Основная миссия: выжить

– Смена, – сказала женщина, заплетая свой длинный пышный волос в широкую косу, выходя в холл. Идти спать Шельма не спешила, хотя смена, по правде говоря, была даже не ее, просто потому, что сон никак не хотел идти. Раз уж она все равно не может уснуть, так нет смысла портить ночь тем, кто валится с ног. Возможно, Алую Ведьму тоже что-то гложело, но, даже если и так, то об этом никто не знал. Не спрашивал, не интересовался, просто игнорировал. – Хорошо. – Ты сейчас куда? Спать идешь? – Мария внимательно, но ненавязчиво наблюдала за сборами шатенки, которая медленно, словно специально, – на самом деле так сказались двое суток без сна и с полной телегой нервотрепки, – комкала в руках небольшой плед, которым укрывалась до этого половину ночи. На этих дежурствах женщина постоянно мерзла, и хоть тоненький плед грел не самым наилучшим образом, это лучше, чем совсем ничего. – Нет. К мужу. – Ванда, но тебе нужно поспать… – Давай я сама разберусь, что мне нужно, а что нет, ладно? Анна опустила глаза. Разговор явно не клеился. Она никогда не была особо разговорчивой, однако сейчас навалилось слишком много, чтобы просто делать вид, что все спокойно. Нужно было с кем-то говорить о случившемся, раз уж не о плохом, то о хорошем. Но Ванда, как и всегда, была не лучшей собеседницей, поэтому женщина с белой прядью волос, закончив заплетать косу, решила сменить тему на что-то более безобидное, но не успела – Ведьма, бросив плед на кресло, вошла в один из коридоров, скрываясь в тени, оставляя сестру своего мужа одну. Свет они всегда экономили, позволяя себе включать его только на нижних ярусах. Сейчас Ванда направилась не в палату Курта… Она зайдет туда позже. Душа ее была не на месте. Ноги словно сами шли в другую сторону, а сопротивляться сил совсем не было, поэтому пришлось повиноваться шестому чувству, которое подводило женщину крайней редко. И сейчас оно трепыхалось в груди, словно раненная птаха, пытаясь о чем-то предупредить… Это не давало покоя уже два дня, с того вечера, как погиб Александр. Беспокойство душило. Игнорируя это чувство, женщина спустилась на лифте на нижние ярусы и, расправив плечи, твердо прошла мимо камеры Ороро. Бывшей камеры. Прошли уже сутки. Рада ли она? Да. Единственная, как видно, рада. И была рада не только за такой исход, но и за девочку, которая даже не поняла, что случилось, и не знала, кого она убила по неосторожности. Ее не винили. Не наказали. Даже не накричали. Просто пожалели. Ро была для Шеннон чужой женщиной, с которой она даже не говорила, поэтому все, что принесла с собой ее смерть – чувство щекочущего страха, но не более того. Ей было страшно от содеянного, но не от последствий. Каблуки женщина не носила уже давно, много лет, поэтому ее подход к комнате оказался незамеченным. Твердо нажав на ручку, толкнула дверь от себя, заглядывая в темноту. Две койки, сдвинутые друг к другу, стояли возле стены. Уилл, упираясь лбом в плечо брата, тихонько посапывал, вздрагивая во сне. Снятся кошмары. Мэтт, крепко сжав пальчиками хвост близнеца, зарылся лицом в подушку, лежа на животе. Прерывисто дышал через рот, похрапывая, одну ногу, которая была под одеялом, пропихнул в небольшую дыру между кроватями. Талия, лежа на самом краю, обняла братьев одной рукой, а вторую положила себе за голову, тоже тихо посапывая во сне. Внимательно оглядев детей, Алая Ведьма прищурилась. Суровый взгляд скользнул по темному помещению, но ничего подозрительного замечено не было. Еще раз посмотрев на близнецов, а затем на девушку, тихонько прикрыла дверь и удалилась. Несколько секунд в комнате ничего не менялось, но вдруг темноту разрезали два желтеньких огонька, которые внимательно уставились на закрытую дверь. Удостоверившись, что с детьми все хорошо, а волнение вызвано недосыпом, она шла по длинному коридору в самый конец, к палате мужа. Благоразумней всего было пойти спать, но ложиться было не время, ведь Эльфа она и так не навещала со вчерашнего обеда. Зачем-то обернувшись, прищурилась, вслушиваясь в тишину, а затем толкнула дверь и вошла. Ночной Змей поднял голову. Алая Ведьма закрыла за собой дверь и сложила руки на груди. Не сложно было догадаться, что он не спал. Мужчина, одарив жену туманным взглядом, снова напрягся, поудобней ухватившись за край койки единственной правой рукой, и продолжил отжиматься. Хрипя от натуги, он, как видно, пытал себя уже достаточно долго. Да и мокрая шерсть тому подтверждение. Не мог он спокойно отлеживаться, ощущая, как время уходит в пустоту. Кровь Джонатана делала свою работу быстро, так что к рассвету Эльф уже очнулся, не чувствуя боли – плечо затянулось, как и все остальные раны, – а к вечеру он уже разминал кости, дожидаясь, когда его выпустят из четырех стен на резню. Ох, как он соскучился по воплям этих тварей, помешанных на живой плоти. Какое-то время постояв возле двери, шатенка прошла в палату, нерешительно коснувшись пальчиками подноса с нетронутой едой. Принесенное Вагнер даже не тронул – все стояло там, где и было оставлено. Остывшее и еще безвкусней, чем обычно. Только кружка воды пуста, – обезвоживание в планы мужчины не входило, а вот голодовка, как видно, вполне. – Почему ты не ел? – словно строгая нянюшка спросила Ванда, облокачиваясь бедром о край небольшой тумбочки. – Хочешь помереть не от заражения, так от голода? – Думаешь, я не знаю, как тяжело достается нам еда? – тяжело застонал Курт, выпрямляясь и отбрасывая рукой мокрую челку назад. Взяв майку со спинки, вытер ей лицо, словно полотенцем, и только после этого сел на свою койку. – Мне можно было бы и чего попроще принести. Женщина метнула взгляд к еде. Несколько кусочков мяса, пресный рис, два куска безвкусного хлеба. Мясо было в большом дефиците, даже несмотря на свой вкус, но все равно его готовили в малых количествах и очень редко, в особых случаях. В горле встал противный комочек от голода. Сама-то она уже сутки ничего не ела. – Иди сюда, - улыбнулся Эльф, рукой призывая жену, хлопнув пару раз по постели рядом с собой. – И поднос захвати. – Ничего не оставалось, как послушаться. Сев рядом, она протянула поднос Курту. – Поделим на двоих. – Нет. Иди к черту. – Я не спрашивал. Вижу же, что и тебя голод мучает. Для двоих, конечно, мало, но это лучше, чем совсем ничего. К тому же, - он взял один из кусочков хлеба, - объедаться один я не намерен. – Было б чем объедаться, - тихо буркнула та, ставя поднос на колени мужа. Тот, вопросительно вскинув одну бровь, молча протянул шатенке вилку, предварительно наколов на нее кусочек мяса. Сам взял ложку, непонятно для чего туда положенную. Маленькая скромная трапеза шла в тишине. Ванда не ела, задумчиво и медленно обгладывая корочку сухого хлеба, крутя в руке вилку. Желудок никак не хотел принимать еду, хоть и посасывал сам себя. Только когда Вагнер фактически насильно впихнул ей предложенный до этого добровольно кусок мяска, при этом вдохновенно что-то бормоча себе под нос, она, глотая слюну, робко подцепляла мелкие рисинки зубцами вилки, отправляя их в рот. Ванда никогда не думала о будущем. Когда погибли ее дети, точнее, когда она думала, что погибли, женщина совсем перестала жить для себя. Мутанты со временем старались заглушить боль книгами, как Шельма, работой, как Хэнк, выпивкой, как Реми, битвами, как Логан... И только Ванда стала еще холоднее. Даже с мужем стала видеться редко, разговаривать еще реже, ну а разговоров по душам не было совсем. Курт знал, что любимой так легче сдерживать боль, но это вовсе не значит, что она должна бороться с ней одна. – Ванда, о чем ты думаешь? – крутя в пальцах ложку, взглянул на жену, непроизвольно приметив тоненький шрам у самых корней волос. Тогда он не успел. Не уследил. Не уберег. И до сих пор винил себя за это. – Мы совсем перестали делиться мыслями друг с другом. – Ни о чем, – дан был короткий ответ. Женщина продолжала смотреть перед собой, немного вниз, медленно грызя сухой хлеб. Желудок предательски тянул и кушал сам себя. – А я думаю о Мэтте, – сказал Змей, решив, что раз Ванда не хочет высказывать свои мысли, то он выскажет свои. Шатенка, оторвав губы от корочки, вопросительно посмотрела на любимого, на что тот пожал плечом. – Он винит себя. Я знаю. И будет пытаться загладить свою вину передо мной. А я... боюсь за него. Он же так юн, Ванда... – Но ведь он смог выжить за все эти девять лет. Он смелый сын. Глупый, но смелый. Весь в тебя, – говоря это, всеми силами хотела улыбаться, но губы словно окаменели. – Теперь, Вагнер, дело не только в тебе и во мне. Теперь нам нельзя умирать, даже если жутко этого захочется. Ти-Джей - да, она сильная и справится, но мальчики... Им нужна наша поддержка. Поэтому нам еще рано уходить. – Люблю, когда ты начинаешь так говорить. О нас, как о едином целом, – Эльф заулыбался, ожидая получить улыбку жены в ответ, но та холодно смотрела на него, не меняясь в лице. – Ванда, я скучаю по твоей улыбке. И по твоему смеху. Я скучаю по тебе. – Не надо, Курт, – положив погрызенный кусочек от корочки на край подноса, Алая Ведьма отвернулась, закрывая глаза. Он не хотел обидеть, нет, не хотел, но от этих слов все равно стало больно. – Все изменилось. И я больше не хочу об этом говорить. – Почему? – настойчиво потребовал Змей, убирая поднос со своих колен на край постели. – Можешь разговаривать так со мной – я уже привык, но хотя бы с детьми притворяйся счастливой и веселой. Им это нужно. Ты сама сказала, что им нужна наша поддержка, а видя твое каменное лицо, наши дети явно оптимизмом не пылают. – Эмоции – слабость. – Эмоции – сила. – Эмоции никогда не помогут выжить. Они только губят. – То есть любовь тоже губит? – Любовь? – Ванда грустно засмеялась, тихонько фыркнув, и повернулась обратно к мужу. Курт смотрел ей в глаза без доли юмора, а настойчиво и решительно. – Ох, Пушистик, я уже давно забыла физическое чувство любви. Эльф улыбнулся про себя, но весьма грустно. С момента трагедии уединиться ночами возможности не было, хоть порой было даже необходимо. Позже, когда через пару-тройку лет все утихло, на плечи хвостатого легла ответственность, которая отнимала все время, но Ванда не жаловалась и не требовала к себе внимания истериками. Она понимала, что Картер важнее этих потребностей. На эти слова мутант даже слегка обиделся, но виду не показал. Взяв ее подбородок пальцами правой руки, а затем положив ладонь на щеку, робко, словно подросток, поцеловал. Пухлые губы Ведьмы были маняще-сладкими, но холодными. Ответ на поцелуй последовал, но весьма сдержанный. – Прости, что не могу обнять тебя обеими руками, – снова улыбнулся мутант, кивая на свое левое плечо, которое сейчас было без протеза, ибо нужно делать новый, над чем Генри и трудится вот уже сутки. Если ученому плохо, как сейчас, то он заваливает себя работой по самые уши. – Но попробую заменить утраченную руку хвостом. – Не нужно, – поймав хвост за незащищенный край у основания пики, женщина строго смотрела в глаза Курта. Он ловко перехватил ее руки в плотное кольцо хвоста, а руку положил жене сзади на шею. – Я никогда не буду прежней. – Я тоже никогда не буду, как прежде, и что же? – Курт... – Ванда. – Чего ты хочешь? – наивно спросила женщина, не разрывая зрительного контакта. Любой другой мутант от этого взгляда испугался бы и отступил, но не Змей. Он слишком хорошо знал собственную жену и понимал, что это просто-напросто способ запугивания. – Хочу, чтобы ты вернулась. Ты можешь обманывать всех, даже саму себя, но уж точно не меня, – говоря это, Эльф приближался к ее лицу, обжигая дыханием шею, касаясь носом невидимых с первого взгляда шрамов. Чувствуя, как женщина вздрагивает от каждого его выдоха, улыбнулся. – Зачем ты отдалилась от меня, м? – Курт... – Я задал вопрос, – слегка прикусив клыками тонкую кожу на шее женщины, он засмеялся от того, как сильно она вздрогнула в его объятиях. Сейчас Змею лишь хотелось услышать ее стон, полный желания, но алые губы были сомкнуты туго. Это злило. – Отпусти меня, Вагнер. Живо. – Ни за что, – зарычал он ей на ухо, опрокидывая на спину, ногой неловко сбросив поднос с остатками еды на пол. Ванда уперлась все еще связанными руками мужу в грудь, чувствуя ладонями мелкие рубцы и шрамы, которые не скрывала синяя шерсть. Единственной правой рукой Змей водил по упругой ягодице шатенки, а острыми клыками снова и снова жаждуще царапал тонкую кожу на ее шее. Расстегнув ширинку на темно-вишневых штанах женщины, рукой проник под них, водя большим пальцем чуть ниже пупка, по лобку, но не дальше. Алая Ведьма не сопротивлялась, но и не отвечала на ласки, прижала руки к груди и отвернулась, смотря в сторону, словно ожидая, когда все это кончится. По телу волной пробегали мурашки, но она игнорировала их, хоть это и было непросто. Понимая, что Ванда будет притворяться "бревном" до последнего, Курт нахмурился, по-детски уткнувшись лицом ей в волосы, и проник рукой глубже. Тело против воли выгнулось дугой, а губы разомкнулись, выдыхая горячий воздух. Ночной Змей, не поднимая головы, улыбался, внимательно вслушиваясь в тихий стон. Секунду подумав, отпустил руки жены, которыми она тут же вцепилась в одеяло, выворачивая его. Каменная стена рухнула всего за пару мгновений, окончательно снимая маску безразличия, и сейчас Ванда словно вернулась на много лет назад, когда кроме любви ничего не имело смысла. Но какие счастливые времена не были в молодости, она бы никогда не променяла своих детей на них. Сейчас ее дети, наконец, рядом, и на этот раз она сможет их защитить. Чувствуя, как под рукой становится влажно, Змей прекратил терзать изнывающее тело жены, нависнув над ней всего в нескольких сантиметрах от лица, смотря в глаза цвета ясного северного неба. Та, едва приоткрыв рот, часто дышала, стараясь унять онемение в руках. – А ты говорила, что не будешь прежней. – Курт... – Нет, – перебил мутант, поцеловав ее в подбородок, – я хочу, что бы ты стонала мое имя. – Курт, я... – И снова неверно, – издевался хвостатый, спускаясь ниже к ключицам, а рукой опять проникая к влажной плоти. На этот раз женщина сдалась быстрее, начиная хрипеть раньше, чем почувствовала истому, которая уже подобралась к телу. Внизу живота образовался тугой ком, странный и давно забытый. – Курт... – почти умоляет Ведьма, очередной раз выгибаясь на жесткое проникновение. Но, видимо, Змея это не удовлетворило, и он хвостом, сделав надрез на темно-бордовой футболке жены, проник пикой под нее, начиная очерчивать острыми краями упругую грудь, просто чудом не оставляя порезы. – Уже лучше, но все равно до зачета не дотягивает, – между поцелуями протягивает синий мутант шатенке на ухо, прикусив мочку. Ванда начинает стонать сильнее и громче, до онеменения в пальцах сжимая тонкое одеяло, ибо сдерживаться сил не осталось. Курту тоже было нелегко держать себя в руках, ведь жизненно важный орган требовал срочной развязки происходящего. – Ах, Курт, умоляю, – в голос застонала Алая Ведьма, запрокидывая голову, прикусив нижнюю губу, – я больше не могу... Не мучай меня... Курт, прошу... И просьба была выполнена. Не без помощи жены Змей стянул с нее штаны и грубо вошел в сгорающее от нетерпение тело. И на протяжении еще нескольких часов он внимательно слушал, как она стонет его, только его имя.

***

Гвинн не спал. Он уже две ночи почти не спит. Снится всякая ахинея. Нет, не про кровь и убийства, ибо этого и в реальной жизни полно, а снится мир, спокойная и тихая жизнь, но когда ты уже веришь в иллюзию сна – открываешь глаза и снова возвращаешься в ад. Это самое страшное и противное. Эта ночь ничем не отличалась от двух предыдущих. А еще ему снится Талия. Чудесная девушка с исполосованным лицом. Закинув правую руку себе за голову, Хельд перевернулся на спину, смотря в потолок. Левую руку, вытянув из-под одеяла, поднес почти к самому носу и щелкнул пальцами. Внутри тела словно разожгли маленький невидимый огонек, который грел не только сердце, но и душу. На кончиках пальцах, переливаясь на ногтях, заиграл бледно-желтый свет, отражаясь в голубых глазах юноши. Помедлив, он снова щелкнул пальцами, направляя свет вверх. Маленький световой шарик, сорвавшись с руки, взлетел ввысь и там глухо лопнул, рассыпая радугу по всему помещению. Почесав кончик носа, Гвинн снова запустил маленький световой шарик, на этот раз тот лопнул, рассыпая только темно-оранжевый свет. Прищурившись, размышляя, закрыл один глаз и, улыбнувшись одной стороной губ, дважды щелкнул пальцами, запуская сразу два шарика. Те, взорвавшись, смешали свои цвета, осветив весь потолок нежно-синим светом. Любуясь оттенком до того, как он исчез, Хельд снова поднес руку к лицу, создавая прямо на ладони желтый световой шар, играя его оттенками, от красного до зеленого. Остановившись на голубом, снова улыбнулся. С недавних пор этот цвет стал ему уж больно сильно нравиться. Юноша мог бы еще долго лежать и любоваться сиянием, если бы не его сосед, проснувшийся от неожиданного света и обматеривший шатена ко всем чертям. Бухтя что-то себе под нос, Радегаст поднялся с теплой постели, на ощупь нашел штаны и, на ходу натягивая их, выполз в коридор. Яркий свет ламп тут же ослепил. Парень поморщился. Он ненавидел, когда истинный солнечный свет заменяли лампами, которые светили неправильно, не грели, не несли с собой энергию. Косясь на лампы, словно на личных смертельных врагов, он, засунув руки в карманы, медленно брел по коридору, чтобы развеяться и привести разум в порядок. Спать хотелось неимоверно, по полу гулял холод, и юноша, зевая во весь рот, медленно топал вдоль стены, задевая ее плечом, при этом засыпая. Завернув за угол, он вдруг заметил движение и, прищурив один глаз, поднял голову. Точно хитрая кошка, в коридор из комнаты выскочила Талия, тихонько закрывая за собой дверь. Хельд, щурясь, склонил голову на бок. Девушка, застегивая на бегу куртку, пробежала немного по коридору и скрылась в другой комнате. Задумчиво почесав щеку указательным пальцем, шатен пошел за ней. «Что ты задумала, а, синяя хитрюга? - ухмыляясь сам себе, Гвинн прибавил шаг. – Не спишь в середине ночи, да еще и явно намылилась куда-то». Достигнув двери, за которой скрылась девушка, он прислушался, замерев. Но ни единого шороха, ни единого звука не коснулось его ушей. Обернувшись, он трясущейся рукой взялся на ручку и, нажав, собрался толкнуть дверь, как вдруг та сама резко отворилась. Темная рука, схватив Гвинна за футболку на уровне груди, затащила в полутемное помещение, прижав к стене. – Шпион из тебя, скажу прямо, не очень, - тихо зарычали ему на ухо, обжигая дыханием щеку, а предплечьем надавив на шею. Хельд, зажмурившись, вжался в холодную стену, стараясь не смотреть на девушку. Рык, заменяющий сейчас ее голос, был страшен не хуже рева раненного нефелима. – Задушишь парня, - послышался где-то сбоку мужской голос, но чей именно – Радегаст не смог разобрать, а посмотреть было страшно. Над ухом раздалось недовольное фырчанье. – Ну правда, Талия, отпусти его, - этот голос был хриплый, уставший и очень тихий. Хватка медленно ослабла. Часто дыша, потирая ноющее горло, Хельд открыл глаза, смотря в сторону, и едва снова не зажмурился – два желтых глаза, горя сталью, смотрели точно в душу. Бледный желтый свет падал на щеки, освещая шрамы, делая лицо девушки поистине устрашающим. – Куда-то собир-раетесь?.. – сглотнув, промямлил шатен, пробежав взглядом по одежде Талии, а затем по внешнему виду Джонатана и Кристофера. Те синхронно скрестили руки на груди, давая понять, что ничего говорить не собираются. – Не твое дело, - беря свой рюкзак возле ног Хельда, сказала Талия, надевая его на правое плечо. – И хватит пялиться на мое лицо. Я тебе не экспонат в музее. – Я не… – Лучше промолчи, - посоветовал ему Крис, поправляя повязку на шее, застегивая куртку по самый подбородок. Незваный гость кивнул. – И Ти права, Хельд, это не твое дело. Это дело НИМ. – Но я… – Мы не хотим рисковать другими, - поддержал друга Джонни. – Это наша миссия, парень. Не твоя, не родителей, а наша. – Но… – Останься в Картере и делай свою работу, - закончила Ноктюрн, запихивая небольшой ножик в сапог. – И помалкивай о том, что сейчас видишь. – Да послушайте вы меня! – закричал парень, не шибко думая о том, что его могут услышать. Сейчас просто хотелось достучаться до этих трех пустых голов. – Не выход идти на битву без плана! Нужно подождать более удобного момента. Кто умеет ждать – дождется большего. – Уже дождались, - выпрямляясь, девушка стала завязывать свой темный волос в низкий хвост, чтобы не мешался, при этом не сводя взгляда с парня. – Алекс погиб, мой отец едва не оказался в могиле, Крис чудом просто выкарабкался с того света. Хватит. Надоело быть дичью, пора стать охотниками. – Вы – идиоты, - констатировал Радегаст, подперев щеку ладонью. – Полные идиоты. Настоящие самоубийцы. Чокнутые адреналинщики. И, черт меня дери, я хочу с вами! В комнате повисла тишина. Крис смотрел на Джона, тот – на Талию, а она – на парня. Нет, Гвинн вовсе не издевался и не собирался лукавить, а сказал чистую правду. Он трусил, что скрывать, умирать в восемнадцать лет никому не хотелось, но у него ничего не осталось от прошлой жизни, терять было нечего. А здесь, в Картере, он познакомился с этими чокнутыми на всю голову подростками, горсткой мутантов, которые ради друг друга готовы сложить головы, при этом ни о чем не жалея. Это и есть настоящие друзья. Ноктюрн размышляла. Ее бесило упрямство этого парня, да так сильно, что хотелось прирезать его. Но краем трезвого сознания она понимала, что жалкой команде, состоящей из нее, Криса, Оли и Джонни, не получится продержаться и десяти минут против нефелимов без, как правильно заметил Гвинн, плана. А плана воистину не было. Один мутант мало что решит, но днем, при свете солнца, Хельд весьма полезный союзник, а такого упускать было грех. Потирая ноющий висок, Талия поправила рюкзак на своем плече и глубоко терпеливо вздохнула. Если оставить его здесь, то, может, сам он ничего и не расскажет, а вот телепаты быстро заберутся к нему в черепушку и выковыряют все, что им нужно знать. Так что теперь просто невыгодно и опасно оставлять его в Картере. К сожалению. Мысленно хорошенько выматерившись, снова возвела желтые очи на шатена, собираясь дать ему положительный ответ, но вдруг дверь в комнату резко открылась, заставив Ти-Джей подскочить. Радегаст испуганно повернул голову, заглядывая за дверной косяк. На пороге стоял Оливер, в одной руке сжимая свой рюкзак, а за другую, возле плеча, его крепко держала Блинк. Грубо впихнув перепуганного паренька в комнату, она зашла следом, закрывая дверь. – Я поймала его в коридоре в таком виде! Какого дьявола, Гвинн?! – заголосила телепортер, хватая друга за грудки. Тот снова зажмурился, отвернувшись. – Не закрывай от меня бесстыжие свои глаза! Я знаю, что вы задумали, и знай, вас все равно раскроют! – Ну если ты будешь так орать, то точно раскроют, - прокомментировал Крис, но, получив недовольный взгляд бледно-зеленых глаз в ответ, предпочел замолчать. Хельд, чуть-чуть приоткрыв один глаз, посмотрел на подругу. – Клэр, ты должна нам помочь… – Черта с два! – Пожалуйста, - тихо взмолился Радегаст, смотря ей в глаза. Та прищурилась. – Без тебя нам не выбраться из Картера. Ты - единственная, кто может выбраться отсюда незамеченной. – Даже если бы я и согласилась вам помочь – ничего не получится, - отпустив друга, Блинк перевела взгляд на других мутантов. – Все телепортационные прыжки из Картера под надзором. Любой «прыжок» без ведома, и меня тут же вычислят, но как именно – понятия не имею. Мне это сказала миссис Саммерс по прибытию. Так-то. – А еще на входе дежурит моя мама, - виновато произнес Оливер, потирая руку. – Так что выбраться обычным способом тоже не получится. – Херово. – Косяк. – Но нам нужно выбраться, - твердо сказала Ноктюрн, смотря на Блинк. Та съежилась, понимая, о чем именно думает желтоглазая, однако отказывать не собиралась. Нет, не ради нее, а ради Хельда. Этот парень не раз спасал ее шкуру, поэтому выручить его в такой пустяковой ситуации – отвлечь на себя Шельму, пока команда выберется из здания – она была просто обязана. Клэрис была у него в долгу и знала это. – Хорошо, что я не знаю, куда вы направляетесь, - сказала она, складывая руки на груди, - потому что когда телепаты будут ковыряться в моих мозгах – ничего не найдут. Я отвлеку Марию, но всего на несколько минут. Не успеете – проблемы ваши. Я свою работу выполню. И, Гвинн, - она повернулась к другу, - желаю тебе удачи. Не выпендривайся перед Вагнер, иначе помрешь быстрее, чем до цели доберетесь. Радегаст, заливаясь краской, резко повернул голову в сторону Талии, но та была спокойна, как сытый удав, разве что рассеченная правая бровь, метнувшись вверх, подтверждала, что слова Клэр не прошли мимо ее ушей.