Без фальши

Порой ты просто должен принять то, что некоторые люди однажды окажутся лишь в твоих воспоминаниях и в твоем сердце.

Ты способен услышать тишину? Ты способен увидеть тьму? Можешь починить сломанное? Ты чувствуешь мое сердце? Я плетусь в самом конце, будто бы мне совершенно не интересен этот поход, будто бы я не хочу идти и видеть то, что вижу. Да, так и есть. Я медленно вдыхаю полные легкие воздуха, будто бы он вот-вот закончится, и я уже никогда не смогу насладится им. Да, так и есть. Ты можешь помочь безнадежным? Я умоляю тебя об этом, стоя на коленях. Ты можешь спасти мою мерзкую душу? Мы встретимся когда-нибудь? Закрываю глаза, словно боясь быть ослепленным событиями, ярко мелькающими вокруг меня. Да, так и есть. Я смотрю вокруг, словно хочу найти ответ на все вопросы, которые волнуют и не дают спать по ночам. Да, это так. Внимательно оглядываю каждого человека, который пришел сегодня сюда. Короли и королевы несчастья стоят с каменными лицами, но лишь богу известно, что скрывают эти потухшие и впалые глаза. Толпа людей, дарящих любовь, и не требующих ничего взамен. Небольшим темным пятном среди болезненно белого пространства, мы подошли к священнику, который перекинулся парой слов с кем-то из присутствующих, и начал читать молитву, не выражая никаких эмоций. Я не вслушивался в его слова, пытаясь услышать тишину, заполонить ей каждую свою клеточку, в надежде изгнать все мысли и чувства. Всхлипы, шептания, вздохи крутятся в моей голове, теряясь в лабиринтах сознания, уносят в другую реальность, где ничто земное не важно. Я боюсь запомнить этот момент, я не хочу вспоминать его через много лет, сидя в одиночестве в собственной квартире на предпоследнем этаже высотки. Я не хочу каждый раз, закрывая глаза, видеть его, лежащим в деревянном ящике. Я не хочу, каждый раз, пытаясь уснуть, видеть перед собой его невероятно бледным и бездыханным. Я не знаю, куда смотреть, лишь бы не на него. Скольжу взглядом по всему, что меня окружает, цепляясь за темно-серое небо и колышущиеся вдалеке голые деревья. С каждым новым словом священника все сильнее земля уходит из-под ног, люди мелькают перед глазами, а окружающий шум эхом отдается в голове. Священник заканчивает молитву, все подходят к гробу по одному и что-то шепчут совершенно безмолвно, еле шевеля губами. Тело пробирает мелкой дрожью, и я стою поодаль от них, обнимая себя руками. Я вижу, слезы Нии и мамы, которые еле стоят на ногах; я вижу дождь, на который никто не обращает внимания, но он так хорошо описывает то, что происходит у каждого на душе. Люди один за другим выходят с кладбища, оставляя наедине лишь меня и Нию. Девушка подходит к гробу, кладет свою руку на руку Криса, становится на колени, опускает голову и что-то шепчет. Я отворачиваюсь, не в состоянии смотреть на это. Каждый порыв ветра поворачивает меня в разные стороны, словно бы я ничего не вешу. Это продолжается около пяти минут, после чего я вижу перед собой совершенно потерянную промокшую девушку, которая плетется вперед, смотря под ноги, но ничего не видя. Я глубоко вдыхаю, поворачиваюсь и мелкими шагами подхожу к гробу, вокруг которого разбросаны много разных цветов. Я боюсь подойти ближе, я ненавижу одиночество, которое я обрету, взглянув на тебя. Я бы отдал все, лишь бы стало, как раньше. Я мечтал увидеть тебя счастливого в белом свадебном костюме, а не погребенным в черном. Воспоминания проносятся перед глазами настолько быстро, что я не успеваю зацепиться хоть за одно из них, но понимаю, что каждое из них значит. Некоторые умирают слишком поздно, а кто-то слишком рано… Порой нам нужно потерять все, чтобы осознать, что мы потеряли нечто действительно ценное. Я в абсолютной тишине стою, склонившись над ним. Смотрю, совершенно не моргая, по коже бегают мурашки, холодный ветер пробирает насквозь. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как я подошел сюда, но очнутся я смог только после того, как яркое солнце осветила мне лицо, но тут же скрылось за облаками. В последний раз посмотрев на Криса, я кончиками пальцев дотронулся до кольца на его руке. «Навсегда» — единственное, что я произношу вслух. Оборачиваясь по сторонам, подзывая гробовщиков, и удаляюсь прочь. — Все в порядке? — тихим срывающимся голосом произнесла мать, обеспокоенно глядя на меня. — Насколько это возможно. Я всего лишь силуэт в тени заточения. Я всего лишь голос в хоре святых, всех тех душ, которые никто никогда не сможет спасти. И, подобно свету, мы исчезаем вдали. Я исчезаю, растворяясь в горизонте.