Просто дыши

– Что с нами случилось, Сэм? Как мы дошли до этого? – Не знаю. Она помнит ту ночь. Ночь бесконечных вопросов, хриплым шепотом произнесенных в душной темноте. Она стояла спиной к нему, лицом к морю – ей казалось, стоит только снова посмотреть на него, как раньше, ей снова станет больно. Больно дышать. Больно жить. – Что изменилось? – Ничего. Лжец, хотелось сказать ей. Потому что она чувствовала – каждой клеточкой своего тела – что-то изменилось. Что-то изменилось необратимо, бесповоротно, что-то в нем и, может быть, что-то в ней. – Что нам делать? Она много чего хотела тогда сказать. Слишком много всего. Но не говорила, только задавала бесконечные, злые вопросы. Она могла бы сказать, что любит его. Только вот верила, что это ничего бы не изменило. … Ли. Они связаны. Вся стая связана между собой, но сейчас они вдвоем – два волка, бегущие через лес. И она хотела бы быть одна, а он понятия не имеет, что заставило его броситься за ней – и вряд ли это был Сэм. Ее мысли – обрывки случайных фраз и случайно выхваченные, удивительно яркие картинки прошлого. Она чувствует себя вывернутой наизнанку, обнаженной – и не может понять, за что все это досталось ей, почему именно она должна страдать вот так – напоказ, перед всеми, как на сцене. Она не сделала ничего настолько плохого, чтобы заслужить это. Жизнь дерьмо, – четко думает он, зная, что она прочитает эту его мысль. Отвали, – думает она в ответ, – … только тебя тут не хватало. И бежит быстрее, быстрее, быстрее… … она самая быстрая из них, но даже так она не может убежать боли. Больно, больно, больно, – зло думает она, – … больно. Я не Сэм, – откликается он, – … это не меня ты хочешь ткнуть в это носом. … Она резко тормозит. Разворачивается, мордой туда, откуда должен появиться он. Принюхивается. Из Ла-Пуш несет дымом; она далеко, но все еще чует запах костров – от Сэма так просто не убежать. Пол прав – она только и делает, что тыкает Сэма носом в то, что он сделал ей больно. Да, она не хочет быть его проблемой. (Она просто хочет быть его.) И да – она любит его. (Это похоже на любовь, и она не знает, какое другое слово сюда подходит.) Но она боится, больше всего на свете боится, что если вдруг она перестанет напоминать ему обо всех тех обещаниях, которые он не сдержал, он просто забудет. (А быть забытой – это хуже, чем смерть.) … Он влетает к морю вслед за ней, и по инерции чуть было не врезается выступающий кусок скалы. Она мысленно фыркает. Я бы хотела поступить в колледж, – думает она. Просто чтобы посмотреть, как выглядит удивленный волк. Но он не удивляется. Или удивляется, но незаметно. Его мысли обрывочные и нечеткие, как будто бы он что-то пытается скрыть, но это явно не относится к ее словам. А она ловит себя на мысли, что ей хорошо с ним. Спокойно. Да, - проскальзывает в его мыслях. И тут же сменяется какой-то мешаниной образов машин, футбола и прочей типично мужской ерунды. Она смеется. Мы – друзья, Пол. Ты сам сказал. И ныряет вниз со скалы. Прыгает – волчицей, и, как когда-то Джейк, изменяется в полете, чтобы войти в воду уже человеком. Он превращается на утесе, и прыгает за ней просто Полом. Открывает глаза в темной воде, и во вспененной воде смутно различает ее лицо – ему кажется, что она улыбается. Они выныривают, синхронно, и на ее губах действительно улыбка – но непривычная. Не злая, не едкая, не насмешливая – просто улыбка. Они выныривают рядом, и она улыбается, и она всегда ему нравилась, и это правильный момент, но… … она брызгает ему в лицо водой и снова ныряет. Половинка луны размыто отражается в темном море. …