Дальняя застава

14 Воспользовавшись тем, что к Джареду подошел шеф-повар, Дженсен немедленно выскользнул из столовой. И, злобно бормоча себе под нос ругательства, зашагал прочь, сознательно игнорируя приказ. «Ни на шаг… Да пошел ты! Как собаку, на привязи... Заботится он, как же. А сам так и носит портретик этого проклятого Ульрика в кармане кителя!» Дженсен опасался устроить скандал. Он так старался сдерживаться, что к обеду почувствовал: если не пробежится вокруг заставы или еще как-нибудь не отвлечется, непременно вдрызг с полковником разругается. Его раздражала плотная опека, которой его окружил Джаред – не вздохнуть, буквально не хватало воздуха. И еще этот повисший в тишине спальни вопрос… Дженсен ненавидел себя за то, что спросил и, к тому же, не дождался ответа. Нет, ответ он получил! В таких случаях красноречивое молчание и есть исчерпывающий ответ. Стало быть, Джаред до сих пор не забыл белокурого лейтенантика, значит, опять, опять эта сука у него на пути! Дженсен сильнее сжал челюсти и нервно рванул ворот кителя. Воздуха не хватало на самом деле. Джаред, конечно, рассердится на него. А ведь он дал слово. Дженсен замедлил шаг и увидел, что в запале добежал до казармы. До своей казармы. Дженсен вспомнил, как давно не был у себя. Интересно, а проклятущий Ульрик все время жил в казарме или гостевая спальня в апартаментах полковника была его настоящим домом? Дженсен настолько погрузился в невеселые думы, что опасность заметил слишком поздно – ощутил за спиной чужое дыхание, и кто-то грубо схватил его за плечо. «Не Джаред», – молнией мелькнула мысль, а чуть позже он уже выкрутил руку предполагаемому противнику, и противник этот знакомо заорал: – Ой, пусти, больно! Охренел?! Да пусти же ты, псих! Дженсен с неохотой выпустил подкравшегося сзади офицера. И нисколько не удивился, увидев, что это Зоул. Офицер же, как ни в чем не бывало, отряхнулся и засверкал улыбкой: – Привет. Смотрю, жив-здоров? – Меня не так легко убить. – Дженсен пожал плечами, все еще настороженно глядя на Зоула. Кто знает, что ему надо. Пусть не рассчитывает купить его дружелюбной улыбочкой. – Рад тебя видеть. – Правда? – Да. Дженсен принялся глазеть по сторонам, не зная, что сказать еще. На площади, образующейся между башнями, тут и там пробегали, проходили люди, из казармы вывалились несколько офицеров и, проходя мимо них, шумно поздоровались с Зоулом и удивленно, с заминкой – с Дженсеном. Неловкая пауза, повисшая между ними, стала Дженсена несколько напрягать. Дженсен только было открыл рот, чтобы заявить, что ему пора возвращаться, как Зоул предложил, кивнув на казарму: – Зайдем. – Мне нужно назад. Дженсен не сумел скрыть недовольства, и Зоул ехидно улыбнулся: – Что, держит на коротком поводке? Дженсен кинул на улыбающегося офицера убийственный взгляд, спросил: – Кто? – Джаред, конечно. Что, я прав? Ты постоянно на браслет смотришь. Дженсен не нашелся, что сказать, стоял и возмущенно пыхтел, а Зоул рассмеялся: – Я так и знал. Это он правильно. А сейчас ты что, удрал что ли? – Мне нужно было побыть одному, – угрюмо выдавил Дженсен. Зоул опять понимающе улыбнулся: – А, ясно. Допек. Ну, это он умеет. И все же. Раз уж ты все равно здесь – давай зайдем. Я тебе кое-что покажу. – Что там? – Дженсен колебался. Если он вернется сейчас же, причем быстро, и если Джаред еще не заметил его отсутствия, то… Словно в ответ на его размышления браслет ожил и запищал. Дженсен тихо выругался и с неожиданной злостью его отключил. Зоул, не обращая внимания на манипуляции Дженсена с браслетом, настойчиво повторил: – Зайдем? – Да что там такое? – с досадой спросил Дженсен, представляя, как перекосило физиономию у полковника, когда связь прервалась. И еще этот настырный Зоул, вот привязался. – Сюрприз какой-нибудь? – Что, боишься? – Я?! – Дженсен решительно шагнул к казарме. Они вошли одновременно, и шаги гулко отдавались эхом в безлюдном помещении. Дженсен приказал себе не думать о наверняка психующем полковнике. Зоул остановился возле его двери, и Дженсен удивился: – Сюда? – Мгм, – промычал Зоул и снова приглашающее кивнул на дверь. Дженсен сразу же увидел свои сапоги. Мягкие, тончайшей замши, ручной работы, они скромно стояли у порога рядом с его же ботинками. Эту дворцовую обувку в крепости можно считать бесполезной, но у Дженсена при виде ее потеплело на душе. Войдя в комнату, он обнаружил, что и другие похищенные вещи лежат на своих местах. Открыв ящик письменного стола, он увидел там золоченую ручку и крошечный кинжал в ножнах с каменьями, даренный ему бог знает когда леди Элион. При виде кинжальчика Джен сразу вспомнил милую даму, одну из многих при дворе, с кем он поддерживал приятельские отношения. Дженсен разглядывал безделушку, не умея сдержать улыбки, его разом отпустили тревога и раздражение. Казалось бы пустяк, а… приятно. Дженсен положил кинжал, закрыл ящик стола и подошел к Зоулу, все еще стоявшему в дверях, скрестив руки на груди. – Как тебе это удалось? – мягко спросил Дженсен. – Вот как ты думаешь, что я должен ответить? – Зоул покачал укоризненно головой, прищурив хитрющие глаза. Дженсен вспомнил Джареда, с его испытующим взглядом и настойчивыми вопросами, и повторил его слова, внутренне усмехаясь: – Правду, для разнообразия. Дженсен, кроме удовольствия, испытывал еще и смущение и не мог найти слов благодарности, но очередную неловкую паузу в этот раз прервал Джаред. Хлопнула дверь в казарму, и на порог комнаты, едва не снеся Зоула, ступил рассерженный полковник. – Что здесь происходит? – Голос полковника сочился ядом, а глаза метали молнии, и Дженсен, да и Зоул невольно встали по стойке «смирно». – Ничего, – поспешно сказал Зоул и, желая поскорее смыться, быстро сказал: – Господин полковник, разрешите идти? Мне нужно. Перерыв уже подошел к концу. Его немного забавляло, что он отчасти виновен в том, что сейчас лейтенанту влетит, но подставляться сам никак не хотел. Пусть разбираются без него. Полковник будто прочитал его мысли. Посмотрел на него пристально, выдержал паузу, потом нехотя согласился: – Разрешаю. В конце концов, у него еще оставался Дженсен. Перед тем, как уйти, Зоул подмигнул лейтенанту и, чуть не хихикая, ушел. Любопытно понаблюдать, как лейтенанта будут распекать, но своя шкура дороже. Попадать под горячую руку вовсе не хотелось. Джаред молча любовался на лейтенанта, не находя в своем лексиконе приличных слов. Облегчение, охватившее его при виде довольного Дженсена, быстро сменилось злостью. – Почему ты отключил браслет? – без выражения спросил он. Он уговаривал себя: ничего не случилось, ничего, и это важно; нужно наказать мерзавца, он должен понять, что не может так больше поступать. Но только как? Снова запереть? Нет. Нет, что же… Дженсен, вновь ощутив себя под колпаком, ощетинился. Посмотрел исподлобья, сказал хмуро: – Командир, это не дело. Люди уже смеются надо мной. Я что, неразумное существо? Эти браслетики никто не носит. Никто! – Правильно. Но никто, кроме тебя, не умеет так быстро и качественно влипать в неприятности. Дженсен, мы же, кажется, договорились? Ты не должен выключать этот браслет. Ты не должен отходить от меня далеко. Это так сложно выполнить даже в течение одного дня?! – Джаред начал повышать голос, наступая на Дженсена. – Почему каждый раз все повторяется?! Стоит мне только тебе поверить, как ты сейчас же все портишь! Я не могу на тебя положиться! – Положиться? – тихо переспросил Дженсен, все так же глядя исподлобья и начиная улыбаться. И вот эта улыбочка вынесла Джареда, просто выбросила из нормального, привычного мира. Напряжение последних минут, когда он в панике искал Дженсена, шарахнуло по венам адреналином и затопило мозг яростью. Он, не соображая, что делает, схватил опешившего Дженсена, швырнул его на кровать и навалился сверху. Дженсен больно стукнулся о металлическую дужку кровати, зашипел, но Джаред быстро ему заткнул рот поцелуем. От неожиданности Дженсен не сразу начал сопротивляться; он так растерялся от мощного напора, что послушно открыл рот и даже прикрыл глаза, получая удовольствие от обжигающе-страстного поцелуя, но мало-помалу его начала тревожить сложившаяся ситуация. Дженсен совсем не хотел причинить Джареду вред. То есть, при желании он, конечно, мог бы его скинуть с себя, применив нехитрый и действенный прием, но вот как раз этого делать и не хотелось. В то же время трахаться в казарме, посреди дня, с открытой нараспашку дверью… Дженсен чувствовал, что скоро ему тоже станет не до условностей: поцелуй пробирал до костей, голова шла кругом, но, блядь, не время и не… ах, как же хорошо он целуется. И Ульрику, этому недоноску, невероятно повезло… Воспоминание о счастливом сопернике помогло Дженсену вернуть уплывающее сознание, он решительно принялся вертеть головой, потому как вертеть другими частями тела не представлялось возможным – Джаред его буквально придавил своим весом к кровати. – Пу… пусти! – Он судорожно вздохнул и сердито уставился в лицо Джареду. – Пусти, слышишь? Сейчас скину! Предупреждаю в посл… Джаред, уловив момент, снова заткнул ему рот самым приятным на свете способом, и Дженсен мысленно застонал. Ну никаких сил и, главное, желания бороться не было. Что же делать-то? Однако любой, даже самый длинный поцелуй когда-нибудь заканчивается. Едва только Джаред оторвался от него, Дженсен спросил заплетающимся языком: – А… я все узнать хотел… Ульрик твой... Он что, тоже у тебя на цепи ходил? То есть… с браслетиком? Наверно удобно, захотел посреди ночи – свистнул… Джаред явственно зарычал, но имя бывшего помощника волшебным образом подействовало отрезвляюще и на него. Его затуманенный взгляд снова стал ясным и немного смущенным. И еще сердитым. А еще полковнику очень шло смущение, и Дженсен, затаив дыхание, смотрел, как его грозный начальник краснеет, словно девица. Незабываемое зрелище! – Ты наглый. Знаешь это? – Джаред с явной неохотой встал с кровати и протянул ему руку. Дженсен проигнорировал ее, сладко потянулся и пробормотал: – Меня тут чуть не… я же еще и наглый. – Он мечтательно зажмурился, снова начиная нервировать Джареда. – Ты снова провоцируешь, Джен. Не начинай, – с нажимом сказал Джаред. – Я виноват, не сдержался. Но и ты тоже. Как ты посмел нарушить приказ? И твое слово? Оно ничего не стоит больше? Дженсен вспыхнул, резко сел на кровати и снова возмутился: – Я не хочу ходить с этим дурацким браслетом. Мне стыдно. Все смеются надо мной. – Кто смеется?! Зоул?! Покажи, над кем он не смеется! Джен, ты же обещал – и снова начинаешь! – И вот снова мы возвращаемся к твоему драгоценному первому помощнику. – Дженсен не усидел на кровати, встал напротив Джареда. – Ты не ответил, он тоже у тебя с браслетиком ходил? Чтобы быть всегда на связи? Или это только мне так повезло? – Что-то ты слишком часто вспоминаешь Ульрика. Мне даже кажется… Нет, точно! Вы были знакомы, да? Ну конечно. Он же остался в штабе. Джареда настолько поразил этот очевидный факт, что он замолчал, переваривая информацию. А Дженсен побледнел и сказал тихо: – Мало ли кто там болтается в штабе. Я не обязан всех знать. Врет. Ну врет же! Следует уточнить, где сейчас Ульрик, под чьим началом служит и мог ли пересекаться с Дженсеном. Джаред уверен был, абсолютно, здесь было нечисто: что-то затравленное, непривычное появилось в облике обычно нахального лейтенанта, и Джаред этого так оставить не мог. Ульрик, значит? Догадка, появившаяся утром, теперь превратилась почти в уверенность. Каждый раз, когда дело доходило до его бывшего помощника, возникало напряжение. Значит, Ульрик Сат – тема для него скользкая, опасная и в тоже время неудержимо притягательная. Джен сам начинает о нем говорить, но сам же резко тему и прерывает. Любопытно… Сейчас никакого желания продолжать эту тему, похоже, у него не было. Может быть, позже. А сейчас надо все-таки решить с браслетом. Хуже нет, когда у Дженсена вот такой отсутствующий вид. Либо замышляет, либо уже сделал гадость. Надо немедленно его отвлечь. – Хорошо. Не знаешь, так не знаешь, – покладисто согласился Джаред. – Но я все же скажу. Он ходил без браслета. Но он не имел дурной привычки дразнить людей и нарываться на неприятности. Он не прятался и не прятал других. Он исправно выполнял все поручения и, по существу, был обыкновенной канцелярской крысой, ясно? Он – не ты. Не сравнивай себя с ним. Дженсен посмотрел на него с все еще отсутствующим видом, повторил с ноткой удивления: – Крысой? Ты сказал, крысой? Джаред снова поступил, как он думал, неправильно, поддавшись чувствам, самому еще толком неясным. Он подошел к Дженсену вплотную, притянул к себе, осторожно, нежно поглаживая напряженную спину одной рукой, а другой обнимая за талию, и сказал: – Ага. – А я? Я, по-твоему, какой? Джаред едва расслышал вопрос – и тихо рассмеялся. И снова погладил расслабляющуюся под его рукой спину: – А ты – необыкновенный… засранец. За тобой глаз да глаз нужен. И с тобой масса проблем. Так что будешь носить, и попробуй только снова отключить. Серьезно, накажу. 15 Дженсену иногда казалось, что он может доверять Джареду, особенно когда его вот так нежно прижимали и успокаивающе гладили. Но стоило оказаться вне личного пространства Джареда, как все его сомнения разом оживали. Сэн напридумывала все, и Джаред, он тоже, когда говорил, что Дженсен «не может не нравиться», конечно же, лукавил. Ну а остальное… это просто похоть, влечение, и ничего не значит, абсолютно. Как известно, секс и любовь – разные вещи, и даже то обстоятельство, что сам Дженсен сейчас затруднялся определить, что он испытывает к Джареду, не позволяло ему допустить, что у полковника могут быть такие же проблемы. Джаред не был похож на человека, которого могут терзать сомнения и противоречивые желания. Он вообще казался Дженсену воплощением силы и уверенности. А умение краснеть прибавляло к портрету полковника очарования, и Дженсен всякий раз улыбался, вспоминая забавный момент. Но, тем не менее, несмотря на все свое очарование, полковник, по мнению Дженсена, меньше всего был похож на влюбленного. Сцена в казарме не считается. И другие похожие, потому что – да-да, секс – это одно, а вот любовь… Ну, мы повторяемся. А как же выяснить, что именно? И возможно ли это… Допустим, к Ульрику Джаред охладел. Вполне возможно. Но еще не факт, что Джаред испытывает интерес к нему. Так и не найдя приличного повода отказаться от ношения браслета, Дженсен придумал другой способ хоть как-то удовлетворить свое стремление к свободе. Способ этот невольно подсказал ему Зоул. Рано или поздно Дженсену пришлось бы покинуть апартаменты полковника, так лучше это сделать сейчас и самому, и заодно посмотреть на джаредовскую реакцию. Дженсена настолько захватила эта идея, что, забыв обо всем на свете, он принялся проигрывать в воображении возможное развитие событий после того, как он решительно объявит о своем уходе. Отличный способ проверить чувства Джареда. Встряхнуть его! А то привык, что Дженсен всегда под боком, может и неприятное, но уже привычное существо, почти бесполое. Привычка – враг любви… Надо рискнуть. Чертовски интересно, что сделает Джаред. Если Дженсен ему безразличен – наверно, отпустит спокойно. Да? А если не отпустит? А как не отпустит? Джаред уже начал тревожно поглядывать на него, приметив, с каким опасно-отстраненным видом Дженсен выполняет его поручения. Дженсен же никак не мог остановиться, представляя, что предпримет Джаред, чтобы не дать ему уйти. Где-то в животе скрутился горячий ком, Дженсен беспокойно облизывал губы и в воображении своем дошел уже до сладко-болезненной, остро-горячей сцены: он представлял, как Джаред приковал его к кровати и, не церемонясь, навис над ним, такой же озлобленно-возбужденный, каким был сегодня в казарме. Представил, как он ласкает его, уверенно, немного грубо, но Дженсен чувствует едва различимый трепет, с каким Джаред касается его. Представил, как Джаред целует его, потом берет, нежно и властно и так восхитительно, что перехватывает дыхание и с губ срывается стон… – Джен? С тобой все в порядке? Туман перед глазами рассеялся, и Дженсен увидел прямо перед собой встревоженного виновника своих грез. Джаред озабоченно переспросил: – Дженсен? Ты не… ты хорошо себя чувствуешь? Ты весь горишь, и глаза… Джен, может, Сэн позвать? Дженсен ответил не сразу, прокашлялся и, отведя взгляд, промямлил: – Все нормально. Эммм. Да, все хорошо. Джаред с сомнением покачал головой. Дженсен вел себя очень странно. Немного заторможено, отвечал не сразу – и интуиция кричала Джареду: «Берегись! Опасность!» Только вот где эта чертова опасность и что задумал проклятый лейтенант, выяснилось лишь после того, как прозвучал отбой. Подозрительно молчаливый Дженсен, едва они вернулись с ужина, с самым деловым видом скрылся за дверью своей комнаты. Джаред, во что бы то ни стало решивший дело на самотек не пускать, вслед за ним вломиться не рискнул. Потоптавшись в холле, он обосновался в стратегически удачно расположенной гостиной, из которой прекрасно обозревалась дверь гостевой спальни. Ждать пришлось недолго: буквально через минуту Дженсен выскочил и пробежал в ванную комнату. Не успел Джаред расслабиться, как Дженсен уже шел назад, сжимая в кулаке щетку и зубную пасту, и по пути еще прихватил из холла обувь. Тааак. Похоже, собирает вещи. Джаред хмуро проследил, как Дженсен, в очередной раз выскочив из комнаты, пробежал мимо него, забрал в гостиной какую-то книжку, лежавшую открытой на столе, и снова скрылся у себя. Джаред уныло подумал, что этого следовало ожидать. Он не имеет никакого права удерживать Дженсена здесь. Судя по всему, обстановка в казарме нормализовалась, и предлог, что Дженсену там угрожает опасность, больше не пройдет. Джаред с удивлением вспомнил, как постоянно отбивал поползновения Ульрика поселиться в гостевой, доказывая бывшему помощнику, как это нехорошо – незаслуженно пользоваться привилегиями. А теперь, наплевав на все свои принципы, он отчаянно ищет предлог, чтобы остановить упрямца, заставить остаться рядом, поближе к себе. Определенно, Дженсен совсем не Ульрик. Две большие разницы. Когда Дженсен появился на пороге комнаты, Джаред загородил ему дорогу и, выдержав паузу, спросил, кивнув на сумку в его руках: – Что это значит? – Я сегодня решил вернуться в казарму, – ответил Дженсен, с вызовом глядя на Джареда. – А мне об этом сказать ты не счел нужным. – Джаред очень старался не злиться, но, видно, его состояние было не скрыть, и Дженсен заметно насторожился. – Я хотел… Я сейчас хотел сказать. Я не ушел бы просто так. – Но почему сейчас? – Джаред очень надеялся, что этот вопрос не прозвучал жалко. У него не было никакого права, никакого, блядь, чертового права держать при себе человека, даже если этот человек – ходячая бомба. Даже если он, Джаред, не может без него дышать и только сейчас понял это. Даже если больно, обидно, горько, и станет тоскливо-привычно-одиноко, нет, уже стало, и одиночество лезет из всех щелей, нашептывая: «Ты никому не нужен». Дженсен отвернулся от него, сказал в сторону: – Мне проще будет там. Я не буду чувствовать себя, как… – Как? – вырвалось само, скоро и жадно, и Джаред, так же, как и Дженсен, невольно потупил глаза, страшась, что ясно станет все по его глазам и Дженсен увидит его горе, его страх, его тоску. Дженсен переступил с ноги на ногу, тоскливо посмотрел в сторону выхода, и сказал глухо: – Я тут как под колпаком. И ты… прости, но… как под микроскопом, и ты не… не подпускаешь меня, а я так… кхм… не могу. Мне нужно это, понимаешь? Может, у меня получится с… не знаю, с кем-то… – С другим? – обманчиво спокойно спросил Джаред, наливаясь гневом, самым настоящим, таким, от которого темнеет в глазах и руки тянутся придушить мерзавца. Дженсен смело посмотрел на Джареда, надеясь, что сладкое предчувствие его не обмануло, сказал дерзко: – А почему нет? Ты же не готов оказать мне услугу. Надеюсь, отыщется кто-нибудь, и он не будет таким гордым и щепетильным. Дженсен почти уверен был, почти, что сейчас сцена, развернувшаяся в казарме, повторится и будет иметь продолжение. От возбуждения у него дрожали руки и подгибались колени, и он только усилием воли заставлял себя не бросить сумку и не прикоснуться к Джареду, не оказаться снова в приятном плену объятий, от которых окутывали с головы до ног тепло и приятная уверенность, что все будет хорошо, обязательно, непременно хорошо! Но Джаред все не спешил наброситься на него, и Дженсена кольнула тревога. Джаред на его глазах справился с обуревавшими его эмоциями, отступил с дороги и молча указал рукою на дверь. Сердце Дженсена упало, он непонимающе смотрел на Джареда, не веря своим глазам. Отпускает? Так просто? Но… Нельзя так стоять, нужно идти, нужно доиграть до конца, даже если задумка с треском провалилась. Такое ошеломляющее поражение требовалось пережить, перетерпеть в одиночестве. Дженсен и не ожидал, что ему будет так больно от собственной глупости, от поспешности, с какой он отказался от жизни вместе с единственным приятным ему здесь человеком. Дженсен остановился на пороге, когда услышал негромкое джаредово: – Постой. Дженсен с готовностью обернулся: может быть, его задержат? Джаред его надежды не оправдал. Не сдвинувшись с места, он сказал без выражения: – Дженсен. В семь тридцать встречаемся на завтраке. Не опаздывай. Дженсен с заминкой кивнул, пробормотал что-то невнятное и ушел, аккуратно закрыв за собою дверь. Дженсен не помнил, как дошел до своей комнаты в казарме. Остались смутные воспоминания, как кто-то толкал его, хлопал по плечу, спрашивал о чем-то, кто-то здоровался, кто-то молча проходил мимо, настороженно его разглядывая. Дженсен анализировал это уже позже, растянувшись на узкой койке, закинув руки за голову и сосредоточенно изучая потолок. Он где-то ошибся. Не может быть, чтобы совсем никак, ничего… Было же что-то в казарме? Вновь себе противореча, он теперь пытался убедить себя в том, что Сэн была права. И что отказ Джареда на самом деле говорит о его серьезных намерениях. О том, что ему, Джареду, не нужен быстрый перепихон. Джаред оставил ему время подумать, а он в ответ повел себя, как капризная сука – не ты, так другой. Дженсен с неудовольствием заворочался на кровати; видеть себя в таком неприглядном свете было крайне неприятно. Он подавил желание немедленно вскочить и бежать назад к Джареду, чтобы хотя бы объясниться. Нет, так нельзя – бегать туда обратно. Поговорить можно и завтра, а сейчас надо обдумать все плюсы сложившейся ситуации. У него есть теперь видимость свободы, если не принимать во внимание дурацкий браслет. Дженсен поспешно взглянул на него, надеясь, что сейчас запиликает вызов и Джаред не терпящим возражений тоном прикажет явиться. Но прошла минута, другая, ничего не происходило, и напрягшийся было Дженсен лег свободнее и вновь закинул руку за голову, продолжая размышлять. Значит, он теперь не все время на глазах у Джареда, что, с одной стороны, даже неплохо. Полковник, привыкший к общению, может заскучать, может даже начать ревновать, и это можно использовать. Ему показалось даже, что там, в холле, когда он нес чепуху, намекая и провоцируя, Джаред уже начал ревновать. Ныть в груди стало поменьше, и Дженсен почти уговорил себя, что не все так плохо, как кажется. Джаред, едва за Дженом закрылась дверь, устало опустил плечи и вернулся в гостиную. Он долго и бессмысленно рассматривал пустой столик, с которого Дженсен забрал книгу, и никак не мог вспомнить, что это была за книга. Он с трудом удержался от вызова. Странно было бы беспокоить Дженсена по такому глупому поводу. И не важно, что любой повод казался приемлемым, лишь бы сейчас же, вот сей же час, немедленно вернуть все, как было. Он сам, на диване, расслабленный, отдыхающий, одним глазом посматривает на Дженсена, сидящего в кожаном кресле возле искусственного камина, сосредоточенного, с книжкой. Мягкий приглушенный свет, бормочущий приемник, редкие, немногословные разговоры и приятное ощущение правильности происходящего. Все осталось как прежде: и свет, и камин, и кресло, – не хватало только самого главного. Дженсена. И все без него потеряло смысл в этой маленькой вселенной. Джаред заставил себя забыть про браслет. Его хватило на полчаса. Потом еще на полчаса. Следующие полчаса он сидел, стиснув зубы, и мрачно смотрел на застывшие стрелки часов. И в ушах все звучало дерзкое: «Надеюсь, отыщется кто-нибудь…» От слов этих Джаред морщился, как от зубной боли, и непонятно, что его мучило больше, то ли разочарование, то ли досада на собственную глупость. «Найдется, даже не сомневайся, Джен. Таких дураков, как я, еще поискать».