Реальная жизнь

Когда наступает примирение, то о самом страшном горе рассказываешь без эмоций, так, будто оно стряслось с кем-то другим. Но даже смирившись, можешь поведать о минувшей истории, как об интересном происшествии. Лорел Гамильтон «Обсидиановая бабочка»

Несколько дней, проведенных Даниелой в больнице после случившегося, показались для нее сущим адом. И даже продолжающий ее навещать Хосе не спасал от тоски и внутренних переживаний, которыми ей не хотелось напрягать и так потерянного мужчину. Радовало ее только то, что она вовремя успела отговорить Ридуса от приезда. Он ей здесь точно не нужен сейчас. И почему она только не вычеркнула его из своего страхового полиса, когда они расстались? Не было бы этого вынужденного разговора с ним. Потому что как ему все объяснить и в то же время не рассказать лишнего, она представляла себе с трудом. Она сама справится, наверное... Ну раньше же справлялась?! Хосе не винил ее в том, что произошло. Он ни разу не сказал ей, что она испортила ему жизнь, он вообще почти перестал с ней разговаривать, приходя и просто устраиваясь в кресле напротив ее кровати. Он смотрел на нее, лежащую на больничной койке, свернувшуюся в клубочек, и казалось, что хотел запомнить навсегда. Иногда он, перебарывая себя, позволял себе присесть рядом с Дани на кровать и провести рукой по ее волосам, в ответ получая вымученную, но все-таки улыбку. Правда, от него она больше не видела той самой яркой улыбки, показывающей восхитительные ямочки на его щеках. Не слышала его заливистого смеха, не было ничего из того, что когда-то привлекло ее в нем. Он закрылся в своем собственном мирке, лишь изредка уточняя о ее самочувствии и, кажется, постепенно отпуская ее от себя. - Уверена, что сможешь сама добраться до своего места? – стоя на верхушке трапа и бережно поддерживая Даниелу за талию, спросил Хосе. Он не знал, готов ли он к тому, что она улетает, но и не мог больше держать ее при себе. Она ему больше не принадлежит. И, судя по тому, с какой скоростью она собирала вещи: свои и детей, она отчаянно нуждалась в том, чтобы сбежать от него. И, возможно, от того, что мучило ее... - Я постараюсь. Ты и так уже сделал слишком много, купив билет и для себя, чтобы пройти к самолету вместе со мной, – перенесла весь свой вес на здоровую ногу Дани, одной рукой крепче вцепляясь в перила трапа. - Это пустяки, – отмахнулся Хосе, действительно, не считающий это чем-то выдающимся. Ведь не будет же он говорить ей, что побыть в ее обществе еще несколько, пусть и болезненных, минут – спасение для него. - Прости меня. Мне очень жаль, – всматриваясь в его потускневшие глаза, прошептала Дани, когда стюардесса попросила ее зайти внутрь салона. - Хорошо, – кивнул ей Хосе, легко целуя в щеку и подталкивая к протянувшей ей ладонь девушке. – Позаботьтесь о ней, пожалуйста, – попросил он улыбающуюся ему стюардессу, прежде чем спуститься вниз. - Обязательно! – еще шире улыбнулась девушка. Полет не был утомительным, благодаря принятой Даниелой дозе снотворного, без которого ей не удавалось заснуть еще ни разу в эти дни. И она, правда, собиралась справиться со всем сама, но облегченно выдохнула, увидев встречающих ее родителей с Алексис в коляске и показывающего сестренке рожицы Мингуса. Непрошенные слезы покатились по щекам, и это не потому, что ей было жалко себя, а потому, что в ее жизни были люди, которым она была нужна несмотря ни на что. И, наверное, именно им она могла бы рассказать главную причину ее возвращения в Нью-Йорк, но все равно решила остановиться на более приемлемой для всех – «требование редактора». - Я ничего не говорила отцу про твои отношения с тем мужчиной, который тогда взял трубку... – начала Джойс, приобняв Даниелу за плечи и оттеснив тем самым от нее отца и рванувшего было к ней Мингуса. - Хосе, – прошептала Даниела, украдкой бросив взгляд на беспокойно осматривающего ее с головы до ног младшего Ридуса. - Пусть будет он. Уильям ничего о нем не знает, он все так же полагает, что в вашей с Ридусом семье вышла просто небольшая размолвка. И это твое право: говорить ему или нет. Но мне ты обязана рассказать настоящую причину твоего возвращения и почему ты в таком состоянии, будто похоронила кого-то, – настаивала Джойс, не обращая ни малейшего внимания на бледнеющую с каждой минутой все сильнее дочь. - Дома. Я все это сделаю дома, мам. Пожалуйста, я устала и мне тяжело стоять. И я хочу обнять своих детей. Я так соскучилась по всем! – чуть громче, чтобы Мингус ее услышал, произнесла Дани, замечая появившуюся на его губах облегченную улыбку. - Конечно, – поспешила кивнуть Джойс и передала еле держащуюся на ногах Дани в руки отцу. – Осторожнее, Уильям, – скомандовала она мужу и, проигнорировав его хмурый взгляд, покатила коляску с что-то тихо напевающей себе под нос Алексис в выходу. - Привет, пап, – чмокнула его в щеку Дани, крепче вцепившись одной рукой в его плечо, а другой – в помогающую ей устоять на ногах трость. Боль в щиколотке, закованной в лангетку, чувствовалась при каждом шаге. И это, возможно, лишний раз напоминало ей о том, что произошло несколько дней назад... - Привет, малышка! Наконец-то ты вернулась и сможешь угомонить свою безумную мать. Спаси меня от нее! – взмолился Уильям, прижимая к себе коротко хохотнувшую Даниелу. - Сделаю все возможное. Но мы с тобой слишком хорошо ее знаем, – пожала она плечами и подмигнула подошедшему к ней Мингусу. - Это-то меня и пугает больше всего, – тяжко вздохнул отец. – Где твои вещи? - У меня с собой только пара сумок. Их нужно забрать с ленты. Все остальное доставят прямо домой, мы бы сами не дотащили. - Я сбегаю! – подорвался Мингус, разворачиваясь и делая шаг в сторону, где стояла небольшая толпа ожидающих свой багаж людей. - Там, в боковом кармашке чемодана, есть подарок от Кейти для тебя, – крикнула ему в спину Даниела, и это явно добавило скорости умчавшемуся вперед подростку. Знакомая и давно любимая мелодия мобильного оповестила Дани о входящем звонке и, прежде чем ответить, она попросила отца помочь Мингусу с сумками. - Точно? Оставить тебя одну? Не упадешь? – вскинул брови вверх Уильям. – Твоя мать убьет меня... - Все будет в порядке. Я подожду вас здесь. Иди, – оттолкнув его от себя, присела она на одно из ближайших кресел. – Привет, Норман, – поднесла Дани телефон к уху, надеясь, что он не услышит в ее голосе никаких намеков на то, как сильно она ждала его звонка. - Привет, – незамедлительно откликнулся Ридус. – Ты уже прилетела. Мингус мне скинул сообщение. - Мелкий шпион! – цокнула Даниела, прикрывая глаза и откидываясь на неудобную спинку. – Весь в отца. - И я этим очень горжусь, – явно улыбаясь чему-то, согласился с ее утверждением Норман. – Ты ведь не против, что он примчался в Нью-Йорк? Я не хотел, чтобы он тебе мешал. Не думаю, что сейчас у тебя есть силы на заботы еще и о Мингусе. Я могу потребовать, чтобы он остался у Кристенсен. - Угомонись, Ридус. Я пока еще в здравом уме. У меня всего лишь трещина в кости. Всего три недели – и я снова буду твердо стоять на ногах. Мингус никогда мне не мешает. Тем более я собираюсь пожить пока в Нью-Джерси у родителей. И вполне возможно, что он сам не захочет сопровождать меня туда и быть там все эти дни. - Шутишь, что ли? – фыркнул Ридус. – Ты собралась все три недели тухнуть в Нью-Джерси? Меня нет в городе. Пожалуйста, пентхаус пустует, езжай с детьми туда. - Это неправильно. Мы больше не вместе. И я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством. И не три недели, а чуть меньше, пока жильцы не освободят мою собственную квартиру, – нахмурилась Дани, затевая с Норманом разговор, который не приведет их обоих никуда. Обсуждать одно и то же по сто раз утомительно. - Я устал тебе говорить, что моя квартира – так же и твоя. Тебе не зачем сбегать из нее. Тем более там все оборудовано для детей и их удобства, – громко дыша и говоря с каждой секундой все громче, распалялся Норман. Ему сложно было донести до Даниелы свои мысли, находясь в каких-то сантиметрах от нее, что уж говорить, когда он был в нескольких тысячах километров, практически на другом конце страны. - Хорошо. Но я делаю это только ради Мингуса, – кивнула сама себе Дани, понимая, что обманывает не только Ридуса, но и себя. Ей самой не хотелось оставаться в родительском доме и выслушивать нотации матери, жалобы отца и нытье Мингуса, скучающего по развлечениям большого города. Вернувшись в пентхаус, можно было избежать причиняющего боль рассказа, который потребовала от нее Джойс. И уже только это позволяло ей вздохнуть чуть свободнее. Ведь мама не поймет. У мамы свои правила и ценности. Они абсолютно разные, и вряд ли она услышит от нее то, в чем действительно нуждается сейчас. - Спасибо. Это много значит для меня, – снова подал голос Норман, до этого просто терпеливо ожидающий ее ответа. - Это ничего не меняет! – настаивала Дани, приоткрыв глаза, чтобы не пропустить момент возвращения отца и Мингуса. - Ага. Слышал. Мы уже это проходили, – как-то не особо правдоподобно поддакнул ей Ридус-старший. - Норман! – возмутился Дани. – Я кладу трубку. - Подожди. Ответь только на один вопрос. Ты вернулась? – уже более серьезно, дрожащим голосом, спросил Норман. - Ну, конечно, вернулась. Я же в Нью-Йорке, – не понимая его намеков, легко ответила Дани. - Хорошо, я уточню, – не сдавался Ридус. – Я имею ввиду – навсегда? Ты больше не сбежишь в Лос-Анджелес? Или еще куда-нибудь? - Здесь моя работа. Мой дом. Мои дети. И если не произойдет ничего, что подстегнет меня к побегу, то я пока никуда не собираюсь, – Даниела закусила губу до крови, сглатывая маленькую и солоноватую капельку. - Обещаю! Сложно было понять, что именно он обещал и чего от нее сейчас ждал. Сложно было даже представить, что ей дальше делать и как она собирается жить в их общей квартире, в которой каждая вещь была пропитана общими воспоминаниями. Оказалось, что сложнее всего все же – это признаться матери в том, что она не поедет с ними домой, а останется в Нью-Йорке. Джойс никак не хотела отпускать ее и детей, уверяя Даниелу, что она одна не справится со своими обязанностями и либо сожжет квартиру, либо сломает вторую ногу. Уильям практически не принимал участия в споре двух женщин, вставив лишь пару слов о том, что как-то же Дани раньше справлялась без их помощи, за что получил уничижительный взгляд от своей жены и поторопился закрыть рот. Мингус был более смелым и сказал, что часть обязанностей возьмет на себя, что он уже взрослый и ему можно доверить и Даниелу, и его маленькую сестренку. И это было последней каплей. Джойс махнула на них на всех рукой и пробурчала себе под нос что-то об их передающейся по крови твердолобости, кажется, уже совершенно забывая о том, что Мингус им не родной.