Реальная жизнь

Ненавижу людей, которые напускают на себя таинственность. Лорел Гамильтон «Смеющийся труп»

Этого еще не хватало для полноты счастья в его жизни: заходящаяся в плаче и соплях Сесилия, либо так отлично умеющая притворяться, либо действительно одна из самых невезучих особ на планете. Почему именно она досталась ему? Почему его Даниела сейчас достается другому, не заслуживающему такой радости, мужчине? Тяжело вздохнув, Норман поднялся с кровати, двинувшись в сторону мнущейся у двери Сесилии, с тоской ожидающей от него какой-нибудь реакции. - Ну что, так вот взяли и обокрали? – посмотрел он на нее с легким сомнением. - Угу. И чемодан, и сумочку. Хорошо, что документы и телефон были в куртке, – сквозь полуулыбку всхлипнула Сингли. - Нда... – протянул Ридус, тщательно обдумывая дальнейшие свои действия. Что за невероятная модель, умудрившаяся влипнуть в неприятности именно в его городе? Почему все не могло произойти уже по прилету в Нью-Йорк? Он бы тогда просто сочувственно покивал в телефонную трубку и пообещал ей, что все наладится. А что теперь? Она стояла перед ним: продрогшая, будто долго не решалась войти к нему, уверенная в том, что он ее снова выставит, а он, прищурившись, разглядывал ее, до сих пор не веря. Не веря в ее наигранную, но свято веря в свою вечную невезучесть. - Билет на самолет, как я понимаю, купить ты либо не успела, либо у тебя его тоже украли? – тяжко вздохнул Норман. Не в его привычке было отказывать в помощи нуждающимся в ней людям, как бы понуро стоящая и исходящая слезами Сесилия его не раздражала. Ее короткий, сумбурный и почти бессвязный рассказ о том, как же все произошло, не вселил в Ридуса большей уверенности и не доказал правдивости всей ситуации. Но смиряясь с тем, что это наказание, которое ему просто необходимо получить, Норман миролюбиво похлопал трясущуюся Сесилию по плечу, пытаясь взбодрить. - Иди пока в душ. Я займусь поисками одежды для тебя. - Мне и твоей футболки хватит, – осторожно отозвалась Сесилия, не перестающая кокетничать даже сейчас. - Вот еще! – фыркнул Норман, даже не задумываясь над ее предложением. – Я спрошу у Лорен... хотя нет. Вряд ли она чем-то поделится с тобой, – почесал он затылок, прикинув, стоит ли нагоняй от Коэн чистой одежды для Сингли. Решив, что все же не готов к выслушиванию новых и даже, наверное, верных обвинений в свой адрес, Ридус вспомнил об Эйлин. Их любимая костюмерша, никогда и ни в чем ему не отказывала и с готовностью выполняла все прихоти актера, не выходящие, естественно, за рамки приличий. Сбежав из собственного трейлера, Норман выскочил на улицу, вдохнув свежий воздух, в котором не витал аромат Сингли, слишком приторный и сладкий, не такой, как у Даниелы, которая вообще не пользовалась духами. Ему просто нравился ее собственный запах, не сравнимый ни с чем. Раньше в любую минуту, закрыв глаза, он мог вернуться в их спальню и представить себе, как слизывает выступившие на шее Дани капельки пота и вдыхает ее запах, кружащий голову и не дающий связно мыслить. Черт! Теперь это все делал не он. Не в его руках она изгибалась и стонала, прося продолжать и не останавливаться. Он был лишен всего этого по своей глупости и недальновидности. И прикрывая сейчас веки, все, что он видел – это криво ухмыляющийся Кантилльо, удовлетворенный своей победой, насмехающийся и потешающийся над ним. Сто раз выругав себя за то, что не собрался с силами и не поехал в снятый на время домик, избежав все испортившей встречи с Сесилией прошлой ночью, Норман затушил прикуренную чуть ранее сигарету и постучался в продолжающий гореть ярким светом трейлер Эйлин. Казаться трусом и оставлять Сесилию у себя, поджав хвост, спасаясь бегством и прячась у готового всегда его принять Линкольна, сегодня не хотелось. Да и чего он там не видел у этой бормочущей слова благодарности модели, забирающей из его рук джинсы и рубашку, некогда принадлежащие героине Лори Холден. Схватив одежду, обрадованная Сесилия скрылась в ванной. Устало развалившись в кресле, Норман закурил, без интереса разглядывая обстановку своего трейлера. Он знал расположение каждой вещи, замечая непривычные глазу изменения. Разложенные на его стуле вещи Сингли, ее телефон на комоде около его кровати, ее паспорт на столе рядом с ноутбуком: она словно помечала занятую ею территорию. Закатив глаза и выдохнув колечко дыма, Норман потер виски, вспоминая, как любил врываться к Дани во время переодевания, мешать ей всеми силами и вынуждать улыбаться его идиотским выходкам. И он понимал, что делать это с какой-то другой, пусть даже и вполне привлекательной, девушкой он не желает. Ему нет до нее дела, не интересует, блестят ли у нее глаза в его присутствии, не волнует ее настроение. Ему все равно. Наплевать на всех. Жуткая боль сдавила грудную клетку, и каждая затяжка любимыми сигаретами не приносила облегчения. Сейчас его спасла бы только Даниела, стоящая перед ним на коленях, греховно закусив губу: любимая, покорная, нежная и только его. Больше ничья! Докурив и так и не дождавшись появления Сесилии, для того чтобы помочь ей расстелить диван, Норман, еле передвигая ноги, дошел до кровати и, стащив ботинки и джинсы, рухнул на нее. Закрыв глаза, он на ощупь нашел одеяло и укрылся, надеясь как можно скорее провалиться в сон – день был долгим. Через пару минут уже почти задремавший Норман почувствовал рядом с собой шевеление. Приоткрыв один глаз, он удивленно следил за тем, как Сингли, пытаясь не беспокоить его, аккуратно пальчиками поддев край одеяла, нырнула к нему под бок. Вздрогнув от ее прикосновения, но не пожелав делать ни одного лишнего движения, Ридус притворился спящим. *** Новый день не принес ничего, кроме новой волны боли, захлестнувшей Даниелу, открывшую глаза и наблюдающую за Мингусом, раскинувшимся, как и его отец, на всю кровать. Мальчишка тихо посапывал, смешно морща нос и шевеля губами. Его слишком отросшие волосы разметались по постели и выглядели как лучики солнца, освещая все вокруг. Дани облизала пересохшие губы и поднялась, направившись к ни в чем не отстающей от брата Алексис, до сих пор спящей и видящей, кажется, уже бесконечное число снов. Малышка, будто ощутив присутствие матери, открыла глазки и попыталась улыбнуться, вызвав у Дани слезы умиления. Взяв девочку на руки, Дани чмокнула ее в отцовский носик, в так напоминающую о нем родинку над ее губой и потерялась во внимательно изучающих ее лицо небесно-голубых глазках. Вздохнув и постаравшись не разрыдаться, Даниела переодела Алекс и, приведя себя в порядок, спустилась вниз, не став пока будить уставшего от перелета и чем-то сильно обеспокоенного Мингуса. Проснувшийся сегодня раньше всех, но явно выспавшийся Хосе хозяйничал на кухне, готовя завтрак. Аромат сваренного кофе витал по помещению. Графин со свежевыжатым соком стоял на столе, маня к себе Дани, желающую утолить свою жажду. - Доброе утро, – поприветствовала увлеченного готовкой Кантилльо Даниела, делая к нему маленький шаг и замирая на полпути. - Доброе, – растянул губы в улыбке Хосе, мило подмигивая застывшей в нерешительности девушке. – Все в порядке? Как Мингус? - Спит, – пожала плечами Даниела, сама не зная ответ на вопрос о самочувствии подростка. – Чем ты собираешься нас удивить? – перевела она внимание Хосе на другую тему, а сама, уложив Алекс в переноску, двинулась к холодильнику. Необходимо было сделать новую смесь для малышки, пока еще не плачущей и не требующей еды, но наверняка уже вскоре собирающейся нарушить тихое утро голодным плачем. Отвлекшись от что-то ей рассказывающего и объясняющего Хосе, Дани поставила кипятиться воду и достала бутылочку с соской. - Ты меня не слушаешь, – прошептал ей в шею приблизившийся Хосе. Горячие ладони легли на ее талию, чуть сдавливая, так, чтобы она почувствовала его силу. Прижавшись всем телом к бедру Даниелы, Хосе хотел, чтобы она поняла его желание обладать ею. – Что мне нужно сделать, чтобы привлечь твое внимание? – ухмыльнулся он, прикусив мочку ее уха. - Ты уже это сделал только что, – смущенно простонала Дани, на минуту забыв, где они находятся, и что наверху ни о чем не подозревающий и доверяющий ей Мингус. Сжав губы в тонкую полоску от осознания, что так делать точно нельзя, Дани отстранилась от ласки, отодвигаясь от тут же погрустневшего мужчины. – Не сейчас, Хосе, пожалуйста. - А когда? – быстро сориентировавшись в том, что она не отказалась от него насовсем, просто момент неподходящий, Хосе рискнул задать интересующий его вопрос. - Ты неисправим! – всплеснула руками девушка, краем глаза следя за закипающей на плите водой в кастрюльке. - Поэтому я тебе и нравлюсь, – хмыкнул Хосе, определенно не считающий себя в чем-то виноватым, и вновь вернулся к нарезанию овощей. – Омлет по моему рецепту. Как думаешь, вам с Мингусом придется по вкусу? - А у нас есть выбор? – заглянув ему через плечо и стащив прямо из-под ножа кусочек помидорки, фыркнула Дани. – Присмотришь за Алекс, пока я применю методы пыток для поднятия Мингуса с постели? - Без проблем, – забрав бутылочку из протянутой ладони Дани, ответил Хосе, мельком проведя по ее запястью кончиками пальцев. - Не делай так! - Как?! – изобразил на лице искреннее недоумение Кантилльо. - Так! – буркнула Дани, не зная, как объяснить чувства, которые в ней вызывали прикосновения мужчины. Не ее мужчины. Чужого, не родного, не того, к чьим касаниям она так привыкла и всегда ждала с нетерпением. Хосе другой, не такой, как Норман, совершенно. И радовало это Даниелу или огорчало, она не понимала, и поймет ли когда-нибудь, не знала. В глазах Ридуса было не страшно и утонуть, какими бы они иногда не казались холодными, потому что в их сиянии она пропадала, теряя саму себя. В глазах Хосе она видела лишь заботу и волнение за нее и ее детей, в них не было того водоворота, в который хотелось чтобы ее засосало и унесло течением. Просто согревающая теплота, но сейчас это было важнее всего, ведь другому мужчине она не нужна. Возможно, сейчас другая тонула в бездонных глазах Ридуса, та, которая с таким усердием этого добивалась, разрушая семью и причиняя страдания. - Хорошо, больше не буду, – отвернулся Хосе, сделав шаг в сторону от что-то решающей для себя Даниелы. Он не устал бороться с ее внутренними демонами и ангелами, то позволяющими ей приблизиться к нему, то наоборот внушающими ей бежать прочь. Он просто дал ей свободу выбора и воли. Она сама должна принять решение. Но как же сложно было совладать с собой и не прижать ее к стене, раздвинув затянутые в шорты бедра коленом, не стиснуть чуть выступающие ребра, не сжать призывно торчащую грудь и не впиться поцелуем в слегка припухшие губы. Нет! Он сдержится. Унять бы только участившееся сердцебиение, сдающее его с головой, будто он подросток с переполняющими его гормонами. Дани всхлипнула, помотала головой, но сделала резкий рывок к нему, рукой вцепившись в его крепкое плечо и развернув оцепеневшего Хосе к себе. Поцеловав его очень осторожно в приоткрывшийся от удивления рот, Даниела отстранилась так же быстро, как до этого и приблизилась, оставив после себя на его губах свой вкус, который Хосе слизнул, желая запомнить его. Не обернувшись, Дани рванула наверх, снова сбегая и прячась в своей комнате под довольно уважительным предлогом. Все еще спящий Мингус позволил Дани расслабиться и вздохнуть немного легче. Хотя она и не знала, как долго ей удастся скрывать от него свои отношения с Хосе, но надеялась, что он не выяснит все сам. От этого все стало бы только хуже, и это явно не способствовало бы взаимопониманию, которого она добивалась столько лет. Вот только как признаться ему во всем, разбивая сердце и причиняя боль? Проводить Мингуса через то, что приходится пройти ей, Дани не желала. Он не заслуживал такого, безгранично доверяя ей.