В центре внимания

— Бобби пригласил нас на ужин, — мама говорит про отца Найла, наливая себе кофе. Она садится за стол напротив меня, а я опускаю глаза в тарелку с хлопьями, которые пытаюсь утопить в молоке. — Замечательно, — мой голос звучит фальшиво, но мама и так знает о моей неприязни к этой семье. — Хорошо вам провести время. — Нет, Алекс, ты не поняла. Ты тоже идешь. — Мама! — я сержусь, бросая ложку в свой завтрак, раздается звон посуды. — Обязательно? — Да. Я же не прошу о невозможном. Всего один вечер. Я не запрещаю тебе ходить на вечеринки, не отказываю во всех твоих капризах. Почему, ты думаешь, я это делаю? — Потому что ты самая-самая лучшая мама в мире, — я подхожу к ней и обнимаю. — Подлиза, — ласково отзывается. — Ужин в пятницу в восемь, в доме Хоранов. Я тебя очень прошу, пойди и ты мне навстречу. Под окном сигналит авто, и это, без сомнений, означает, что за ней приехал шофер. — Ну все, мне пора, — она вскакивает с места. — Приберись здесь. — Ты сегодня будешь? — я не спрашиваю, в котором часу, потому что чаще всего она возвращается под утро следующего дня. — Не обещаю, но очень постараюсь. И это стопроцентное нет. Она всегда так говорит, чтобы я заранее не расстраивалась. — Закажу себе пиццу, — я плетусь за ней на крыльцо. — Я оставила кредитку, сходи в супермаркет. Мама целует меня в лоб на прощание, и за считанные секунды машина исчезает в конце улицы. Я здороваюсь с соседкой, которая каждое утро, в одно и то же время, совершает пробежки мимо нашего дома, и забираю утреннюю газету. Раньше ее все время читал папа, поэтому невольно вспоминаю, как он сидел за столом с огромной кружкой кофе и в очках, спущенных на кончик носа. — Хотел предложить подбросить тебя до школы, но в таком виде на байк нельзя, — звучит теплый голос Зейна. Я расплываюсь в улыбке, и на это есть две причины. Первая и самая главная, о чем не сложно догадаться, — это он сам. Вторая — на мне розовые пижамные майка и шорты, которые заставляют улыбаться его. — Жаль, — я оттягиваю пальцами шорты, игриво покрутившись из стороны в сторону. Он слезает с мотоцикла и подходит ко мне. — Тебе идет горошек, — оглядывает мой наряд. — Не смей издеваться, — несильно бью его газетой по плечу и приглашаю в дом. — Располагайся, — оставляю его в гостиной и бегу наверх, чтобы собраться в школу. — Твоя мама много путешествует, — говорит громче, вероятно, рассматривая фотографии на камине. — Она часто бывает в командировках, — кричу в ответ, в спешке заправляя рубашку в джинсы. — Похоже, у нее интересная работа. — Только если тебе нравится политика. Она помощник сенатора, — сообщаю, спускаясь по лестнице. — С тобой опасно иметь дело, — он ставит рамку с фото на место. — Поэтому, возможно, у меня сейчас не так много друзей, — я увлекаю его за собой на кухню. — Но мне достаточно тех, кто сейчас рядом со мной. — Об этом нам и стоит поговорить. Зейн останавливается рядом со мной, прислонившись к столешнице, куда я ставлю посуду, оставшуюся после завтрака. Он настроен серьезно, а я и не сомневалась, что придется обсудить вчерашнее. — В этом нет необходимости, — не хочу показывать, что я расстроена, потому что догадываюсь, о чем пойдет речь. — Я все понимаю. Мы друзья. Он притягивает меня к себе и пытается поймать мой взгляд. Как будто это должно помочь справиться с волнением, что охватывает меня при каждой такой близости с ним. — Нет. — Нет? Зейн качает головой, и теперь обе мои ладони оказываются в плену его рук. — Я не хочу с тобой просто дружить, Алекс Хоуп, — продолжает. — Ты путаешь мои мысли с первой встречи. Сложно сопротивляться. Я что-то не то сказал? — спрашивает, заметив мою растерянность. — Понимаешь... Я не хочу спешить. Слишком много всего навалилось в последнее время. — Но мне ведь можно тебя целовать, когда вздумается? — заключает меня в объятиях. — Думаю, это можно, — улыбаюсь, прежде чем коснуться его губ для подтверждения.

***

Когда кажется, что худшее уже позади, оно возвращается в самый неподходящий момент. Тогда уже наверняка знаешь, что это еще не конец, потому что неприятности не приходят единожды. Они не приходят в каком-то порядке, по календарю или по часам, но сейчас время будто бы остановилось, и я вместе с ним. Я застыла и смотрю в одну точку — на свой шкафчик, где большими черными буквами неаккуратно выведено всего одно слово. Слово, которому с легкостью удалось стереть довольную улыбку с моего лица. Оно проникло в голову и вытеснило из мыслей все прекрасное, что произошло буквально час назад. В один миг все лопнуло, как мыльный пузырь. — Не позволяй им думать, что тебя это задевает, — Зейн прислоняется к соседнему шкафчику, в то время как я пытаюсь поскорее открыть свой, чтобы не смотреть на надпись. — Они только и ждут твоей реакции. — Что если я сама виновата во всем, что со мной происходит? — я ударяю в шкафчик ладонью. — Чертов замок! — Выброси эти мысли из головы. Снова подбираю цифры, и в этот раз дверца распахивается с щелчком. Внутри все мои вещи перевернуты. Я оглядываюсь по сторонам, словно пытаюсь вычислить, кто здесь рылся, и снова где-то мелькает вспышка. Возникает какое-то странное чувство дежавю. — Ты тоже это заметил? — спрашиваю у Зейна, все еще пытаясь найти в толпе этого фотографа, но в таком потоке людей это невозможно. — Ты кого-то увидела? — он обеспокоен. — Не уверена. — Послушай, я знаю, это тяжело, но ты справишься, — берет меня за руку. — Все наладится. — Я знаю, — киваю. — Правда, я в порядке. Увидимся во время ланча. Я отпускаю его ладонь, и он уходит, но оборачивается несколько раз, чтобы убедиться в моих словах. — «Шлюха», — Бренда читает надпись, останавливаясь рядом. — Как мило. Кто пострадал от тебя на этот раз? — Кажется, кто-то перепутал наши шкафчики, — я думаю о том, что она могла бы это написать, но, вероятно, просто злорадствует. — Ты так не думаешь? — Остроумно. — Мы же были подругами, как ты можешь? — О нет, даже не пытайся. Все закончилось, Алекс. — Кто это сделал? — школьный директор возникает из неоткуда, и Бренда вовремя успевает ускользнуть. Миссис Картер обращается ко всем сразу, и за считанные секунды коридор заметно пустеет, словно все вспомнили, что им нужно на уроки. Не получив ответа, она интересуется у меня: — Может быть, Вам известно? У нее суровый голос, я бы даже сказала, мужественный, и он совсем не вяжется с ее черной юбкой до середины колена и туфлями на шпильках, на которых она держится с твердой уверенностью. — Я не знаю. Раздается звонок на первый урок, и я не против уйти в класс, но директор так просто меня не отпустит. — Живо на занятия! — она сердится, заметив у окна нескольких парней из команды, и те неохотно плетутся в класс мистера Уильямса. — Пойдемте со мной, — обращается ко мне, и я следую за ней. Кабинет миссис Картер не самое приятное место, где хочется оказаться. — Знаете, почему Вы здесь, Алекс? — она садится за стол в свое кресло и указывает на стул напротив: — Прошу. — Потому что кто-то решил меня при всех унизить? Я присаживаюсь и кладу сумку на колени, обводя взглядом помещение. С прошлого года ничего не изменилось: все тот же строгий интерьер в холодных серых тонах, что полностью соответствует ее характеру. — Не совсем. Тренер жаловалась, что Вам сложно найти общий язык с группой поддержки, а недавно вы устроили драку… на территории школы, — она делает ударение на последних словах. — Ваше поведение оставляет желать лучшего. — Хотите меня отстранить? — Пока в этом нет необходимости. — Тогда я все исправлю, — это единственное, что я могу ей сказать. — Не сомневаюсь в этом, — миссис Картер встает с места, подходит к окну, где стоит графин с водой, наливает стакан и придвигает его мне, но я отказываюсь. — У Вас конфликт с кем-то из учеников? Кто бы мог Вас оскорбить? — ну вот, она снова о шкафчике. — Даже если бы знала — не сказала. Я не стукачка. — Послушайте, Алекс, если у Вас есть проблемы, можете поделиться со мной… — Мне не нужна Ваша помощь, — перебиваю. — У меня все хорошо. Эта надпись — всего лишь чья-то глупая шутка, — начинаю сердиться, потому что она совсем меня не слушает и даже не пытается. — Это все? Я могу идти? — Если передумаете, Вы знаете, где меня искать. — Да, конечно, — добавляю скорее из вежливости. Когда я появляюсь в классе мистера Уильямся, учителю уже известно о причине моего опоздания, поэтому он ничего не говорит. Мое место занято Брендой, которая печатает сообщение на телефоне, за что получает предупреждение. Уже не впервые мне приходится сесть за свободную парту перед Найлом. В этот раз он не пытается меня задеть или шутить, не произносит ничего пошлого или оскорбительного. Он молчит, и это пугает еще больше. — Хочу, чтобы вы разбились по двое, — говорит мистер Уильямс, и на его просьбу обрушивается шквал негодования. — Не возражаешь? — Найл обращается ко мне, а я от неожиданности не могу выдавить ни единого слова. — Так ты не против поработать вместе? Я качаю головой, и он соединяет наши парты. — Чем быстрее начнем, тем больше останется свободного времени, которое вы сможете потратить на себя. Например, накрасить ресницы, Мишель, — подмечает учитель, и девушка прячет тюбик с тушью обратно в сумку. — Приготовьте чистые листы, — Мистер Уильямс принимается писать на доске то, что и произносит в итоге в голос: — Другая сторона. — Что это значит? — недовольно интересуется Бренда, объединившись с Тимом. — Выберите любого литературного персонажа и проведите параллель с вашим напарником. Объясните, почему сделали тот или иной выбор, в чем схожесть и какими качествами литературного героя вы наделили бы соседа по парте. Если вам сложно определиться с выбором, можете задавать другу другу наводящие вопросы. — И что я должна написать о тебе? — я смотрю на Хорана, который находится в таком же недоумении, как и я. — Правду, — он пожимает плечами. Я вздыхаю и принимаюсь вспоминать всех литературных героев, но ни один из них не вызывает ассоциаций с Найлом. — Алекс, — блондин трясет меня за руку, которой я подпираю голову, облокотившись на парту. — Эй! — Не мешай думать. — Да я не об этом. Посмотри на почерк мистера Уильямса. Я перевожу взгляд на доску, затем непонимающе смотрю на Хорана: — Красивый почерк. — Смотри внимательнее. — И что я там должна увидеть? — спрашиваю, еще раз уставившись на доску. — Может, немного небрежно написано. — Да я не об этом. Мистер Уильямс пишет с сильным наклоном, видишь? Я сам так пишу, — показывает свою тетрадь. — Уверен, ее оставил левша. — И что? — Тебе не интересно, кто это сделал? — А если это написал ты? — спрашиваю почти шепотом, когда учитель просит вести дискуссию потише. — Я мог бы сказать это и в лицо. — Верно. Теперь я заинтригована, потому что, похоже, Найл прав.