***POV***
— Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что отец в последние годы перед заключением был Пожирателем смерти? Бабушка обернулась, внимательно и с прищуром взглянув на меня. В дверях меня настигло лёгкое волнение, поскольку никогда раньше я не спрашивала об отце, но была уверена, что разговор тронул не только меня одну. — Мне казалось, что это было очевидным, посему я ни слова не говорила об этом. — вернулась к книгам пожилая женщина, перебирая шкаф, и её поведение показалось мне недобрым знаком. — Чтобы служить Тёмному Лорду, быть Пожирателем смерти необязательно, — протянула я, входя в комнату. — Чёрная метка даётся только самым приближённым волшебникам, но отец имел и её, несмотря на то, что успел сделать немногое. — По-твоему, убийство трёх маглов и четырёх семей волшебников — немногое? — Я почувствовала холод в голосе бабушки, а её руки неосознанно опустились. — Тёмному Лорду не нужны были ни те маглы, ни те семьи волшебников, — поспешила добавить я, присаживаясь в кресло. — Он убил их до того, как примкнул к нему, но именно это и обратило на него Его внимание. Наконец, Лира Блэк повернулась ко мне, и тогда я поняла, что победила, ведь мне удалось доказать, что я готова узнать обо всём, что касалось моего отца. — Откуда ты всё это знаешь? — спросила женщина, садясь в кресло, что стояло напротив меня. — В твоих воспоминаниях из Омута памяти я видела метку на его руке, — проговорила я, держась уверенно, — я помнила обвинения, которые ему предъявлялись, и ни от одного из них он не отрекся. Но ведь… Тёмный Лорд дал ему метку не просто за эти убийства, не так ли? Каким он был тогда? Бабушка глубоко и шумно вздохнула, опустив плечи. Мельком посмотрев на брошенные книги, она перевела взгляд к окну, глядя, как неторопливо уходит в горизонт августовское солнце. Я терпеливо ожидала, когда она начнёт свой рассказ. — Я никогда не могла понять твоего отца до конца, Ева, — честно призналась женщина, не глядя в мои глаза. — Когда моя дочь привела его впервые в наш с Альфардом дом, я увидела больного человека. — Он был болен? — не до конца понимая смысла слов, спросила я. — Он был почти мёртв, — сделала приговор та, откинувшись на спинку мягкого кресла. — Я увидела человека полуживого, до ужаса безразличного ко всему окружающему, даже к самому себе. И за этого человека моя Сагита должна была выйти замуж! Я не могла даже представить, каким образом и что именно её увлекло, но моя дочь была совершенно без ума от него. Мои заверения в том, что он не питает к ней взаимных чувств, её нисколько не переубедили. Но лишь одно, как она говорила, мешало увидеть этого мужчину в полной красе. — Это была я, не так ли? — хмыкнув, предположила я. — Да, именно ты, — подтвердила Лира. — В тот день он пришёл к нам, не волнуясь о том, что могут подумать родители его будущей жены, когда на его руках сидел двухлетний ребёнок от совершенно другой женщины. С белыми волосами такими же, как и у него, но с глазами серыми и чужими, несмотря на то, что у многих Блэков глаза серого цвета. Понимая это, Сагита так и не могла до конца броситься в омут с головой, и в какой-то степени нас это радовало. Но Элайджа… Я вздрогнула, услышав имя моего отца. Впервые за всю жизнь. — …Ему ни в чём не было интереса — ни в окружающих, ни в самой жизни, ни в нас, ни в моей дочери, но… его дочь ему безразлична не была. Что-то внутри меня кольнуло. — Почему ты так решила? — неестественно тихо спросила я. — Ты не видела, как он смотрел на тебя, — покачала та головой. — Не видела, как некий совсем крохотный огонёк загорался в его глазах. Ты была единственной, кто делал из него нечто, похожее на человека; он смотрел на тебя, а у меня разрывалось сердце. И я не всегда могла понять, почему. На некоторое время женщина замолчала, а я не могла сказать ни слова, осмысливая происходящее. «Отец, что хочет убить меня… смотрел на меня с болью?» — думала я, не веря в то, что могла быть для него тем единственным важным в жизни. — Но он менялся, — продолжила Лира Блэк. — Менялся до неузнаваемости, превращаясь в безумца, одержимого какой-то непонятной и неизвестной никому идеей. И прежде чем мы что-либо поняли, он уже убил тех, за кого получил пожизненный срок в Азкабане. Волан-де-Морт дал ему задание, узнав о страшных деяниях, но по сей день никто так и не может понять, действительно ли виноват в этом он. — И что Тёмный Лорд приказал ему? Бабушка подняла глаза, и волнение цунами окатило меня.***
Выкинув из головы воспоминания о недавнем разговоре, Ева продолжала углубляться в коридоры Отдела тайн. Кто-то очень умный (и слизеринка понимала, что это, возможно, была Гермиона) отмечал двери заклятием «Флагрейт», и войдя в следующее помещение, Ева поняла, зачем — холл Отдела тайн беспрестанно кружился, что призывало дезориентировать незваных гостей. Хейг поняла, что среди оставшихся не отмеченными дверей одна — та самая, нужная Гарри и остальным. Однако нетронутых было ещё достаточно. Нервно вздохнув, Ева краем глаза взглянула на свою волшебную палочку, а затем толкнула ближайшую дверь; её тут же обдало ледяным холодом, который был так смутно знаком. Вопреки чувству самосохранения, которое так и кричало возвращаться, та сделала шаг в темноту, боясь отпустить дверную ручку. С губ сорвался пар, а от страшного холода и необъяснимого страха по телу вновь пробежали мурашки. Прежде чем Ева поняла, что ошиблась дверью, по тёмному коридору эхом отозвалось глухое утробное рычание, и она вернулась в холл, в последний момент заметив фигуру в чёрных одеяниях. Сердце бешено стучало, и Ева почувствовала, как вспотели руки. В комнате сразу потеплело, и как только холл прекратил вращение, та с ужасом поняла, что встретила в Министерстве магии дементров, но… что-то с ними было не так. Промелькнула мысль, что эти существа оказались здесь неспроста; они почудились более устрашающими чем те, что уже встречала студентка, и это осознание серьёзно пугало. Но, отбросив неприятные мысли, Хейг шагнула в следующую дверь, пометив предыдущую крестом. Ступив ещё раз в темноту, на этот раз девушка не почувствовала больше страха, однако потрясение от увиденного заставило позабыть о двери, которую она придерживала для того, чтобы та не закрылась. Огромные стеллажи с хрустальными шарами уходили далеко вглубь помещения и ввысь, и Ева застыла. Её внимание привлекло и то, что некоторые шары светились мягким голубым цветом, совсем невинно освещая зал, а другие, напротив, были потухшими. Но одно Хейг знала точно — на этот раз она пришла туда, куда направлялась. И следующей задачей для неё было найти Гарри и остальных. Тут-то она и попала в тупик — найти кого-то в этом огромном зале казалось невозможным; к тому же где-то поблизости должны были быть Пожиратели. Ева вновь пожалела, что отправила Кикимера на площадь Гриммо (хоть и понимала, что домовик не смог бы защитить её). Однако вытеснив прочие мыслью, что Дамблдору эльф пригодится больше, она сжала свою палочку и направилась вдоль стеллажей, прислушиваясь и озираясь в поисках малейшего движения. — Прекрати немедленно! — рявкнул кто-то вдалеке, и девушка обернулась на голос, чувствуя, как сердце начинает отбивать бешеный ритм. Она крадучись двинулась на звук, стараясь соблюдать тишину. Постепенно становилось светлее, и Хейг изменила маршрут, чтобы издалека понаблюдать за происходящим в глубине. Так вскоре показались знакомые лица, но от осознания реальных обстоятельств слизеринка ужаснулась. Гарри и остальные ребята были окружены нацелившими палочки Пожирателями смерти, и перед Поттером остановилась Беллатриса, на лице которой ярость перемежалась с многолетним безумием. Студенты были бледны и напуганы, однако по-прежнему держались стойко. Ева обратила внимание на маленький хрустальный шар в руке Гарри. — Ты… осмеливаешься называть Его имя своим мерзким языком полукровки? — тихо прошипела Беллатриса. — А что? — дерзко спросил Гарри. — Вы разве не знаете, что он тоже полукровка? Его отец был маглом, а мать колдуньей. Или он наврал вам, что чистокровный волшебник? — Остолбе…! — Нет! Из палочки Лестрейндж вырвался красный луч, но Люциус Малфой, которого Ева узнала сразу же, отклонил заклятие, угодившее в полку сбоку от Гарри. Несколько стеклянных шариков разбилось. Две фигуры, похожие на привидения, текучие, как дым, вырвались из хрустальной тюрьмы, начав разговор. Их лениво уплывающие голоса, яростные крики Малфоя и Беллатрисы смешались, образуя гул, от которого Хейг взволновалась ещё больше. — Он осмелился…! Как он смеет…! — невпопад выкрикивала ведьма. — Паршивец…! Грязный полукровка…! — Может, ты прекратишь визжать, как полоумная идиотка? — раздался откуда-то насмешливый голос, от которого сердце Евы пропустило несколько ударов. Лестрейндж круто развернулась, позабыв о Гарри и его спутниках, направив яростный взгляд в темноту. На свет вышел человек, чьи шаги отдавались гулким эхом по всему залу пророчеств. Невысокая мужская фигура в тёмной мантии, тёмно-русые коротко стриженые волосы и яркие голубые глаза, в которых плясали игривые смешинки. Еву окинуло в чувство безысходности, и она напряглась сильнее, безошибочно узнавая младшего из близнецов. — Ты, паршивый безродный щенок! — рявкнула женщина, нацеливая на него палочку. — Как ты смеешь называть меня… — Он ещё не назвал, — раздался второй, похожий голос, однако в разы более безразличный, — он сказал «как идиотка», но не указал, что это ты. Следом за этим из тени показалась вторая фигура молодого мужчины, похожего на первого как две капли воды. Редсеб глядел на Беллатрису бесстрастно, но Хейг чувствовала страх, расползающийся по всему помещению и поступательно проникающий в её сознание. Если кто и внушал ей больший страх из двоих братьев, то это определенно был старший. — Ты забыл добавить «полоумную», брат, — обнажив зубы в улыбке, добавил Иизакки. — Умолкни, — отрезал Редсеб. — Отцу это не понравится. Иизакки замолчал, однако издевательской усмешки с лица не убрал. Ева же заметила, что Поттер перешёптывается с друзьями, пока остальные отвлеклись на близнецов Маллиган. Это дало понять ей, что вот-вот начнётся сражение… возможно, последнее в её жизни. И она мысленно приготовилась. — Так что такого в этом пророчестве, которое вы так стараетесь доставить своему хозяину? — нервно проговорил Гарри, обращая внимание на себя всех Пожирателей. Ева сглотнула. — А что, Дамблдор никогда не говорил, что тайну твоего шрама можно объяснить тем, что находится в этой комнате? — Я… что? — Лицо гриффиндорца вытянулось. Малфой-старший усмехнулся. — Тогда понятно, почему ты не пришёл раньше, — со злорадством заметил он. — Неужели ты никогда не думал о том, почему Тёмный Лорд так желал убить тебя, пока ты был ещё ребенком? Что такого младенец, не умеющий даже разговаривать, мог сделать самому великому волшебнику столетия? — Значит, это пророчество хранится здесь очень давно? — голос парня был спокоен, но слизеринка заметила, как все напряглись, вот-вот готовясь совершить одновременный выпад. — И вы, значит, делаете всю грязную работу? Сначала Стерджис Подмор, затем Боуд… — Очень хорошо, Поттер! — Хейг заметила, что Люциус Малфой растягивает слова в такой же привычной манере, как и его сын. — Но Тёмный Лорд… — Давай! — выкрикнул Гарри, и его голос заглушили пять чужих возгласов «Редукто!». Заклятия угодили в стеллажи с шарами, и те посыпались вместе с разбитыми конструкциями. — Бежим! — бросил снова Поттер, и студенты кинулись в разные стороны. Ева бросилась к компании тех, кто направлялся как раз в её сторону, угодив излюбленным заклинанием невидимого хлыста в спину одного из Пожирателей. Благо, её не заметили. Разглядев в облаке пыли знакомую огненно-рыжую шевелюру, она рванула следом так быстро, как никогда в жизни. Выбравшись из пыльного тумана, Ева наткнулась на конец зала с незнакомой дверью, за которой, очевидно, и скрылся Рон с остальными. Однако оказавшись в маленькой и ничем не примечательной комнате, из которой не было другого выхода, она поняла свою ошибку. «Должно быть, они куда-то свернули, — с ужасом подумала она, понимая, что сейчас ей предстоит вернуться в помещение, где Пожиратели разыскивают её друзей. Мельком обведя взглядом комнату, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы послужить дополнительной защитой, Ева обречённо вздохнула — ничего, кроме хлама, в этой кладовой не было. — Иннанель? И в этот момент сердце Евы остановилось.Туп, туп, туп. Сердце издавало глухие, но частые удары. В глазах резко потемнело; у неё перехватило дыхание, и, обездвиженная, она глядела на совершенно чужие чёрные глаза, слегка поседевшие белые волосы и шрамы, пересекающие лицо. Время остановилось, и всё вокруг замерло. В состоянии глубокого шока Ева смотрела в лицо человека, которого узнала несмотря на все пролетевшие годы Вопреки дикому страху, она мечтала увидеть его воплоти, и это казалось одним из самых безумных её желаний. Но вот он, стоит перед ней, облачённый в чёрную мантию, и направляет на неё свою волшебную палочку. Его рука мелко дрожит, но Ева не понимает, почему. Значение имело лишь одно. Перед ней стоит Он. Её отец, Элайджа Хейг.