Фэльзи — дочь краболова

Там, у берега, перед Фэльзи стоял мальчик. Хмурый, с бледно-розовыми щеками и взъерошенными волосами цвета осенних листьев. Он не шевелился, разглядывая её с нарочито недовольным видом, но эту ложь было легко распознать: в серых глазах-лужицах сквозило беспокойство, которое он никак не мог скрыть. Совсем ещё ребёнок, гордо рассказывающий, что его отец непременно придёт. У охотницы перед ним не было лука, не было стрелы, готовой выскользнуть из пальцев — просто молчаливо стоящая фигурка с блестящими глазами и исступлённо колотящимся сердечком. Она не понимала. Почему тот, кто надеялся на своего отца, умирает из-за него? Тундра вокруг оглушала мертвенной немотой. Журчание Хьяла, голоса ястребов в далёкой вышине, прерывистые хрипы — всё угасало среди бескрайних пространств, оставляя лишь безгласную безмятежность. Здесь до горизонта раскидывалась серая пустыня, беспробудная и холодная. Жестокая. Запавшие глаза изучали лицо Фэльзи в надежде на ответ, в надежде на любые слова: насмешливые, безжалостные, упрекающие — все равно. Одиночество предсмертного часа сдавливало мучительнее боли. Но она молчала, сжав губы и глядя куда-то сквозь содрогающееся тело. Столько смертей, почему? Почему умирают все, кто окружает её? Она бы спросила у кого-то, но тундра не давала вариантов. Тундра не давала ничего, только отнимала, вырывая из рук последнее, что было: отца, прежнюю жизнь, всё добытое её руками, связь с детством, пусть даже в виде разбойника. Тоскливое отчаяние заполняло её, сдавливая чёрными щупальцами, словно тисками. Оставалась только смерть. Смерть и безысходная пустота. "Ты забыла, что даже в царстве Вермины можно отыскать проблеск света". "Как? Как мне его увидеть?" — голос внутри звучал надорвано, почти отчаянно. "Измени сторону, с которой смотришь, шагни дальше". "Но я не..." Внезапно осознание нахлынуло на неё. Она не бессильна. Молчаливо наблюдать, смиренно прятаться в тенях — не единственный вариант, она ведь здесь, она ведь не просто апатичный зритель. Дух уже достаточно пробыл безучастным. Клокочущая волна пронеслась по всем клеточкам тела, шумя и пробуждая, и Фэль вздрогнула, дёрнув головой. Решительные тёмные глаза встретились с померкшими серыми. "Пусть я могу немногое, — её взгляд задержался на кровавых потёках, — но с меня достаточно смертей". Фэльзи сорвалась с места быстро. Так быстро, будто бы стала ледяным привидением — окровавленный берег в один миг остался позади. Она вскарабкалась на один из валунов и, сосредоточившись, спрыгнула на близстоящую околицу, цепляясь руками за зубчатые гребни. Упрямая непоколебимость всецело завладела ей, и буквально через мгновение Фэльзи соскочила на другую сторону. Редкие для холодных мест мухи уже устраивали здесь своё пиршество. Мрачная картина резни вызывала производила угнетающее впечатление, отталкивая и в то же время приковывая взгляд — наглядное свидетельство остервенелой жестокости того, кто звал себя героем. Охотница опустила голову, ступая по покрытой рыжеватой травой земле лагеря, но всё же не сумела не зацепиться взглядом за пару развороченных трупов. Хладнокровная беспощадность, с какой они были растерзаны, словно бы обрела форму и склизким паром касалась кожи — ей захотелось нырнуть в Хьял, чтобы избавить себя от его следов. Теперь лагерь напоминал гигантский тающий кусок льда, который насыщал землю кровью вместо воды. Соседствующая с частоколом разворошенная хижина опустила на Фэльзи свою тень. Здесь было спокойно. Помимо пары перевёрнутых бочонков и разломанных ящиков, это место казалось нетронутым. Пытливые глаза Фэль скользнули по бревенчатым стенам, пристально изучили тумбочки, тёмные углы, кучи тряпья и распахнутые сундуки. Сосредоточенный взгляд наткнулся на смутное поблёскивание, но это оказалась всего лишь склянка с какой-то отравой. Нет-нет-нет, она искала нечто другое. Она должна была найти нечто другое. В конце концов Довакин не настолько всесилен, чтобы унести с собой всё возможное. Фэльзи пробежалась по лагерю, заглядывая в небольшие палатки из шкур; здесь многие вещи оставили на местах или же попросту не заметили. Сейчас они не были ей нужны, но, будь она в других обстоятельствах, то подобрала бы их все. Очередная палатка оказалась пустой и Фэль перешла к другой, предпоследней, в которую стоило только заглянуть, чтобы увидеть полуразбитую бутыль с остатками амарантовой жидкости. Охотница схватила её резко, словно бы та могла исчезнуть, испариться прямо перед её глазами или оказаться эфемерным плодом воображения. Но нет, настоящая. Прохладная, пахнущая приятно-сладким, сколотый край острый, как кинжал. Осторожно, чтобы не расплескать зелье, Фэльзи направилась обратно, стараясь двигаться быстро, но всё же замедляя шаг когда жидкость слишком колебалась, чуть ли не выплёскиваясь через край. Она так и не смогла решить, что хуже: прийти поздно или расплескать всё содержимое бутыли. В любом случае, ей пришлось продлить свой путь — с таким ценным грузом преодоление препятствия в виде околицы становилось невозможным. До израненного разбойника пока не успели добраться ни волки, ни дикие кошки. Фэльзи заметила это ещё издали — темнеющая фигурка оставалась в том же одиночестве, в каком она её покинула. Благо, саблезубов не было поблизости. Сперва охотница решила, что вернулась к мертвецу, но, когда она склонилась над ним, то услышала сиплое дыхание. Успела. Успела бы она так вернуться к отцу, всё бы сложилось иначе. Может быть и так, что зелье в разбитой склянке предназначалось ему, может быть так, что этот самый парень присвоил его, оставив в своей палатке, может, он с прочими и вовсе был намерен зарезать её среди тех валунов, а теперь она собиралась излечить его. "Достаточно смертей", — её собственный голос был сильным, уверенно звучащим в голове. Фэльзи знала, что делает то, что делает, не только поэтому. Несмотря на всё, они росли под одним небом, играли у одной реки и слышали один и тот же вой волков по ночам — их детство было общим. Мерзкое обхождение с ним отца вызывало у неё чувство несправедливости — пусть разбойничьи устои иные, она не могла понять согласия отправить сына на смерть даже за совершение того, в чём его винили. И последнее, непроизвольно кажущееся ей важнее всего прочего. Он оставался единственным живым существом под небом Скайрима, с которым её хоть что-то связывало.