Основная миссия: выжить

Курт положил онемевшую руку на ручку двери. Потребовалось немало сил, чтобы заставить пальцы сжать ее и потянуть вниз, тем самым открыв. Ванда, меряя комнату широкими шагами, нервно теребила застежку у основания шеи на своем болеро. Услышав скрип открывающейся двери, женщина резко остановилась, точно вкопанная, и всем телом повернулась к выходу. Если до этого у нее была хотя бы призрачная надежда на хорошие новости, то сейчас, увидев мужа, надежда рухнула, как карточный домик. Он не знал, какие слова подобрать. Не знал, как смотреть ей в глаза. Не знал, что будет, когда жена узнает правду. Повернувшись лицом к двери, закрыл ее за собой, но следом, как это положено, не обернулся. Вместо этого он опустил голову и крепко зажмурился, в глубине сердца молясь, чтобы это все обернулось просто ночным кошмаром. – Курт, – имя было произнесено требовательно, настойчиво, но голос все равно сорвался на писк, – расскажи, что узнал. – Поисковый отряд только что вернулся, – через силу выдавил из себя Вагнер, сглатывая горькую слюну. – Они... ничего не нашли. И никого. Он не видел лица Ванды и, честно говоря, ему было страшно оборачиваться. Змей знал, что чем раньше он все расскажет, тем будет лучше, но... Как он может успокоить жену, если сам почти на грани? Как просить ее держаться, если у самого нет сил? Как не пустить ее на зачистку, если сам готов сию секунду туда мчаться? Как, черт тебя дери?! – Но... это же хорошо... – неуверенно прошептала Алая Ведьма, игнорируя дрожащие руки. Не хотелось верить в худшее. – Если их там нет, значит... значит, они смогли выжить и уйти... – Ванда, на месте обломков были следы крови... – Они могли быть просто ранены... – Значительные следы крови. Шатенка, медленно переведя взгляд со спины мужа на стену, чуть приоткрыла рот, словно в немом крике. В уголках глаз собрались непрошеные слезы, скапливаясь, вот-вот готовые покатится по щекам солеными бусинами. Разумом она уже давно знала, что напрасно было на что-то надеяться, но материнское сердце, разрываясь от боли, не хотело верить в происходящее. Ванда не могла поверить, что больше никогда не увидит своих детей. Когда она смотрела в заплаканные глаза дочери, срывающемся голосом наказывая заботиться о братьях, – надеялась. Когда прижимала к себе близнецов, которые перебивали друг друга, плача, не желая отрываться от матери, – надеялась. Даже когда Ник сообщил, что самолет потерпел крушение – все равно надеялась. До последнего надеялась, что все наладится, что это просто череда глупых ошибок, но... Чуда не произошло. Чудеса бывают только в сказках. – Нет... – женщина замотала головой, обхватив ее руками. – Я тебе не верю... Ты... Ты не можешь быть уверен... – Росомаха ничего не учуял. Эмма ничего не почувствовала, – он медленно, очень медленно обернулся и, увидев женщину, что в рыданиях сгорбилась так сильно, словно ее сломали, не смог сдержать слез. – Ванда... Господи, Ванда, прости меня... Я так виноват... Я... я думал, что поступаю правильно... И эта ошибка стоила жизни нашим... – Не смей! – в ярости закричала Ведьма сквозь слезы, посылая три алых энерго-шара в сторону мужа. Те, не попав в назначенную цель, хоть Курт и не двигался, взорвались о стену. По потолку скользнули несколько трещин, а стекла, зазвенев, потрескались. – Не смей хоронить моих детей, сукин ты сын! – Ванда... – Заткнись! – не контролируя себя, в агонии боли и ярости, кричала Алая Ведьма. В комнате по цепочке стали взрываться лампочки, затем компьютер, а после стекла вовсе с жутким треском выбило энерго-волной. – Бессердечный ублюдок! – Ванда, успокойся! – закричал в ответ Вагнер, но, видя, что его слова ничего сейчас для женщины не значат, с рычанием телепортировался к ней и крепко, даже слишком, сжал ее в объятиях, которые больше походили на смирительную рубашку для больного. Она громко закричала, пытаясь вырваться из мертвой хватки, но все было напрасно, даже удары кулаками в ребра и печень не приносили желанных результатов. Ему было больно, но эта физическая боль была ничтожной по сравнению с душевной. Когда голос сел и кричать уже сил не было, Ванда истерически захрипела, безвольно повиснув в руках Курта, начиная захлебываться в собственных слезах. – Поплачь, малыш, – шепнул он ей на ухо, роняя слезы на густые каштановые волосы женщины. Змей сам с трудом стоял на ногах, но сейчас просто не мог дать слабину. Не имел права. Теперь Ванда – это все, что у него осталось. Потерять ее – потерять смысл жизни. – Я позабочусь о тебе. Все образуется. Все будет хорошо. – Ничего не будет хорошо, Курт, – рыдая, она не могла вдохнуть, запуская тонкие пальчики в свои волосы, до боли царапая ногтями кожу. Голова разрывалась от боли, вызванной истерикой, но успокоиться шатенка была сейчас не в силах. – Это невозможно... – Я никогда не оставлю тебя. Ни-ког-да. – Курт... Я... я не вынесу этого... Они ведь были совсем еще детьми... Ни в чем неповинными детьми... – часто дыша от нехватки воздуха, стараясь нормализовать дыхание, Ведьма уперлась лбом в плечо мужа, теперь уже молча, не издавая никаких лишних звуков, плача. После этого она никогда больше не плакала, словно в тот раз выплакала все слезы. «Больше я не принесу тебе такие новости, meine Geliebte, – Ночной Змей, немного хмуря брови, вглядывался в горизонт, выискивая взглядом первые лучи солнца. И, спустя несколько секунд, те окрасили темное небо в бледные проблески желтого и красного рассвета. – На этот раз я верну их живыми. Чего бы мне это не стоило». Еще примерно с минуту посидев в тишине, провел рукой по ноющему левому плечу. Да, этот протез был ему в новинку... К старому он уже привык, даже считал частью себя, а эта груда железа все время дергала нервы, да скрежетала так, что зубы сводило. Краем глаза поглядывая на три металлических пальца, согнул поочередно каждый из них, словно проверяя подвижность, а затем сжал руку в кулак. Встав, кутаясь в куртку – костер они разводить на привале и не собирались – Курт сверху вниз посмотрел на Ланса, который дежурил первый, но уснул только час назад. Мужчина, натянув капюшон на самые глаза, обхватил себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Спал он сидя под деревом, но весьма чутко. Если слуха коснется посторонний шорох – тут же вскочит и кинется в битву, словно секундой ранее и не блуждал в мирах небытия. – Ребят, – легонько пнув Гамбита по ноге, что тоже сидя спал, облокотившись на дерево, сказал хвостатый, – вставайте. Пора. Мы и так потеряли четыре часа на этом привале. – Предполагаю, что НИМ тоже на ночь остановились, ибо двое из них еще не оклемались от драки – не забывай об этом, – зевая, разодрал глаза Креол, вытянув вперед затекшую ногу. Плечи, как и ноги, да и шея, тоже весьма сильно затекли и противно теперь покалывали. – Если будем двигаться в таком же темпе, то настигнем их к закату. Они даже гнездо найти не успеют. – Тогда и нечего время терять.

***

– Убери эту дебильную ухмылку с лица, - грубо прорычала Талия, застегивая крючки черного лифчика. Первые лучи раннего солнца заиграли бликами на оголенной спине девушки, заставляя мех переливаться всеми оттенками синего, начиная от голубого и заканчивая почти черным. Хельд, все еще улыбаясь, протянул ей ее кофту. – Спасибо. – Не за что, - сдерживая смешок, он повернулся к солнцу, как стоял минутой ранее. Правила приличия никто еще не отменял, поэтому он позволил девушке одеться без посторонних глаз. А вот ей хотелось найти стенку и хорошенько долбануться об нее головой. Раз этак тридцать… пять... с половиной. Ноктюрн понятия не имела, что на нее нашло несколько часов назад… Разум помутился, а здравый смысл и вовсе умер. Все было словно в тумане, но… воспоминания заставляли улыбаться. И в этом она понимала Гвинна. Честно сказать, она никогда не думала об этом раньше, так как было просто не до этого, но предположить было весьма трудно, что ее первый раз будет ночью среди леса. Все случилось быстро, даже необдуманно. И Талия ловила себя на мимолетной мысли, что безмолвно согласилась на эту ночь просто из-за отчаянья. Ведь девушка знала, что не доживет даже до двадцати лет, не говоря уже о встрече с тем единственным, да и о детях… Нет. О детях она не думала. Не хотела. Не хотела, чтобы ее дети жили в этом мире. Что Ти-Джей могла бы сделать для них? Что могла дать? Они с трудом выживают сами, порой вынуждены голодать, не спать, сражаться, когда у тебя совсем нет сил, а дети… Не место им тут. И если Оливер порой шутил, как со своими детьми будет играть в мяч, в перерывах между тренировками и зачистками, то Талия молча выходила из комнаты, не желая это слушать, или смотрела на кузена так, что тот прикусывал себе язык. Никчемно было думать о таком и уж тем более говорить. Застегивая молнию, Вагнер обернулась, глядя на спину юноши. Он безусловно нравился ей, но говорить о больших чувствах было сложно, ведь они были знакомы без малого всего неделю. Но переспать им это не помешало. Как бы там ни было, Ноктюрн ни о чем не жалела, а это было самое главное. – Нужно возвращаться. Радегаст обернулся. Ноктюрн, ничего больше не сказав, засунула руки в карманы кофты и пошла по направлению лагеря. Шатен, еще раз бросив задумчивый взгляд на полукруг восходящего солнца, едва заметно улыбнулся и, на секунду прикрыв глаза, пошел вслед за девушкой. Возле потухшего костра, ковыряя пепел носком, сидел Джонни, покусывая травинку, гоняя ее из одной части рта в другую. Услышав шаги, он поднял голову, глядя на друзей, что вышли из-за деревьев, и, выплюнув травинку, задорно шмыгнул носом, снова опуская глаза на остатки костра. – И где хворост? – Какой хворост? – переспросила Вагнер, нахмурившись. Ронин, беззвучно засмеявшись, не отрывая голубые глаза от черно-серого пепла, подпер кулаком щеку. – Дрова. Для костра. – Мы… мы не нашли, - сухо бросила девушка, понимая, что парень уже догадался, как они провели эти несколько часов. Но Джонатан так просто отступать не хотел, поэтому решил поглумится и посмущать парочку еще чуть-чуть. – В огромном лесу не нашли хворост? – уже не скрывая смех, спросил мутант, игнорируя легкий пинок в бок со стороны синей. – Это чем же вы таким занимались, что… – Пожалуйста, заглохните, - сквозь сон простонал Оли, сильнее кутаясь в куртку. – Дайте мне поспать еще хотя бы полчаса… – Кто-то сегодня вообще не спал, - заливаясь звонким смехом, простонал Джонни, уже в открытую получив кулаком от подруги по голове. Не сильно, но все равно больно. Постанывая сквозь смех, потирая голову, он вдруг замолчал, принюхиваясь. Секунда, и он резко, всем телом, повернулся в сторону, смотря в одну точку, словно охотничий пес, взявший след дичи. Все вокруг тоже замерли. – Как-то странно пахнет… - шепотом обронил Хоулетт, медленно вставая, не отрываясь смотря в сторону. Талия тоже посмотрела туда, но, естественно, ничего не увидела, поэтому все, что ей оставалось, снова перевести взгляд на друга и ждать. – Ты имеешь в виду в буквальном смысле? – хмурясь, спросила Ноктюрн. Ронин тоже нахмурился, снова принюхиваясь, но ничего не ответил. Не хотелось трепать нервы Талии напрасно, тем более если в ответе не уверен на все сто десять процентов. – Носки нужно стирать периодически, - вставил свою лепту Оливер, потягиваясь на земле. Ожидая веселой реакции на свою шутку, шатен открыл глаза, но вместо улыбок увидел серьезные и сосредоточенные лица. Потирая голову, сел, подтягивая под себя ноги. – Ребят? – Твою мать! – испуганно вдруг крикнул Джонатан, резко срываясь с места. – Твою ж мать! Твою мать! Сука, сука, сука! Продолжая материться, он рванул куда-то в лес. Ноктюрн, ничего не понимая, рванула за ним. Спотыкаясь, Клоар подскочил и, вместе с Хельдом распинав Криса, втроем понеслись за друзьями, которые уже были черт пойми где и, если бы не раннее солнце, лучи которого приникали между деревьями, потеряли бы их из вида. Принюхиваясь, стараясь не потерять ниточку тонкого, но не менее сильного и четкого запаха крови, Джон ловко огибал торчащие палки и перепрыгивал поваленные толстые ветки деревьев. Игнорируя чувство страха, что своими ледяными руками сковало душу, он все бежал, хоть дыхание сперло и сердце набирало темп. С каждым метром запах становился все лучше, след – четче, а страх – сильнее. До последней секунды хотелось верить, что нюх впервые в жизни подвел его, что это галлюцинации от недосыпа и нервотрепки, но когда ноздри закололо от запаха легкой ржавчины и соли, парень понял, что оказался прав. Снова. К сожалению. Ноги словно приросли к земле, не желая делать больше ни единого шага. Он слышал, как сзади бежит Талия, но все равно не мог ничего сделать с собой. Не мог даже обернуться, приковав взгляд к маленькому дрожащему телу, что прижалось к корням деревьев, и существо, не обладающее острым нюхом, не увидело бы его. – Джонатан, какого… - Ноктюрн, схватившись за ноющий бок, подбежала к другу, но тот никак не реагировал, продолжая смотреть куда-то вниз. Девушка, дыша ртом, тоже перевела взгляд в том направлении и от увиденного на секунду прекратила дышать. Обхватив себя руками, чтобы согреться, забившись в широкие корни дерева, дремал Мэтт, сильно дрожа во сне. И сейчас Ти-Джей ничего не мешало подойти к младшему брату и хорошенько навешать по хитрой, ищущей приключений заднице, кроме одного… Левая штанина была насквозь пропитана кровью, и сейчас гнев, первую секунду затуманив разум, сменился страхом, что рана серьезная, что она может быть заражена, что, черт возьми, это уже и не ее брат, а чудовище, жаждущее плоти! И, как видно, Джонни мучили те же сомнения, поэтому, остановив подругу жестом, сам сделал первый шаг, зная, что ему заражение не грозит. Хоть под ногами трещали ветки и листья – мальчик не проснулся. Ронин, робко присев перед ним на колени, опасаясь нападения, протянул руку, касаясь острого плеча Скорости. Снова ноль реакции. – Джонни, скажи, что он не… – Мама… Талия вздрогнула. Мэтьюс, хмурясь, слабо повернул голову в сторону, немного приоткрыв глаза. Взгляд был туманный, неосознанный. – Тише, - Ноктюрн подскочила к брату, перекладывая его с холодных корней себе на колени, а Джонни, не теряя времени, тут же вытянул его раненную ногу, разрезая когтем штанину, чтобы разглядеть рану. От увиденного он скривился. – Джон? – Рана глубокая, но не смертельная. – Тогда почему он в таком состоянии? – Его ранили давно, но так как Мэтт вовремя не принял никаких мер – потерял много крови. В моем рюкзаке есть несколько чистых тряпок – кровь остановим, но идти он не сможет, - говоря это, юноша оторвал от штанины мальчика лоскут и перетянул чуть выше коленки, чтобы остановить кровотечение. Рана и правда была глубокая. – Сколько ему нужно времени? – спросила девушка, одной рукой нежно водя по белоснежному короткому волосу Мэтта, а второй сжимая его холодную руку. Брюнет не ответил, сделав вид, что просто-напросто прослушал вопрос. – Сколько? – Не знаю, - наконец, честно признался он, обтирая окровавленные руки об траву. – Суток трое, может, четверо. Но теперь, Талия, при любом исходе мы не сможем идти с ним дальше, а оставить его здесь – тем более. Теперь пришла очередь Ноктюрн отмалчиваться. Хотела бы она злиться на брата, хотела бы отвешать ему приличных люлей за то, что сорвал их миссию, но сейчас месть – глупость, по сравнению с жизнью. Не зная, как теперь быть, девушка гладила брата по волосу, вслушиваясь в полубред слов, которые слетали с его бледных губ. «Мама… Мамочка… Не нужно… Мы справимся… Папа все преодолеет… Я не послушал… Мамочка… Мамочка…» - еще он произносил нечеткие имена младшего брата, сестры, просил прощения. Талия подняла голову, встретившись взглядом с Джонатаном, что сидел напротив. Совсем немного времени прошло, как их нашли остальные НИМ, красные и запыхавшиеся от долгого бега. Никто не задавал лишних вопросов, никто не думал возмущаться, просто послали Кристофера за рюкзаками, что оставили на месте лагеря. Оли, сняв с себя кофту, молча укрыл ей блондина, а Хельд нерешительно присел на корточки перед Вагнерами и, оглядев рану, покачал головой. Он уже видел похожие ранения и знал, как можно быстро остановить кровотечение. – Только если ты позволишь, - шепотом сказал он, смотря девушке в глаза. Та, опустив голову на брата, неуверенно кивнула. – Ему будет чертовски больно. Оливер прижал к земле здоровую ногу Мэтта, Талия – сжала руки. Гвинн, прикусив нижнюю губу, стал тереть руки, чтобы разогреть их, а затем положил на рану мальчика, пуская солнечную энергию по рукам. Мэтт, выгнувшись дугой, громко закричал, вырываясь из хватки сестры. В нос ударила резкая вонь паленой кожи и шерсти. Оливер, зажмурившись, прижал ладони ко рту, отпрянув, не имея сил сдерживать рвоту, и ринулся за дерево. Джонни, сам глотая горькую слюну, сменил друга, прекрасно понимая, что сам выдержит совсем недолго – в конце концов, запах был не самый приятный. Радегаст, передернувшись, зажал рот рукой, оставляя на щеках чужую кровь. И хоть подобную процедуру юноша проводил регулярно раз в месяц – сдерживать рвоту он научился всего полгода как, а до этого при первой же возможности бежал за ближайший угол. Ноктюрн, задержав дыхание, вся покрылась мурашками, а шерсть на спине и руках встала дыбом от отвращения, но держалась она прекрасно. Сделав первый вдох и тут же поморщившись, она вытерла слезы брата, что стекали по его щекам. Мальчик, плача, терял сознание. Когда вернулся Вольт – запах почти рассеялся. Хельд, немного пошарив вокруг, нашел парочку трав, которые, по его словам, не дадут ране загноиться. Джон, вытащив из своего рюкзака тряпки, перевязал рану, предварительно приложив к ней самодельную мазь Гвинна. Талия укутала младшего брата одеялом, постелив ему под голову запасное. Теперь оставалось только ждать, пока Мэтт сможет передвигаться, хотя бы с помощью посторонних, и отправиться в обратный путь. Отправить кого-то одного было слишком опасно. Время уже подбиралось к полудню, когда Джон, ничего не говоря, встал, снова принюхиваясь. Ноктюрн, уже зная, что это сулит что-то очень плохое, тоже встала, впервые за эти часы отойдя от брата. – Джонни?.. – шепотом спросила девушка, подойдя к другу. Тот покосился на подругу. – Что случилось? – Все очень и очень херово. – Насколько? – Лучше бы тебе не знать, - он повернулся к команде, которая напряглась, ожидая огласки мыслей, что уже сформировались в голове юноши. Но тот не хотел ничего говорить. Он, как и Талия, знал, что этот поход будет самым тяжелым из всех, которые были, и принесет с собой потери, от которых они никогда не смогут оправится, но… Было страшно. И страх был естественным. – Крис, - не отрывая взгляда от Мэтта, позвал он друга, - ты остаешься здесь. Защищать Мэтта. Остальные идемте. – Джон… – Нефелимы близко, - ответил Ронин на сразу десяток вопросов друзей, поднимая голову на желтоглазую девушку. – И их херова туча. Ноктюрн, обернувшись на брата, бросив на него последний взгляд, легким бегом двинулась за другом. Дурашливо толкнув Вольта в плечо, Клоар отбежал немного в сторону и, согнув руки в локтях, показал ему два оттопыренных больших пальца. Альварес усмехнулся. Дураком был, дураком и остался. На этот раз вел команду не Александр, как это было всегда, и даже не Талия Жозефина, которой часто приходилось заменять Батиста. В этот раз на резню первым шел Джонатан. И не только потому, что чуял этих тварей за многие мили, но и потому, что им двигала месть. Утренняя сцена пробудила в нем воспоминания о сестре, когда много лет назад он так же, держа ее на руках, сидел весь в крови, прижимая свою сестренку-близнеца к сердцу, понимая, что ее сердце замерло навсегда. Тогда он ничего не мог сделать, чтобы помочь ей, ничего не мог сделать, чтобы отомстить. И сейчас судьба преподносит ему второй шанс. Легко притворяться сильным, когда у тебя дар внушать ложь. Но Джонни вовсе не хотел казаться сильным. Он просто хотел быть обычным, чтобы его раны не затягивались молниеносно; не хотел видеть раненых друзей в санчасти, которые корчатся от боли; не хотел снова и снова переживать потери родных и друзей. Сначала сестра, потом Алекс… И юноша знал, что скоро лишится отца, ведь это был всего лишь вопрос времени. Но сколько ему еще страдать? Сколько?! Лучше уж попробовать умереть в гнезде, чем жить так, как он жил до этого. Но нет – умереть не получится. Ронин будет сражаться, пока в нем останется хоть капля силы, а это значит, что его друзья падут быстрее. Даже проворная Талия долго не устоит. И что ему останется? Биться, попутно наблюдая, как нефелимы пожирают его близких? Снова? Неужели такова его судьба? И он никак не может ее изменить?.. Наверное, все же не может. Отец пытался, и чем это закончилось? Теперь он с трудом может ходить, разваливается буквально на ходу, да считает дни до собственной кончины. А ведь он всего лишь хотел, чтобы пострадало как можно меньше Людей Икс. Руководствовался правилом: «Уж лучше я, чем они». Но он не жалел об этом. Джон знал. В этом они были похожи. Росомаха, как и Ронин, никогда не жалел о содеянных поступках, всегда готов был пожертвовать собой ради товарищей, всегда первый кидался в бой, но вовсе не из-за жажды крови, а для того, чтобы принять на себя главные смертельные удары. И Джонатан гордился своим отцом. И сейчас, как и когда-то Джеймс Хоулетт, он вел НИМ на битву, готовый кинуться первый в бой. Они бежали уже достаточно долго, иногда переходя на шаг, чтобы восстановить дыхание, а затем снова продолжали бежать. Джон все чаще оглядывался на мутантов позади себя, предчувствуя скорую схватку. И не зря – враги уже точили когти и клацали зубами. Оливер бежал последним, замыкая строй, и это было его главной ошибкой. Задумавшись, не сводя взгляда со спины Хельда, парень не заметил, как всего в метре от него, скользя между деревьев, все чаще и чаще мелькала чья-то тень. А когда заметил – было уже поздно. На долю секунды притормозив, чтобы перепрыгнуть поваленное дерево, шатен, словно по команде, повернул голову вправо, но успел заметить лишь луч солнца, а затем – темнота. Но удар тела о землю без внимания не остался. Радегаст быстро понял, что за ним никто не следует, и обернулся. Какой-то высокий заросший мутант, а, быть может, человек, тащил Клоара за деревья, намереваясь там им и пообедать. На секунду растерявшись, Гвинн дернул Вагнер за плечо. Та тоже обернулась. Наверное, нефелимам доставляло радость сбивать своих жертв с ног, так как Джонни сделал всего несколько шагов, как на него налетела черноволосая женщина с поломанной рукой. Человек, а вон какая живучая. Подскочив с земли, Ронин кинулся на зараженную с обнаженными когтями, планируя расправиться с ней быстро, чтобы помочь остальным. Он нутром чуял, что до гнезда – рукой подать. – Оставь его! – закричал в ярости Хельд, отбиваясь сразу от двух нефелимов, увидев, что Ти-Джей стремиться пробиться к Оливеру, которого уже затащили за деревья. – Спасай лучше свою шкуру! Ему уже не поможешь! – Да как ты можешь?! – в ответ закричала та, отпихивая от себя ногой какую-то блондинку. – Он – мой друг, и я не собираюсь бросать его на съеденье этим тварям! – Он уже мертв! – Ты этого не знаешь! – Дура! – отталкивая от себя нефелима с выжженными глазами, парень обвел взглядом небольшую поляну, возле которой они оказались. Зараженные лезли со всех щелей, словно муравьи на сахар. – Если хочешь сдохнуть – валяй! Я не собираюсь рисковать своей жизнью ради призрачной надежды, что твой друг жив! Ноктюрн, пораженная до глубины души, секунду, всего несчастную секунду смотрела в голубые глаза Хельда, но этого ей было достаточно, чтобы понять, что парень не шутит, а настроен более чем серьезно. Конечно, она понимала, что никому умирать не хочется, тем более, что с Оливером они не были родственниками, не были близкими друзьями, и не росли вместе. Но она – не Гвинн, и не собирается упускать ту самую призрачную надежду. Снова вернувшись к своим врагам, девушка вцепилась в ту самую блондинку, что никак не желала отпускать от себя столь лакомый кусочек синего меха. Вцепившись ей в запястье, Талия, шипя, сделала полный оборот вокруг своей оси, таща за собой белокурую женщину, и, сделав шаг назад, со всей силы ударила ее о дерево. Та потеряла сознание. Но не успела Ноктюрн даже перевести дух, как еще один нефелим, свалившись откуда-то сверху, схватился ей за левое плечо, вывернув его. Тело тут же пронзила острая боль, да такая, что зашлось сердце. Повалившись на спину, девушка здоровой рукой пыталась оттолкнуть от себя тварь, что всеми силами старалась дотянуться до ее тонкой шейки, тянув куда-то в бок. Возня произошла как раз на вершине холмика, и стоило Талии немного поддаться, как двое покатились по склону, при этом продолжая драку. Казалось, что они катились кубарем целую вечность, ибо уже голова была не на месте, да и тошнота подступала к горлу. Но тут, слава богам, мир перестал вращаться, и, наконец, все остановилось. Нефелим откатился в одну сторону, а девушка – в другую. Игнорируя боль, что сковала своими тисками вывихнутое левое плечо, Ноктюрн привстала на здоровую руку, но тут под ней что-то хрустнуло. Замерев, она часто задышала, чувствуя, как земля уходит из-под нее в прямом смысле этих слов. Талия подняла испуганные глаза на нефелима, что замер всего в метре от нее с застывшим ужасом на лице. Секунда – и они оба падают куда-то вниз, в темноту, в ад.