Who is next?

Anastasia & Ben Moody - Everything burns

POV Мино. С самого утра как на иголках. Пальцы дрожат так, что чашка наспех приготовленного кофе вот-вот вывалится из рук. Сердце колотится, как сумасшедшее, будто сейчас изо рта выпрыгнет, колотится так, что даже дышать тяжело. Давно мне не было так страшно. А было ли когда-нибудь? Сомневаюсь. Мы отлично подготовились, и я уверен в наших силах, потому что мы - команда. Потому что Сынюн написал отличную песню, а Сынхун поставил отличный танец. Потому что мы репетировали без остановки. Потому что мы не имеем права на ошибку. Почему же мне тогда так страшно? За кулисами встречаемся с ребятами из противоположной команды, и меня будто по голове огрели, такие странные ощущения, стою, пялюсь на них, будто впервые вижу, будто и незнакомы вовсе. И тут до меня доходит, чего же я на самом деле боюсь, боюсь так сильно, что зубы сводит от ужаса. Меня будто раскололо надвое: я страстно желаю выиграть, больше жизни желаю, но в то же время.. Воображение подбрасывает картины военных действий, а вскинутые брови Ханбина только усиливают эффект. Несколько секунд сверлим друг друга взглядами, младший подходит ближе, хлопает меня по плечу и с улыбкой произносит «Удачи». Искренне. Я готов разреветься здесь и сейчас. Сидим в гримёрной в окружении толпы стилистов, я нервно тереблю рукава куртки, чувствую, как медленно схожу с ума от волнения. Вокруг Тэхёна вертится Бобби, одаривая всех и каждого лучезарной улыбкой. Кисло улыбаюсь в ответ, пытаясь выдать хоть что-то, похожее на смех, но по ощущениям это «что-то» больше напоминает скомканный лист почтовой бумаги. О т в р а т и т е л ь н о. Репетируем в последний раз, чётко, красиво, без ошибок. Чувство такое, будто уже выступили, будто всё позади и всё хорошо. Обманчивое чувство. Мысли о Ханбине никак не идут из моей головы. Такие ,как он, не заслуживают поражения. Вздыхаю и думаю о том, что такого поражения не заслуживает никто. Кажется, сейчас действительно разревусь. Шоу началось. В голове фейерверками взрываются все те эмоции, которые я и хотел бы выразить, да не могу. Сегодня нельзя. Сегодня нужно быть сильным. До боли сжимаю кулаки и поднимаюсь на сцену под приветственные крики фанатов. Фальшиво улыбаюсь, поглядывая на одногруппников, и думаю о том, что сейчас чувствуют они. Толпы мурашек ползут по спине, а сердце снова бьётся в каком-то совершенно бешеном ритме. Кажется, сейчас умру. Выступаем первыми, и когда я поднимаюсь на сцену, слушаю музыку, вижу лица людей, пришедших сюда ради нас, волнение снимает, как рукой. Сцена – мой дом, а дома я должен чувствовать себя уверенно. Выступаем первыми, выступаем без ошибок, даже лучше, чем на репетиции, и мне хочется провалиться под землю от слов, которые говорят нам наши сонбэ. Так странно. Так смущающе. Так приятно. Из комнаты ожидания наблюдаем за выступлением команды Б, которая выглядит очень смело, ярко, от их выступления даже дух захватывает, эти ребята правда очень харизматичные. Никак не вспомню момент, в который мой рот растянулся в широкой улыбке (первая настоящая улыбка за день), а глаза начало щипать от слёз. Мысленно корю себя за излишнюю сентиментальность и отправляюсь вместе с остальными переодеваться. Нам ещё столько сегодня нужно сделать. Нам ещё столько своих сторон сегодня нужно показать. Я готов к этому. Снова выходим на сцену, чувство спокойствия и уверенности возвращается ко мне. Танцуем, как в последний раз (а вдруг и правда в последний?), отрабатывая и отыгрывая каждое движение, каждую мелочь. Лучше не придумаешь. Гордость распирает даже от осознания того, насколько же здорово у нас всё получилось. Снова слушаем гору комплиментов, снова чувствую, как противный червячок сомнений-волнений начинает грызть меня изнутри. Танец команды Б поистине впечатляет, в них столько взрывной харизмы, столько бурной молодости, столько чувств, что хочется аплодировать стоя. Так красиво. Так мощно. Уверен, они тоже получили свою порцию положительных отзывов. Заслуженных. Впереди последний рывок, завершающий виток этой долгой и мучительной битвы, прокручиваю в голове все яркие моменты, подставляя лицо стилисту, подправляющему макияж. Наконец, поднимаемся на сцену, начинает играть музыка, и я снова испытываю это чувство безнадежности, разрушительной и опустошающей, лишающей сил и разума. Вкладываю в песню все свои эмоции, все свои мысли и переживания, чтобы каждый мог понять, что именно я сейчас чувствую. Что мы чувствуем. Каждый из нас. Зрители аплодируют так громко, что закладывает уши. Я уже почти не слышу, что говорят нам старшие, почти не различаю лиц, смотрящих на меня отовсюду, я чувствую приближение конца и, не переставая, думаю о том, каким он будет для нас. Уходим за кулисы и с нетерпением ожидаем выступления ребят из противоположной команды. Наверняка, они подготовили что-то потрясающее. Чутьё меня не подводит, эта песня, правда, может свести с ума. Вслушиваюсь в неё, вдыхая каждое слово, словно воздух, чувствую, как слёзы ручьями бегут по щекам, и я не в силах их остановить. И мне не хочется их останавливать. Сынхун тихонько всхлипывает рядом, но в моём случае всхлипываниями дело не ограничится. Это лучшее, что я слышал за последнее время. Столько искренности в этой песне, столько боли, слёз, труда, я снова сжимаю кулаки, стискиваю зубы и слушаю, как Ханбин читает свою партию. Слушаю и чувствую, как моё сердце пронзают электрические разряды. Нам никогда не победить их. Потому что сейчас нет ничего прекраснее этой песни. И я рыдаю, как девчонка, размазывая слёзы по лицу. Они заслуживают победы. Целиком и полностью. Последний рывок, чёрт возьми, до чего же я нервничаю. Стоим на сцене в ожидании вердикта, кусаю губу, блуждаю взглядом по залу и стараюсь не смотреть на кого-то определенного. Страшно. Время тянется словно жевательная резинка, и мне кажется, что я сейчас умру, и то уже скорее от старости, чем от ожидания. И вот, наконец.. Победитель объявлен. В моей голове не укладывается эта мысль, и я не в силах сдерживаться. Сажусь на пол и начинаю рыдать с новой силой. Безостановочно рыдать, прикрывая лицо руками, чувствуя, как эмоции вот-вот разорвут мою грудную клетку, и моё бедное колышущееся сердце вырвется наружу. Кое-как поднимаюсь на ноги, измученный и почти больной, разрываемый противоречивыми чувствами, не знающий, куда себя деть и что делать дальше. Потерянный. Зал ликует, но я слышу только плач парней и свои собственные рыдания. Ребята обнимают со всех сторон, поддерживают и подбадривают друг друга, а я не могу ничего сказать, только мну лицо руками и сотрясаюсь в истерическом припадке. Запрокидываю голову наверх, мельком замечаю Ханбина, который уверенными шагами направляется в мою сторону. Ханбин – последний человек, которого я хотел бы видеть плачущим, и сейчас его заплаканное лицо - самое страшное наказание для меня. Самая страшная пытка. Младший смотрит на меня так же, как смотрел утром, улыбается сквозь слёзы так же, как улыбался, и мне хочется исчезнуть, убежать далеко-далеко, только бы не видеть его, только бы не знать, что он чувствует. Ханбин обнимает меня, продолжая улыбаться, а я снова разражаюсь слезами. Стою, сотрясаясь в рыданиях, уткнувшись носом ему в плечо, ощущая чудовищный груз вины. И от этого так плохо. Так паршиво. Реву без остановки, захлёбываясь слезами, реву и бормочу сначала едва слышно, а потом громче и внятнее слова извинения. Говорю, что он должен ненавидеть меня всей душой, потому что в этот момент я сам себя ненавижу. Говорю что-то совсем бессвязное, чувствую, как Ханбин немного отходит от меня, поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Глаза полны слёз, но этот чёртов мальчишка продолжает улыбаться. Несильно сжимает моё плечо, отрицательно мотает головой и с неизменной улыбкой произносит «Поздравляю». Искренне. И я, прежде чем снова впасть в истерику, успеваю подумать лишь о том, что таких людей один на миллион. И именно мне посчастливилось этого одного встретить.