Дальняя застава

8. Радость Дженсена была недолгой: ровно перед дверьми своего жилища Джаред аккуратно поставил его на пол и предложил дальше идти самому. Причем таким тоном, что Дженсен немедленно заскучал по Сэн. Увидев, как Дженсен замялся, Джаред легонько подтолкнул его: – Вперед, лейтенант. Надеюсь, ты понимаешь, твои объяснения не принимаются. Я желаю слышать внятный ответ, не противоречащий предыдущим твоим действиям. Войдя в холл, Дженсен озадаченно повернулся к полковнику, спросил: – А где мои слова противоречат действиям? Джаред тщательно закрыл дверь, отряхнул руки и жестом пригласил Дженсена в гостиную. Дженсену стало не по себе, он уже сильно не рад был своему необдуманному поступку. Усевшись на маленький диванчик напротив огромного полковничьего кресла, в котором уже сидел хмурый хозяин, Дженсен решил первым разговор не начинать. Устав ждать, Джаред поджал губы, и сказал сердито: – Ну?! Дженсен явно не уловил, что означает это раздраженное восклицание, потому спросил: – Чего «ну»? Джаред шумно вздохнул и спросил: – Дженсен. Скажи, пожалуйста, почему ты ушел из своей палаты. За тобой плохо ухаживали? – Нет, конечно! Все хорошо, только я… эээ… Знаете, Ливьен… – Дженсен. Может быть, ты не знаешь, но Ливьен не может зайти в помещение госпиталя, иначе я запру его в карцере очень надолго. С ним провели воспитательные беседы, и не только Сэн. Кроме того, до этого ты весьма пренебрежительно о нем отзывался, и мне слабо верится, что сейчас ты ночи не спишь, боясь, как бы он не убил тебя. – Я не говорил, что боюсь! – возмутился Дженсен, он даже подскочил на своем диванчике. Джаред поднял брови: – Не боишься? Тогда зачем ты говорил, что не можешь спать из-за него? Дженсен обезоруживающе улыбнулся: – Я просто не успел придумать правдоподобную историю. – А ты не пробовал для разнообразия говорить правду? – Джареда не тронуло, что вот сейчас Дженсен как раз и говорит правду. Дженсен исподлобья посмотрел на него. При всем своем желании он не видел в полковнике ни малейшего к себе сочувствия, вот нисколько. Сидит хмурый и сверлит его требовательным взглядом. Джен на секунду представил, как он признается: «Понимаете, полковник, я по вам заскучал. Захотелось сей же час вас увидеть. Не то чтобы мне жить без вас никак, а просто… ну, хоть кто-то, кто меня не ненавидит. И еще… Мне тут птичка напела, что вы испытываете ко мне нежные чувства, а я, дурак, повелся. Очень уж тоскливо мне тут и одиноко. Захотел убедиться, ага. Но кроме справедливого негодования я, похоже, никаких других чувств у вас не вызываю. А птичке наверно, показалось, да. Да и мне померещилось, там, в переходе. Простите великодушно». – Я устал там. Правда. – И почему именно ночью тебя сразила эта усталость? До утра подождать нельзя было? Нет, ну до чего бездушный, бесчувственный тип! Не дает ему никакого пространства для маневра. Дженсен разозлился, сверкнул глазами на полковника: – А сами-то. Тоже, вон, куда-то летели ночью. До утра никак, приспичило? – Дженсен. Сейчас речь идет о тебе, – пытался урезонить лейтенанта Джаред, но в голосе его уверенности поубавилось, и наглый лейтенант немедленно этим воспользовался. Состроив самую несчастную и обиженную на свете рожицу, он буркнул: – Я отказываюсь отвечать на ваш вопрос! Джаред некоторое время изучал отворачивающегося от него Дженсена, потом, решив все же не пытать его больше на эту тему, буднично сказал: – Раздевайся. И не передать, как вскинулся Дженсен, приоткрыл в изумлении рот, глаза стали в два раза больше. – Что?! – придушенно спросил он. Джаред внутренне ухмыльнулся и удобнее устроился в кресле. – Лимит доверия ты уже исчерпал, лейтенант. Прежде чем отправишься спать, я должен убедиться, что тебя нигде не зацепили и что ты не возвращаешься снова с какой-нибудь таинственной акции возмездия. Давай. Снимай свою пижаму. Смущение, отразившееся на лице Дженсена, Джареда немало позабавило и насторожило одновременно. Что-то тут… не складывается. Не Дженсен ли ему устраивал незабываемый недостриптиз? Кажется, с удовольствием. Или… паршивец, как всегда, играл? Исполнял не слишком приятную роль? Не поймешь ничего с этим парнем, как же сложно с ним… Дженсен тем временем со смущением справился и даже улыбался, но раздеваться не спешил. – Чего ждешь? – поторопил Джаред. – Кому надо, тот пусть и раздевает, – хладнокровно заявил наглец. – Это не мои проблемы. И вот тут Джаред испытал нечто, никогда ранее не испытанное, что-то похожее на азарт-эйфорию-злость-радость, все вместе. Он прищурился, нехорошо, опасно улыбнулся. Тихо сказал: – Так, да? Ну хорошо. Выметнулся из кресла, подошел мягко, как хищник, к разом закаменевшему в напряженном ожидании Эклзу. И попросил ласково: – Подними руки. Улыбка Дженсена полиняла, и они несколько томительных секунд смотрели друг на друга. Дженсен не выдержал первым, опустил глаза и, пробормотав что-то под нос, с недовольным видом поднял руки. Джаред не торопился. Он с садистской медлительностью ухватил широкую больничную пижамную куртку за нижний край, тихонько потянул наверх, и пока голова и руки скрылись в складках ткани, жадно разглядывал подтянутый живот, грудь, залепленный пластырем левый бок без следов крови, рассмотрел с немалым удовольствием и спину. Дженсен нетерпеливо вырвал из его рук фланелевую пижаму, отбросил в сторону. Освободившись от тряпки, загораживающей ему весь свет, Дженсен ожег его таким подозрительным, без намека на кокетство, почти испуганным взглядом, что Джаред устыдился. Запал прошел, он почувствовал себя гребаным извращенцем и даже отступил на шаг. – Штаны тоже снимать? – полным обиды голосом спросил Дженсен. Джаред, умело пряча за напускной холодностью стыд и неловкость, невозмутимо сказал: – Пожалуй, не стоит. Видимых повреждений ткани нет, крови не видно… – На куртке тоже не было! – схватив упомянутую куртку, Джен нервно мял ее в руках и буквально излучал флюиды грусти и обиды. Чертов лицедей. Хотя… Не разберешь, когда обижен, а когда играет. Джаред спокойно посмотрел в несчастные глаза Дженсена и задумчиво, будто в размышлении, сказал: – Хотя… В прошлый раз тоже следов крови не было, а ты успел, оказывается, переодеться. Даже и не знаю, как теперь быть, лейтенант. Дженсен злобно запыхтел, натянул пижамную куртку и встал, бормоча: – Я, пожалуй, пойду. Плохая была идея, признаю, и больше… – Нет. От этого «нет» Дженсен тоскливо замер, поглядывая на входную дверь, и Джаред с опозданием сообразил: а ведь уйдет. Дождется, пока он заснет, и опять пойдет искать приключений на пятую точку. Чертов… Глаз не спускать. Неизвестно, на что он рассчитывал, но Дженсена огорчила и подозрительность полковника, и его возмутительная черствость. Никакой душевной чуткости, одно слово – тупой вояка. Типичный. Без церемоний запихнул в гостевую спальню и не терпящим возражений тоном приказал спать, как будто это было возможно. Дженсен тяжело вздохнул, не оставляя наблюдений за светящейся полоской света под дверью. Как только погаснет свет, он выждет немного, и… Никакого «и…» не получилось. Сразу после того, как погас свет, полковник вошел и взгромоздился на кровать рядом с ним, причем на левом запястье у него болтались наручники. Ни слова не говоря, он взял и приковал правую руку онемевшего от неожиданности Дженсена к себе, пробормотал удовлетворенно: «Вот так-то лучше», – и принялся устраиваться спать. – Что это с вами? – испуганно спросил Дженсен. Если это проявление любви или симпатии, о которой говорила Сэн, то на фиг не нужна такая симпатия! – Спи давай, – грубо ответил полковник. – Без вопросов, лейтенант, иначе дискуссия до утра затянется. – Я не собираюсь спать в нар… – начал было Дженсен, но Джаред грозно рявкнул: – Молчать! Джен заткнулся. Скорее, больше от неожиданности, чем от испуга. И еще некоторое время возмущался. Молча. А потом заснул, как-то незаметно, и во сне ему приснилось всякое: штаб, столица, генерал Каэло собственной персоной, и Ульрик…