Фэльзи — дочь краболова

На самом деле, плана у него не было. Никакого плана, скамп его побери: ни плана, ни намёка на план, ни даже предположения на намёк на план — вообще ничего. Он просто пялился на спину идущего впереди некроманта, облачённого в чёрную робу, разглядывал каменные стены, и пытался вспомнить, как именно он сказал — "Чёрный Глаз" или "Чёрный Палец"? И "Веврин" или "Виверн"? Имя "прославленного" чернокнижника родилось в голове разбойника настолько спонтанно, что, он чувствовал, придётся поплатиться за свою беспечность. Ну, что уж там, ему не впервой. Кто ещё из Теснины Грабителя мог с таким же толком пудрить окружающим мозги? Кто смог убедить дубоголовых морфальских стражников, что это не он обчистил Зал Высокой Луны, уговорил несговорчивого мага-редгарда обучить его азам колдовства за здорово живёшь, отсрочил момент возвращения долга одному из Бродировских громил, а потом всучил ему какой-то булыжник, убедив, что он волшебный? Нет, хорошим человеком он точно не был, но то, с какой лёгкостью он обводил всех вокруг пальца, не могло не наделить его толикой самодовольства. Даже пусть это не он: не его достижения, не его способности и таланты, а лишь милость судьбы — в Девятерых он упорно отказывался верить, — то она была на его стороне столько раз, что он бы сбился со счёта. И дело не в том, что со счётом у Эрика Бродирсона было так себе. Он ведь уже должен был быть мёртв, но ему опять повезло, опять, поглоти его Обливион, повезло. Изгойка появилась так вовремя, что не списать это на везение было бы как минимум странно. Даже то, что ей взбрело в голову помочь ему. Он не задавал ни себе, ни ей вопроса "с чего вдруг", "зачем", "почему", "за что" — излечила, значит у неё были на то свои причины. И пусть она не стребовала платы — да она вообще бы ни слова ни сказала, если бы он её не разболтал, — и он мог спокойно делать, что вздумается, Рику всё же казалось, что ему стоит помочь ей взамен. Что помочь ей будет... правильно? Хотя, разве было в его жизни что-то правильное? Он несколько раз размышлял об этом, мысленно плевался, и думал, что просто будет рад, если у этой странноватой девчонки всё будет нормально. К скампам правильность. Да и его сомнения и все эти занудные мысли тоже к скампам. — Ирендил там. — Бретон остановился, искоса глядя на Рика, а потом кивнул в сторону виднеющегося впереди прохода, скудно освещённого одним единственным факелом. Рик прищурился. — Хитришь. Некромант промолчал — угрюмый взгляд бретона без всяких слов говорил о том, что он думает. — Ладно-ладно. — Рик шутливо поднял руки. — У него там кабинет, или что? — Лицо некроманта стало ещё мрачнее. — Нет? Что, бревно, костерок и табуретка вместо стола в лучших традициях? Вы, как я понял, ребята неприхотливые. — Не думай, что здесь все такие лояльные, пёс. Я бы с радостью испепелил тебя прямо здесь. Рик закусил губу. — Ухожу. Ухожу. Всё. А ты, мой друг, мог бы направить свою агрессию в нужное русло, например подмести тут, или принести, там, лаванды, а то не сочти за грубость, но воняет тут у вас. Когда померла моя бабуля... Прежде, чем бретон успел попытаться спалить разбойника на месте — а это было бы ожидаемо, Рик юркнул в проход и исчез за поворотом. "Нет, следом не пойдёт. Мало ему неприятностей". Здесь было бы лучше не наткнуться на драугров — он слышал, как они бродят тут и там, пока некромант вёл его вниз по пещерным коридорам. Очевидно, своих они не трогали. Как же просто здесь стать своим: воскресил пару трупов, нарисовал мелком на одежде череп и всё, считай свой — уже можно брататься и плясать у костра под Век Притеснений. Ну и медовуха, куда без неё, хотя, драугры навряд ли будут её пить. На мгновение разбойник задумался о том, станет ли он жертвой нападения мертвецов, если тоже натянет на себя чёрную робу с черепом, но решил, что проверять не стоит. "И о чём ты думаешь, Рикки?" Он фыркнул, мотнул головой, и направился дальше по проходу, игнорируя вновь начавшееся головокружение. Стоило признать, что чувствовал он себя чертовски плохо. Наверное, при смерти его бабуля чувствовала себя примерно так же, хотя он даже малейшего понятия не имел, кто она, и "померла" ли вообще. Нет, изгойка, конечно, постаралась, но, очевидно, последствия недавних событий у лагеря были серьёзнее, чем он думал. Или чем она думала. В голове невольно возник её образ: стоящая на краю уступа, как раз у тех развалин, где ей пришла восхитительнейшая идея рассказать ему о какой-то там горе. Этот её растерянный взгляд, как обычно — немного печальный, немного потерянный, немного... обречённый? Ветер раздувает рубашку, словно парус, обнажая бледный живот, неестественно серые волосы и вовсе разлетаются, то и дело загораживая лицо, грязное, как обычно. Она смотрит на него, как будто бы просит о чём-то, и кажется такой беззащитной и крошечной — совсем как тогда, когда он вытащил её из реки. Будто и не человек вовсе, и даже не загнанный зверёк из тундры. Будто он её придумал, и она сейчас исчезнет. И да, он делает шаг, чтобы снять скампову идиотку с края скалы, и тут она — бум — и уже летит вниз. Он поморщился, продолжая идти дальше. Голова начинала болеть. Это виделось ему уже несколько раз. Ему виделось много чего нехорошего за эти три дня. И это даже не какая-то мелочь в реальности, когда отшутился и пошёл себе дальше — это что-то внутри, что-то, что он никак не может убрать, даже собрав весь свой оптимизм воедино. Он просто видит кошмары с самого того дня, когда черноволосый урод чуть не отправил его в Обливион. Просто видит их, пару раз даже наяву, и пора уже перестать обращать на это внимание. "Пройдёт". Как и эта скампова головная боль, и слабость, и подкашивающиеся ноги. — Далеко направляешься? — Я... Он понял, что растерялся. Голова гудела, не давая возможности сымпровизировать, виски пульсировали, и, вместо того, чтобы выдать что-то оригинальное и убедительное, он попытался развернуться, вместо чего покачнулся, случайно ударившись о каменную стену, и тут же мгновенно выровнялся, будто бы вопрошающий мог не заметить этой минутной слабости. — Ты же Эрик Бродирсон, правда? "Не-ет. Нет-нет-нет". Или ему опять начало что-то видеться, или что-то точно идёт не по плану. "Какой план, Рикки? У тебя его и не было". — Бродирсон — на нордский манер. Какая прелесть. Ни ты, ни твой отец никогда не стали бы своими на этой земле. — Ч-чего?.. Всю черепную коробку, казалось, заполонило густое гудящее марево. Оно разрасталось, пульсировало — ему вдруг захотелось разбить себе голову, чтобы выпустить его наружу. Не лучшее решение. Дела были плохи, дела были очень плохи — тут уже не понадеяться на везение, — а ещё хуже было то, что он не понимал снаружи это или в его сознании. И как биться с врагом, когда не понимаешь, где он? — Тебе плохо, я понимаю. Он развернулся, придерживаясь за стену, и пытаясь осмотреться — глаза упорно не хотели видеть, он будто бы смотрел через синевато-дымную толщу воды. Правая рука невольно потянулась к рукоятке меча. — Но это скоро пройдёт, не беспокойся. Ты ведь умрёшь сегодня. Рик дёрнулся, стиснув зубы. — Где ты, урод? Думаешь, я поведусь на это? Ему показался силуэт в глубине пещеры, и, вытянув меч, он начал упорно продвигаться к нему, держась за стену. — К чему эта суета, Эрик. Я ведь даже не угрожаю тебе, просто рассказываю, так сказать, о будущем. — Да пошёл ты знаешь... — Сколько агрессии. А ты ещё укорял в ней Белирика. Голос звучал, казалось, повсюду, отдаваясь эхом в голове и просто разрывая виски бешеной пульсацией. "Нет, не видится". Должно быть маг. Должно быть, неплохой. Сразу залез в его мозги, чтобы наверняка знать причину прихода, и пользуется слабостями. — А ты уверен? В чём ты вообще уверен? Уверен, что эта твоя подружка настоящая? Да, теперь он видел силуэт ещё отчётливей. Он реален. И он отступает в сторону, в то время, как Рик медленно, но уверенно к нему продвигается. — А смерть твоего папаши? Ты же не видел, ты не знаешь, Эрик. Может, она тебе соврала. — Просто закрой свою пасть. — Но это ведь правда, ты не знаешь. Что ты вообще знаешь? Она, наверное, уже мертва сейчас. — Обладатель голоса продолжал отходить в сторону. — Чушь. — Сейчас как раз нужно сымпровизировать. Иначе он ведь узнает. — Это разве не похоже на ловушку, Эрик? Не похоже на то, что остался только ты? — Хватит называть меня по имени, кусок дерьма, лучше перестань пятиться. — Ты видел смерть, как ты думаешь почему? — Если ты хотел меня убедить, тебе нужно было постараться получше. Он покачнулся, будто бы случайно потеряв равновесие и, опёршись на валун у стены, выровнялся. — Ты видел смерть, потому что чувствуешь её присутствие. Человек, — если это был он, — поднял руку, явно намереваясь поддержать уже существующее и начинающее ослабевать заклинание. — Слабенький дар убеждения. Я бы мог получше. — Рик размахнулся, метнув в нечёткий силуэт подобранный с пола камень. "Опять надеешься на везение". Маг отвлёкся, уворачиваясь от камня, дав Рику несколько мгновений на то, чтобы приблизиться к нему с мечом наперевес. Можно было и быстрее — он среагировал быстро, метнув в разбойника какое-то простенькое заклинание. "Только не иллюзия". Снова отдавать свой разум поехавшему некроманту как-то не особо хотелось. Рик попытался увернуться, игнорируя слабость, и почувствовал, как ледяная струя насквозь проходит через его бок, будто бы впиваясь в него острыми морозными жалами. "Не иллюзия". Он прошипел сквозь зубы проклятие и пнул мага в колено — старый добрый метод, — и теперь уже тот прошипел что-то от боли, растягиваясь на полу. Рик не стал ждать, не стал думать о плане, о последствиях. Он просто размахнулся и с ненавистью загнал меч уроду прямо в глотку. Потом ещё раз. И ещё раз. Лицо иллюзиониста с каждым ударом податливо превращалось в месиво. "Урод". Эрик Бродирсон терпеть не мог магов.

***

— Ты часто думаешь о доме? — спросила маленькая воительница. Сразу после того, как мёртвый человек пал от её острой стрелы — быстрой, словно ветра, что резвятся в порту Сенчал, — и они пошли дальше, всё глубже и глубже, туда, где Джоун и Джоуд не смогут за ними присмотреть. Пусть Тёмная Луна послала маленькой воительнице страх перед теми, что не спят вечным сном, сам Раджин-бродяга, Крадущийся Бог, оценил бы её проворство и отважный дух. Джа'ваши видел сражение, которое она вела, когда мёртвые люди попадали под её взор, тяжесть, от того, что она принесла смерть, но та, что с серыми волосами, не опускала головы — будто вовсе не нордский детёныш, а сильный воин катай-рат. Джа'ваши знал, Сияющие Луны благословляют её дорогу — она будет впитывать познания и силу, как пески Н'Куин Аль впитывают влагу дождей. На счёт маленькой нордки не нужно было беспокоиться — боги будут видеть её в звёздном свете. В отличие от нахального бандита, который решил, что сумеет ускользнуть от Тайного Убийцы Сангиина. Дело было не в том, что каджиту не нравился имперский сын — не потому он принижал его умения и не верил, что удача следует за ним по пятам, — дело в том, что у Джа'ваши был нюх на дурные предзнаменования, и идя бок о бок с тем, у кого не было совести, он чуял их запах. Будто бы Мать-кошка шептала ему: "С ним что-то не так. Боги любят его, но он бредёт во тьме. Яркие Луны не направляют его шагов". Каджит надеялся, что нюх на дурные предзнаменования его подводит, но всё же думал о том, что творит сейчас этот смеющийся над смертью и не нужен ли ему клинок Джа'ваши, чтобы отвести удар от его глупой шеи. Маленькая нордка беспокоилась о бандите больше. Это каджит знал точно. — Дом Джа'ваши прекрасен, — сказал он, пока они продолжали идти дальше. — Там пески тёплые, словно ласка Матери-кошки, золотые равнины не имеют краёв, а цветы тамарикса такие же яркие, как плащ Магруса Кошачьего Глаза, когда он стремится на запад. Каджит часто вспоминает о них в своих странствиях. Та, что с серыми волосами, кивнула, но как-то грустно. Джа'ваши знал почему. — Юная воительница найдёт свой дом. Дом не всегда там, где она увидел мир в свете Джоун и Джоуд. Дом там, где покой в её сердце. — Он принюхался. — Впереди мертвец. Ей стоит быть осторожнее. — Я сама. — Глаза охотницы, тёмные, будто эбонит из холодных скайримских пещер, стали ещё темнее. Будто решительность имела цвет чернее эбонита. Каджит покорно отступил, глядя, как та, что с серыми волосами вытягивает кинжал и движется во тьме с бесшумностью мастера Шепчущего Когтя. Джа'ваши ещё не видел юной воительницы, танцующей с кинжалом — быть может Крадущийся бог одобрит не только её шаг, но и её танец. И всё же каджит был наготове. Мёртвый человек вышел не очень тихо. Пахнущий пылью и угрозой, он казался Джа'ваши мерзким. Каджит бы сам хотел навек потушить его сияющие как два сапфира глаза и отправить к земле, где и должен покоиться мертвец, но маленькой охотнице нужно было преодолеть страх. Джа'ваши видел, как она хотела быть сильной. И в этом луны освещали её путь. Она взмахнула кинжалом, будто кистью, тихая, как монах из храма Танца Двух Лун, одним ударом заставив рёбра мертвеца затрещать. Богомерзкий зашипел, поднимая свой старый меч, но та, что с серыми волосами, ускользнула, словно проворная рыба из лап охотника, и быстрой тенью метнулась за спину мёртвого человека. Она кружилась вокруг него, не давая себя поймать. Удары пусть не сильны и не отточенны, но Раджин направлял её шаг — в будущем она сможет стать мастером, сильным и ловким, и постигнуть настоящее искусство смертельного танца. Джа'ваши не был тем, у кого были знакомые везде и повсюду, но он имел нескольких друзей в солёном городе на скале, которые могли бы охотно передать свои знания маленькой охотнице. Каджит подумал поговорить с ней об этом, когда они вернутся. Второго мертвеца он тоже почувствовал сразу, а потом и увидел: ковыляющий в темноте, он хрипел, будто слышал звуки сражения истлевшими ушами. Доспех крепче, чем у того, с которым разделывалась та, кто танцует, а меч тяжелее. Джа'ваши решил вмешаться, пусть даже один из них уже оседал на землю — воистину благословение Раджина! Каджит отвлёк неповоротливого мёртвого человека — сталь скрестилась со сталью, — в то время как маленькая нордка вонзила кинжал прямо в сухую шею. Как понял Джа'ваши, таких ударов должно было быть несколько, прежде чем мертвец поравняется с землёй. Он был внимательным сутай-рат: почувствовал первого мёртвого человека, почувствовал и второго, но когда во влажный нос Джа'ваши ударил запах горелой кости, он не совсем понял, чего ему ожидать. — Кто-то идёт, — предупредил он маленькую нордку. Но вот кто именно, он сказать не мог. Сомнениям настал конец, когда из-за каменного поворота выбежал объятый пламенем человек из костей — так быстро, словно стадо гигантских красных кабанов из Беслодных земель преследовало его. Он пронёсся мимо Джа'ваши, держащего наготове свой острый меч, мимо той, что с серыми волосами, и скрылся во тьме мрачных пещерных переходов. Взгляд маленькой охотницы был серьёзен. — Они уязвимы к огню. Джа'ваши кивнул. — Тогда... "Тогда что это за забава Меррунза?" Ответ последовал незамедлительно. Дыша так часто, будто вернулся с безумной охоты в землях Голодного Хирсина, из-за того же поворота возник безрассудный бандит. Он качался, как скуумный кот, пах огнём и маслом, и кровавые пятна покрывали его одежду и лицо, но последнее было растянуто в улыбке. — Сколько же денег мы заграбастаем, — сообщил имперский сын, держась за стену. Видит, С'рендар, иначе бы он вовсе упал! Маленькая нордка смотрела на того, у кого не было совести, так беспокойно, словно бы думала, что он отправился к богам, и словно хотела приблизиться, но Джа'ваши знал, что она бы не стала. И безрассудный бандит смотрел на неё. Каджит видел, как он скользит по ней своим странным взлядом — улыбка сошла с его лица, — будто проверял, приглядывали за ней Джоун и Джоуд, пока он творил неразумность под светилом Шеггората. Так Мать Клана проверяет своих детей — всё ли в порядке? Джа'ваши знал ту, что с серыми волосами, и того, у кого не было совести, только с того момента этого дня, когда Магрус ещё не сиял в середине неба, но, видят луны, и он видел — этих двоих тянуло друг к другу. — Твой план удался? — спросил наконец каджит. Всё же было важнее закончить поскорее дела в мерзкой пещере, чем наблюдать, как котята разглядывают друг друга. — Вы не представляете, — начал вдруг безрассудный бандит, будто проснувшись от долгого сна. — Вы даже не представляете, что там происходит. И его вид снова стал безумным.