Брешь

      Утро следующего дня было началом второго семестра. Ева, как и все ученики, направлялась в Большой зал, предвкушая завтрак. Выглядела она немного болезненно, и все по той причине, что не могла уснуть практически всю ночь. Мысли толпились в голове, не давая покоя и спокойного сна. Девушка даже не слушала рассказы Аяно о её новом ухажере, точнее, не пыталась вслушаться. Направляясь по коридору, она все не могла понять, что же не так. Сначала она списывала все на потрясения прошедшего дня — на внезапно завязавшиеся отношения с Малфоем, но потом начало казаться, что дело уже не в этом. Что-то упорно не давало ей покоя, а что именно — понять не могла.       Оказавшись в зале, слизеринка приземлились на свое привычное место за факультетским столом. Она оглянула его и, не обнаружив Малфоя, принялась накладывать в тарелку еды. Кавагучи последовала примеру приятельницы, замолчав на некоторое время.       Хейг подперла щеку рукой, неспешно пережевывая ароматно пахнущий тост. Периодически она отвечала на вопросы японки, которая вскоре начала замечать дурное расположение духа сокурсницы.       — Что случилось? — спросила, наконец, Аяно, не выдержав. — Ты с приезда сама не своя.       — Не знаю. Я плохо сплю. Я не радуюсь возвращению в Хогвартс, — честно ответила Ева. — А сегодня всё это объединилось в одно большое уныние.       — Понимаю, — ровно сказала Аяно. — Может, сходим к Помфри за настойкой валерианы? Будешь спать, как убитая. Я могу будить тебя по утрам.       Ева покачала головой.       — Не хочу, — сказала она. — Но спасибо за предложение.       — Тогда воспользуемся мамиными благовониями, — не успокоившись, сказала Аяно. — Это поможет.       Вопреки паршивому состоянию, Ева не могла не улыбнуться Аяно, которая при любой просьбе о помощи готова была делать в разы больше, чем от неё хотелось. На душе сразу стало как-то легче.       Послышалось уханье сов, раздавшееся эхом по всему залу. Кавагучи тут же подняла голову, ожидая почтовую птицу от своих родителей или же другую, принадлежащую газете «Ежедневный пророк». Ева вернулась к своему завтраку, вздохнув.       Сова, которую ожидала японка, приземлилась прямо перед ней, протягивая свою лапку, на которую был прикреплен специальный мешочек. Газету временно взяла Хейг, дабы хоть как-то себя развлечь, а приятельница принялась рыться в карманах в поисках монеты.       Ева развязала веревочку, удерживающую газету в свертке. Раскрыв её, она застыла. В её глазах родился дикий ужас, а руки сжали бумагу и задрожали.       На первой полосе серели одиннадцать черно-белых фотографий, на которых были изображены безумные и исхудалые узники Азкабана. Десять колдунов и одна ведьма.

"МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА"

      Так гласила первая строчка газеты «Ежедневный пророк».       Глаза Ева забегали по фотографиям.       «Антонин Долохов. Осужден за зверское убийство Гидеона и Фабиана Пруэттов».       «Август Руквуд. Осужден за передачу секретных сведений Министерства магии Тому-Кого-Нельзя-Называть».       «Беллатриса Лестрейндж. Осуждена за пытки, нанесшие непоправимый вред здоровью Фрэнка и Алисы Долгопупс».       И в один момент взгляд Евы зацепился за единственную фотографию, которую она надеялась не увидеть среди списка. Но она была здесь.       «Элайджа Хейг. Осужден за убийство Бенджамина и Мелисы Фенвиков, двух семей волшебников и восьмерых маглов.»       Ева почувствовала, как по телу пробежала дрожь и в глазах потемнело. Она отбросила газету так, словно миг назад держала в руках змею и, не говоря ни слова, поднялась из-за стола.       «Он на свободе, — с ужасом думала она. — Он придет».       Она не обратила внимания на зов Аяно, направляясь прочь из злосчастного зала, снова собирая на себе взгляды студентов, которые уже успели прочесть имена сбежавших преступников. Слизеринка провела ледяной рукой по лицу, едва не сталкиваясь с сонными учениками, что еще только приходили в зал. Она наткнулась на близнецов Уизли, но, промычав им что-то нечленораздельное, моментально исчезла из их поля зрения.       Не просто так она не могла заснуть этой ночью, и дело было действительно не в Малфое. Она чувствовала, что это должно было произойти.       Ева остановилась в безлюдном коридоре, не зная, что теперь делать и куда идти. Её нещадно колотило, и она чувствовала, словно земля уходит их-под ног. Губы дрожали, а коленки ходили ходуном.       Облокотившись на подоконник, она всмотрелась в заснеженные просторы. Где-то там её отец вновь готовится убивать, сеять хаос и безумие в мире. И единственная, из-за кого все это происходит, это она.       — Ева! — раздался голос в коридоре, и девушка вздрогнула, обернувшись. Аяно, приближалась к ней с обеспокоенным и решительным лицом.       Подойдя к ней, Кавагучи неожиданно заключила Еву в крепкие объятия. От изумления та замерла, на мгновение позабыв о существовании отца.       — Не бойся, — спокойно сказала Аяно. — Ублюдок и пальцем тебя не коснется. В любой момент ты и госпожа Блэк можете рассчитывать на помощь моей семьи. Я обязана ей жизнью, и мои родители этого никогда не забудут. Как и я.       Хоть Аяно и звучала уверенно, Ева всё равно слышала волнение в её голосе. В глазах защипало, она опустила лицо в плечо приятельницы, зажмурившись. Слезы были уже наготове, однако Ева мужественно держалась.       — Нет, — сказала она. — Он не остановится ни перед чем и найдет меня даже в Японии. Он не успокоится, пока не убьет меня.       — Да откуда тебе знать это? — спросила японка, отпустив Ева и заглянув в ее лицо.       — Это я точно знаю. Рано или поздно он придет за мной. Он клялся.

***

      Поленья в камине потрескивали от огня, все больше поглощающий их с каждой секундой. Глаза самого темного волшебника столетия были запечатлены на нем. Он был восхищен силой пламени и даже сравнивал себя с ним. Такой же беспощадный и уничтожающий, сеющий жар и смерть.       Ему нравилось наблюдать за силой огня.       Его размышления были прерваны звуком открывающейся двери. В комнату неспешно и тихо вошли два волшебника, похожие друг на друга как две капли воды.       — Это вы, Маллиган? — раздался хриплый и шипящий голос. Один из близнецов обнажил зубы в звериной улыбке, заслышав свою фамилию из уст Темного Лорда. Другой не показал ни единой эмоции — он лишь проводил ногтями по своим ладоням, безразлично глядя в одну точку.       Волан-де-Морт повернул к ним свое лицо.       — Это мы, мой Лорд! — не спуская улыбки, проговорил Иизакки, без страха глядя в налитые кровью глаза.       — Вы вернулись с победой? — глаза колдуна сузились.       — О да! — выдохнул Иизакки с еще большей радостью в голосе. — Отец прямо за дверью. Все остальные ждут вас внизу, господин.       — Приведи его, — приказал Волан-де-Морт.       Без лишних слов Редсеб открыл дверь. Свет свечей, парящих над потолком в коридоре, озарил силуэт высокого мужчины в черной мантии. Он вошел в комнату нездоровой походкой человека, прозябающего в камере десяток лет. Иизакки закрыл за ним дверь. Единственным источником света в комнате остался разгорающийся камин. Он метнул взгляд на брата.       Всё это время Редсеб не спускал взгляда с огня. Он не мог сдвинуться с места, продолжая смотреть на языки пламени завороженно, и самые безумные мысли мешались в его нездоровой голове. Он нахмурился, стиснув зубы, и впился ногтями в ладони. Иизакки продолжал наблюдать за ним, гончей ожидая любое телодвижение со стороны брата.       Волан-де-Морт же не спускал взгляда с прибывшего. На его змеином лице появилась холодная и кривая усмешка.       — Годы истязали тебя, Элайджа Хейг, — без приветствия заметил он. — Неужели ты сможешь вернуться в строй так быстро, как утверждали твои "сыновья"?       Мужчина метнул взгляд к своему повелителю, и черные глаза с полопавшимися капиллярами странно заблестели. Его губы растянулись в зверином оскале, и в следующих миг он коснулся ладонью груди и опустился на колено.       — Этот мир стал слишком серым, мой Лорд. Я определенно смогу внести в него чуть больше... гари.       Волан-де-Морт усмехнулся, услышав эти слова. Ему действительно не хватало этого человека.