Ночь, кладбище, фонарь и... снег

Лужа была огромной. Демонстративно развалившись по тротуару, она впечатывалась в каждую клеточку его серой поверхности, словно съедая асфальт изнутри и не оставляя от него ничего, кроме невыразительной грязной черноты. Прохожие, чей путь лежал напрямик, не удостаивали лужу особым вниманием и бесцеремонно обходили её по крайней кромке тротуара, которая постепенно и неотвратимо начинала исчезать, беспомощно утопая в многочисленных черных следах. Лужа увеличивалась. Петуния неуверенно осматривалась по сторонам, ища другой путь. Её выбор был не так велик. Справа — скоростное шоссе, перейти которое вечером совершенно невозможно. Слева — длинный ряд разномастных домов и узкий проход в сомнительный переулок. Самый короткий путь к дому лежал прямо перед ней, но и на нем было препятствие в виде бездонной лужи. А ведь еще утром её не было. Немного подумав, Петуния шагнула вперед и тут же споткнулась, столкнувшись с весьма невежливым джентльменом, который внезапно появился прямо перед её носом. С удрученным видом посмотрев на наручные часы, он ловко перепрыгнул лужу и, прибавив скорости, нырнул в темную арку ближайшего серого дома. «Может быть, тоже просто перепрыгнуть?» — подумала Петуния, посмотрев ему вслед. Но едва только она посмотрела под ноги, как лужа вновь увеличилась, окончательно превратившись в бездну. Кажется, она вот-вот откроет свою черную пасть и… Петуния отшатнулась, вспомнив о своих белых туфлях. Они были куплены не ранее, чем вчера и были новыми, совсем еще новыми. Петуния склонила голову, дабы полюбоваться на их круглые носы, отполированные до зеркального блеска. Спустя пару минут она тяжело вздохнула, развернулась на острых каблуках и зашагала в сторону переулка. * * * * Переулок был погружен в тяжелый пепельный полумрак, нарушаемый лишь тусклым светом одного-единственного проржавевшего до костей старого фонаря. Когда-то фонарей было целых четыре, но трое из них теперь были то ли неисправны, то ли попросту лишены своих мутных глаз местными хулиганами. Никто не собирался их заменять, пока на стройке, занимающей солидную часть переулка, каждый вечер зажигают большой яркий прожектор. Но сегодняшним вечером его почему-то не зажгли. Более того, за белыми стенами дома, построенного лишь на малую половину, стояла непривычно-гробовая тишина. Это было странно. Обычно рабочие редко расходились так рано и на стройке царил хаос движения, ругани и противный визг дрели. «Возможно»,— подумала Петуния, осторожно обходя бетонный забор, — «Рабочие решили устроить перерыв?.. В полной темноте?» Она невольно остановилась и прислушалась. Ни единого звука. «В любом случае, это не мое дело». Осталось пройти совсем немного. Девушка уже видела перед собой знакомые очертания светлой улицы, что лежала сразу за стройкой. Всего через десять минут она уже будет в уютной чистоте своего дома. Неожиданно прогремел гром. Петуния вздрогнула и остановилась, едва не подскочив на месте от неожиданно нахлынувшего ужаса. Она прислонилась спиной к щербатому боку дома, стараясь отдышаться. Где-то позади неё раздался чей-то слабый и едва различимый стон. Стон ли? Может быть, это всего лишь вой ветра? Вот-вот начнется ливень, а она не взяла с собой зонта. Как же так? Определённо, медлить нельзя! Ей нужно как можно скорее добраться до дома. Гроза никогда не предвещает ничего хорошего, особенно та, которая совершенно не входила в планы ведущего утреннего прогноза погоды… Петуния быстро взяла себя в руки и отлепилась от холодной стены. После чего едва ли не бегом ринулась к выходу из переулка. Её острый слух все еще улавливал странный шум ветра. Казалось, он пытался складываться в целые отдельные слова, но у него ну никак не получалось прошептать их осмысленно и внятно. — Помогите… — это прозвучало почти отчетливо. Гром ударил снова. Петуния замерла. Если кто-то просит о помощи, а рядом нет никого, кроме тебя, то сможешь ли ты пройти мимо? В конце концов, ты ведь всего лишь прохожий, это не твое дело, да и вообще, этот кто-то вполне может оказаться лишь твоим разыгравшимся воображением… Петуния не была из тех людей, которые просто проходят мимо, придумывая себе кучу оправданий и слепо полагаясь на кого-нибудь еще. «Если я не помогу — авось другие обязательно помогут. Чего зря время терять?» — считает рядовой прохожий. И вот — он молча проходит мимо, а за ним второй, третий, четвертый… Ошибочно полагаться на других, когда и они сами полагаются не на себя, правда? Петуния не любит совершать ошибки. И уж тем более, она не любит сожалеть о них. Лучше уж проверить лишний раз, чем потом сожалеть. А что, если это и не ветер вовсе, а действительно человек, с которым, вероятно, случилось что-то нехорошее? Петуния снова вздохнула и без колебаний отправилась обратно к стройке. * * * * Его звали Хэнди. У него были золотые руки. Говорят, что он мог разобрать и собрать любой вид двигателя внутреннего сгорания даже с закрытыми глазами. Он всегда брался за любую, даже самую сложную работу. Не потому что за неё хорошо платили, а потому что он просто не мог сидеть без дела. Хэнди очень любил быть полезным. Петуния знала его еще со школьных времен, но общалась с ним редко, лишь во время дежурств по классу. После окончания школы Хэнди и вовсе словно исчез. И дом его, стоящий по соседству, озарялся светом очень редко. Лишь в воскресенье или четверг. Должно быть, поэтому Петуния узнала его не сразу, когда, в прошлый выходной отправляясь в гости к Гиджлс, случайно заметила его на улице, а узнав, сочла нужным не подавать виду. Сейчас же, замерев, словно ледяное изваяние, Петуния смотрела на него и вновь не могла поверить в то, что это действительно он. Тот самый соседский мальчишка с добродушным лицом, чьи руки вечно были в занозах, а карманы постоянно набиты гайками и гвоздями. Неужели вправду он? И вообще, почему именно он?.. Хэнди продолжал молча лежать, сгорбившись на холодных каменных плитах нового фундамента. Его лицо было бледным и истощенным, а правый глаз заплыл в удушливой гримасе фингала. Одежда его была худой и запачканной побелкой с бурыми пятнами. Его руки были заломлены под неестественным углом. От них не осталось ничего, кроме кровавых ошметков, похожих на несвежий говяжий фарш. — Бог мой, что с тобой случилось?! — неожиданно вскричала Петуния и тут же подскочила, словно ошпаренная кипятком, когда, к неожиданности своей услышала совершенно невозмутимый ответ: — Несчастный случай. Хэнди был еще жив и глаза его смотрели на неё вполне осмысленно, вопреки тем ужасным увечьям, от которых девушка никак не могла отвести глаз, не смотря на тошноту, неумолимо подкатывающую к горлу. — Я звал, очень долго звал... — вздохнул он, снова закрывая глаза, — И никто так и не пришел. Но я чувствовал… чувствовал взгляды, понимаешь?.. Оттуда, из темноты... — Я услышала, как кто-то звал на помощь, — ответила Петуния, старательно рассматривая стену над его головой и мучительно пытаясь придумать, что делать дальше. Позвонить в скорую следовало немедленно, но мобильный не ловил сеть. Можно было бы отойти чуть дальше от стройки и попробовать половить сигнал, но бросить Хэнди теперь, когда он, возможно, на один волосок от смерти, Петуния просто не имела права. — Ничего, — промолвил Хэнди, снова заставляя её сердце нервно вздрогнуть, — Не волнуйся, Пет. Я просто немного полежу, отлежусь… А потом мы уйдем отсюда… — Хэнди, скажи, ты чувствуешь… Ты чувствуешь свои руки? — Нет, — ответил он, — Совершенно не чувствую. А что же с ними?.. С ними что-то не так?.. «Возможно...» — думала Петуния, рассматривая трещину в стене, — «Вероятно, от шока он не чувствует боли». — Сейчас, я помогу тебе встать и мы уйдем отсюда, — сказала она вслух, — Не ровен час, начнется дождь. Так и простудиться недолго, Хэнди. — Не надо, я и сам могу подняться… — Неужели? Петуния полной грудью вдохнула воздух, пропитанный запахом свежей краски и, зажмурившись, схватила его за плечи и со всей силы потянула на себя, пытаясь поставить на ноги. Но спустя минуту рухнула на землю вместе с ним. — Ты только зря запачкаешь свое платье, — заметил Хэнди. — Ты будешь жить, — отрезала Петуния, вновь пытаясь поставить его на ноги и на сей раз крепко опираясь спиной о стену. В конце концов, с четвертой попытки, изрядно перепачкавшись кровью и сажей, девушке наконец удалось взвалить на свое плечо малую часть руки Хэнди и помочь ему подняться. — Хэнди, ты ведь сам говорил, что отлежишься, — тяжело дыша, приговаривала она, — И мы уйдем отсюда. Так что я не волнуюсь. Правда. Постепенно, неторопливым шагом они вышли из бетонных ворот стройки под свет старого фонаря, стоящего возле деревянной скамейки, На которую, словно мешок картошки, рухнул Хэнди. Дрожащими, непослушными пальцами Петуния вытащила из кармашка своей сумки телефон и набрала номер скорой помощи. Шум дождя все учащался, постепенно погребая под собой любой другой звук. Даже вой сирен и резкие голоса людей в белом, которые словно мухи облепили человека, лежащего на носилках, полностью тонули в нем, становясь далекими и надтреснутыми, словно старая отжившая свой век музыкальная пластинка, пережеванная граммофоном сотни раз. Петуния продолжала сидеть на скамейке, глядя на свои руки, которые по обыкновению своему всегда были ухоженными и чистыми. Сейчас же под их ногти забилась сырая земля, а ладони заалели от ржавчины запекшейся крови. Петуния смеялась.