Life-long struggle

Недели ползли, будто кто-то сломал им ноги. Ко мне приходили репетиторы – всё академики, профессора – но это меня не занимало. Я учился, да. Механически. Надоело, чёрт. Это называется переутомление. Когда кажется, что лоб сейчас треснет от боли. Когда желание – сидеть тихо в темноте без движения, чтоб никто и пальцем не тронул. Я хотел этого постоянно. Самым большим счастьем было находиться ночью в комнате в одиночестве. Я хотел! В этом было даже что-то пошлое, звериное, похотливое. Всякий разный бред всё чаще лез мне в голову. Я перестал думать так, как думал до этого. Я думал скачками, задавал неуместные вопросы. Держаться час в виде интеллигента было уже трудно. Я стал забывать самые простые факты, чёрт. Зато я блестяще вел дела компании, мм. Капитал приумножался. Нервы сдавали. Ко мне вечно липла эта дура. Я знал, что если меня насмерть собьёт машина, она будет первая, кто снимет с руки золотой «Ролекс». О даа, это была прогнившая, полностью трухлявая внутри. Я ставил её на место подколами. Радовало то, что она зависела от меня – невеста же. Не может же она потерять такой куш. Но я понимал, что настанет момент, когда я сдам, и этого допустить было нельзя. Я раздавлю её раньше, чем этот момент настанет. Открылась дверь. -Хозяин? – странная у него привычка величать меня хозяином. Начальник же. Да чёрт поймёт. Не поднимал я голову. -Да, Аой. -Вы снова поссорились с Беллатрис? -Я уже сказал, что видеть эту тупую корову не хочу, -я приобрёл новое качество. Моя речь стала насмешлива и безэмоциональна. Аой оторопело вздохнул. Ага, привыкнуть не может к такой экспрессивной окраске. -Она ведь ваша невеста! – запоздало возмутился он. Я перевернулся на бок. -Тебе сказать, кем я её считаю, или сам догадаешься? Намёк: древнейшая профессия. -Такисима-сан, в последнее время вы стали слишком грубы! -Зверь огрызается, если ему мешают, – заявил я -Зверь? – полунасмешливо переспросил Аой. И тут эмоции-то ко мне и вернулись. Бешенство меня просто захлестнуло. Я порывисто вскочил с положения лёжа, так, что даже пульс больно ударился во лбу. Скептическая рожа его сменилась удивлением, настороженностью. Я понял, что всё это время дико его ненавидел. Был бы пистолет – убил бы, без тени сомнения убил. - Пошёл вон. Ты тут больше не работаешь, - прошипел я и вышел, толкнув его за плечо. Даже если он на коленях будет ползать, я знаю, что если меня собьёт машина, он будет второй, кто оторвёт золотые пуговицы с рубашки, после Беллатрис. Ну, осталось теперь только самое важное. Интересно, хуже или лучше было бы, если бы пришлось лететь из Японии? Успел бы передумать всё на свете… А так дед – он же генеральный директор всей «Такисима груп», он же царь и Бог - был тут. Десятиметровая дубовая дверь внушала страх. Ну, надо же показать своё могущество, богатство. Я постучал. Сухожилия под коленями неприятно и щекотно напряглись. Дверь не открывалась. И я ясно ощутил облегчение. «Ну и трус же ты, Такисима! Давай, стучи ещё раз и громче. Я сказал ГРОМЧЕ!» Я постучал во второй раз, зная, что глубоко внутри надеялся на то, что дверь не откроется, нет. Я же вряд ли смогу ему противостоять. Я уже в этом убедился. Потом, как маленький мальчик, школьник какой-то, первоклашка, пулей пустился по лестнице, когда ответа не последовало во второй раз. Какое же облегчение. Какой же идиот. Когда научусь держать удар? На первом этаже спросил у девушки на ресепшене: -Генеральный директор есть? -Нет, Такисима-сан, он уехал! -Как давно? -Извините. Я не знаю. Куда – тоже не сообщил. Похоже, по каким-то личным делам. -Да какие у него могут быть личные дела, - буркнул я, снимая кожаную куртку с вешалки. -Велите подать автомобиль? -Нет, я пешком. И БЕЗ сопровождения. Выскочил на улицу. Моросил снежок. Именно моросил. В этом Лондоне даже нормального снега пойти не может. Я шёл без зонта, инстинктивно ёжась от противных осадков. Куда? Да чёрт знает. Пока просто бесцельно брёл, хотя со мной такого ещё не бывало. Сегодняшний день будто во всём был особенный. Почему мне никогда раньше в голову не приходило пить, гулять, ругаться матом, орать на Аоя и послать его? Почему же? Сегодня в голове что-то щёлкнуло. Преддверие Нового года. Чудо. Да какое там чудо! Одиночество – вот главное чудо. Я брёл. Мокрая гадость липла к лицу. Я брёл. Бесцельно и бессмысленно вдыхал-выдыхал, брёл. Вот что будет, что? И тут я чуть не умер. Автобусная остановка. Мокрый гадкий снег. Каша под ногами. На влажной скамейке сидел дед. МОЙ дед. Генеральный директор «Такисима груп». Он что, двинулся? Я невольно ускорил шаг, а потом сорвался на бег, хотя в желудке образовался вакуум. Что же я скажу? Я резко тормознул в грязной каше, вымазав кожаные ботинки. Старик поднял голову. Не он. Чертовски похож, но не он! Он мне ничего не сказал, а я, неизвестно зачем, плюхнулся рядом на лавочку. Дедушка не поворачивался, и я разглядывал его, но как-то рассеяно, всё не в состоянии сконцентрироваться. И потом до меня дошло, что на улице 0, а он сидит в тонком осеннем плащике какого-то болотного цвета. Плечи и подолы были мокрые. Если я зонт не брал намеренно, то у него его не было, похоже. У меня ком стал в горле, и сделалось стыдно за «Ролекс» на руке, за кожаную куртку, ботинки, за золотую цепочку. Тут дедушка на меня оглянулся, и я отвёл взгляд. Я хотел с ним заговорить, но не знал, почему, не знал, о чём, да и выглядело бы это по-идиотски. Я переминался, всё волнуясь, что сейчас подъедет автобус, и он уйдёт. Но этот странный старичок всё-таки поймал мой взгляд. Я смутился, чёрт, даже, кажется, покраснел! -Вы что-то хотели спросить? -Н-нет… - я решительно не знал, что сказать. -Вы волнуетесь. Так ведь? -Как вы узнали? -Вы всё переминаетесь. Не можете спокойно сесть. -Да тут такое дело… Я не знаю даже, как Вам объяснить… Вы мне напомнили одного человека, и это сильный каламбур вышел… Но дело не в этом. Мне просто хочется Вам что-то сказать, но я не знаю, что и зачем. Если Вы понимаете, о чём я… Я не пьян и в здравом уме. Извините, что потревожил, - я чувствовал себя совсем глупо и уже было встал, чтобы уходить. Но тут дедушка улыбнулся как-то так особенно, что земля расступилась подо мной, и я рухнул обратно на лавочку. -Конечно, я понимаю, молодой человек, о чём это вы. Я понимаю это даже лучше, чем вы. Я очень рад, что вас встретил. Вы – уникальное исключение. Я молча хлопал глазами. Он смотрел мне точно в зрачки, и видел весь череп насквозь – так мне казалось. Но это не было страшно, а… Приятно? -И-из чего исключение? – задал глупый вопрос. -Из правила, конечно, - снова улыбнулся дедушка. Я оторопевал с каждой секундой всё больше. Противный снег превращался в сильную вьюгу, люди ускоряли шаг, пригибались, закрывали лица, но лично нас это не касалось. Эта остановка перестала существовать во времени. -Почему не приходит автобус? – спросил я. -Потому что на Оксфорд стрит 3,5 они редко ходят. «Да что за ерунда. Он меня дурачит? Или это как в «Гарри Поттере»? Может, у меня горячка?» Он продолжал абсолютно серьёзно: -Хотите верьте, хотите нет, но это остановка три с половиной. Он не производил впечатления сумасшедшего. Но какое же производил? Буря усилилась. -Может, пойдём куда-то? – этим вопросом вырвал меня из размышлений. Мы встали и побрели по улице. Непогода была мощнейшая, и его плащик тут же сделался тёмного цвета – промок насквозь. -Вам не холодно? – повысил голос я, перекрикивая гул ветра. -Холодно, - просто ответил он. -Так почему же Вы не одели что-то теплее? -Денег нет, чтоб купить. Комок снова подкатил мне к горлу. Казалось, что лично я, Такисима Кей, виноват в том, что денег у него нет. -Я рад, что они у вас есть, – повернулся он ко мне. -Откуда вы знаете? И почему рады? -Да вот часы хотя бы… Небось, фунтов 100 стоят? А рад потому, что я стар, а вам ещё жить и жить. Я молча спрятал под рукав украшение, купленное почти за пять тысяч фунтов стерлингов. - Вам дают маленькую пенсию? -Ну, и это тоже. Но я всё ещё работаю. -Кем же? -Кукольник. Марионетчик, - каждое слово было тёплое и пушистое. Музыкальная память у меня была отличная, многие говорили – феноменальная, и я понимал, что подобный голос слышал впервые. Все звуки в его устах превращались в заклинания доброго мага. Я содрогнулся. То ли от холода, то ли от того, что со мной творилось.