Стокгольмский синдром

      – Отлично, - Мартин прошёл вглубь кабинета и хлопнул папкой о столешницу, - десять утра, а у нас уже три угона (с одним уже разобрались, правда), два ограбления, пьяная потасовка в баре и явка с повинной по бытовому убийству. Зашибись денёк начался.       Аксель разлепил веки.       – И что во всём этом не так? Так и живём теперь, это когда мы были молоды и наивны, надеялись, что на работе будем штаны протирать… Что там вчерашние хлопчики? Подумали над своим поведением?       – На тебя кофе сделать? Не, сидят, молчат, надеются, что отпустим… По правде, у нас в самом деле на них ничего нет, так, косвенные улики, чтоб их…       В кабинете, как всегда, было захламлено и душно, в окно сонно билась муха. Мартин повернулся к своему столу, рассеянно похлопал ящиками, забыв, что искал, потом вернулся к кофейному аппарату.       – Чтоб их, это верно… Ну, надеюсь, хоть вожделенная облава даст какой-то улов…       – Что там у нас, новые ориентировки? О господи, ну и рожи… Хотя грешным делом, нынче на некоторых наших улицах они имеют шанс затеряться…       Аксель бросил взгляд на стол Мартина.       Её портрет всё так же возвышается среди горы бумаг и стаканов с ручками и карандашами, златокудрая розовощёкая красавица улыбается с него как живая, портрет за годы не поблёк, не потерял красок. Вот ещё один человек с поломанной судьбой… Пожалуй, самой несправедливо поломанной судьбой в этом городе. Они были так счастливы – на зависть всем, и так недолго. Если бы не дочка – едва ли, пожалуй, он бы оправился… Первые дни он просто сидел здесь, в участке, за этим столом, сжимал этот портрет, смотрел на него, не отрываясь – и молчал.       Он так больше и не женился снова, и не удивительно – Сесилия была сумасшедшей любовью всей его жизни, такое не забывают, таким не находят замену. Он просто с головой ушёл в работу, дневал и ночевал в участке – кроме работы и дочери у него ведь больше ничего не осталось. Только малышка и заставляла его хоть иногда выходить из этих стен, заставляла иногда улыбаться… Он назвал её Сесилией, в честь матери. Другого имени они и не подобрали – ждали мальчика, вроде бы и УЗИ показывало сыночка, да вот, ошиблись… Почти всё детство крошка Сисси провела в доме Палмеров – Сара нянчила её младенцем, клала в одну колыбельку с Кристиной, вернее, чаще клала в колыбельку вместо Кристины, потому что Кристина больше времени проводила в палате кардиологии, чем в собственном доме, Ной возился с нею, когда она подросла. Это было удивительно – видеть, как две головы, одна белокурая, другая со смоляно-чёрными косичками склоняются над одной книжкой или головоломкой, как маленькая чёрная ладошка вползает в большую белую. И немного обидно – с родной сестрой Ной времени практически не проводил… Впрочем, это не слишком и удивительно – Кристине, с её слабым сердцем, бесконечными таблетками по часам и регулярными госпитализациями было не до игр и развлечений. Можно сказать, Сисси заменила Ною сестру, которая у него то ли была, то ли нет.       Сисси и правда росла необычным ребёнком – не по годам серьёзная, обществу девочек-сверстниц она предпочитала общество Ноя, детским мультикам – взрослые книжки, а нарядам и украшениям – спорт. Она была чемпионом школы по бегу, метала ножи, плавала, ходила в тир. И никто не сомневался – вырастет, пойдёт, как отец, работать в полицию.       – Мальчишка она у тебя, - смеялись коллеги, - надо было как планировали, так и назвать, не нарушать планов. Ох, и повезёт её будущему мужу… Что скажешь, Аксель? Повезёт Ною?       – Да идите вы, она ему как младшая сестра!       – Но-но, знаем мы, что из детской дружбы получается…       Сисси-младшая ничем, конечно, не походила на Сисси-старшую. Мать была белой, голубоглазой блондинкой с роскошной грудью, первой красавицей класса. Дочь, по всем законам биологии – мулаткой. Светлее отца, с почти прямыми волосами, с тонкими чертами лица. И глаза – зелёные. Чарующие, ещё более непроницаемые, чем карие глаза отца. Спокойная, выдержанная. Умная. И пожалуй, логично, что она так рано захотела узнать… всё. Всё, что можно, о тех событиях, да и как было скрыть от неё – в маленьком городе, где не ты, так соседи по доброте душевной расскажут? И что толку говорить, мол, ребёнку не понять… Никому не понять. Какого чёрта, за что. Её-то за что. Кто-кто, а Сесилия, дочь учителей, с проклятыми шахтами не была связана никак. Да и мать Мартина, старая Джейн, всю жизнь проработавшая в городской библиотеке. Быть может, убийца надеялся застать Мартина дома? Маловероятно, к тому времени он отсутствовал уже три дня. Или просто, порешив Бентонов – это ведь совсем недалеко, за поворотом – он почувствовал, что не насытился всего двумя жертвами на сей раз, и его кровавая звезда повела его к ближайшему обитаемому дому, совершенно не важно, чей это дом? Время от времени Аксель перелистывал проклятое досье, словно надеялся найти в нём ответ. Хотя начёрта он уже нужен, этот ответ… Никого не вернёт, ничего не изменит. Когда Акселю казалось, что жизнь была к нему как-то уж слишком несправедлива и безжалостна, он вспоминал про Марти, и всё проходило.       – Ты отпустила её одну? Вы три дня как в городе, и ты отпустила её одну?       – Джосси. Джосси, успокойся.       Ну кто бы так сразу взял и успокоился?       – Ванда, ну это ведь… я не могу, не собираюсь упрекать тебя в безответственности, только не я, только не тебя… Но разве… разве можно оставлять её без присмотра? Она ведь… она под твоей ответственностью, Ванда.       Да, так звучит… вполне приемлемо, правильно. Как самое естественное беспокойство. У Ванды могут быть неприятности, если с её подопечной что-то случится.       – Джосси, я знаю её много лет. Не о чем беспокоиться.       У Ванды, с её-то работой, терпеливая, мудрая улыбка есть нормальное состояние лица. Возможно, она иногда путает нормальных людей со своими пациентами.       – Как же не о чем? Она ведь не считается здоровой, не так ли?       Ванда, конечно, говорила как-то иначе, как-то сложно. Вроде того, что Милли давно уж могли выписать, но с оговорками, кому-то на поруки, а родственников-то у неё не осталось, жить ей негде, и врачи в некоторых сомнениях… В сомнениях, что жизнь бродяги или аренда какой-нибудь социальной конуры и работа того же уровня (ну куда может устроиться женщина, которая провела в психушке чуть меньше, чем полжизни?) это именно то, что психическому здоровью пойдёт на пользу. Да, так сформулировать правильнее всего. Лучше, чем оформлять эту мысль, что вот если б её, Джосси, кто-нибудь спросил – она не представляет, чтоб человека, пережившего ТАКОЕ, когда-нибудь можно было признать здоровым. Хорошо, что её никто не спрашивает. Она, в конце концов, не психиатр.       – Что если она… заблудится, потеряет сознание?       – Она не в чужом городе, Джосси, она здесь росла…       Да, верно. Верно, не надо со своей позиции домохозяйки учить Ванду жить и работать. Ванда всегда была намного умнее, родилась такой. Отец в неделю хотя бы раз говорил: «Тебе б хоть половину ума и ответственности твоей сестры! Вот она далеко пойдёт!». Это, конечно, ещё вопрос, далеко ли пошла Ванда. На работе-то её, конечно, ценят, но ни мужа, ни детей. Только подопечная, которую устали держать в больнице и спихивают Ванде, доброй душе…       – И к обморокам она не склонна. Это естественно и правильно, что ты тревожишься…       А мысль, что город не чужой, так и вовсе лучше не развивать. Лучше б, в самом деле, чужой был. Заблудиться – это, может, и не страшно как раз…       – Да, да, я понимаю, ей нужно… предоставлять самостоятельность, относиться как к здоровой, так?       Но ведь она не здоровая. Даже врачи её полностью здоровой признавать почему-то не хотят. Видимо, что-то всё-таки есть… С виду-то она ничего, это верно. Наверное, и не подумаешь, если не знать (только вот Джосси знает). Улыбается, спокойно и связно обсуждает рецепты и способы стирки, которые наиболее щадящи к деликатным тканям, не впадает в какие-нибудь припадки с криками и швырянием предметов, слава тебе господи. Ну так три дня всего-то прошло. Кто её знает, что у неё в голове…       – Серьёзно? Ты считаешь, это реально?       – Что, пригнуть шерифёнка к ногтю? Отвечаю, чувак, это делается просто, я в Балтиморе такое проворачивал легко и запросто, всё на мази было.       – Да, а теперь ты не в Балтиморе своём, и даже не в Питтсбурге, а в вшивом Хармони…       – Так, объясняю ещё раз на пальцах. У меня на руках баксы. Много. И товар. Много товара. И с тем и с другим меня давно ждут в Огайо, только вот попаду я туда… не знаю, когда. Потому что шерифу, понимаете ли, приспичило устраивать на выезде из города кордоны. И для этого он заручился поддержкой всех окрестных городов. Такому количеству народа на лапу не дашь. Поэтому не один только я сижу тут тихо, как мышь. А того гляди, и тут до нас доберутся. Поэтому, если хочется, чтобы жизнь и дальше была райской – надо что-то делать, чувак. Так вот, шериф станет гораздо менее зорким и гораздо более сговорчивым, если его собственный сыночек будет в чём-то таком замешан. Чтобы отмазать сыночка, плюс избавить его от дурной компании, он на все четыре стороны нас из города выпустит, да ещё и денег даст на дорогу. Надо только грамотно подойти к вопросу. Повязать его на чём-нибудь серьёзном.       – Серьёзном? Ты его видел? Он же примерный мальчик, банка пива в пятницу и любимая коллекция порнухи – вот все его грехи. Он, уверен, даже яблоки в детстве не воровал. А ты расфантазировался. Наркотики, тачки, мокруха? Да начерта ему это надо?       – Тихо. Не гони. Криминал как таковой Ною, конечно, не нужен. Ну, пока не нужен. А вот друзья – нужны. Общение ему нужно. Люди, которые не будут смотреть на него, как на фрика. Ты что, не сечёшь? Маленький городок, все друг друга знают, все новости и события годами пережёвывают. Тем более, отец, как-никак, шишка, так что пацан всегда на виду и под прицелом. Да они его задолбали своими жалениями. Его даже называют со школы знаешь, как? Мальчик-который-выжил. Думаешь, почему он таскается с этим червяком Троем? Потому что он мозги ему никогда не парил. Потому что не смотрит на него как на того-самого… а просто смотрит. Олсон, правда, придурок… но Олсон тоже полезен. Поверь, если он не послал до сих пор куда подальше Олсона… Короче, чувак, поверь моему житейскому опыту. Из таких вот голубоглазых блондинчиков потом такие парняги получаются… Главное подтолкнуть вовремя там, где надо. А за этим я прослежу.