... and I will try to fix you

Новая форма слегка сковывает движения и ботинки маловаты, жмут, как обычно, из-за слишком длинных указательных пальцев на ногах, но это не главная причина, почему так некомфортно. Он снова стоит в конце шеренги, ниже его только двое, и собственный рост в сто семьдесят три сантиметра кажется почти что крошечным рядом с остальными контрактниками. Все как один – высокие, не ниже метра восьмидесяти, и уже смотрят на него с легкой насмешкой, которая не означает ничего хорошего. Он едва удерживает тяжкий вздох от осознания, что эпопея под названием «Клауд Страйф, поставь всех гребаных идиотов на место» продолжается и, видимо, закончится не сразу. - Стоять. Смирно! – раздается бодрый голос, и юноша мгновенно вскидывает голову, на автомате выпрямив спину и отдав честь. – Вольно! Здороваться не обязательно, птенчики. Улыбчивый прищур голубых глаз с крохотными разбегающимися морщинками, характерными для часто смеющихся людей, изогнутые в покровительственной усмешке тонкие обветренные губы и встрепанные смоляные волосы – отчего же он знает его имя, с вымучивающей болью ложащееся на сердце? «Будут доставать – обращайся. Пара приемов, и они белые пушистые, уж поверь мне». «Ты в порядке? Не контузило? Черт бы тебя побрал, я ж испугался, Клауд». «Мы же друзья, верно?» «Эй, я самый счастливый человек на планете! У меня будет сын!» - Зак? – тихо шепчет Клауд, чувствуя, как под ногами проваливается почва, окутывая темными тенями-руками и утягивая вниз, к водам Стикса, где ухмыляющийся лодочник перевозит измотанные испуганные души. Визг тормозов бьет по ушам не слабее разорвавшейся гранаты, и перед тем, как провалиться в бездну нестерпимо белого света, он чувствует, как осколки шрапнели насквозь пронзают легкое и затапливают внутренности ржавой кровью с привкусом пыли и горькой соли. - Зак! – Глоток воздуха ударил хлеще, чем пощечина, вместе с осознанием собственной жизни, теплившейся в бешеном стуке сердца, грозившегося выбить грудную клетку. По телу прокатилась судорога, как от холода, и Клауд понял, что страшно замерз, до выбивающих дробь зубов. Мокрая больничная рубашка неприятно липла к телу, вызывая только омерзение от собственной слабости, полнейшей беспомощности, которая измучила его разум и просочилась куда-то в подсознание. - Господи, - раздался тихий призыв к тому, в кого он не верил. Голос странно дрогнул, рухнул куда-то вглубь организма и осел каменной пылью от рикошетом ударившей пули, и только тогда Клауд понял, что плачет. *** Лезвие ножа аккуратно скользило по поджаренному горячему тосту, равномерно размазывая спред, и Лайтнинг чувствовала, как желудок поднял бунт, немедленно требуя пищу. Только что сваренный кофе распространял по кухне невозможно приятный аромат, так что она поскорее налила кофе в кружку и поспешно надкусила тост, бросая мимолетный взгляд на часы. Они слегка спешили на три минуты, так что, сделав нехитрый арифметический подсчет, она сделала для себя успокаивающее заключение, что у нее есть еще десять минут до выхода. - Доброе утро. Лайтнинг осторожно, чтобы не расплескать кофе, развернулась корпусом к двери, наткнувшись взглядом на заспанную Серу, которая, позевывая и шлепая босыми ногами, прошла к столу и взяла два куска хлеба с явным намерением отправить их в жерло тостера. - Доброго, - слегка усмехнулась Фаррон-старшая, продолжая свою незамысловатую трапезу и запивая ее столь же незамысловатым напитком. - Могла бы и чайник поставить, - недовольно пробурчала Сера, открыв холодильник и достав оттуда начатую бутылку молока. – Понедельник, дождь, а у тебя удивительно приподнятое настроение. - Выспалась в кои-то веки, - кратко пояснила Лайтнинг, делая большой глоток. Напиток ожег язык и горло, отчего она с трудом проглотила ставший абсолютно безвкусным кофе и поморщилась от саднящей боли. Обожженный язык – вещь крайне неприятная, досаждающая целый день, и на чистом листе хорошего настроения появилось маленькое черное пятнышко. - Завидую, - протянула младшая Фаррон, сладко потягиваясь и зевая, и Лайтнинг невольно улыбнулась. Пять лет разницы – это, наверное, тот идеальный отрезок времени, когда сестра еще и очень хороший друг. Шесть лет уже не то, и, хоть Клэр пыталась оберегать маленькую и неопытную – как ей кажется – Серу, задним умом она уже осознала, что сестренка уже выросла и сама должна набивать шишки. Как ни печально, но чужие ошибки ничему не учат и хороший урок не может быть безболезненным. - Ладно, я пошла, - задумчиво сказала Лайтнинг, аккуратно встав из-за стола. - Во сколько придешь? – мимоходом поинтересовалась Сера, слегка отпивая сладкий горячий чай. Примерно вскинув распорядок дня, Клэр с тоской вспомнила, что сегодня тренировка по волейболу, а это означает одно: за прогул предыдущей Сид ей устроит такой разнос, что начнут они заниматься только после сорока минут лекций, основу которой будут составлять выражения, не пропускаемые цензурой. В душе затеплилась крохотная надежда, что изобретательная Фанг наплела ему что-нибудь и отделается она малой кровью. - Не знаю, - слишком поспешно произнесла Фаррон-старшая, представив разбушевавшегося тренера и слегка шикнув от предчувствия неприятностей. *** - Ноктис Люцис Келум, ты скотина, - раздраженно процедил Промпто, бросая на бодро шагающего друга взгляды, предназначенные, пожалуй, исключительно для убийства. – Причем, хочу заметить, совершенно бесчувственная. Ноктис слегка замедлил шаг, бросив на Фримана взор, должный изобразить раскаяние грешника на Страшном суде, однако все, о чем он говорил, - это то, что молодой человек едва сдерживает улыбку. Промпто действительно выглядел забавно в своей любимой черной толстовке, с синяками под глазами и растрепанными волосами, не успевшими с утра познакомиться с расческой. - Не верю я твоей скотской роже, - воинственно пробормотал сонный, потому и не в духе, Пром, слегка ежась от промозглого осеннего холода. – Мы с гильдой до четырех часов инст проходили! - Так долго? - поинтересовался Ноктис, запахивая поплотнее пальто и чувствуя, как в бок ощутимо бьет бумажник. – Почему? - Две главные проблемы: нубы и лаги, - развел руками Фриман и слегка улыбнулся, натолкнувшись взглядом на скепсис друга, выраженный в чуть приподнятой брови. – Ну, еще с Серенити болтал. Ноктис устало вздохнул и смахнул с волос водяную пыль мороси. Серенити, Серенити… Неведомая девушка из игры, абсолютно запудрившая мозги чересчур увлекшемуся онлайн-играми Промпто, и теперь десять часов вечера – это священное время для виртуальных встреч с прекрасной незнакомкой. Порой казалось, что кто-то просто развлекается за счет его легковесного товарища, и Келуму это не нравилось, страшно не нравилось. Хоть он порой и подшучивал, что интуиция – это женский удел, но предчувствие чего-то неприятного его не раз выручало из сомнительных ситуаций. Однако в этом случае он предпочел бы быть обманутым шестым чувством. - Да, я знаю весь твой скепсис, не обязательно об этом напоминать выражением лица «я прошу кирпича», - рассмеялся Фриман, натягивая на голову капюшон. Стоило ему вспомнить о своей «боевой подруге», настроение сразу подскочило до отметки «все не так уж и плохо», и даже неприятный моросящий дождь показался не таким уж надоедливым. - Прошу только не начинать насиловать мне мозг твоей Серенити, - глухо попросил пощады Ноктис, осознавая схему трепа Промпто, когда речь заходит об игре. - Я мозговой маньяк, - усмехнулся слегка приободренный геймер, кивнув головой в сторону теплого и притягательно пахнущего «Старбакса», полного людей, заглянувших за стаканчиком кофе. Келум тяжко вздохнул, признавая за собой определенный проигрыш в этом разговоре. Промпто же победоносно улыбнулся, всем своим видом подтверждая словесную победу. - Ты придурок, - хмуро отозвался молодой человек, мимоходом взглянув на привокзальные часы, показывающие половину восьмого. – У нас еще полчаса, успеем. Кстати, я приеду еще на выходных. Приют обеспечишь? «И надо зайти в тот бар», - добавил про себя, ощущая всю глупость мысли, но уже не смея вырывать ее корни. - Да без проблем! – хлопнул Ноктиса по плечу Фриман и изобразил шутливый поклон, попытавшись сделать рукой изящный жест. – Вам, мой друг, в этом захолустье всегда рады. Сказать честно, эта глава писалась с трудом, и мне она не нравится, сколько бы я над ней ни билась, но без нее невозможен дальнейший ход, поэтому я заранее прошу прощения за эту главу. Обещаю исправиться.