... and I will try to fix you

Я нагло одарила Промпто фамилией "Фриман", надеюсь, что это не вызовет никаких протестов. - И что? – расширил глаза неугомонный Промпто, подперев рукой щеку. – Отшила? Гладиолус кивнул головой, смотря в свой уже полупустой бокал, и тяжко вздохнул, дыханием слегка разогнав пену. Игнис внимательно взглянул на поникшего Гладиолуса, сочувственно блеснув стеклами идеально чистых очков, и слегка пригубил пиво, которое жидким янтарем плескалось в запотевшем бокале. В принципе, он не любил пить, в свои двадцать три года он так и не ощутил прелести алкоголя. Но в компании друзей он каждый раз заказывал себе выпивку, большая часть которой оставалась нетронутой. - Чувак, да не расстраивайся, все будет нормально! – Хлопнул по плечу друга Промпто, будучи уверенным в своих словах на все сто процентов. Гладиолус добродушно усмехнулся и одним глотком выпил оставшееся пиво. - Если хочешь, можно приударить во-о-он за той симпатичной барменшей, - мгновенно сориентировался блондин, который всячески пытался растормошить приунывшего приятеля. – Нет, ну ты глянь, какие глаза, если ты понимаешь, о чем я… - Пром, - негромко произнес Ноктис, скучающе уставившись на широко улыбающегося товарища. То, что он был легок на подъем и деятелен, было, конечно, неплохо, но его безостановочная болтовня… Порой то, что говорил Промпто, воспринималось, как фоновый звук. Ледяных ноток в голосе Келума отнюдь не хватило на то, чтобы остудить пыл Прома. Видимо, он не врал, когда однажды упомянул о наличии у себя итальянских кровей, которые во всем роду Фриманов отыгрались именно на Промпто, наградив его всеми чертами менталитета жителя Апеннинского полуострова: неспособностью пьянеть от вина, любовью к болтовне, морю и женщинам. Про последних был отдельный разговор: Промпто любил женщин, женщины любили Промпто. Только если они любили одного недоитальянца, то он любил всех и разом, за что порой приходил с по-итальянски опухшей щекой. - Нокт, сам оцени, - хитро улыбнулся Фриман и указал глазами на девушку, которая возилась с бутылками неподалеку, и Ноктис проследил за его взглядом. Она, словно почувствовав что-то, подняла голову, но, бросив короткий внимательный взгляд на их компанию, снова занялась своими делами, и Ноктис мог беспрепятственно разглядеть ее, не будучи в этом уличенным. Для себя он признал сразу: красивая, хоть и старше его. На вид ей было около двадцати пяти лет, и не было в ней той легкомысленности, что присутствовала в его ровесницах. Темные глаза, слегка прикрытые длинными ресницами, казались полными смутной тревоги, она то и дело кидала взгляд на стационарный телефон, стоящий на барной стойке. Ноктису вдруг стало чуть стыдно, что он так нахально ее разглядывает, когда у нее, видимо, что-то случилось. А может быть, просто ждала звонка от важного человека, изредка вздыхая и заправляя черные, выбившиеся из низкого хвоста, прядки за ухо. Келум равнодушно отвернулся, наткнувшись на пронзительный взгляд Игниса, укоризненно глядящего из-за линз. Часто Ноктису казалось, что его старший товарищ видит все, и тот же самый Саурон из «Властелина колец» ему и в подметки не годится. - Неужели не понравилась? – удивленно спросил Промпто, понизив голос. В серо-голубых глазах секунду плескалось недоумение, приправленное сомнением, однако, оно сменилось лукавством, которое обычно предвещало, что парень собирается во что-нибудь вляпаться. - Промпто… - предупреждающе произнес даже Гладиолус, которому взгляд друга тоже не предвещал ничего хорошего. Обычно это заканчивалось в лучшем случае натянутыми улыбками и извинениями, в худшем – чьим-нибудь расквашенным носом. Правда, с тех пор, как Ноктис появился в их небольшой компании, стало проще. Он умел договариваться, без заискиваний, чисто по-деловому, а если переговоры не задавались… Коротко говоря, у младшего товарища был очень хорошо поставлен хук справа. - Да ладно вам, - махнул рукой Фриман и расплылся в улыбке, похожей на коварную усмешку старого лиса, задумавшего обмануть незадачливых простофиль. Игнис лаконично прикрыл ладонью глаза, чтобы не видеть того, что будет дальше, и Ноктис с трудом преодолел желание сделать точно так же. - Девушка, а вы почему такая грустная? – простодушно спросил Промпто, однако вкрадчивых ноток, затесавшихся в его голос, не услышал бы только глухой. Она подняла голову, внимательно вглядевшись в лицо потенциального ухажера, и Келум невольно заметил, что на ее лице мелькнула усталость, смешанная с раздражением и немножко страхом. Действительно, что может сделать обыкновенная девушка против парня, если тот в доску пьяный и лезет с приставаниями? -Приходите завтра трезвым, тогда скажу, - колко заметила она, бросив жесткий взгляд на Промпто, и продолжила протирать только что вымытые стаканы. Она явно не была настроена продолжать разговор и уж тем более заводить знакомство, и Ноктис с тяжелым вздохом встал с кресла. - Пром, успокой свою итальянскую кровь. – Длинная узкая ладонь легла на плечо Фримана, словно подтверждая слова этим жестом, и светловолосый парень с недоумением вскинул брови, словно спрашивая: «А что такого?». Плечом к плечу с Келумом встал Гладиолус, который виновато улыбнулся девушке и кратко пояснил: - Нам пора. Игнис без единого слова встал и направился к выходу, безмолвно показывая то, что просилось на язык всем троим – «Я его не знаю». Промпто разочарованно вздохнул и бросил на девушку умоляющий взгляд, говорящий за себя и разжалобивший бы, наверное, даже камень. Но она ответила на него слегка поджатыми губами и, отведя глаза в сторону, заправила снова выбившуюся прядь за ухо. - Нокт, ты платишь, - ехидно пробормотал парень и, нехотя встав, сочувственно-насмешливо похлопал по плечу Ноктиса, проглотившего от такой наглости язык. Нет, он мог бы высказать вконец обнаглевшему Промпто, что именно он думает, вот только присутствие девушки рядом его сдерживало. Со своим воспитанием он никогда не боролся, не видя в нем ничего плохого, однако бывали и такие ситуации, что оно становилось скорее недостатком, чем преимуществом. Тяжело вздохнув, молодой человек полез за бумажником, краем уха уловив, как Гладиолус начал читать мораль приунывшему Фриману, и про себя позлорадствовал. Если уж Гладиолус начинал что-либо проповедовать… Пальцы отточенным движением выудили из отделения две десятифунтовые ассигнации и протянули вперед. Положив деньги на барную стойку, он поднял лицо и натолкнулся взглядом на ее улыбающееся лицо. Точнее, это было предчувствие улыбки. Уголки губ едва-едва приподнялись, совсем незаметно, но темно-карие глаза посветлели, в них будто заплясали солнечные блики. «Действительно, вот это глаза», - отметил про себя Келум, слегка стушевавшись. - Извините моего друга, - четко произнес он, кладя бумажник обратно во внутренний карман драпового пальто. Неловко извиняться за подвыпившего Промпто, однако и уйти просто так было бы невежливо. - Ничего страшного. Такое часто бывает. – Губы, наконец, улыбнулись полностью, ярко, мягко, и Ноктис почувствовал, что обещание не навещать Брайтон пару месяцев дало трещину. *** Костяшки пальцев отбили незамысловатую дробь по двери, и Лайтнинг замерла, прислушиваясь к каждому звуку. В соседнем коридоре вышагивала медсестра, звонко стуча невысокими каблучками туфель, в какой-то палате бубнил телевизор, но за дверью, в кабинете врача, было тихо. Усталый вздох вырвался из груди помимо воли, и Клэр тяжело опустилась в кресло, предназначенное, видимо, как раз для ожидания. Стрелки настенных часов чертили свой путь, доходя до цифры семь, Лайтнинг вытянула ноги вперед и откинулась головой на спинку, глядя в идеально ровный белый потолок. Напряжение, в котором она находилась рядом с Клаудом, давало о себе знать, и ей казалось, что перед ним она выворачивала душу раз за разом едва ли не в прямом смысле слова – копаясь где-то у себя в груди и разбираясь в собственном сердце. Он, как упрямый мальчишка-подросток, твердит «Я сам, я сам», словно заведенная кукла, и если бы мог, то наверняка бы бил себя в грудь. Может быть, он просто не хочет смириться с тем, что на время он выбыл из строя, но рано или поздно ему придется это принять. Тяжелые шаги заставили опустить голову, и она увидела, как, зажмурив от усталости глаза и потирая виски, шел врач, который пока что ее не заметил. Мышцы ног приятно пружинили, подбрасывая ее вверх, и она настороженно посмотрела на мужчину. Тот открыл глаза и без улыбки, негромко произнес, слегка растягивая слова: - А-а-а, не-девушка моего любимого пациента. Ну что ж, проходите. Ключ привычно вошел в замочное отверстие, он щелкнул, и доктор вошел в кабинет. В нос ударил легкий запах табака, который, наверное, просто въелся в мебель, и Лайтнинг неслышно фыркнула в сторону. Тем временем врач сел за стол и выжидающе взглянул на девушку, сделав пригласительный жест рукой. - Я хотела кое-что разъяснить для себя о состоянии Клауда, - сказала она и села на стул, закинув ногу на ногу. Мужчина чуть нервно потер переносицу и устало взглянул на нее, словно пытаясь сделать для себя какие-то выводы. - Что именно хотите знать? Фаррон слегка вскинула подбородок и прищурила глаза. - Все. Врач сложил руки замком и положил локти на стол. - У Клауда сотрясение мозга, ввиду чего и произошла потеря зрения. Это единственное, насчет чего стоит волноваться. В моей практике было всего два случая потери зрения, у одного пациента оно не восстановилось. Но психосоматические травмы вне моей компетенции. - У него оно восстановится? – тревожно спросила она, чуть подавшись вперед. Волнение мутной водой заливало разум, впрыскивая яд страха за почти что незнакомого человека, и это начинало выводить ее из себя. - Думаю, да, - улыбнулся он, добро глядя на Фаррон умными печальными глазами. – Клауд сильный, ведь не каждый может пойти служить по контракту в Афганистан. Афганистан. Кое-что действительно становилось ясным, но не все. Почему такой, несомненно, добрый человек пошел служить по собственной воле? Он же наверняка понимал, что придется убивать людей? - Сильный, вот только себя переоценивает, - с раздражением прошипела Лайтнинг, складывая руки на груди. Доктор устало вздохнул и с легким неодобрением посмотрел на нее, будто она при ребенке сказала, что Санты не существует. - Он не привык быть беспомощным. И он одинок, мисс. Поверьте мне. Сомнение зародилось где-то под солнечным сплетением и начало медленно разрастаться, заполняя мысли чем-то теплым и вязким. Холодок пробежал вдоль позвоночника ледяной водой, и Лайтнинг поднялась со стула, почувствовав, что пора уходить. - Я подумаю над этим, - задумчиво произнесла она. – Спасибо.