наконец узнал - Джеймс Мориарти, злодей-консультант и просто гениальный человек. Пятое задание предполагало убийство. Это особо не волновало, ведь приклад его винтовки привычно упирался в плечо, а то, что снова придётся спустить курок, лишь поддерживало. Все слишком хорошо,  опасно, ненормально хорошо. На этом удача предсказуемо кончилась. Когда Моран прострелил сердце нужного человека, он не успел уйти с точки, и его позицию раскрыли. После небольшой перестрелки с ними и еще одного убийства, на входе в здание появились люди Мориарти. К этому моменту Себастьяну прострелили лодыжку, и тот, упираясь плечом в стену и кривясь от боли, не давал накрывшим его гадам высунуться из заднего выхода здания, стреляя из пистолета, пока подмога заходила с парадного. Тогда на дороге недалеко остановилась машина, а из открывшейся двери прозвучал немного ленивый голос: "Прошу на борт, боец". Два человека в джинсах и мешковатых куртках с такими же пистолетами, как у Морана, прошли мимо и нырнули в темноту, туда, откуда пытались вырваться теперь уже загнанные в угол враги. Себастьян сел на заднее сидение, бросая сумку и пистолет рядом, вытянул из кармана запасной магазин и перезарядил оружие. - Расслабся, туда, куда мы едем, тебе это не понадобиться. Моран приподнял бровь, узнавая голос и снимая футболку, что бы перевязать рану, когда водитель кинул рядом с ним аптечку. - В верхнем отделе новокаин, ниже бинты. Кровотечение? - Слабое. - Ну вот и отлично. Потерпишь, дорогой. Моран сжал губы от вспышки боли, разрезая штанину ножницами из аптечки. Пуля прошла навылет, не зацепив кость, но больно ходить будет ещё долго, и нужны будут швы. Он открыл шприц с новокаином, выпустил немного препарата, чтобы избавиться от воздуха, и начал обкалывать рану. Боль не слишком угасла, но и то радость. Он наскоро перевязал и откинулся на сидении, морщась и пытаясь увидеть водителя. Впрочем, он и сам знал. - Мориарти? - Подстреленным можно называть меня Джим. - Не издевайся. - Извини, такова работа. Успокоился? Пульс посчитай. - Шока нет. Но заштопать побыстрее не мешало бы. Джим остановил машину на светофоре, постукивая пальцами по рулю. Через десять минут они подъехали к больнице, которую Моран не знал, и к машине подкатили каталку два санитара, помогли лечь Морану. Через несколько минут каталку закатили в ярко освещённую комнату. Там ему сразу же поставили капельницу, дали прищепку на палец. Лишь тогда его начало трясти. Последнее, что он помнил, прежде чем отключиться, это медсестру с глупым выражением лица, которая спросила его, нет ли аллергии, и глупые голубые коридоры, по которым его катили. Дальше сознание ускользнуло, и Морана поглотил глубокий бесчувственный сон. После пробуждения полковнику было плохо. Очень, очень плохо. Нога тянула и ныла, при чем почти вся, вплоть до паха. На месте раны болело, будто кто-то настойчиво толкал что-то острое в ногу. Голова болела, кружилась, сознание спутанно, не хотелось ничего. Приоткрыв глаза, Моран понял, что он в палате и один, а за окном явно полдень. Он увидел кнопку вызова медсестры, но не нажал, не зная, насколько секретно пребывание его здесь для персонала больницы. Вскоре двери палаты открылись и зашел врач, высокий, худоватый, с бородой и блестящей лысиной. Он улыбнулся, кинул взгляд на монитор и сказал: - Доброе утро. Я ваш лечащий врач. Как самочувствие? - Как у раненого. Врач снова улыбнулся и подал со столика стакан с трубочкой, и Себастьян благодарно кивнул, забирая воду. Врач тем временем продолжал: - Рану вычистили и зашили, повреждения небольшие, связки и сухожилия не задеты. Но ходить долго нельзя будет. - Сколько мне тут сидеть? - Если все будет хорошо, неделю. Себастьян недовольно нахмурился, на что доктор сказал: - Не будьте маленьким. Вроде же умный человек. Повязку вы накладывали? Моран кивнул. - Хорошая работа. Если будете всё есть и не баловаться, отпущу раньше, но только родным в руки, мистер... - врач посмотрел в документы: - ...мистер Эбнер. Себастьян снова кивнул, ничуть не удивившись, морщась от боли в голове и не рискуя пошевелить чем-нибудь ещё, кроме лежащей поверх одеяла рукой. Он потянулся за поставленным ранее стаканом и неловко дёрнул больной ногой. Зашипел от резко вспыхнувшей боли, на что рассматривающий историю болезни врач поднял на секунду взгляд на Морана. Доктор понимающе поджал губы и перелистнул страницу, перенося внимание на нее, изучая данные. Найдя, то, что нужно, он отложил папку, подошёл к одному из стоящих рядом аппаратов и открыл его, щёлкая кнопкой и коротко объяснив: - Морфин. Если будет болеть, дозу можно увеличить здесь, - он показал на кнопку. - Меньше, соответственно, здесь, максимальная доза ограничена. Если что, там кнопка вызова медсестры, там управление кроватью. Вы сейчас в послеоперационной, до завтра переведём в обычную палату. На вечер назначен осмотр хирурга, а пока что отдыхайте. - Спасибо, - сказал Моран, чувствуя, что обезболивающее начало действовать и самочувствие улучшается, в воодушевлении нажал на одну из кнопок управления кроватью, приподнимая спинку. Врач кивнул, кинул папку в специальное место у изножья кровати и вышел пружинистой походкой. Он понравился Морану, улыбчивый и не навязывающий ненужные разговоры. Несмотря на то, что он недавно очнулся, спать хотелось очень сильно, потому он немного повысил дозу морфина, чувствуя себя не слишком хорошо, и опустил назад спинку кровати, жалея, что всего этого не было в полевых госпиталях. Твердые койки и болезненный катетер у сгиба локтя, а то и на обоих руках - все, что он помнил со своего ранения. Не чета этим кроватям и едва заметной иглой капельницы на предплечье. С этими мыслями он заснул. Двери палаты громко хлопнули, заставляя вынырнуть из сна и открыть глаза. На пороге стоял Джим, с руками в карманах и скучающим видом, немного наклонив голову влево, жуя жвачку. - Привет. Себастьян слабо улыбнулся, вытянул обе руки из-под одеяла и поднял спинку кровати с помощью управления. - Здравствуй, босс. Мориарти недовольно закатил глаза, нашёл взглядом стул, стоящий у стены. Подошёл к нему, сел, потирая руками лицо. - Ты, думаю, понял, как тебя зовут, - Моран кивнул. - Послезавтра я тебя заберу отсюда. - А где "Как самочувствие?", сочувствующие фразочки, глупые разговоры? - ухмыльнулся полковник. Джим встал со стула, подошёл к кровати и взял папку - историю болезни, подошёл к Морану и кинул документ ему на живот. - Почитай. - Мориарти слегка наклонился к уху больного, продолжая: - А про меня и моё сочувствие тебе ещё предстоит узнать, полковник. Моран, ничуть не испугавшись близости, перевёл взгляд на близкое лицо Мориарти. Нет, он не ошибся. Это просто маленький ребёнок, а не преступый гений. Чёртов маленький ребёнок, причем заинтересованный и испуганный одновременно. Себастьян скользнул взглядом по растрепанным волосам, прищуреным глазам и пушистым ресницам, откидающим тень на щеки из-за заглянувшего в окно закатного солнца. - Не сомневаюсь. А почему послезавтра? Я хочу отдохнуть подольше. - Не хочешь, - сказал утвердительно Мориарти. - Но отпуск по состоянию здоровья гарантирую. Джим выпрямился. - Хоть какая-то радость от этой работы, - сказал Себастьян и раскрыл свою историю болезни, посмотрел в графу имени. - О, Пол Эбнер. - Да, и документы все у меня. Джим уже вернулся к стулу и сел на него, вытянул ноги и сложил руки на груди. - Я понял. Как ситуация? - спросил полковник, не уточняя, но Мориарти понял. - Уже всё хорошо. Правда, пока ты тут полсуток валялся в блаженном наркотическом сне, я летал по Лондону, решая сотню нужных проблем. Моран углубился в чтение списка препаратов, записанных в истории болезни, которые ему мало что говорили, но отвлекали от чёрных, растрепанных волос Джима. - Ах да, чуть не забыл. Не знаю, как ты вытянул сумку с винтовкой, но тебе её прострелили. Оптику с креплением одна пуля разбила напрочь, извини. Вторая пробила спусковой механизм. Моран перевёл взгляд на Джима и зло сжал в руках острый край папки, невыразимо жалея об утраченной верной подруге. С такими повреждениями, скорее всего, оружие не вернуть к прежнему состоянию. Он не сомневался, что Джим организует поставку новой винтовки, но эту было жаль - так по-глупому уничтожить старую, но родную. Практически единственная его память с войны. Мориарти понимающе опустил голову, продолжая говорить: - Вещи у меня, малыш, считая ту одежду, в корой ты прибыл сюда. Ключи от квартиры тоже, на выписку привезу тебе, что надеть. - Мориарти встал, подошёл к кровати и забрал у Морана папку. - Хорошо, - сказал тот. Моран немного приподнялся на кровати и тут же зашипел, когда одеяло скользнуло по повязке на ноге. Джим поджал губы, задержал на секунду взгляд на недовольном полковнике, развернулся и направился к выходу, бросая по дороге папку на место. - Послезавтра заберу тебя. Вдруг Себастьян спросил: - И многих подопечных ты лично забираешь? Мориарти остановился у двери и, не оборачиваясь, ответил: - Не многие подопечные держат толпу охранников здании с простреленной ногой и пистолетом в руках. И вышел. А когда закрыл за собой двери и направился к выходу, то пробормотал себе под нос: "Отличная отмазка, Джим". Через час к Себастьяну зашёл хмурый мужчина, представился, и осмотрел ногу. Сняв повязку и удовлетворённо хмыкнув, он негромко ответил на вопросы полковника и наложил новую. Ещё через полчаса зашел врач, меняя капельницу, позже - медсестра с ужином. Все вежливые, постоянно спрашивали о его самочувствии. Моран расслабился, понемногу забывая о всех проводках и трубочках, что его опутывали, с удовольствием съел ужин, опустил спинку кровати и почти заснул, когда зашла медсестра, забрала посуду и закрыла жалюзи на окне, с которого теперь не было видно довольно оживленную улицу. Следующим утром Морана разбудил его врач, и, улыбаясь, сообщил, что его переводят в обычную палату. Буквально через двадцать минут пришли две медсестры, сняли кардиомонитор и повезли на той же кровати на другой этаж, не сказав ни слова. Новая палата тоже была одиночной, только просторной, с креслами у стены и уборной. Немного погодя ему принесли костыли, а пришедший следом врач разрешил к вечеру совершить прогулку к уборной с помощью медсестры - пусть теперь за Мораном не волочились два больших аппарата, но штатив капельницы все ещё стоял у кровати, а трубка вилась на предплечье, переходя в иглу. Себастьян был ещё на обезболивающих, антибиотиках и чёрт его знает чём. День прошёл донельзя скучно. Он сходил в уборную, ел, спал и невыразимо скучал, неосознанно, но сильно ожидая, когда же Джим его заберет. После планового осмотра и смены повязок, сняли один мешок со штатива капельницы и уверили, что всё хорошо. Моран долго лежал, глядя на потемневшее небо за окном, ведь спать не хотелось. Лишь очень хотелось домой, где телевизор и ноутбук, а потому он заснул с мыслями, что завтра Джим должен его забрать. На следующее утро он проснулся рано, сел на кровати и взял один костыль в правую руку, взялся за штатив капельницы второй рукой и так направился в уборную, прыгая на одной ноге и стараясь не тревожить рану. Когда он управился с утренним походом в туалет и уже возвращался к кровати, двери открылись, и ему занесла еду медсестра, сменила капельницу, измерила давление и спросила о самочувствии. То же повторилось ещё два раза, прежде чем Себастьян почувствовал себя брошенным, а небо за окном потемнело. Когда закончились все процедуры и по коридору перестал ходить персонал, когда зажглось ночное освещение, Джим наконец-то пришёл. Он зашёл, улыбаясь, глядя, как Себастьян, сидя в кресле, наблюдал за улицей в окно, откуда было видно ярко освещенный вход в отделение скорой помощи. - Привет, полковник. Лови, - Мориарти кинул в него пакет с вещами, Моран поймал и облегчённо вздохнул. - Я думал, ты меня здесь на всю неделю оставил. - Я опоздал на пару часов, а ты тут сидишь у окна, как девица. Одевайся, я сейчас. Джим вышел из палаты, а Моран, не вставая с кресла, скинул больничный халат и выудил из пакета бельё. Надел его, просторные спортивные штаны, но из-за иглы в предплечье не знал, как надеть футболку, потому так и остался сидеть с голым торсом, вытянув раненую ногу и чувствуя себя практически счастливым. Через десять минут дверь снова открылась, и в палату зашёл Джим и врач Себастьяна, как всегда с улыбкой. - Обещание не сдержал, отдаю раньше. На койку, - он кивнул головой в сторону кровати, на что Моран привстал на одной ноге и, опираясь на костыль, допрыгал до кровати, пока врач подкотил капельницу. Там он ещё раз осмотрел рану, сменил повязку, рассказывая, как идёт регенерация тканей, и достал из кармана бланк, выписал рецепт и разъяснил: - Список лекарств, аптека на первом этаже. Дозировка... Вот, держите. Врач, фамилию которого Моран видел лишь вскользь в истории болезни, вручил ему рецепт и, достав из тумбочки спиртовую салфетку и перчатки, снял надоевшую иглу капельницы, прижал к небольшой ранке от неё салфетку и, улыбнувшись, вышел. Джим всё это время простоял у окна, не проронив ни слова, и лишь тихонько наблюдал за всем происходящим. Когда двери за врачом закрылись, он присвистнул, проведя глазами по голому торсу полковника и бросая в него футболкой, которую тот оставил на кресле. Когда Моран оделся, Джим кинул ему костыль и направился к выходу. *** Отказав Морану оставить его дома, объясняя это тем, что "ты сам не справишся", Джим привёз его к одному из однотипных домов города, рассказав, что он чаще всего живёт здесь. Себастьян, впрочем, был не против, ведь рана сильно болела, а сам он мог только ходить на небольшие расстояния, и то не наступая на ногу - было бы тяжело одному. Мориарти помог ему дойти до лифта, напевая что-то, неся пакет из больницы и сумку с вещами, ругаясь, когда Моран пытался наступать на ногу. Тот исподтишка поглядывал на Джима, опять задавая себе вопрос, что толкнуло босса лично заняться снайпером, который и проработал на него всего-то ничего. Квартира, в которую Мориарти привёл Морана, была небольшая, но красиво обставлена. Немного мебели, достаточно пространства на небольшой площади и отлично оборудованная кухня. Джим ушёл на кухню, а Себастьян сел на диван, закинул на него ногу - не смотря на обезболивающее, она болела, но так - гораздо меньше. Через десять минут Мориарти принёс чай, тосты и поставил его на столик, что-то рассказывая. Потом, схватив яблоко, ушёл в соседнюю комнату, где, видимо была ещё одна спальня для гостей. - Ванная вон там, - Джим махнул рукой в сторону открытой двери, когда снова спустился. Там была его спальня, а в ней - двери в ванную. Моран кивнул и запустил зубы в очередной тост, наслаждаясь им после больничной еды и жизни. Те трое неполных суток, что он провёл в больнице, оказались невероятно скучными. Может, потому, что он не имел при себе ни ноутбука, ни телефона, ни даже книжки. Это казалось не отдыхом от всего, а чёртовым заключением, плюс постоянно тошнило от вводимых лекарств, нога болела, тело ломило. Приехать домой, или хотя бы в гости, было чудесно. Было уже за полночь, когда они наговорились, насиделись, Моран получил свою сломанную винтовку, нахмурившись и вздыхая -  казалось, эта потеря его заботила больше, чем ранение. Вдоволь насидевшись, Себастьян отправился в ванную, и принял душ, благо в действительно большой ванной было достаточно места, чтобы устроить ногу и не мочить повязку. После водных процедур он переоделся и, пожелав спокойной ночи, отправился в подготовленную для него комнату. Она была выдержана в том же практичном стиле, что и вся квартира. Но в отличии от спальни Джима, там стояла обычная двухместная кровать, рабочий стол и шкаф. В первой кровать была несравненно больше, был гардероб, а на окне были шторы вместо привычных жалюзи. Та была обителью Джима, как и кухня, а вот остальные комнаты были для возможных гостей, просто для видимости. Хотя, судя по отдаленности дома от центра города и способа жизни Мориарти, вряд ли кто то был здесь до Морана. Он залез под тяжёлое и приятно холодное одеяло и практически сразу провалился в сон, устраивая ногу. Та болела довольно сильно, но действие лекарств ещё не кончилось, а потому с утра могло быть хуже. Раньше, чем завтра, принимать следующую дозу нельзя, но боль заснуть не помешала. Когда кровать стала ощутимо теплее, он раскрылся во сне, сбрасывая одеяло до пояса. Повернулся, ложась на спину и подкладывая одну руку под голову. Дверь приоткрылась, пуская в комнату человека, который в свете из окна казался тенью, и он подошёл к спящему полковнику, остановился, будто раздумывая, и, тряхнув головой, залез под одеяло, ложась рядом с Себастьяном. Тот, почувствовав движение возле себя, проснулся и повернул голову в сторону новоприбывшего. Хрипло спросил: - Джим? Что-то случилось? - Ничего, спи. Мориарти лежал на боку, поставив руку под голову, и на его лбу плясали огни ночного города, прорвавшиеся сквозь не закрытые жалюзи. Моран ещё секунду смотрел на него, а потом повернул голову прямо и закрыл глаза, протянул руку в сторону Джима, беря того за предплечье. Джим поддался настойчивой руке и подлез ближе к Морану, ложа голову и руку тому на грудь, чувствуя, как грубая рука поглаживает его талию, и заснул. Себастьян проснулся от того, что Мориарти вынырнул из его объятий и хлопнул дверью, уходя. Моран сразу укрылся одеялом полностью, ведь с уходом Джима стало зябко, к тому же в квартире было по-утреннему холодно. Он хотел заснуть ещё, но нога болела, потому Себастьян сгрёб приготовленные таблетки и запил всё это водой, решая, вставать, или можно ещё лежать. Остановившись на втором, он минут сорок провалялся в постели, проверяя почту с телефона, читая новостные сводки и просто отдыхая. Когда со всем было покончено, он сел, одел лежащие рядом на полу штаны и, схватив костыль, встал. Выйдя из комнаты, он понял, что квартира пуста - комната Джима не закрыта, в ванной тоже его не было. На кухне его ждала сковорода с беконом и яичницей, чем Моран с удовольствием позавтракал и вернулся в комнату, достал ноутбук из сумки. Потом пошёл в гостиную, разместился на диване и стал коротать время, сидя в Интернете, смотря фильмы. Когда Мориарти открыл двери, Себастьян на кухне жарил картошку, помешивая её лопаткой и тихо напевая себе под нос. Джим сначала нахмурился, ведь кухня -  это его территория, но когда увидел уже немного наступающего на больную ногу Морана, то он ощутил лишь голод. - Кто тебя научил класть столько масла? Моран накрыл крышкой сковороду и принялся открывать стоящие рядом консервы, не обращая внимания на причитания Джима. - Не будь капризным, - сказал он. - Сгонишь лишнее в спортзале. Как день? Мориарти сел на стул, постукивая пальцами по обеденному столу. - Обычный день среди идиотов. А ты что? - Глотаю эти горькие таблетки и занимаюсь чепухой. - Не будь капризным! - перекривил его Джим, ослабив галстук. Когда Моран, полупрыгая, поднес к столу тарелку с консервами, он вскрикнул: - Чуть не забыл! Мориарти подорвался с места и кинулся в прихожую, пошуршал там чем-то и вернулся. Моран к этому моменту снова вернулся к сковороде. - Смотри, что я купил! Как только Моран повернулся в сторону двери, Джим кинул в него новую трость. Она была немного длиннее той, больничной, с красивым узором у ручки. Себастьян выбросил руку и поймал её, улыбнулся и взял в правую руку, примеряясь. Результат ему понравился, он сделал пару пробных шагов с помощью трости, покрутил её в руках, осматривая. - Спасибо, Джим. Мориарти, достал руки из карманов и расстегнул манжеты, закатывая рукава рубашки. - Пожалуйста, а теперь уйди от моей плиты. Моран засмеялся и поковылял к обеденному столу, сел на стул и вытянул ноги. - Почему так быстро ушёл? - начал он ненавязчиво, но Мориарти всё равно напрягся, накладывая готовую картошку в тарелку. - Спешил. Я бываю занят, знаешь ли, - сказал Джим немного агрессивно. Ничуть не смутившись внезапного выпада, Моран наклонил вбок голову, разглядывая волосы Джима и напряженную спину. В этот момент он развернулся, держа в руке по тарелке и поставил их на стол, сел сам и принялся за пищу вместе с Себастьяном. Сегодня Моран решил лечь раньше, ведь Джим сказал, что ему нужно работать и сел в своей комнате с ноутбуком. Полковник принял душ и лёг в кровать, так же, как и вчера. Он долго не мог заснуть, нога разболелась, было жарко, спать не хотелось совсем. Потому он крутился в своей постели около часа, пока так же, как и вчера, не открылись двери, запуская Джима, и тот так же нырнул под одеяло, теперь сразу ложась близко к Морану, который лежал на боку спиной к Мориарти. Тот поглаживал его лопатки, пройдясь пальцами по позвонкам, а потом просто подвинулся ближе, собственнически ложа руку на талию Себастьяна. Тот не проронил ни слова, стараясь изо всех сил притвориться спящим. Немного погодя дыхание Джима выровнялось, стало тише, рука соскользнула на свободное пространство между ними, а Моран развернулся на спину, разглядывая его лицо. Что хотел Джим, вторую ночь забирающийся в его постель, но не желающий это признавать? Что он хотел, забирая его с пробитой ногой у места преступления, приходя к нему в больницу, забирая к себе домой? Пуская в свою жизнь, хоть, возможно, и ненадолго? Обещая себе узнать ответы на эти вопросы, он провёл пальцами по скуле Джима и через несколько минут уснул. Теперь он проснулся раньше Мориарти, ощущая его тяжесть на своей груди и не спеша вставать. Он гладил его по спине, постепенно поднимаясь и переходя на шею. В конце концов запустил пальцы в волосы на затылке, принялся их перебирать, пока тот не зашевелился, просыпаясь. Моран сразу опустил руку и закрыл глаза, притворяясь спящим. Так Джим мог бы уйти, если бы захотел, что бы для Морана его визит казался не реальным или хотя бы не явным. Там Джим и сделал. Он тихонько снял руку Себастьяна и быстро ушёл. Полковник прислушался - грохот посуды на кухне, десятиминутная тишина и хлопнувшие входные двери. Он вздохнул - это начинало надоедать. Джим был похож на маленького неуверенного в себе ребёнка, который приходил к родителям в кровать, прячась от монстров, кошмаров и тёмного шкафа. Вот только чего он хотел? Секса? В армии его сослуживцы часто протягивали "руку помощи" другу, а то и помогали оральными ласками. Это не считалось зазорным, но и не ставало общественно известным. Возможно, наш преступный гений захотел сексуального удовлетворения, а тут так кстати подвернулся раненый подопечный, которого только пальцем помани, сделай вид, что впускаешь его в свою жизнь - и тот готов на всё. Вполне в духе Джима. Хотя откуда ему знать? Моран привычно взял на тумбочке у кровати таблетки, запил их, оделся и вышел в гостиную, опираясь на трость. Нога болела меньше, хоть и он уже немного наступал на неё, но боль не усиливалась. Джима не было, на кухне ждал завтрак. Моран хмыкнул и пошёл есть. День он провёл так же, приготовил поесть на вечер и встретил Джима с покупками, а когда они поужинали,  то так же сидели в гостиной с чаем и так же болтали. Джим ни разу не упомянул ночные визиты, и Моран тоже благоразумно молчал. К полуночи Мориарти опять сел за ноутбук, а Моран принял душ и пошёл к себе в комнату. Он сидел лицом к окну на кровати и смотрел на оживленную улицу, на проезжающих мимо машин и спешащих пешеходов. Именно тогда пришёл Джим - казалось, ждать его у окна входило в привычку. Мориарти надеялся его увидеть уже в постели, возможно, спящим, но тёмная недвижимая фигура, сидящая на краю кровати спиной к нему, немного испугала. Джим быстро справился с наваждением и забрался с ногами на кровать, сел на колени сзади Морана, не решаясь что-то сказать. И вдруг резко, будто боясь передумать, придвинулся ближе, обнял его за шею и прижался губами к затылку. Он начал покрывать волосы, шею Себастьяна мелкими поцелуями, переходя на кожу за ухом, немного двигаясь вокруг. Сначала, не услышав отклика, он немного приубавил пыл, но когда Моран откинул голову Джиму на плечо, подставляя шею под ласки, он выдохнул облегченно, и стал поглаживать ключицы полковника, плечи, понемногу опуская руки и добираясь до нижнего края футболки, запуская под неё руки. Он поцеловал кусочек голой кожи у шеи, сдвинув губами ткань, оставил небольшой засос, который через минуту нальется и станет ярко-красным. Мориарти на секунду оторвался от загорелой кожи Себастьяна, поддел руками его футболку и стянул её, открывая себе полный доступ к таком желанному телу. Тогда он слез с кровати, стал лицом к Морану, улыбнулся и сел ему на колени, расставив ноги и обхватив руками лицо полковника. Тот легко, искренне улыбался, и Джим поцеловал эту улыбку, жарко припадая к губам. Себастьян наконец проявил инициативу, сам запустил руки под футболку Джима, лаская спину, бока, пока тот целовал его, горячо, мокро, запуская пальцы в волосы и постанывая. Моран стянул с него футболку, легко прошёлся по ямочкам на пояснице и, запустив руку между их тел, положил её на каменный стояк Джима. Он был лишь в трусах, и реакцию на ласки было видно моментально. Мориарти снова застонал и легко толкнул Морана на кровать, заставил лечь. - Джим, я никогда не был... - Я тоже. Не надо сейчас, да? Моран кивнул. Теперь Джим сидел на бёдрах полковника. Он наклонился, поставил руки по обе стороны от головы Себастьяна, поцеловал его в губы и начал спускаться, покрывал поцелуями шею, плечи, грудь. Руки Морана блуждали по спине Мориарти, иногда переходя в волосы, поглаживая затылок. Тот тем временем спустился ещё ниже, целуя живот и у линии штанов. Он принялся развязывать верёвки на них, потом стянул до бёдер, не рискуя ниже, боясь так или иначе зацепить рану. В такое же положение он отправил и бельё, открывая член Себастьяна. Он вобрал его в рот, вызывая у Себастьяна громкий стон, заставив приподнять бёдра. Моран запустил руку в волосы Джима, не толкаясь, но направляя его движения; тот действовал неумело, но старательно, потому Моран долго не выдержал - толкнулся ещё пару раз и кончил, выгибая спину навстречу Мориарти, который вобрал всё до последней капли. Мориарти вернулся вверх, снова наклонился к Морану, сомневаясь, захочет ли тот теперь его целовать. Но Себастьян приподнялся и поцеловал его, обнимая одной рукой за талию. Обхватыл второй рукой его член, провёл по стволу, вызывая стон у Джима, и продолжил движения, целуя и прихватывая его губы. Джим застонал, напрягся всем телом и кончил Морану на живот, опустился ниже, почти ложась на него. Потом перекатился и лёг рядом, не открывая глаз. - И что это было? - спросил Моран минуту погодя. - Выступление в Национальном театре. Сам подумай, а? Себастьян засмеялся, поглядывая на Джима. Тот недоумённо  открыл глаза и посмотрел вопросительно на Морана, повернув голову. - Что?! - Этот вредный человек только что смотрел на меня щенячьими глазами и делал мне минет, постоянно поглядывая, будто спрашивая разрешения. Ну ты и противоречивый, Джим. Тот пожал плечами, сказал "Непостоянный" и поднялся, ушёл из комнаты. Через минуту вернулся с мокрым полотенцем в руках, стер сперму с живота Себастьяна, поцеловал в губы, легко, практически целомудренно, и отнёс полотенце на место. Когда он вернулся, собираясь позвать Морана к себе в спальню, тот сидел в свете окна и что-то искал в сумке с вещами. Через секунду он нашёл, что нужно и встал, держась за стоящий рядом комод. Только тогда Джим разглядел, что у него в руках - пачка сигарет и чёрная стальная зажигалка с резной крышкой. - Куришь? - Иногда. Дай трость, - ответил Моран и поймал брошеную в него трость. Спросил: - Где балкон? - У меня в комнате. Пошли. - Кто занимался планировкой твоей квартиры? Мориарти ответил, улыбаясь: - Это ещё одно моё увлечение. *** - Мама, я дома! Моран хлопнул дверью, на ходу скинул ботинки и повесил куртку на крючок, слушая абсолютную и такую непривычную  тишину в доме. То ли Джим куда-то ушёл по своим вредным делам, то ли занят чем-то "важным". Так и есть. Мориарти скрутился калачиком на диване, с плеером под боком и наполовину съехавшими наушниками. Он спал мертвым сном, несмотря на то, что из наушников на всю громкость доносились чьи-то крики, называемые пением. Моран выключил плеер и забрал гарнитуру, аккуратно вытянув её из-под щеки Джима. Тот лишь раз громко вздохнул во сне и подтянул ногу под себя. Себастьян ещё раз удивился бледности Джима и накинул на того плед, лежащий рядом. Моран ещё секунду постоял, наблюдая за этим чудом - прошло уже две недели, как он заснул, чувствуя конечности Джима, оплетающие его. Все было хорошо. Нет, не так, как он мечтал - ждущая его дома жена, сын и работа инструктора с, допустим, скалолазания. Это была квартира в Лондоне, безумный любовник и работа убийцы. "Как пафосно", подумал он. Но более или менее так, как ему хотелось. А через годик посмотрим, может, мечты о сыне и сбудутся, жена, домик. Но Себастьяну казалось, что этот сопящий комок ненормальности настолько сильно втянул в свою жизнь Морана, что теперь не отпустит - лишь на тот свет, и то не факт. А пока достаточно растянуться на кресле и ждать, пока Его Величество проснется и убежит на кухню готовить ужин. Вполне достойная жена, не так ли?