Дюпрасс.

Михаэль, голый, как провода. Балкон на оживленную улицу. Теплыми ладонями на металлические перила. - Ты что здесь... - А, это ты? Купил? - Ну, вот. Цветных не было, я взял ребристые. На меня эта аптекарша еще так пялилась, будто бы я, ну, не знаю, трахаться не умею, что ли. Всё какую-то брошюрку пихала, я выкинул. Смех Михаэля. Сщуренные глаза Майла. - Ты тут вообще что задумал? Хочешь, чтоб тебя как кретина какого-нибудь копы забрали, за то, что ты стволом своим во все стороны светишь? - Почти угадал. Давай, тоже раздевайся. - Ты охуел? Я, конечно, все твои пристрастия понять могу, но я не такой. - Не неси чушь. И давай сюда гандоны. - Воу, приятель, полегче, я в твои игры не играюсь. Пальцы, распаковывающие латексную резинку. Губы, вдувающие в нее воздух. Нечто, наподобие шара. Озорной смех. - А... так вот ты что собрался-то делать. Мысль. Мысль. Звяканье пряжки ремня, соскальзывание джинсовой ткани. Бледные колени. - А теперь отпускаем. - ВОТ ЧТО МЫ О ВАС ДУМАЕМ, ЛЮДИ! ВОТ! ХА! - СРАНЫЕ УЕБКИ, ХА-ХА-ХА, СМОТРИТЕ! - У-У-У! - Е-Е-Е! - Мелло, слышишь, а еще та бабка мне говорит: "Простите за нескромность, а для чего вам контрацептивы?" Голос Майла, идеально изображающий шамканье старушки-аптекарши. Заливистый хохот Михаэля. Гусиная кожа. - А я ей: "Для моего друга, трахаться, мэм". Ты б ее пачку видел. Губа вниз, такая. Я деньги оставил, взял из ее рук гандоны и ушел. - Всё, пошли, холодно уже, заебал. - Но еще ж остались ненадутые. - Сла-а-аденький, пойдем в тепло, и папочка покажет тебе, как используют гандоны взрослые дяди. - Заткнись, у тебя слишком правдоподобно получается! Смех. Одежда в руках. Голые тела и дверь балкона. - А то.