Обрывки

— Даже не представляю, что ещё мы увидим, — голос Франциска эхом пронёсся мимо других стран. — Ты сегодня больно разговорчив, — едко заметил поморщившийся Артур. Бонфуа ответил сдержанно, лишь гордым молчанием, но вот его крайне разозлённый взгляд так и говорил: "сухое бревно чувствительнее тебя, Артур!". Их, как и остальных, уже больше минуты обволакивала беспросветная тьма. Она приятным шёлком скользила по лицам и оголённым ладоням членов Большой Восьмёрки, словно играя с ними, как с добычей. Только Альфреду стало не по себе, как вдалеке, на его счастье, прорезался ослепляющий свет, что могло означать только одно: они снова наглым образом окажутся в воспоминаниях Ивана, но вырвутся из темноты. Оказавшись в России вновь зимой, в тихую погоду, когда снег как-то по-особому, аккуратно, ложится на землю, некоторые страны, Англия и Америка например, подумали о том, что здесь вечно властвует Генерал Мороз. Будто остальные времена года — лето, осень и весна — были лишь иллюзией умелого колдуна, не больше. Они когда-нибудь смогут увидеть поле подсолнухов, например, а не занесённые снегом леса, дороги и деревни? Страны уже привычно свалились в одну кучу, но возмущённо пыхтеть и мешкать никто не собирался — повсюду царил хаос. Быстро разобравшись со своей мелочной проблемой, они поднялись с земли и напряжённо выпрямились. В этот раз среди возни людей между юрт преобладали светлые одежды русских над противоположными им монголами; неукротимые славянские кони, казалось, позаимствовали скорость у ветра, а наездники яркий огонь близкой победы в своих глазах разожгли сами, но ценой некоторых — и больших, и малых — усилий. Как бы яростно монголы ни сражались, как бы ни сопротивлялась вся Золотая Орда, но желанная свобода была практически в руках русских — и это придавало им какие-то поистине мистические силы для продолжения борьбы. Среди воинственных криков, частых стонов раненных и умирающих Европа, Япония и Америка смогли различить один, самый ясный и чёткий. — Брат! — Украина вихрем пронеслась мимо них на резвом белом коне. Она совершенно отличалась от той маленькой, по пояс Англии, девочки, которая не могла унять дрожь перед бездыханным телом матери. Оля, пусть немного, но выросла, старое рваное платье заменили мальчишеская красная рубаха, кольчуга — разглядев её, даже Германия рот открыл — и тёмного цвета штаны. Взгляд у Ольги был воинственный, в нём чётко, как текст перед глазами, читалась единственная мысль — без брата я отсюда ни ногой! Тяжёлый для юной девушки меч у неё за поясом резко выделялся при её хрупком на данный момент телосложении, и ладно бы Беларусь взяла меч, но чтоб Украина... Все страны подумали, что теперь они увидели в этой жизни всё, что можно было увидеть. А вот и нет! Когда Оля резко повернула вправо, ловко обращаясь с поводьями и кое-как обузданным конём, в окончательный шок их повергла показавшаяся в профиль Наталья. Маленькая и всё же находившаяся в полной боевой готовности. Наташа, сидевшая позади старшей сестры, вооружилась довольно большим и острым на вид кинжалом. Ну, теперь "призраки из будущего" точно увидели всё... Только переглянувшись и не сговариваясь, страны бегом последовали за Украиной - никто не сомневался, что младшего брата она найдёт. И пока сопровождаемая лязгом металла и громкими криками русских битва кипела, достигая своего пика, пока члены Большой Восьмёрки пытались не упустить из вида Ольгу и Наталью, Иван, наконец, собрался с силами. Россия долго ждал этого дня — дня, который всё изменит в корне. Брагинскому от переполняющих его энергии и сил — благодарность за это народу — хотелось метаться из стороны в сторону, принять участие в сражении, но сейчас у него была другая цель. Она не уходила из поля зрения Вани всё это время, отдавая приказы и сражаясь вместе со своими людьми. Противный голос в голове русского мерзко съехидничал, что, мол, даже Золотая Орда принимает непосредственное участие в битве, а ты встал тут, как столб, и до сих пор стоишь. Брагинский грозно предложил голосу затихнуть и, подняв со снега какой-то обрызганный кровью своего, русского человека, меч, сначала несмело пошёл вперёд, где его ждала либо смерть, либо абсолютная свобода. Затем шаг России стал твёрже и увереннее, он гордо выпрямился. Краем уха, откуда-то слева, Иван услышал громкий, но самый родной голос старшей сестры, что придавало ему дополнительных сил на последующие действия. Он убьёт Орду, и произойдёт это прямо сейчас или не случится никогда. "Да, я прекрасно знаю, что нападать со спины — верх подлости!" — думал Брагинский, но, помотав головой, он отогнал эту мысль. В бою, а тем более неравном, все средства хороши. Шаг за шагом приближал Ваню к Улусу, его бледные пальцы крепче сжали рукоять меча. Внутри Ивана будто бушевала буря: что-то неизвестное взрывалось снова и снова, кровь с бешеной скоростью разливалась по венам и стучала в висках. Россия задыхался от этих ощущений, в которых растворились волнение, ужас и самое страшное для него — радость. Впервые русский был так рад чьей-то приближающейся смерти. А сомнений, что он убьёт своего врага — больше не было, словно их и не существовало. Иван будет помнить только секундное, нет, немного больше, помутнение, а затем стекающую по мечу к его рукам горячую кровь Золотой Орды. Но примчавшаяся Украина и прибежавшие за ней страны Большой Восьмёрки навсегда запомнят тот момент, когда Улус, услышав скрип снега позади, обернётся, и как Брагинский резким движением меча пронзит ему живот. Япония, Америка и Европа дружно раскрыли рты: долго они гадали, как Россия в относительно юном возрасте убил Золотую Орду, и вот, пожалуйста — увидели собственными глазами. Непредставляемое находилось прямо перед носом. Пока они находились в немом шоке, Улус криво улыбнулся — он даже не был удивлён. Золотая Орда прекрасно знал, что когда-нибудь — завтра или же в далёком будущем — это должно было произойти. Джучи только с усмешкой посмотрел на дрожащего от ужаса Ваню, невидящий взгляд которого не был сфокусирован в одной точке, например, на лице монгола, а где-то перед носом. Улус голой рукой взялся за острие меча и вытащил его из своего тела: руки Ивана не больно-то противились это действию. Кровь из живота Золотой Орды медленно окрасила его и без того тёмную одежду в чёрный цвет, в особенности штаны. Совсем скоро кристально белый снег постигла та же участь, но он стал ярко-алым. Слабевший каждую секунду от большой потери крови монгол положил свою широкую ладонь на плечо русского — ту самую, которой он вытащил меч, — и присел на одно колено, другой прикрыв рану. — Прекрасный, — прохрипел Улус, давясь алой жидкостью и обрызгав ею бледное лицо Брагинского, — раз ты победил меня, не смей проигрывать своим будущим врагам. Иначе я вернусь, и ты отправишься в Ад вместе со мной... Золотая Орда тяжело повалился на снег, а Россия даже не дрогнул, смотря вперёд стеклянными глазами — его глубокие аметистовые будто накрыла матовая плёнка. Украина в это время спрыгнула с коня, совершенно позабыв о малышке Наташе и, заливаясь слезами счастья того, что любимый братик жив, побежала к нему. Ольга будто позабыла о тяжести меча, волоча его кончик по шершавому снежному одеялу, да и вообще обо всём на свете. Наконец, преодолев мучительные тридцать метров, Оля, упав на колени, проехала на них оставшийся десяток сантиметров и крепко обняла Ивана. — Живой, — шептала Украина, целуя Ваню в лоб, — живой... — Оля? — прошелестел Брагинский, к которому, казалось, вернулось ясное сознание; он выпустил меч, который глухо опустился на землю. — Это ты... — Милый, дорогой брат, — не переставала плакать Ольга, всего лишь на секунду оторвав его лицо от себя, — никогда, больше никогда я не отдам тебя стервятникам вроде него! — Оль, — глаза России защипало, он обнял старшую сестру в ответ, — я не хотел убивать... — Всё закончилось, Ваня, — Украина ласково поглаживала младшего брата по пепельным волосам, — ты вернёшься домой. Ольга сжала Ивана в объятьях, затем подняла брата с холодного зимнего покрывала, посадив его на руку и всё ещё держа другой. К ним, наконец, подбежала Беларусь, которая с горем пополам спрыгнула с коня. Украина с хмурым видом уверенно двинулась к своей лошади, не обращая внимания на крутившуюся под ногами Наташу. Девочка всё же угомонилась, видя, что старшая сестра напряжена до предела в окружении монголов и их юрт, но присутствие славян позволяло расслабить хотя бы одну клеточку тела. Наталья пошла позади и внимательно принялась следить за лицом Вани, обнявшего Ольгу за плечи. Как же он расслабился в присутствии родных. — Здравствуй, Наташ, — слабо улыбнулся Брагинский. Арловская вмиг оживилась. — Братик, — взвизгнула она, подпрыгнув, — как ты? — Всё хорошо, — выдохнул Брагинский, закрыв глаза, — всё хорошо. Подойдя к коню, Ольга окликнула одного из русских, прося о помощи. Тот быстро сообразил, что от него хотят, и втянул своего друга — вместе они подскочили на лошадях к девочкам, спрыгнули и помогли им подняться на своего коня, в особенности Ольге, которая не выпускала младшего из рук. Без лишних слов русские поехали за воплощениями стран, тем самым собираясь защитить их в случае внезапного нападения монголов. — Как прекрасно иметь столь заботливую сестру! — подал голос Франциск, печально улыбнувшись с горьким вздохом. — Ну, если только сестру, — усмехнулся выдавивший улыбку Америка, — а вот брата не очень... — Тебя что-то не устраивает в моём методе воспитания? — говоривший это сквозь зубы Англия готов был разразиться праведным гневом, но он только повысил голос на тон, — быть может, ты хочешь пережить то, что пережил Россия? — Нет, — резко ответил Альфред, дёрнувшись и отвернувшись ото всех. — Это было несколько неуместно, Англия-сан, — вежливо заметил Кику, знавший о чувствительности Джонса, — к тому же, Украина-сан, Россия-сан и Беларусь-сан уезжают, поэтому, полагаю, нам следует пойти за ними. — Я согласен с Японией, — своим немного грубым голосом Германия разрушил странную обстановку обиды друг на друга между Альфредом и Артуром, — идёмте, пока они не скрылись из виду. Никто не думал возражать, и члены Большой Восьмёрки, начиная Францией и заканчивая Англией, повернули вправо, чтобы последовать за Россией по следам коня Ольги. Пока они беседовали, битва не утихала ни на минуту: монгольские стрелы со свистом рассекали воздух, мечи славян разрезали его, затем плоть врага. Иной раз, например, Бонфуа, как и остальные, был рад, что скудный и довольно редкий ливень чёрных стрел проходил сквозь его эфемерное тело. Ни одна из сторон не хотела уступать другой, но страны прекрасно знали, что победу в паре со свободой в этой ужасной битве русские вырвут из мерзких монгольских рук. Минув неустойчивые в снегу ворота, Украина дёрнула поводья лошади со всех силы, и та, как сумасшедшая, сорвалась с места. Оля искренне улыбнулась за всё время отсутствия Вани, по щекам снова потекли слёзы безмерного счастья. Главное, брат теперь с ней, а сестру она и на лишний шаг от себя не отпускала. Ольга с твёрдой уверенностью в том, что она лучше умрёт, но больше не даст младшеньких в обиду, скакала домой, на родную землю, чтобы вновь переступить порог тёплой, пахнущей сосной избы.

***

Страны плелись по следам крайне быстрого коня Украины уже энное количество времени, по мнению Альфреда. Он весь изнылся за полтора дня, ведь они шли уже максимум два дня: начиная от ярко-розового заката, когда все в последний раз видели Олю, и заканчивая молочным рассветом. Природа словно нескрываемо ликовала, празднуя победу России, ведь всё вокруг говорило об этом: на рассвете небо стало чистым, пронзительно голубым, снег впервые не казался столь тяжёлым, как это было во время подчинения Ивана Улусу. Можно было подумать, что Зима приняла какой-то незримый облик — нет, не Генерала Мороза — улыбающейся женщины. Её пальцы подарили снежным покрывалам на елях и других деревьях воздушность, там, где она ступала, снег становился мягче, превращаясь в сверкающий на солнце пух, коим являлись резные снежинки. Не было даже намёка на хотя бы слабое дуновение ледяного ветра - Госпожа Зима запретила ему дуть сегодня и морозить тела гордых славян. Страны молча восхищались великолепием русского леса зимой - даже Америка, наконец, закрыл свой болтливый рот, — не смея нарушить благословенную тишину. Но кто-то должен был сделать это, ведь впереди, хоть и далеко, стали видны избы из светлого дерева. Как по команде, все ускорились, перейдя на бег, так как желанная цель была, можно сказать, относительно близко. Быстро преодолев ненавистное расстояние, Европа, Америка и Япония зашли в крайнюю избу, пройдя сквозь дверь, — конь Ольги был привязан рядом с домом. Ничего примечательного в нём не было, но даже в сени, где было немного прохладно, проникли игривые лучики солнца. Оля совершенно неожиданно выскочила сюда, напугав дёрнувшихся от удара двери о стену стран. Девочка схватила пару штук дров и вернулась обратно, как-то умудрившись закрыть дверь ногой. Члены Большой Восьмёрки ввалились в основную часть дома. Тут было ещё светлее. Огромный дубовый стол и странное русское изобретение под названием "печь" занимали добрую половину всей площади избы, но хозяевам это ничуть не мешало. На деревянной лавке устроилась ссутулившаяся Беларусь, которая старательно зашивала иванов шарф, а Украина возилась с аппетитной ещё по виду едой, бегая то к столу, то к печке, согревавшей весь дом. В перерывах между этими действиями Оля лезла на печь к Ване: одеяло поправит или просто посмотрит на брата с такой нежностью, на которую, казалось, способны только славяне. Ведь они, прежде всего, отдаются чувствам и эмоциям, в отличие от тех же арийцев, использующих, прежде всего, здравый смысл и холодный рассудок. Наконец, украинка перестала метаться между столом и печкой и спокойно села на лавку, вытирая руки о платье. — А у них тут красиво, — восхищённо сказал ко всеобщему удивлению Америка. Он поразился данной простоте. И, получается, никаких каменных замков не надо, не надо напускной роскоши: достаточно жить в тесноте, но в тёплом домашней уюте в окружении родных и любимых людей. Его взгляд оторвался от рассматривания внутреннего убранства избы и метнулся в сторону повернувшего голову к стене Брагинского, сопевшего на печи. Француз ещё с самого начала направился туда и, по-видимому, узнав то, что ему требуется, с грустной улыбкой отошёл назад на пару шагов. Бонфуа потёр шею. — Что ж, господа, — он резко повернулся к остальным, — теперь, вопрос о том, почему Иван постоянно носит шарф, можно официально считать закрытым. Америке немедленно нужно было это узнать, поэтому он быстро подскочил к печи и встал на цыпочки. На шее Ивана виднелся ещё не до конца заживший след от ошейника. Рана, конечно, давно затянулась, но шрам, как издевательское напоминание о Золотой Орде, останется с русским на всю жизнь. Джонс опустился через секунд пять, понурив светловолосую голову. Повисло гробовое молчание. — Сестра, — чуть писклявый голосок Арловской развеял мертвецкую тишь, — братик поправится? — Конечно, поправится, — улыбнулась Ольга, но она, поставив локоть на стол, закрыла глаза с погаснувшей улыбкой маленькой ладонью, — он же сильный, — всхлипнула она, по щекам побежали слёзы, — стал сильным... Ольга зарыдала, уткнувшись в сложенные перед собой руки. Она не в силах была представить, какой ценой её любимый маленький брат стал сильным...