Дальняя застава

12 Требовалось как-то вывести Дженсена из депрессии, настигшей его после памятного разговора с Каэло. Джаред надеялся, что Дженсен придет в себя достаточно быстро, и опасался даже, что снова примется за свои штучки. Но бывший генеральский адъютант помалкивал, выглядел мрачным, мыслями витал где-то далеко и смотрел сквозь Джареда, чем того невероятно раздражал. «Нашел же из-за кого переживать! У генерала этого семь пятниц на неделе, сегодня подайте мне это, завтра уже другое, – злился Джаред. – Идиотская ситуация. И не скажешь, мол, хватит херней страдать, язык не повернется, и прикрикнуть… А может, он жалеет? Хочет сбежать, да все характер выдерживает…» Джаред терялся от различных противоречивых предположений, а Дженсен жизни ему не облегчал, продолжая находиться в каком-то своем мире, лишь изредка выныривая на поверхность чтобы пообщаться с Сэн. Вредная докторша с Джаредом тоже не откровенничала и все не могла простить ему, что он нарушил ее распоряжение. Вспоминая ее крики, Джаред не решался подойти к ней с расспросами и мучился неизвестностью. В конце концов, нужно было решать, что делать с Дженсеном, куда его определить, и постараться осторожно выдернуть парня из мрачной меланхолии. Неожиданно решение ему подсказал подполковник Ликон Ид, давно зудевший о своих разлюбезных учениях: – Господин полковник! Давно уже пора, мы в прошлом году в это время уже почти закончили! Помните, пятнадцатое июля? А в этом еще и начинали… Особенно отличился солин Зоула… Ликон заткнулся, поглядывая на Джареда с непередаваемо довольным и смущенным видом, вспоминая свою блистательную победу. Еще бы ему так не смотреть. Джаред поморщился, вспомнив прошлогодние учения. В них всегда участвовало два оригона, состоящих из пяти солинов по тридцать человек. Одним оригоном командовал Ид, вторым он сам – и позорно подполковнику продул. Даром что игра, учения, а вспоминать не хотелось. Но сейчас у Джареда возникла идея занять Дженсена этими играми. Даже можно рискнуть и назначить его командиром одного из мобильных солинов. Почему нет? Можно попробовать… В этом году они и правда задержались с графиком, но тому были объективные причины: за последние полтора месяца в крепость прибыло большое количество новейшего оружия, и Джаред занят был делами по горло. На вопрос Джареда, что бы это значило, Каэло небрежно бросил тогда: «Плановое перевооружение». Звучало это странно, в особенности, если учитывать, что совсем недавно, буквально месяца три назад, в связи с пиратскими вылазками головорезов с Рагоны, крепость и так получила немало оружия и была основательно перестроена. Похоже, сейчас затевалось что-то более серьезное… Конечно, у Джареда были свои мысли на этот счет. Вслух произносить «война» не хотелось, но явные обострения отношений с соседями говорили сами за себя. Отбросив тревожные мысли, Джаред поспешил к Сэн; у него появился повод поговорить с докторшей. Сэн уже не сердилась, и пообщались они вполне мирно. Однако, услышав об учениях, Сэн покачала головой. – Не раньше, чем через полтора месяца, – непреклонно заявила она. – Надеюсь, в этот раз ты прислушаешься к мнению специалиста? – Ид меня сожрет, – посетовал Джаред и вздохнул, соглашаясь. Успокоившись, Сэн сказала задумчиво: – Идея неплохая, но сейчас не время, Джаред. Он еще не совсем здоров, да и… Тебе бы пока не отпускать его далеко от себя, присмотреть за ним. Он… Ты сам знаешь, может выкинуть что-нибудь. – И как ты себе это представляешь? – спросил Джаред. – Назначишь его своим помощником. У тебя же был раньше. – Вот именно – был… Знаешь, я как-то привык уже к недокомплекту. Сам обхожусь. И потом, ты ведь понимаешь, чтобы быть моим помощником, нужно, как минимум, пользоваться уважением и любовью своих товарищей-офицеров, заметь, я не о себе сейчас! Как он будет ходить с моими поручениями? – Джаред, ты преувеличиваешь. – Сэн с неудовольствием посмотрела на него. – Поверь, если он захочет, то с легкостью найдет общий язык даже с каритином. Вспомнив весьма недружелюбных коренных обитателей Эффалы, полудиких охотников, Джаред с сомнением хмыкнул, но сравнение ему понравилось. Резон в словах докторши был, и ничего не оставалось пока, кроме как последовать ее совету… Только вот как быть с собой? Не объяснишь ведь Сэн, что одного взгляда на Дженсена достаточно, чтобы прийти в необъяснимое волнение, скрываемое лишь усилием воли. И эта пытка теперь будет бесконечной. Черт, вот черт! Влип, и серьезно… *** Искреннее беспокойство Джареда пробивалось сквозь искусственно наращенный и любовно поддерживаемый Дженсеном кокон равнодушия. Джаред его постоянно тормошил, спрашивал, говорил что-то, и это все было невыносимо, невозможно. Но по крайней мере ночью у него оставалось время побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Ему казалось, если он вспомнит каждую мелочь, каждое слово, каждое приятное воспоминание и тысячу раз представит их, промотает в воображении снова и снова, они станут плоскими и бесцветными, эти проклятые призраки прошлого. Как если бы повторять миллион раз одно и то же слово, до тех пор, пока значение его не потеряет смысл… Жестокий и бессмысленный способ, но Дженсен с маниакальным упорством вытаскивал из глубин памяти каждое воспоминание и расчленял его на жесты, слова, движения – и через некоторое время воспоминание действительно умирало. Потом он брался за следующее и так же поступал и с ним. Это было похоже на самоубийство, но иначе он не мог, эти воспоминания жгли, приносили боль. Или он с ними расправится, или они доконают его. Но любые силы подходят к концу, особенно быстро это происходит, когда воюешь против себя самого, и черт! Ему нужна была помощь. Та, которую он упорно и долго отвергал, так упорно, что ему перестали ее предлагать. Джаред уже неделю как не беспокоил его. Когда приходил, коротко здоровался и сразу же удалялся в свою спальню, и почти сразу после этой перемены в их отношениях Джен почувствовал, как ему не хватает джаредовского внимательного взгляда и тихого, напряженного голоса. Пока он отгораживался от всего мира, Джаред незаметно и прочно вошел в категорию людей, с легкостью разрушающих любые его барьеры, правда, сам он еще об этом не догадывался и, видимо, продолжал пребывать в уверенности, что его, как и остальных, Дженсен усиленно игнорирует и в участии его не нуждается. С немалым облегчением Дженсен перестал истязать себя воспоминаниями и принялся размышлять, как бы внимание Джареда, уже ставшее необходимым, к своей персоне вернуть. Но все казалось или смешным, или глупым, он не мог теперь пройти несколько шагов до заветной двери, тогда как раньше, не думая, пробегал через всю крепость посреди ночи и полураздетым. Все изменилось, и это немного пугало Дженсена. *** Сэн почти открытым текстом сказала, что оставаться в одиночестве и без дела Дженсену сейчас противопоказано. Он уже оправился от ранения и вполне способен выполнять некоторые поручения Джареда, но… Джаред признавался себе, что малодушничает, оттягивая разговор. А кто бы не трусил, интересно? Ходить постоянно под прицелом этих глаз, находиться в непосредственной близости, ждать каждую минуту неприятности… И да, это все лирика, но если откинуть чувства, то Джаред с неохотой признавал: как бы там ни было, ему самому будет спокойнее, если Дженсен останется в пределах досягаемости. Так что выбирать не приходилось. А потом, чтобы окончательно расшевелить, Дженсена нужно будет непременно привлечь к учениям. У него не останется времени на дурацкие мысли, и очень занятно, что из этого может выйти. Джаред заключил сам с собою сделку – расскажет обо всем Дженсену утром. А пока… Хотя бы выспится. Как бы не так! Сон бежал, и воображение рисовало самыми мрачными красками перспективы следующего дня. Офицеры за несколько недель, проведенных Дженсеном в изоляции, почти забыли за текущими делами о нем, ну, во всяком случае, не поминали его имя постоянно. Напряжение спало, осталось любопытство, как Джаред и предполагал, многие Дженсену даже симпатизировали. Но недоброжелатели тоже были, да и сам Дженсен постоянно нарывался на неприятности. Но больше всего Джареда беспокоила даже не потенциальная опасность, исходящая от лейтенанта, теперь уже даже в мыслях просто Дженсена, а совсем другое. Не опасность, а… нечто волнующее, притягательное, лишающее покоя и заставляющее думать бог знает что. Сексуальность? Сила и нежность, непонятный, странный, убийственный коктейль. То, что рядом – и не дается в руки, манит и отталкивает, и пожалеть, и пристукнуть, и много еще чего хочется с ним сделать, и все разом… Повертевшись еще немного, Джаред встал и, занятый своими невеселыми мыслями, двинулся к двери, думая найти сигареты в столовой, и на самом пороге спальни столкнулся нос к носу с Дженсеном. Джаред так удивился, что забыл обо всем. Во все глаза он смотрел на Дженсена, разглядывал его жадно и замечал все: и его растерянность, и как он мгновенно оправился и с вызовом выпятил подбородок, и пижаму эту, между прочим, его собственную, когда Дженсен мог надеть и свою, обретя в распоряжение свой гардероб. Почему-то именно эта старая, великоватая по размеру, висевшая на Дженсене пижама подействовала на Джареда вдохновляюще. Он даже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь умное, но выдал только: – Ээээ… Дженсен? Дженсен повесил было голову, но, видно, набрался решимости, снова расправил плечи и посмотрел ему в лицо. Ничего не сказал, но все зачатки умных и не очень мыслей из головы у Джареда выветрились, настолько красноречивый у Дженсена был взгляд. Его невозможно было истолковать иначе, как… Джаред шагнул навстречу, и почти одновременно шаг сделал Дженсен, они теперь стояли очень близко, лицом к лицу, и ошибиться сейчас было невозможно. Джаред погладил по щеке Дженсена, почти невесомо, подушечками пальцев, прошептал: – Ты уверен? Дженсен улыбнулся одними губами, но в глазах, таких близких, Джаред снова различил неуверенность. Услышал же Джаред совсем другое. – Уверен, да. Жалость захлестнула его, и еще боль, непонятная, и обида, но не на Дженсена. На того, из-за кого сильный мужчина ищет утешения у почти незнакомого и наверняка не особенно приятного ему человека. Джаред собрался было отступить, нет, он не воспользуется минутной слабостью, ни за что, но это желание мгновенно прочитал на его лице Дженсен. Джаред буквально застыл от выражения отчаяния, мелькнувшего в глазах Дженсена, и не успел ни сказать, ни сделать ничего, как Дженсен порывисто вцепился в него, уткнулся лбом в плечо и прошептал: – Не уходи! Не оставляй меня. Пожалуйста. *** Получилось не так, как он хотел, вернее даже, совсем не так, но… так, наверно, было даже лучше. Лежа в объятиях мирно сопящего Джареда, Дженсен с удивлением понимал, что, кажется, он хочет спать. Впервые после того идиотского видеовызова Каэло. Дженсен даже мог вспоминать это спокойно. И хорошо, что Джаред не повелся на его провокацию, просто уложил его в постель, заставил съесть какую-то успокоительную таблетку, лег сам рядом, обнял его и велел спать и не думать ни о чем. Хорошо, спокойно, и… хм, да. Немного обидно. Но работать в этом направлении необходимо и дальше… С такими мыслями Дженсен и заснул, незаметно придвинувшись ближе к Джареду. 13 Дженсен, проснувшись утром первым, хотел уйти незаметно. Жгли стыдом воспоминания, он никак не мог поверить, что пришел и просил. Сам! Господи, до чего же он опустился… Это все проклятый Линс, черт бы его побрал! Джаред будто почувствовал желание Дженсена удрать и, не просыпаясь, облапил его своими ручищами, подгреб поближе. И засопел прямо в ухо, отчего Дженсен на себе испытал правдивость выражения «дыбом встала шерсть». Встала, и еще как. И не только шерсть… И сразу же, как по команде, мысли Дженсена приняли совсем другое направление. Закрыв глаза, он некоторое время наслаждался ощущением спокойной силы, даже во сне исходившей от Джареда. Спохватившись, Дженсен тяжело вздохнул. Ну да, так вот оно и происходит. Разум выключается, когда просыпается желание. Дженсен хотел было выскользнуть из уютных объятий, но при первом же его поползновении Джаред хватку усилил. Дженсен был крепко прижат к широкой джаредовской груди. И не только к груди. Дженсену показалось, что сопение полковника стало каким-то сердитым, и, кроме того, в результате своих движений он оказался прижат к Джареду, если так можно выразиться, полностью, и в стратегически уязвимое место ему сейчас вполне ощутимо упирался некий вполне себе узнаваемый эээ… предмет. Дженсен окончательно забыл о неловкости, и злорадно подумал, что член у полковника умнее, чем он сам. По крайней мере, его, Дженсена, не отвергает, а проявляет понятный интерес. Но скоро Дженсен ощутил, что Джаред не только прижимается, а буквально трется об него, грубо говоря, дрочит. Во сне! Ну, это уже наглость. Ему хотелось бы тоже участвовать в таком приятном деле, а не лежать бревном. Дженсен извернулся и заглянул в лицо Джареда, собираясь высказать обнаглевшему полковнику все, что о нем, эгоисте, думает. Но обвинительная речь умерла, не родившись, и Дженсен расплылся в улыбке. Грозный полковник во сне выглядел очень молодым, и Дженсен всерьез задумался, сколько же ему лет. Надо будет непременно спросить… Но долго размышлять на отвлеченные темы в такой интимной обстановке не удавалось. Джаред, сволочь такая, продолжал об него явственно тереться, и в результате Дженсен почувствовал, что и сам, в общем-то, почти готов. Не то чтобы его пугала перспектива внезапного секса, вовсе нет. Вчера он шел с определенной целью, которая в данный момент была необыкновенно близка. Только вот… сам Джаред. Неизвестно, как он себя поведет, когда проснется. Может быть, стоит взять инициативу в свои руки? Мысль показалась интересной. Похоть отключает мозги, да, и так хочется верить, что у всех, не только у него. Может быть, Джаред не будет вести себя, как вчера. Ухмыльнувшись, Дженсен развернулся к Джареду лицом, не обращая внимания на протестующее мычание. Набравшись храбрости, он придвинулся вплотную к сонно моргающему Джареду и нахально улыбнулся, давая понять, что стояк Джареда чувствует и данным обстоятельством не смущен. Окончательно проснувшись, Джаред, к неудовольствию Дженсена, быстро оценил ситуацию и отпрянул. Сказал недовольно хриплым со сна голосом: – Ты же не хочешь этого. Зачем провоцируешь? – Хочу. И ты, мне кажется, тоже. Дженсен хотел было придвинуться снова, но Джаред пригвоздил его к месту спокойным: – Если ты про утренний стояк, то это ничего не значит. Мало ли кто мне привиделся, пока я спал. А вот ты вполне осознанно обманываешь себя. Ты не меня хочешь. Ты хочешь забыться и используешь меня, как… словом, используешь, как инструмент какой-то. Заканчивая свою короткую речь, Джаред уже жалел о сказанном. Но черт! Нельзя же так, без предупреждения, нападать на него с утра! Вот и результат: только что казавшийся радостно-оживленным, Дженсен закаменел, стремительно надел свою маску безразличия и явно собрался встать и уйти, не желая показывать, что огорчен и обижен. Черт! Блядь, ну каким же надо быть козлом… Не думая больше ни секунды, руководствуясь инстинктом, Джаред схватил Дженсена за руку, дернул к себе и поцеловал его в губы, впился в них, как вампир, бесцеремонно, грубо и жадно. Сколько длился неожиданный поцелуй – неизвестно, но, прерывая его, Джаред обнаружил себя нависшим над распластанным на кровати Дженсеном; и когда они успели переместиться? А Дженсен… смотрел на него ошеломленно, широко распахнув глаза и часто дыша, и – блядь! – лучше картины он в жизни не видел. Некстати вспомнились намеки Дженсена про наручники, и тяжесть в паху требовала немедленно реализовать фантазии, но… Труба зовет. Одно хорошо: Дженсен не выглядел больше закаменевшим, и взгляд его льстил самолюбию необыкновенно. Джаред с неохотой отпустил Дженсена и упал рядом на подушки со вздохом: – Черт… Прости, не сдержался. На самом деле, это ты мне снился. Правда. Дженсен повернулся к нему и спросил: – Да? И что же тебе снилось? Кроме недоверия, Джаред в голосе Дженсена услышал еще и прощение, и любопытство, и что-то, похожее на радость, и мысленно похвалил себя, что не испугался признаться. – Ты слишком любознательный. Думаешь, мне легко было это сказать? – проворчал он, тайно надеясь на ответную любезность. Как бы не так. Дженсен спросил снова: – Тогда почему? – Что почему? – Ты отвергаешь меня. Упрямый осел! Невозможно упрямый, и что с ним делать? Джаред вздохнул. – Джен, я уже пробовал объяснить, но ты… ммм… Хорошо, давай еще раз. – Джаред устроился на боку, подпер голову рукой и, глядя на Дженсена и тщательно подбирая слова, медленно заговорил: – Дженсен, я не отвергаю тебя. И где ты только откопал такое словечко… Ну, ладно. Оставим это, но ты не можешь не нравиться, ты в курсе? Особенно если этого хочешь. Просто я не уверен, что тебе это нужно сейчас. Понимаешь? – Нужно. – Дженсен кивнул. – Я бы не стал тогда. Думаешь, мне легко было прийти? Ну вот и ответное признание. Джаред, чувствуя, что его припирают к невидимой стенке, возразил: – Нет. Это замещение. Ты на самом деле не хочешь меня, вот в чем дело. А я не могу воспользоваться… эээм… ситуацией. – Но почему? – с раздражающей настырностью спросил Джен. – Воспользоваться… использовать… Ну и что? Все люди друг друга используют. Все! Что здесь такого? Я тебя, а ты – меня, никто не в накладе. Я же не собираюсь тебе счет предъявлять. И вот как с таким разговаривать? Джаред в откровениях готов был идти до определенной черты, и никак не мог сейчас взять и сказать: «Отвали, чувак. Я боюсь влюбиться в тебя. Может быть, уже поздно, но все-таки есть еще надежда, что я обойдусь малыми жертвами. Да, я эгоист. И мне страшно. Потому что тебе стоит только взглянуть на меня, и я весь твой, а так не должно быть! А если ты решил искать лекарство забвения в моей постели – это может хреново кончиться для меня. Ты-то забудешь и свалишь, а я сдохну тут без наркотика под названием Дженсен Эклз…» – Джен. Мы с тобой будто на разных языках говорим. Я не хочу тебя «использовать». – Джаред мысленно добавил: «И использованным и брошенным тоже быть не хочу. Это очень… больно». Дженсен всем своим видом выражал несогласие. Он сказал негромко, будто размышляя и пристально глядя ему в лицо: – Хм. Может быть, ты мне отказываешь, потому что любишь кого-нибудь? Джаред опешил от подобного предположения. И что могло натолкнуть на такие мысли Дженсена? Он на заставе не первый день, Джаред, можно сказать, весь как на ладони, постоянно у Дженсена на глазах. Даже, хм, в одной постели. Услужливая память быстро предоставила ему видение улыбающегося голубоглазого Ульрика, и Джаред успел задержать чуть не вырвавшееся изумленное: «Что?!» Ульрик. Ну надо же. Его облик в воспоминаниях поблек и не вызывал никаких эмоций. Джаред с запоздалым раскаянием понял: а ведь Дженсен прав. Дженсен уже ему помог, одним своим появлением начисто стер все остатки чувств, и, как бы пошло это ни звучало, нет лучше способа забыть прошлую любовь, как влюбиться снова. Пока он так размышлял, Дженсен, очевидно, сделал какие-то не слишком утешительные для себя выводы и снова с мрачным видом полез из постели. Джаред не выдержал и окликнул его снова: – Дженсен! Дженсен настороженно обернулся, и Джаред, теряясь, как всегда, под его прямым взглядом, но внешне оставаясь абсолютно спокойным, произнес, уже без выражения: – Джен. Я хотел сказать тебе вчера, но подумал, лучше утром. Сэн говорит, ты почти здоров. Так что сегодня ты приступаешь к обязанностям… моего помощника. Увидев недоумение, мелькнувшее на лице Дженсена, он добавил: – Пожалуйста, не спорь сейчас со мной. Просто будь готов через полчаса пойти со мной на службу. И не отходить от меня. Ни на шаг. Это приказ. Ясно? Он едва не вздохнул, громко и с облегчением, когда через минуту услышал ровный ответ: – Хорошо. Этот день, вопреки ожиданиям Джареда, прошел без эксцессов. Дженсен, сосредоточенный, собранный, везде следовал за ним безмолвной тенью. Как это ему удавалось, оставалось загадкой, но даже на совещании старших офицеров бывший адъютант Каэло уже через минуту слился с обстановкой и лишнего внимания не привлекал. Джаред убедился: при желании Дженсен мог стать абсолютно незаметным и, самое главное, полезным. Около полудня Джаред рискнул отправить Дженсена с поручением к интенданту Роки Эну, одного. Изнервничаться он не успел, через двадцать минут лейтенант вернулся и положил на стол Джареда браслет. – А, есть, значит? Очень хорошо, я не был уверен, – обрадовался Джаред. – Ну-ка, примерь. Дженсен с некоторой заминкой все же нацепил браслет внутренней связи и активировал его. Джаред, игнорируя перекошенную физиономию Дженсена, приказал ему выйти за дверь: – Сейчас устроим проверку. – Вы собираетесь держать меня на поводке? – Джен тряхнул рукой, сдерживая изо всех сил рвущееся наружу недовольство. Браслет сидел крепко, автоматически принимая нужную форму, обхватывая запястье. Переход на официальный тон Джареда не насторожил, он лишь спокойно сказал: – Джен. Я не хочу тебя каким-то образом обидеть или выказать недоверие. Мне просто спокойнее будет, если я всегда буду с тобой на связи. Пожалуйста, сделай это. Хотя бы первое время носи его. Он же не мешает, правда? Глядя, как Дженсен борется с собой, Джаред героически сдержал усмешку и был вознагражден. Дженсен сказал тихо: – Хорошо. В столовой появление Дженсена вызвало оживление, кто-то с улыбкой здоровался с ним, кто-то бесцеремонно пихал его в плечо, и, к немалому удивлению Джареда, Дженсена будто отпустило – он улыбался, шутил и подкалывал в ответ, вызывая дружный смех. Недружелюбные взгляды он будто не замечал, зато их хорошо видел Джаред, наблюдая со своего привычного места у окна. Но общая обстановка была довольно мирной, и если кто-нибудь и хотел бы высказать Дженсену претензии, то вряд ли рискнет сделать это на виду у всех. Кроме небольших столиков по углам и у окна, в центре помещения стоял большой общий стол, где веселой толпой предпочитали обедать молодые офицеры. Джаред решил было, что останется за своим столиком в одиночестве, но Дженсен, к его удовольствию, сел вместе с ним. Видимо, следовал приказанию «не отходить ни на шаг». Джаред уже начал понемногу тяготиться молчанием и спросил негромко: – Джен. Ты сердишься на меня? Дженсен распахнул глаза, и Джаред чуть не принялся считать коричневые крапинки на светло-зеленой радужке: – Я?! Да что вы, господин полковник. Вовсе нет. – Ты со всеми разговариваешь, кроме меня. – Ээээ… Да не то чтобы разговариваю. – Дженсен покосился на шумную компанию в центре столовой и улыбнулся кому-то. – Что ж мне, молчать, когда со мной здороваются? – Ты неправильно меня понял, – заявил Джаред, вспоминая последний вопрос Дженсена перед тем, как они вышли из спальни. – Я все понял правильно, – возразил Дженсен и, перестав жевать, непримиримо выставил вперед подбородок. Выглядело это забавно, особенно в сочетании с перемазанными в масле губами. – Дженсен. Дженсен нагнулся к нему и сказал совсем тихо и решительно: – И знаете что? Мне плевать. Джареду осталось только гадать, что вообразил себе Дженсен и на что ему плевать; больше ничего внятного добиться ему не удалось. А чуть позже к нему подошел шеф-повар, и Джаред настолько увлекся беседой с ним, что пропустил момент, когда Дженсен исчез с его поля зрения.