Не показывай народу, как в тебе бушует кровь: Непристойно человеку разглашать свою любовь. Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре"
Четыре года в Святилище промелькнули для Этери очень быстро, и прошли они, как и предупреждала старуха Русудан, в тяжелых изнуряющих тренировках. Особенно трудно приходилось первое время – непривычные к упражнениям мышцы после долгого дня невыносимо болели, а сил едва оставалось на то, чтобы после ужина, дождавшись своей очереди, доползти до ванной комнаты, нагреть себе воды в большом котле, ополоснуться и потом наконец свалиться на кровать и заснуть, едва коснувшись головой подушки. Гаянэ и Иван начали обучение раньше Этери и к нагрузкам успели уже немного приспособиться, но и им тоже приходилось нелегко, и иногда, когда упражнения казались им слишком сложными, они не выдерживали и начинали тихонько роптать и возмущаться. В таких случаях наставница, сама не так давно вышедшая из учениц, а потому прекрасно их понимавшая, добродушно посмеивалась над их недовольством, приговаривая: - Ничего-ничего! Терпи, казак, атаманом будешь! Хотя в отношении некоторых своих обязанностей Оксана и проявляла легкомысленность, учеников своих она обучала так, как положено. До полусмерти не гоняла, но и лишних послаблений не давала. О чем она и не преминула напомнить Ивану, когда тот как-то раз принялся возмущаться из-за назначенных ему дополнительных подтяжек на турнике, показавшихся ему явно лишними. - Ну-ну, Иван, хорош бунтовать-то. Между прочим, я с вами еще того, по-божески. Не веришь, своего друга Джамиля спроси, как там у них тренировки проходят. Спрашивал? И как? Не шибко-то у них побунтуешь, да? Вот то-то же. Так что ты еще радоваться должен, что я у вас такая добрая. Джамиль являлся учеником Змееносца Малики, которая действительно была наставником крайне жестким и требовательными и выкладываться своих подопечных заставляла на пределе возможностей. Делала это она не от свирепости характера, как можно было бы предположить, а потому что предпочитала следовать принципу «тяжело в учении, легко в бою» в его крайнем проявлении, а проще говоря, считала: «Пусть лучше я отделаю их на тренировках чуть больше, чем нужно, зато буду твердо уверена, что в первом же серьезном бою им не свернут шею через пять минут после начала». Естественно, такой подход восторга у учеников не вызывал. - Ну это ж Малика! - ворчал Иван, неохотно бредя к турнику. - С ней хоть бунтуй, хоть не бунтуй, все равно получишь… - Тут он замолчал и, покосившись на девушек, поправился: - Ну, с ней спорить - дело гиблое, в общем. Со временем благодаря упорному труду Этери потихоньку сравнялась со своими товарищами. Первым же по силе среди учеников Оксаны долгое время оставался Иван, так как, конечно, физически он девушек превосходил. Однако все же надо отдать ему должное, силой своей он не злоупотреблял и в тренировочных боях часто шел на поддавки. Правда, при этом иногда с чувством собственного превосходства вздыхал: «Эх, это ж надо же было кому-то придумать - баб в армию брать!» Но всякий раз перед тем, как сказать это, он украдкой озирался, чтобы убедиться в том, что рядом нет Оксаны, или, упаси Аллах, Малики. А потом и вовсе перестал так говорить, после того, как Этери с помощью ловкой подсечки уложила его на лопатки. Когда же Оксана научила своих учеников использовать космо, силы сравнялись еще больше. Ведь именно умение обращаться с космо, а не физическая сила, является решающим фактором в боях между святыми.***
В целом, Этери хорошо освоилась в Святилище, но было одно обстоятельство, которое некоторое время портило ей жизнь. Если сведения о ее княжеском происхождении особого распространения не получили, то о том, что она – грузинская ведьма, вскоре стало известно всему Святилищу. Откуда – сказать сложно. Сама девушка этот факт никогда не афишировала, но Оксана, Иван и Гаянэ о нем знали, так что, возможно, проговорился кто-то из них. Скорее всего, Иван или Оксана, а может и Сизиф кому-то случайно обмолвился. К счастью, это разглашение не привело ни к травле, ни к отчуждению со стороны других обитателей Святилища, однако кое-какие неприятные последствия у него все же были. Народ зачастил к Этери с надеждой получить от нее магическую помощь. Однако беда заключалась не в том, что к ней приходили за помощью, а в том, какого рода помощь от нее хотели получить. Если дело касалось лечения, то она не отказывала, однако самой частой услугой, за которой к ней приходили, к ее огромному негодованию был… приворот. Конечно же, никого Этери привораживать не бралась, а подобных «клиентов» сразу выставляла за дверь, да вот только многие из них не сдавались и продолжали ей надоедать. После их посещений у девушки всегда очень сильно портилось настроение, и однажды Иван, заметив, что она снова пребывает в мрачном расположении духа, участливо осведомился: - Чего это ты такая угрюмая, Этери? Опять кто-то за полюбень-травой приходил? Девушка резко повернулась и вскинула на него укоризненный взгляд. - А я-то все гадаю, что это за новая ерунда такая сегодня появилась и откуда она взялась? Ты или Оксана ее придумали? Значит, все таки ты… Знаешь, Ванька, на самом-то деле это ни капельки не смешно. Почему людям, сколько не объясняй, невдомек, что приворот - вещь не безобидная, а очень даже опасная. С его помощью человека можно даже убить или жизнь ему сломать. Ведь приворот - это попытка подчинить себе другого, насилие над его волей. А разве может насилие быть безвредным? Конечно нет. Насилие - это преступление. Даже если поначалу после приворота ничего плохого не происходит, то потом все равно привороженный либо сопьется, либо с ума сойдет, а бывало люди даже сами жизни себя лишали. И высшие силы за подобное вмешательство в чужую судьбу очень сурово наказывают. Как колдуна, так и того, кто приворот заказывал, и не только их. На их потомков до седьмого колена проклятие может лечь. По этой причине ни одна светлая ведьма за такое не возьмется. Да и темная тоже почти никогда, ну разве только нет какой-нибудь особой причины, или ей совсем терять нечего, потому что такой груз никому не нужен. Обычно предлагают сделать приворот и убеждают в его безопасности либо мошейницы, либо ведьмы-самоучки. От последних же бежать надо как от огня, потому что они не ведают, что творят и с какими вещами играют. Да и вообще, я не понимаю, что это за любовь такая, когда один человек, чтобы заполучить другого, не останавливается даже перед тем, чтобы насильно его себе подчинить или жизнь ему поломать? Нет, это точно уже не любовь… Это... Даже не знаю, каким словом подобное назвать. - Да ладно тебе, генацвале, - попытался ободрить девушку Ванька, - не принимай близко к сердцу. Шли этих кур на три наших великих русских буквы и все дела! - Шлю, – коротко ответила Этери, – да только они оттуда возвращаются. И между прочим, за приворотом ко мне ходили не только женщины. - Ого! - хохотнул Ванька. – Неужто у нас и впрямь такие дураки водятся? Как пить дать, Оксанку нашу приворожить хотели! Повезло ей, что ты на ее стороне. Этери не ответила и лишь устало вздохнула. Однако со временем ее все-таки оставили в покое. До клиентов все же однажды дошло, что отвратить юную ведьму от ее принципов не получится, и докучать ей перестали.***
В конце концов тяжелые тренировки дали свои результаты. Когда пришло время, все ученики Оксаны успешно выступили на турнирах и получили бронзовые доспехи. Ивану достался доспех Медведя, Гаянэ – Хамелеона, а Этери - Рыси. После получения доспеха Этери ждала первая миссия, а также первая побывка. Ей предстояло отправиться на родину и уничтожить объявившегося в землях одного князя гвелешапи [1]. Этот гвелешапи поначалу выжигал поля и нападал на стада, а затем похитил дочь князя и стал держать ее в плену, требуя от отца в обмен на сохранение жизни дочери каждый месяц жертвовать ему по десять мешков золота и по полсотни самых откормленных быков. После выполнения миссии Этери было разрешено не возвращаться в Святилище сразу, а остаться на некоторое время у своего крестного и повидать брата и сестру. Гвелешапи Этери благополучно победила, но без ран дело не обошлось. К счастью, они оказались не слишком серьезными и зажили довольно быстро. И все же на память о первой битве у девушки остался тонкий шрам на брови - чудовище в бою задело Этери по лицу кончиком хвоста, разбив маску, и один из осколков поранил ее. Но из-за шрама девушка нисколько не расстроилась - шрамы в Святилище были делом обычным, и внимание на них никто особо не обращал. Даже у Оксаны был небольшой рубец под коленом, оставшийся после неудачно выполненного Орлиного когтя. Освобожденный от драконьего гнета и получивший обратно свою дочь князь не знал, как и благодарить молодую святую, и сама княжна Кетеван тоже была безумно признательна ей за свое спасение, но в то же время немножко разочарована. Она-то надеялась, что спасать ее приедет красивый чужеземный рыцарь, а этот рыцарь взял и оказался грузинской девушкой. Когда раны окончательно зажили, Этери направилась прямо к сестре и брату. Повзрослевшие Васо и Сулико тепло встретили сестру, а Реваз Дадиани, заметив шрам на лице крестницы, недовольно хмыкнул, но ничего не сказал. Сулико, конечно же, сразу же потребовала от сестры предъявить доспех. Внимательно осмотрев бронзовую рысь, девочка осталась довольна – конечно, не золото, и крыльев нет, но, в целом, вполне сойдет, ну или если цитировать дословно: «Кыса тоже очень милая». Всю побывку Этери практически неотлучно провела с братом и сестрой. С Сулико она гуляла по лугам и вышивала, с Васо они вместе тренировались в метании ножей и немного в кулачном бою и катались на лошадях. Мальчик с гордостью показывал сестре все, чему успел научиться в ее отсутствие. Несмотря на то, что расставание с братом и сестрой четыре года назад прошло спокойно, Этери чувствовала себя немного виноватой и старалась хотя бы как-нибудь наверстать то время, которое она уже провела, и то, которое ей еще придется провести вдали от них.***
Что же касается любви, то за четыре года она никуда не пропала. Девушка продолжала лелеять ее в своем сердце, бережно пряча от посторонних взглядов. О том, чтобы открыться Эль Сиду самой, не могло быть и речи. Для Этери, воспитанной в строгих кавказских традициях, такое было просто неприемлемо. Как-то непрямо дать понять о своих чувствах поведением, взглядами, намеками, как бы случайно оброненными словами, она тоже не могла - умение кокетничать, чуть ли не врожденное у многих женщин, у Этери отсутствовало начисто, так что в этом плане она была совершенно беспомощна. Кроме того, после похода за золотым руном общение между ней и Эль Сидом прекратилось практически полностью. Лишь иногда они случайно сталкивались на улицах Святилища, обменивались вежливыми кивками и шли каждый своей дорогой. Этери, когда проходила мимо Святого Козерога, старалась выглядеть совершенно спокойной, хотя в то момент и ощущала жар в груди. Пару раз она думала о том, чтобы заговорить, но всякий раз не находила слов. На нее накатывал беспричинный стыд, и она, опустив голову, спешила дальше. От Эль Сида попытки завести разговор тем более ждать не приходилось - в силу своего характера к спонтанным ничего не значащим беседам, заводимым просто из вежливости, он был совершенно не склонен. Иногда, но не слишком часто, чтобы не привлекать к этому внимание, Этери по вечерам покидала солдатскую столовую раньше своих товарищей и наставницы и возвращалась домой в одиночку, выбрав путь, который шел мимо храма Козерога. Проделать этот путь она старалась очень незаметно и быстро, так, чтобы ни с кем случайно не встретиться. Проходя мимо храма, девушка всегда ненадолго останавливалась и смотрела, горят ли возле его входа факелы. Если да, то это означало, что хозяин храма дома, с ним все хорошо, и тогда Этери шла домой со спокойной душой. Однако временами факелы не зажигались неделями или месяцами, так бывало, когда святой находился на миссии. В таких случаях девушка, вернувшись домой, дожидалась, пока все не уснут, а затем вставала, зажигала свечу и тихонько произносила заговор на удачу в пути, который всегда читала ее мать, когда отец отправлялся куда-нибудь далеко по делам. Она продолжала делать это каждую ночь, пока снова, пройдя тайком мимо храма, не замечала, что факелы возле дверей снова зажглись, свидетельствуя о том, что его хозяин вернулся домой, живой и невредимый. Так и оставалась любовь Этери любовью издалека, тщательно скрываемой ото всех. Однако однажды она все-таки случайно по неосторожности выдала свои чувства посторонним.***
Как-то в выходной день Иван, Гаянэ и Этери решили пойти на реку, протекавшую неподалеку от Святилища. В свободное время солдаты, рекруты и святые часто ходили туда, чтобы окунуться или просто посидеть на траве, перекусить на свежем воздухе и поболтать с товарищами, наслаждаясь веявшей от воды прохладой. Вот и в тот раз, выйдя на берег, ученики Оксаны обнаружили, что народу возле реки довольно много. Кто-то сидел на берегу, а несколько парней играли в воде в мяч и плавали наперегонки. Как обычно в таких случаях и бывает, обстановка была мирная и жизнерадостная, и беды совершенно ничто не предвещало. Началось же все с того, что солдаты, игравшие в реке, упустили мяч, и двое из них оправились его искать и заплыли слишком далеко от своих товарищей. Внезапно они услышали звонкий женский смех и, повернувшись в ту сторону, откуда он доносился, увидели красивую незнакомую девушку с длинными каштановыми волосами. Она стояла в воде по ключицы и держала потерянный мяч на вытянутой вверх руке. Незнакомка приветливо помахала свободной рукой и поманила ребят к себе. - Эй, красавица! Верни нам мяч, пожалуйста! - крикнул один из солдат. - Ну уж нет, мальчики! – девушка лукаво улыбнулась. – Я, между прочим, тоже поиграть хочу! Так что если он вам нужен, то плывите ко мне за ним сами - заодно вместе и поиграем! Парни не сразу решились к ней приблизиться. С этой девушкой они знакомы не были и в Святилище с ней ни разу не встречались. Кроме того, они не видели, откуда и как она появилась, и это их тоже слегка насторожило. Тем временем красавица, обольстительно улыбаясь, продолжала звать их к себе. - Мальчики, ну что вы не плывете-то? Боитесь меня, что ли? Почему? Разве я такая страшная? Ну давайте же, смелее – здесь течение слабее и дно ровнее. Играть же удобнее будет! Успокоенные ее приветливостью и, что греха таить, очарованные ее красотой, солдаты все же сдуру решились подплыть к девушке поближе и тут же поплатились за свою доверчивость. Не успели они и глазом моргнуть, как что-то обвилось вокруг их ног, столкнуло их спинами и потащило под воду. Снова раздался смех – на этот раз визгливый и зловещий, а затем парни показались из-под воды, полупридушенные обвившимся вокруг них огромным змеиным хвостом. Между тем друзья этих ребят, обеспокоенные их долгим отсутствием, поплыли следом за ними. Увидев, в каком положении оказались их товарищи, они бросились к ним на помощь и попытались отбить их у Ехидны (именно этим существом на самом деле являлась непонятно откуда появившаяся в речке красивая незнакомка). Однако в деле этом не слишком преуспели. Ехидна, не выпуская пленников, ударила своим хвостом по воде, и одной ударной волны от него оказалось достаточно, чтобы отбросить нападавших. Солдат выкинуло на берег, двое из них потеряли сознание, а третий, увидев, что с чудовищем так просто не справиться, побежал за подмогой. Он привел с собой всех, кто был возле реки, и начался бой. Прибежавшие, все вместе и поодиночке, принялись атаковать чудовище. В ход пошли и техники, и удары космо, и просто все, что на земле под руку попалось. Только вот Ехидну ничто из этого даже не поцарапало. Ее защищало сильное космо и прочная чешуя. Все удары женщина-змея отражала играючи, и казалось, весь этот переполох ее только развлекал. Она хохотала, плескалась, лупила по воде хвостом, вздымая волны, и не позволяла тем, кто пытался сразиться с ней в воде, даже толком приблизиться. Внезапно над рекой пронесся громкий крик: - Все прочь из воды! Живо! Как только последние из тех, кто сражался с Ехидной в воде, выбрались на берег, по реке прошелся удар, заставивший ее волны разделиться надвое. Женщина-змея успела увернуться и с удивлением посмотрела туда, откуда была нанесена атака. Когда Ехидна увидела, кто является ее противником, она взмахнула хвостом, выбросила полуживых пойманных солдат на берег, как надоевшую игрушку и, радостно вереща, ринулась к новому противнику так, будто именно его она на самом деле и ждала, а с учениками и солдатами просто поразвлекалась, чтобы время скоротать. Все, кто был на берегу, повернули головы в ту сторону, куда поплыла Ехидна. Там на камне посредине брода виднелась человеческая фигура. Это был Святой Козерога. Он часто упражнялся здесь с Экскалибуром и в тот раз как обычно пришел для того, чтобы посмотреть, сколько на реке осталось людей, и прикинуть, когда можно будет спокойно приступить к тренировкам. Однако вышло так, что подоспел он к самому разгару веселья. Между тем Ехидна принялась кружить вокруг камня, на котором стоял святой, готовясь к атаке, тот же, не шевелясь, сосредоточенно следил за ней взглядом. Наконец чудовище решило сделать первый ход и бросилось вперед. Река забурлила, постоянно вздымавшиеся вокруг сражавшихся высокие волны временами почти полностью скрывали их за завесой брызг, и в такие моменты наблюдатели могли видеть только лучи света, сопровождающие атаки, и слышать звук ударов. Так продолжалось где-то полчаса, а потом после очередного удара Экскалибура все внезапно затихло, и река начала постепенно успокаиваться. Когда волны улеглись, все стоявшие на берегу увидели святого, склонившегося над поверженной, постепенно обращающейся в пыль, Ехидной. Толпа с ликованием зашумела, и раздались одобрительные возгласы в честь победителя. Эль Сид же спокойно выпрямился, скользнул по собравшимся на берегу солдатам и ученикам равнодушным взглядом, а затем развернулся и с достоинством двинулся прочь.***
Нападение Ехидны еще долго обсуждало все Святилище, но больше всех оно обеспокоило Его Святейшество. По той простой причине, что, по-хорошему, такие вещи просто не должны были происходить. Святилище и прилегающие к нему земли ежедневно и не по одному разу патрулировались специальными отрядами, которые как раз и должны были выявлять вражеские засады и не допускать неожиданных нападений. Отряд, отвечавший в тот день за берег реки, был вызван на ковер в тронный зал в полном составе. Однако выяснилось, что они проверяли берег буквально за полчаса до происшествия, и никакого вражеского присутствия ни на берегу, ни в воде, совершенно точно не было. Странной казалась еще одна вещь - Ехидна, несмотря на то, что являлась греческим хтоническим божеством, обитала отнюдь не в Греции, а за много миль от нее, в горах Аримах, расположенных в области Сирии, называвшейся в античные времена Киликией. Как она вообще могла попасть в Грецию, да еще и незаметно, и зачем ей понадобилось покидать свое логово? Телепортироваться женщина-змея не умела, и из этого следовало, что всю дорогу она проделала ползком и таким образом пересекла на своем пути несколько стран. Но если бы это было действительно так, то ее точно должны были заметить, так как Ехидна не могла за всю дорогу нигде никого не сожрать и тем самым не привлечь к себе внимание. А если в Грецию она попала не сама, значит кто-то ее туда переместил и заодно подбросил в реку. Проделать такое способно было только враждебное Святилищу божество. Но какое? Святой Отец еще раз проанализировал всю ситуацию и в конце концов смог определить преступника. Скорее всего, это был Гермес, по крайней мере, во всем случившемся виделся именно характерный для него почерк. Этот бог ни разу не вступал в сражения, предпочитая бороться со смертными с помощью хитрости, а проще говоря, время от времени устраивать им подлянки. К тому же по рассказам очевидцев Ехидна сразу же и без всяких раздумий, целенаправленно бросилась на Эль Сида, будто бы изначальной целью был именно он. Почему? Святой Козерога с ней ни разу не встречался, никаких старых счетов между ними быть не могло. Зато четыре года назад он участвовал в походе за золотым руном, в результате которого была запечатана богиня Геката. Являвшаяся, по одному из мифов, супругой Гермеса. Все сходилось. Эль Сид тренировался на реке почти каждый день, и Сизиф часто ходил с ним за компанию. Чудовище появилось в реке незадолго до обычного времени тренировки, и это не могло быть простым совпадением. Получается, Ехидну подкинул в реку Гермес, чтобы отомстить за свою жену, и жертвы он для нее наметил две – Сизифа и Эль Сида. Солдаты и все остальные просто, так сказать, отказались в неудачное время в неудачном месте. На тот случай, если Гермес попытается подстроить святым еще какую-нибудь пакость, Святой Отец велел ужесточить охрану Святилища, и так продолжалось целую неделю. Однако нового шага со стороны Гермеса не последовало. Объяснить это можно было только тем, что заточение его жены на самом-то деле бога хитрости не так уж сильно и расстроило, однако долг мужа требовал, чтобы он не оставлял случившееся без внимания. Гермес решил подложить врагам Гекаты Ехидну и на этом успокоился, посчитав свой супружеский долг выполненным.***
- Да-а-а, - задумчиво протянула Гаянэ, - это было просто невероятно. Нам до такого, конечно, еще расти и расти. Все три ученика Оксаны только что вернулись домой с реки и теперь сидели на кухне и делись впечатлениями о произошедшем. Этери молча кивнула, соглашаясь со словами подруги, Иван же недовольно поморщился. Дело в том, что Гаянэ приглянулась ему еще тогда, когда он впервые увидел ее возле лавки в тот день, когда им было принято решение поступить в Святилище. Оказавшись в Святилище, Ванька волею случая попал к наставнице, у которой обучалась Гаянэ, и почти с первого дня принялся потихоньку ухаживать за своим товарищем по обучению. Однако его старания ни к чему не привели, и та воспринимала его исключительно как друга, не больше. То, что Гаянэ с восхищением отозвалась о другом мужчине, Ваньку покоробило и разбудило в нем ревность и дух соперничества. Он решил, что будет не лишним кое-кого малость спустить с пьедестала. Иронично хмыкнув, Ванька произнес: - Кому-то может и потрясающе, а кому-то – секир-башка. Девушки тут же разом повернулись и уставились на него с удивлением. - Ты это о чем, Ванька? – с непониманием спросила Гаянэ. - Да все о том же. О господине Эль Сиде. Боец-то он отменный, этого у него не отнимешь, а вот человек… Как по мне, так таких, как он, лучше обходить за версту. - Почему это? - натянутым голосом поинтересовалась Этери. - Почему? - фыркнул Ванька. - Ты, генацвале, на рожу-то его посмотри, и сразу понятно станет, почему. Такая она у него вечно каменная и надменная, что прямо жуть. И не улыбнется он даже никогда, а если глянет, то будто кинжал под ребра воткнет. И заносится он слишком сильно. Видела же на берегу, как все за него радовались? А он что? Нос задрал и пошел – ни во что людей не ставит, да и все тут. - Ванька, ну что за чепуху ты городишь? – произнесла Этери, стараясь, чтоб ее голос звучал как можно ровнее, однако глаза ее раздраженно заблестели. – Как вообще можно говорить такие вещи о человеке, которого ты толком не знаешь, только из-за того, что лицо тебе его, видите ли, чем-то не угодило! Господин Эль Сид просто очень сдержанный, и лично я не вижу ничего в этом плохого. Разве умение владеть собой не похвально для мужчины? К тому же после битвы он наверняка устал очень сильно. Шутка ли, мы всей толпой эту тварь завалить не могли, а он один сражался. - Да не в лице дело, Этери! – возразил Ванька. - Кого угодно спроси, всяк тебе скажет, что Святой Козерога - страшный человек. Такой никого не пожалеет, даже своих! И нет у него никаких стремлений и желаний, кроме как получить свой пресловутый совершенный меч. В бою он хорош и Святилищу служит верно, спору нет, да только души в нем не больше, чем в этом его мече. - Все Ванька, хватит! Слушать противно, – не выдержав, вспылила Этери. - Люди всякой ерунды напридумывают, а те, у кого, своего ума нет, и рады подхватить, как попугаи! - А затем она осеклась, заметив в глазах у парня насмешку. - А чего это ты, интересно, так из-за Козерога взвилась? – язвительно спросил он. - Как-то прям подозрительно… И тогда на берегу я заметил, смотрела ты на него странно… Никак сохнешь по нему, да? - Дурак ты, Иван! - возмущенно воскликнула Этери, чувствуя как краска, помимо ее воли, подступает к щекам. – Ничего не «странно» я смотрела. Как все за битвой наблюдали, так и я наблюдала. - Да ладно тебе запираться-то, – ехидно поддел ее Ванька. - Поздно уж - раскололи тебя. Лучше сразу признайся, что влюбилась. Чего стесняться - тут все свои. - Ничего я не сохну! Причем тут вообще это? Что ты цепляешься к тому, что я его защищаю. Он, между прочим, жизнь мне спас! Вот если бы при тебе о человеке, которому ты жизнью обязан, всякую дрянь говорить стали, ты бы на моем месте смолчал? Иван хотел что-то возразить в ответ, но тут в перебранку, перебив его, вмешалась Гаянэ. - Да уймись ты, Ванька! Любит не любит – твое-то какое дело? Ревнуешь, что ли? – И тут девушка внезапно замолкла, а потом сказала: – Стойте, мне кажется, или сейчас только что дверь где-то скрипнула. Как бы это не пани Оксана вернулась. Этери и Иван тоже прислушались, а Гаянэ поднялась из-за стола и вышла из кухни в коридор. Через несколько мгновений она вернулась и на вопросительные взгляды покачала головой. - Никого. Надеюсь, мне действительно показалось, потому что если нет, и Оксана все-таки приходила и что-нибудь услышала, то не видать Этери больше спокойной жизни. И все из-за тебя, Ванька! - Девушка бросила сердитый взгляд на Ивана. - А что я-то сразу? - Язык у тебя без костей, вот что! Этери, постой, ты куда? Этери, не сказав ни слова,надела маску, которую она все это время держала в руках, рывком поднялась из-за стола и вышла из кухни. Иван проследил за ней взглядом и, как только дверь закрылась, пробормотал: - Обиделась, что ли? - Ну а ты как думаешь? - с этими словами Гаянэ отвесила ему тумак, а затем еще один и еще один. - Ну хватит, Гаяша, не дерись! - пытаясь увернуться от ударов, воскликнул Ванька. - Я же просто пошутить хотел. Ну признаю, перегнул немного палку. Откуда мне было знать, что оно все вот так выйдет? Могу прям сейчас пойти и извиниться. - Ну уж нет, сиди. Не надо ее сейчас трогать, – процедила сквозь зубы Гаянэ. - Пошутить он хотел... Ты уже однажды в свое время пошутил так, что… Извини, - увидев, как помрачнело лицо Ивана, Гаянэ остановилась и замолчала. Он, конечно, поступил глупо, но попрекать его семьей было все-таки жестоко.***
Этери вышла из дома и пошла, куда глаза глядят, просто чтобы немного успокоиться. Когда она проходила мимо какого-то закоулка, кто-то резко схватил ее за плечо, втащил в закоулок и прижал рукой к стене. Девушка сначала попыталась вырваться, а затем подняла глаза на нападавшего и замерла в изумлении. - Пани Оксана! Ее наставница, не убирая руки, заговорщицки улыбнулась и, доверительно понизив голос, проговорила: - Ты, милая моя, меня за дуру-то не считай. Я, между прочим, давно подозревала, что шо-то тут неладно. Еще тогда, на турнире, я заметила, что после того, как ты доспех завоевала, ты будто бы искала взглядом кого–то на трибунах. Только кого, я так понять и не смогла. А в итоге вот что оказывается… Господин Эль Сид! - Пани Оксана, вы все-таки подслушивали! - возмущено и одновременно обреченно воскликнула Этери, а сама подумала: - «Ну и оказал ты мне, Ванька, услугу, ничего не скажешь! Медвежью, по названию своего доспеха! Да и я тоже хороша». Оксана не обратила на ее слова никакого внимания. - Да уж, генацвале, тебе, конечно, не позавидуешь, - вздохнула она, горестно покачав головой. - Столько в Святилище хлопцев хороших – выбирай любого, а тебя вон как угораздило… Нелегко тебе с ним придется, ой как нелегко! Я ж его на два года старше, и еще мальчишкой его помню. Так у него уже в те времена лицо было кирпи… Почувствовав на себе предостерегающий взгляд ученицы, Оксана запнулась, откашлялась и продолжила: - Были ведь и до тебя желающие, которые пытались до него достучаться, да только ни у одной из них ничего не вышло. Может не в Святилище, в странствиях, шашни-то иногда какие-нибудь у него и случаются, как у всех мужиков, кто его знает? Но шоб какая-нибудь женщина с ним рядом на правах подруги была, такого никто никогда не видел. - А вы тоже пытались, пани Оксана? – с подозрением спросила Этери. Наставница рассмеялась и отмахнулась от нее. - Да бог с тобой, Этери! На кой мне сдалось такое сокровище? Це ж не мужчина, це ж камень! Краегольный! Как там говорилось? «Тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит». Ну нет, совсем он не в моем вкусе! То ли дело, допустим, господин Манигольдо! Вот це я понимаю, хлопец знатный… - Оксана замолчала и слегка зарделась, осознав, что сболтнула лишнее. - Пани Оксана, так он же бабник! – с неодобрением сказала Этери. И причины для неодобрения у нее были. Не так давно между ней и Святым Рака произошел, скажем так, небольшой конфликт на почве культурных различий. Этери просто проходила мимо Манигольдо, и ему взбрело в голову - ни с того ни с сего, просто шутя, по-дружески, без какой-либо задней мысли, чисто мимоходом, - шлепнуть ее чуть пониже спины. Что он тут же, не задумываясь, и сделал. Только Манигольдо не учел, что восток - дело тонкое, и такие знаки внимания, в отличие от чуть более игривой и свободной в нравах Европы, в той стране, откуда прибыла девушка, как-то не приняты, и за подобные жесты в сторону чьей-нибудь дочери или сестры можно тут же на месте получить ножом в бок от брата или отца. От нанесенного тяжелого оскорбления горячая кавказская кровь мгновенно вскипела, и Этери ринулась отстаивать свою честь. Манигольдо, не ожидавший настолько яростного отпора, замешкался и в результате потом долго ходил по Святилищу с расцарапанной физиономией. С тех самых пор Этери смотрела на Святого Рака косо и предпочитала держаться от него подальше. Манигольдо же к этому происшествию отнесся философски и с юмором. Ну подумаешь, попалась девчонка с характером! Хоть его любовь к прекрасному полу и была, безусловно, велика, сам прекрасный пол далеко не всегда отвечал ему взаимностью, и огребать в той или иной мере за излишнюю любвеобильность Манигольдо приходилось и раньше. Однако к подобному он привык, и его пыл это нисколько не охлаждало. Когда же товарищи по оружию при виде его лица спрашивали: «Манигольдо, ты что, к кошке приставал, что ли?», он только хмыкал и отвечал: - Ага, к кошке, - и вполголоса добавлял: - К рыси. - Ой, да ладно тебе, Этери, не хуже и не лучше других мужиков. Зато с ним хоть не заскучаешь, в отличие от некоторых… - После этих слов Оксана задумалась на минутку, будто что-то вспомнив, а потом в ее взгляде зажглась искорка, которая Этери совсем не понравилась. – Слушай… - ее наставница наклонилась ближе и зашептала: - Я, кажись, придумала, как тебе помочь можно. Я тогда к вам знаешь, зачем заходила-то? Предупредить хотела о том, что через неделю уезжаю вместе с господином Манигольдо и отрядом из нескольких серебряных святых на миссию в Сибирь. Там на полуострове Таймыр, где раньше страна гипербореев [4] находилась, странные вещи происходят. Как видишь, путь не близкий, так что отсутствовать я буду очень долго - миссия и на полгода затянуться может. Поэтому я обязана всех вас троих передать другим наставникам, чтобы вы тут одни без меня баклуши не били и продолжали обучение. Только, по правде говоря, затянула я немного с этим делом. Как обычно бывает - то одно, то другое... В общем, заболталась, и еще ни с кем не успела насчет вас договориться. Большинство знакомых наставников, кому вас можно было бы отдать, уже заняты. Думала я, как с вами быть, и решила, что попробую Ивана к господину Альдебарану пристроить, а тебя с Гаянэ – к госпоже Малике. Но теперь у меня есть мысль получше… - Оксана внезапно замолчала и насторожилась. – Погоди-ка… Кажется, в нашу сторону идет кто-то. Сейчас посмотрю… Оставив ученицу, она потихоньку выглянула из закоулка, а потом довольно пробормотала себе под нос: - Ага… Легок же ты на помине, сокол наш ясный, ничего не скажешь! - а затем со словами: - Господин Эль Сид! Господин Эль Сид, погодите немного! Мне вам несколько слов сказать надо! - выбежала из закоулка и бросилась рыцарю навстречу. Этери же застыла на месте от ужаса. Это была катастрофа. Оксану требовалось срочно остановить, но как? Не может же она схватить свою наставницу за руку и потащить прочь или попытаться заставить ее замолчать с помощью сглаза на глазах у Святого Козерога. Получается, все что ей оставалось - это беспомощно наблюдать за происходящим. - Ой, господин Эль Сид, будьте добры, выручите меня пожалуйста! А то тут такое дело… Уезжаю я надолго, учеников своих мне срочно другим наставникам отдать надо, да только пока с этим у меня как-то не все гладко выходит. Одного худо-бедно пристроила, а с оставшимися что делать, ну просто ума не приложу, – затараторила Оксана, подступив с очаровательной улыбкой к немного озадаченному таким внезапным наскоком Козерогу. "Как увивается-то!" - в какой-то момент неодобрительно подумала Этери, но тут же себя одернула. Просто для Оксаны кокетничать было так же естественно, как дышать. Выходило у нее это всегда само собой, и такое ее поведение вовсе не означало, что на мужчину у нее какие-то далеко идущие планы. «Охмурить и веревки вить» - такова была ее обычная стратегия в общении с противоположным полом, и использовала она эту стратегию тоже совершенно неосознанно, интуитивно, но с большим мастерством. Не на всех в Святилище, конечно, действовали Оксанины женские хитрости и природное обаяние, однако те бедняги, которые были им подвластны (а их было довольно много), готовы были выполнить любую прихоть красавицы, не смотря даже на то, что при этом они прекрасно понимали, что за все их старания им не светит даже поцелуй. - Хотела попробовать их госпоже Малике отдать, да боюсь, двоих она не возьмет, – тем временем продолжала Оксана. - У нее же своих пять учеников, да еще, как я узнавала, кто-то из тех, кто со мной уезжает, ей учеников раньше меня подкинул, и если я ей еще своих двоих отдам, у нее перенагрузка выйдет. К тому же она оттого, что я припозднилась, может из упрямства брать отказаться. Вы ж ее знаете, она такой человек... Одну-то ученицу я ее может и уговорю взять, а двух уже вряд ли. И куда тогда эту вторую девать? Остальные наставники либо уже взяли себе еще учеников, либо тоже перенагружены. Вот как раз сейчас ломаю я над этим голову и вдруг вижу – вы идете… Тут я и вспомнила, что у вас только три ученика, и что одну из моих учениц вы знаете. Ну и подумала: "Может вы мне помочь сможете?" Вот, собственно, о чем я и хочу вас попросить. Возьмите пожалуйста девочку мою к себе на время. Только вы не беспокойтесь, она у меня хорошая, серьезная, никаких хлопот у вас с ней не будет. Она сейчас как раз со мной. Если хотите, могу ее позвать. Оксана повернулась к закоулку, откуда за ней наблюдала ее ученица, и крикнула: - Этери! Ну что ты там стоишь столбом? Иди скорее сюда к нам! Девушка повиновалась и, стараясь выглядеть совершенно спокойной, покинула свое убежище. И все же ноги слушались ее с трудом, а на лицо, наверняка, было жалко смотреть. К счастью, в этот момент лица Этери никто видеть и не мог, и она мысленно благодарила того человека, который придумал правило, что женщины-святые должны носить маску. Этери подошла к своей наставнице и, как полагалось по этикету, опустилась на одно колено, склонив голову. На Эль Сида она не смотрела, но чувствовала на себе его взгляд. Взгляд, которого она желала и боялась одновременно. - Ну так как вы, господин Эль Сид? Возьмете мою ученицу? – с надеждой спросила Оксана. Последовала долгая пауза. "Ничего-ничего, - сделав глубокий вдох, успокаивала себя Этери. - Беспокоиться совершенно не о чем. В конце концов, могло выйти намного хуже. Все, что мне теперь нужно – пережить эти пять минут позора. Сейчас он откажется, и все будет как…" - Хорошо, госпожа Оксана, я согласен в ваше отсутствие взять обучение Этери на себя. Этери, не веря своим ушам, потрясенно подняла голову. - Ну, значит, на том и порешим! – радостно воскликнула Оксана. - Через неделю ждите Этери к себе на тренировки, - а потом, всплеснув руками, затараторила слова благодарности: - Вот спасибо вам огромное, господин Эль Сид! Век не забуду, как вы меня спасли. Ой, верите-нет, у меня прям от сердца отлегло. Так что через неделю уеду спокойная, зная, что оставляю свою ученицу в надежных руках. Спасибо вам еще раз, и простите великодушно за беспокойство. Эль Сид молча кивнул и пошел прочь, а Оксана, крикнув ему вдогонку: «Удачного вам дня!», схватила еще не пришедшую до конца в себя ученицу за руку и потащила за собой. Когда они ушли достаточно далеко, Оксана остановилась и, повернувшись к Этери, сказала: - Ну вот и слава Богу, что все как надо вышло… Ну вот скажи, генацвале, что бы ты без меня делала? Так бы до конца жизни издалека кланялась и взглядом провожала? Э нет, подруга, так дела не делаются. Под лежащий камень вода не течет. Ну, зато теперь вы каждый день встречаться будете, присмотритесь другу к другу получше, даст бог, что-нибудь из этого и выгорит. И ты сама там, гляди, даром время не теряй и будь посмелее. Ведь как говорят на родине моей наставницы: «Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе». Вот через неделю и пойдешь. Только смотри, не опаздывай. Говорят, гора этого ох как не любит.***
Вечером Этери лежала на своей койке и изо всех сил пыталась заснуть. Ее соседка Гаянэ уже давно спала, а к ней сон все никак не шел. Дверь их комнаты была чуть-чуть приоткрыта, и дверь в находившуюся напротив комнату Оксаны тоже, и девушка могла видеть, как ее наставница, сидя перед зеркалом, готовилась ко сну. Распустив косы, Оксана взяла в руки гребень и принялась неспешно расчесывать волосы, вполголоса напевая: Цвіте терен, цвіте терен, листя опадає, Хто в любові не знається, той горя не знає. А я, молода дівчина, тай горя зазнала, Вечероньки не доїла, нічки не доспала. Сначала Этери почувствовала досаду, когда поняла, о чем эта песня, но внимательно вслушавшись, она уловила в голосе Оксаны что–то такое, что показалось ей странным, и это что-то заронило в ее душу крупицу сомнения. А не ошибается ли она? О ней ли на самом деле поет Оксана? Возможно ли, что она поет вовсе не о ней, а о себе? «Говорят же, что особо сильное желание устроить жизнь других испытывают как раз те, у кого своя не ладится». При этой мысли девушка хмыкнула и чуть-чуть приподнялась, чтобы получше видеть лицо своей наставницы. Стоило ей это сделать, и сомнения превратились твердую в уверенность. Оксана тихонько улыбалась, но в ее улыбке не было ни капельки веселья. В ней сквозила какая-то светлая неизбывная грусть. Ой візьму я кріселечко, Сяду край віконця, Іще очі не дрімали, А вже сходить сонце. Хоч дрімайте, не дрімайте – Не будете спати, Десь поїхав мій миленький Іншої шукати. Этери задумалась: «А ведь действительно, странно все это. Оксана – такая красивая, яркая женщина, от мужчин отбоя нет - и до сих пор одна. Да, красуется, заигрывает, но близко к себе никого не подпускает. Даже того же Манигольдо. «Столько в Святилище хлопцев хороших – выбирай любого», - повторила про себя она. - Так почему же сама не выбрала? Или выбрала но… Неужели этот человек ее бросил?» Нехай іде, нехай іде, Нехай не вернеться, Нехай йому молодому Щастя усміхнеться. "И несмотря на все то, что она сегодня сказала, мне кажется, что человек, которого она любила и который ее оставил, точно не Манигольдо. Нет, не о нем так печалится Оксана... Но тогда о ком же?" А я молода дівчина, Не буду я спати, Буду його виглядати, День і ніч чекати. Очі мої, очі мої, Що ви наробили? Кого люди обминали, Того полюбили. Закончив петь, Оксана положила гребень на стол, взяла стоявшую рядом с зеркалом свечу и подошла с ней к окну. Отдернув занавеску, она долго всматривалась в царившую за окном темноту, а потом со вздохом задула пламя.