Дальняя застава

.5. День предстоял нелегкий, Джаред понимал, ему придется приложить немало усилий, чтобы утихомирить людей. Крепость больше напоминала растревоженный муравейник, чем забытый на краю света и скучный от отсутствия хоть каких-то событий форпост. Определенно, Эклз привнес в жизнь крепости немалое оживление. Как сейчас их успокоить… Джаред перед уходом счел своим долгом побеспокоиться о безопасности вздорного лейтенанта, мало ли, что придет тому в голову, равно как и его офицерскому составу. Он был уже почти готов, когда в двери осторожно постучали присланные недовольным Зиневрой солдаты. Против приказа не попрешь… Джаред хмыкнул и разрешил войти, и одновременно с входной дверью распахнулась дверь спальни, где, как он думал, безмятежно дрых лейтенант. Вот ведь… Ни раньше, ни позже. Эклз, сонный, босой, выступил в холл, почесывая живот; при виде солдат оживился и радостно спросил: – О! А это меня, что ли, охранять? Джаред скрипнул зубами. Ну каков… Ну что стоило ему промолчать? Или спросить по-другому? Джаред окинул Эклза таким взглядом, что тот невольно вытянулся и согнал глумливую ухмылку с помятой рожи. Внушительно помолчав с полминуты, Джаред обратился к солдатам, подтверждая гениальную догадку лейтенанта, и приказал им ни в коем случае! никого! не впускать и тем более не выпускать. И с арестованным ни в какие беседы не вступать! Эклз до особых распоряжений посидит под домашним арестом. Парни вышли за двери и встали в караул, а Джаред, хмуро поглядев еще раз на лейтенанта, молча вышел за ними. Ничего объяснять засранцу не хотелось, Джаред боялся, что сорвется и наговорит какой-нибудь ерунды, о чем потом пожалеет. Он старался не думать, что это опять трусость и что действует на него Эклз очень… нехорошо действует, короче. Джаред еще слабо надеялся, что ночью ему лишь показалось и ничего особенного не происходит, но, увы, едва стоило лейтенанту вывалиться на порог своей спальни, сверкая голым пузом, как сразу заинтересовавшийся происходящим член в форменных штанах убедительно доказал обратное. Ну что за… наказание. Нет, ему надо что-то придумать. Нельзя держать такую бомбу в опасной близости от себя. Скажем, несколько дней он еще протянет, будет поздно приходить, рано уходить, но это же не выход! И получится, его действительно выжили из собственных апартаментов. В госпитале никого, даже Зоула, пострадавшего, как он знал, больше всех, не оказалось. То ли рассерженная Сэн повыгоняла всех «симулянтов», то ли сами разбежались, но тем лучше – предстояло всех собрать снова, для серьезного разговора. Уже на подходе к офицерской столовой Джаред услышал взрывы хохота, и у него немного отлегло от сердца. В столовой и правда атмосфера царила весьма оживленная. Довольнее всех почему-то казался Зоул, с висящей на черной перевязи правой рукой. А вот самым злым, как ни странно, выглядел Зиневра. Он сидел возле смущенно улыбающегося Анена и метал злобные взгляды на гогочущих офицеров. – А ты чего злишься, Зи? – придерживая руку, спрашивал его Зоул. – Тебя же он не тронул. – Еще бы он меня тронул, – огрызнулся Зиневра. – Но этого синего бантика, блядь, на хую я ему никогда не прощу! Как он посмел коснуться… Остаток фразы потонул снова во взрыве хохота. Анен пихнул друга в бок, заливаясь краской, а Зоул, утирая слезы, простонал: – Бантик – это да… Занятная игрушка… Я чуть не обоссался, когда эта хрень бабахнула… Думал, все. Кончились мои похождения… Офицеры опять заржали, сквозь гогот еле прорезался возмущенный вопль: – Господа офицеры, ну дайте уже, наконец, пожрать, а? Невозможно же… Бантики какие-то… Появление Джареда было встречено с энтузиазмом: – А как там наш герой-диверсант поживает? Господин полковник, очень любопытно. – Нормально. – Джаред уселся, кивнул дежурному, мгновенно поставившему перед ним тарелки. – Если не считать ранения. – А кто его? – спросил кто-то, и Зоул наигранно равнодушно признался: – Я, – и настороженно посмотрел на Джареда. Джаред чуть заметно улыбнулся, а на Зоула посыпались шуточные поздравления. Ну что же. Собрание стихийно началось, и, кажется, народ немного расслабился, и на ситуацию смотрит уже с юмором. Неплохо, учитывая прошлое, вполне могло кончиться гораздо хуже. – Думаю, в этих играх надо поставить точку, господа офицеры. Надеюсь на ваше понимание. Все мы виноваты, не стоит все валить на новичка. Его я не оправдываю, но и – вас тем более. И себя. Короче. Возвращаемся к началу: я настоятельно рекомендую всем – я подчеркиваю, всем! – вести себя, как подобает офицерам, а не курсантам, намеренно никого не провоцировать, а так же на провокации не поддаваться. Отлавливать лейтенанта всем скопом тоже крайне не рекомендую. Вы уже знаете, чем это может кончиться. – Да ладно, командир, ну поразвлеклись немного. Я вот даже не сержусь. – Зоул хихикнул и добавил мечтательно: – А он ничего так. Не ожидал. Приятно удивил… Я даже не против, чтобы он у меня в команде работал. – Я ему отвечу, если полезет, – агрессивно заявил Пит, и его поддержал Зиневра: – Да. Командир, он сам нарывается! Неужели вы не видите? Он же нас не считает за людей, достойных своего высочества! – А вот тебе грех жаловаться, Зи, мне показалось, ты ему понравился, – с легкой ревностью заявил Зоул, и в столовой поднялся невообразимый гвалт. Кто-то ржал, кто-то бесцеремонно тряс Джареда за плечо и орал ему в ухо, красный Зиневра вскочил и кричал, что он «никогда!». А Анен, его партнер, за чью честь так горячо вступался капитан, меланхолично водил вилкой по тарелке, подперев рукой щеку. Джаред же понял одно: как и у любой звезды, у Дженсена появились в крепости как почитатели, так и недоброжелатели. А возможность отправить Дженсена в команду Зоула немного подняла настроение. Не то чтобы он доверял известному шутнику, его еще надо проверить на благонадежность, вон, доверился один раз Рикадо, вполне нормальный офицер, и что из этого вышло? В этот раз интуиция Джареду подсказывала: Зоул вполне искренен. Может, самое правильное было бы поймать Зоула на слове и завтра же отправить Дженсена под его командование, но… Джаред не ожидал, что в нем самом поднимется некий протест, нечто, похожее на ревность. «Погожу пока. Надо подумать. Мне самому нужен помощник», – решил про себя Джаред, стараясь не думать о ненормальном эффекте, что производил на него лейтенант. В отдалении от «объекта» все снова казалось выдумкой его больного воображения. *** Дженсену было смертельно скучно. В первый же день, пользуясь отсутствием полковника, он тщательно обследовал помещение на предмет тайников. Их оказалось два, и оба в кабинете. Серьезные сейфовые замки Дженсен решил не трогать. Вскрыть при желании можно, но зачем? Наверняка там нет ничего интересного: какие-нибудь документы, приказы, может, деньги – его же сейчас волновала информация, связанная с личной жизнью полковника. Любопытно было, правда ли, что несравненный Ульрик – самая главная любовь полковника? Увидев в первый раз начальника заставы, Дженсен чуть не пожал плечами. Ну что еще можно было ожидать от пройдохи Ульрика Сата? Ясно, проще простого окрутить вот такого типичного вояку, наверняка тупого, исполнительного, здорового, как лось, и в постели труженика. Удобная машина для секса и для улучшения собственного положения. Однако почти сразу ему пришлось изменить свое мнение. Во-первых, Сату, как выяснилось, от его близости с полковником ничего не перепадало. Комната его была едва ли не хуже, чем у других. Честный, значит… Любопытно. И вблизи полковника… хм… Интересно, но в непосредственной близости от него Дженсен чувствовал себя необыкновенно уютно. Вот странно, так, будто они знали друг друга раньше, в другой жизни, совсем на эту непохожей, и были тогда друзьями и, возможно, немного больше, чем друзьями. Дженсен точно знал, как выглядит полковник, когда улыбается. Откуда было это знание, непонятно, и когда Джаред улыбнулся ему, сытому, объевшемуся, после дня, полного беготни и не совсем законных действий, – Дженсен узнал эту улыбку. Хер знает, откуда, может, во сне, но он точно видел ее раньше. Ничего интересного Дженсен не обнаружил. На видном месте не стояли фотографии изменщика Ульрика, не было писем и фотографий и в запароленном компьютере, не было и в закрытых ящиках стола. Возможно, не было и самих отношений… Дженсен продолжал искать, и его поиски увенчались успехом. В одном из кителей, во внутреннем кармане, он обнаружил маленький серебряный плоский кулон. Некоторое время он, хмурясь, смотрел на безделушку с порванной цепочкой. Не может быть. Он уже уверил себя, что хвастун Ульрик все наплел, а вот теперь в руках лежала вещичка, в которые обычно вставляют фотографии своих любимых. Можно посмотреть, а можно оставить все, как есть, и мучиться потом вопросами. Дженсен все же открыл кулон, мельком посмотрел, закрыл и положил на место. Выходит, не наврал… Ну, по крайней мере, ясно теперь, почему тщеславный Сат сбежал. Одно непонятно, как Джаре… то есть, полковник мог повестись на такого, как Ульрик? Полковник, судя по ощущениям Дженсена, будто скрывался от него. Утром уходил рано, обедал со всеми в офицерской столовой, хотя имел возможность делать это у себя. А вот ему приносили еду исправно, и в первые дня два его это радовало. Потом начало злить, но претензии свои предъявить было некому, полковник являлся за полночь и, приняв душ, тут же шел спать. Спору нет, ни у кого, наверно, не было такого шикарного карцера, как у Дженсена, однако тюрьма есть тюрьма – не с кем поговорить, и начинаешь ощущать себя в полной изоляции. Приход доктора можно не считать, она с ним и парой слов не перемолвилась, смотрела настороженно и неприязненно. Видно, и до нее дошли слухи о его необдуманных словах. Дженсен, измаявшись за три дня безделья, снова решил действовать. Скучно, в самом деле, ну сколько можно? Первыми жертвами его стали часовые. Высунув нос наружу, он трагически зашептал замершим часовым: – Ооох… Подыхаю… Позовите кого-нибудь… Доктора! Полковнику ни слова… Он вам головы открутит, если со мной что… – Дженсен картинно рухнул на пол, а переполошившиеся часовые кинулись внутрь. Один пытался его поднять, второй торопливо вызывал Сэн, пользуясь передатчиком. Полковнику оба позвонить не рискнули, а Дженсен вдруг нормальным голосом заявил: – Ну вот и попались. Эй, ты, перестань Сэн звонить. – Но… тебе же помощь нужна? – запинаясь, заговорил молоденький часовой, а Дженсен оттолкнул второго, прижимавшегося к нему, подтянул пижамные штаны и сказал невозмутимо: – Вы уже мне помогли. Если сейчас кто-нибудь придет, скажу, что вы нарушили приказ полковника, покинули пост. Второй часовой, что посообразительней, кинулся к дверям, но Дженсен загородил ему выход и сказал: – А если попробуешь выйти и применишь силу, скажу, что вы меня избили. Типа, личная неприязнь и все такое. – Дженсен улыбнулся двусмысленно, облизнулся и добавил хрипло, интимным шепотом: – А Джаред, между прочим, ко мне прислушивается. Он поверит мне, а не вам, потому что… Ну потому. Ясно? Бедным мальчикам все было ясно. Их несчастный полковник попал в сети этой генеральской шлюхи, и эта шлюха вьет из него веревки. А им становиться между двух огней… – Чего ты хочешь? – убито спросил один из часовых. *** Сэн нисколько не удивилась, увидев, кто входит к ней в кабинет. Такие мальчики, как этот красавчик лейтенант, любят, чтобы за ними оставалось последнее слово. – Вы сбежали из-под ареста? – спокойно спросила она, развернув кресло от монитора. – Ради вас, прекрасный доктор. – Дженсен улыбнулся мягко, чуть грустно и, склонившись, поцеловал ей руку. Не по уставу, конечно же, но приятно. Сэн не смогла скрыть усмешки: – Вы так любезны, лейтенант. Однако чем обязана? – Я… должен извиниться перед вами. Циничная Сэн про себя решила, что грусть, пусть и наигранная, Эклзу идет, и с наслаждением смотрела на него, ожидая представления. Она подняла брови, спросила: – И за что же? Эклз, на удивление Сэн, смутился вполне правдоподобно, даже покраснел, вздохнул жалобно и пробормотал: – Я… майор Ал, вы должны… то есть, нет, вы не должны, но я немного погорячился, я сказал, я… в общем, я был очень… не прав, простите меня, пожалуйста. - Так что же вы сказали, я не поняла? За что вы извиняетесь? – Сэн забавлялась, глядя, как лейтенант краснеет и несет ерунду. Разумеется, она слышала о самонадеянном заявлении Эклза, но не от своего верного поклонника Ливьена, ей об этом рассказал Зоул. Тогда она лишь пожала плечами. Мальчишки есть мальчишки, что с них взять. – Я сказал, что смогу добиться вашей любви, – выговорил, наконец, Эклз и несчастным зайкой заглянул ей в глаза. Сэн, сама не понимая, отчего вдруг дрогнуло ее сердце, нервно рассмеялась: «Ну притворяется же, мерзавец! Ах, притворщик – но зато как, как притворяется! Приятно посмотреть». – Вы засомневались в своих способностях? – улыбаясь, спросила она. Увидев, что Сэн не сердится, Дженсен приободрился и улыбнулся ей в ответ, воспользовавшись самой милой и невинной из своего арсенала: – Нет… Я знаю, что нравлюсь вам. – А вы… не слишком самоуверенны? – Сэн покачала головой. Вот и пожалей такого. Протянешь палец, а он руку готов откусить. – О, нет, я совсем в другом смысле, – заторопился Дженсен. – Думаю, нам лучше остаться… то есть, не остаться, а быть – в дружеских отношениях. Я могу стать вам хорошим другом, если вы захотите, конечно. Правда. Могу стать вашим пажом, если хотите. – Пажом не надо, – махнула рукой Сэн, и Эклз не удержался: – Место пажа занято? – Вот именно. – Но если я вам когда-нибудь понадоблюсь, я всегда к вашим услугам. Мне хотелось бы, чтобы вы это знали. В любое время, когда вам захочется… Я хочу быть полезным вам. – Зачем вам это нужно, лейтенант? Набираете своих сторонников? – Сэн улыбалась, задумчиво разглядывая красивого офицера в форме явно с чужого плеча, но от этого не теряющего и малой доли своей привлекательности. – Я люблю дружить с красивыми женщинами. Сэн встала с кресла, подошла вплотную к Дженсену, приобняла его за талию, заглянула в лицо, спросила тихо: – А спать с красивыми женщинами вы любите? Дженсен ответить не успел: как обычно, в самый неподходящий момент, распахнулась дверь и в кабинет влетел верный паж госпожи, Ливьен. Надо ли говорить, что Ливьен в одну секунду увидел картину, представшую перед ним, в самом невыгодном для себя свете и узнал ненавистного лейтенанта. Эклз же, ничуть не смущаясь, повернул голову в сторону Ливьена, широко улыбнулся и подмигнул «сопернику». Оскорбленный в своих лучших чувствах, Ливьен выбежал вон, а Дженсен тотчас предложил Сэн: – Хотите, я догоню этого дурака? Объясню ему все. Сэн грустно покачала головой. Вздохнула, отошла от Дженсена, сказала негромко: – Может, так даже лучше. Он, наконец, перестанет преследовать меня. Дженсен, направившийся было вслед за пылким Ливьеном, вернулся, посмотрел внимательно на доктора, сказал медленно: – Мне кажется, он вам нравится. Точно, нравится. Вы хотите, чтобы он ревновал? – Еще чего. – Сэн устало вздохнула, и будто разом постарела на несколько лет. – Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое. – Но почему? – Дженсен недоумевал искренне. Молодая, красивая, одинокая женщина. Ливьен под руководством такой умницы может стать неплохим офицером и пойти очень далеко. Что им мешает? – Дженсен… Я правильно назвала ваше имя? – Да. – Сколько вам лет? – А какое это имеет значение? – Ну вот… Вы сразу ощетинились. Скрывать свой истинный возраст свойственно очень молодым офицерам и стареющим женщинам, лейтенант. Когда вам будет тридцать, вы спокойно ответите: мне тридцать. А сейчас вы сердитесь. Дженсен испытующе посмотрел на Сэн, уточнил: – Значит, вам кажется, что он слишком молод для вас? – Да, – просто ответила Сэн. – Десять лет – это немаленькая разница. – Какая чушь. Неважно, сколько лет красивой женщине, вы же это не серьезно? Сэн волновалась. Она не собиралась разговаривать с посторонним, малознакомым офицером на такие личные темы, но этот мальчишка каким-то хитрым манером разговорил ее, и теперь она обсуждала свои проблемы, может быть, впервые за много лет, и ей это и нравилось, и злило одновременно. – Это сейчас. Но скоро станет заметно, что я старше его. – Уж вам ли не знать, с вашим блестящим медицинским образованием, как легко нынче выглядеть моложе своего истинного возраста. – Я не собираюсь обманывать природу, – рассердилась Сэн. – И не хочу, чтобы когда-нибудь ему сказали, что он живет со старухой. Лучше и не начинать… Потом мне сложнее будет его прогнать. Они замолчали, с новым интересом рассматривая друг друга. Потом Дженсен улыбнулся: – Не буду с вами спорить. Не сейчас. Не имею права, я и сам не слишком-то сведущ в делах любви. Мне кажется, советы должны давать те, кто в этом счастлив. Но они, как правило, помалкивают. Сэн тоже улыбнулась: – Может быть, мы еще поговорим с вами… с тобой, Дженсен. Дженсен состроил уморительную рожицу: – Только поговорим? Дженсен возвращался назад вполне довольный собой и доктором. Ему удалось найти с ней общий язык, и пребывание в крепости могло стать вполне сносным, если он сможет отыскать хотя бы несколько человек, не настроенных против него. Он пробирался до жилища полковника, выбирая самые темные, малолюдные места, и был сильно удивлен, когда за очередным поворотом на него налетел обозленный донельзя Ливьен. Если бы Дженсен был не так расслаблен, он, конечно, не позволил бы ранить себя снова. Но от Ливьена он не ожидал, что тот кинется на него с ножом, причем так стремительно. Лишь ощутив укол в правый бок, Джен болезненно охнул, мелькнула дурацкая мысль: «Да что ж такое, опять? Тут все, как по команде, сразу за нож…» – и дальше вырывал клинок, отбросил далеко, и они сцепились в узком коридоре в драке. Скоро Дженсену удалось скрутить забияку, и он несколько раз хорошенько приложил Ливьена головой об пол. Нет, ну надо же, чтобы так… Дженсен поднялся, не зная, что теперь предпринять, как вдруг услышал чьи-то шаги. Не хватало только объясняться, чего он здесь делает, когда должен быть совсем в другом месте. Дженсен, не думая, схватил окровавленный клинок, спрятал в одежде и побежал вперед, оставив оглушенного Ливьена валяющимся в переходе. До апартаментов полковника оставалось не так уж далеко. Очень быстро все меняется, только что все было хорошо – и вот снова плохо, и, пожалуй, во всем виноват только он сам. Дженсен успел только добежать до полковничьего жилища, кое-как залепить рану и переодеться в пижаму, как в комнату ворвался полковник и начал орать. Он вытащил Дженсена за воротник жалобно затрещавшей пижамной куртки из спальни в холл и забегал по этому холлу из угла в угол мимо обвеваемого ветерком Дженсена, громко ругаясь. Сперва просто матом, потом стали слышны отдельные предложения: – …нет покоя! Какого!... За что?!... Почему нарушил приказ?!... На хер, засажу в карцер, раз по-хорошему не понимаешь! Оказалось, обнаружившие оглушенного Ливьена солдаты, спешившие по поручению интенданта, на вопрос, кто это сделал, услышали: – Лейтенант Эклз. Дженсен и не отрицал. Вот это полковника взбесило больше всего, других подробностей он не знал, а Дженсен не посчитал нужным ему сообщать, что он лишь защищался. К тому же, он чувствовал себя виноватым: он действительно сбежал из-под ареста. Вот так Дженсен оказался в настоящем карцере.