Пряный запах темноты, Леса горькая купель, Медвежонок звался ты, Вырос — вышел лютый зверь. Так выпей, может выйдет толк, Обретешь свое добро, Был волчонок — станет волк, Ветер, кровь и серебро...(с.) Мельница «Оборотень»
Льюис тяжело дышал. Он пылко целовал Шарлотту, сильно сжимая ее бедра в руках. Он осознавал, что это возбуждение, которое нахлынуло на него не имело никакого отношения к самой Шарлотте, однако он ничего не мог с собой сделать. Балет только что закончился и он как можно скорее трансгрессировал вместе с ней домой. Мужчина едва выдержал это чертово представление. Когда во втором акте он видел перед собой алерину, танцующую партию Одетты, он вспоминал белоснежное платье, которое обволакивало тело Гриффиндор. Малфой видел в этом волю провидения — он до сих пор не знал, кто послал ему билеты на балет, однако такие совпадения не случайны. И он знал это в глубине души — невозможно предугадать события настолько точно. В течении следующих трех актов он сдерживал то возбуждение, которое нарастало с каждой минутой. Когда балерина танцевала партию Одилии, мужчина вдруг задумался о том, что она тоже похожа на Гриффиндор. На другую сторону этой женщины. Горячая, страстная и соблазнительная — Одилия была готова на все, чтобы Зигфрид воспылал к ней горячим чувством и отрекся от своей клятвы, которую он дал Одетте. Гриффиндор была такой же дьявольской женщиной, иначе он никак не мог объяснить, почему он задирал юбку Шарлотты, чтобы просто удовлетворить свое мужское возбуждение. — Льюис... — надрывисто пролепетала женщина, зарываясь руками в его каштановые волосы. Шарлотта никогда не видела, чтобы Малфой так набрасывался на нее. Он буквально тащил ее из театра и сейчас прижимал ее к боковой стене в коридоре их дома. — Молчи... Я просто хочу тебя, — прорычал тот, стянув с ее груди, — просто будь со мной и никогда не исчезай. Он едва сдержался, чтобы не произнести абсолютно другое имя. Шарлотта же, счастливо смотрела на него, не осознавая, что его желание относилось к абсолютно другой женщине.* * *
Энни сидела в детской у кровати Кристиана и аккуратно гладила его по волосам. Ребенок уже давно спал, вымотанный длинным представлением в два с лишним часа без учета антрактов, однако женщина просто не могла отойти от него. Она просто не представляла, что будет с ней, когда она укроет сына одеялом, прикроет дверь в детскую и вернется в их с Томом спальню. Девушка не знала, что ее ожидало там. Внутри нее все тряслось от испуга. Она не представляла, что конкретно слышал Том. Он мог солгать, чтобы она призналась во всем сама. Однако тот холодный тон, с которым он обратился к ней заставлял ее покрыться мурашками. Он знал про их сегодняшний разговор? Знал ли он, что Льюис поцеловал ее? Знал ли об их вчерашней встрече? Гриффиндор больше всего боялась, что он вновь будет читать ее мысли. Несмотря на то, что он сам обучил ее легиллеменции и окклюменции, однако женщина сомневалась в сохранности тех блоков, которые она установила в своем собственном сознании. Если он узнает, что вчера они с Льюисом виделись? Пускай случайно, пускай она убежала. Женщина прекрасно осознавала, что никакие отговорки не помогут ей избежать его недовольства. Ей самой стало тошно от самой себя. Вчера ее ложь казалась убедительнее. Сейчас она просто не представляла, что будет, когда он узнает о том, что она солгала. Энни знала, что происходило с Пожирателями, когда те лгали. Реддл просто ненавидел это. С другой стороны: да, она виновата. Но виновата лишь в том, что не сказала о вчерашней встрече. Ей просто не хотелось тревожить то семейное спокойствие, которое наконец-то стало появляться между ними. Ее беременность все чаще заставляла ее задуматься о том, что тихая и взаимная любовь и спокойствие и есть залог взаимного счастья. Однако, видимо, спокойной жизни они не дождутся. Не ходи ко мне, желанная, Не стремись развлечь беду — Я обманут ночью пьяною, До рассвета не дойду; Гриффиндор поцеловала Кристиана в лоб и медленно поднялась на ноги. За окном уже светил бледный месяц, прокрадываясь к детскую сквозь белоснежный тюль. Энни сцепила пальцы рук, словно в молитве и неожиданно, на нее нахлынула волна уверенности. Она ничего не сделала — ничего. Она любила только Реддла. Том ни в чем не может ее обвинить — и сделать ничего он ей не может. Просто не имеет права что-либо ей сделать. Так уж вышло — не крестись — Когти золотом ковать, Был котенок — станет рысь, Мягко стелет, жестко спать! Энни тихо прикрыв за собой дверь быстро покинула комнату и пройдя по коридору приоткрыла дверь в спальню. Пусто. Балдахин над кроватью слегка покачивался, свечи потушены, лишь в камине искрился огонь. Шторы задернуты, тонкий серебристый ночной свет не пробирался внутрь. Женщина вошла в комнату и, закрыв за собой дверь, подошла к большому зеркалу. Аккуратно расстегнув платье, белая ткань плавно сползла на пол. Она очень бережно сняла брильянтовые украшения и сложила их в небольшую цветную шкатулку. Ее до сих пор мучил вопрос, где находился ее муж. Когда они вернулись домой, он поднимался в спальню, однако сейчас она нигде не видела его. Обычно, он любил стоять у большого окна, потому что его расслаблял вид природы. Сегодня утром она проснулась, и он тоже стоял у окна, а потом тихо сказал: — Ты слишком рано, солнце только висит над водой. Женщина невольно улыбнулась, вспомнив это утро. Многие женщины отдали б все за ночь с ним. Реддл был восхитителен. Его сильное тело, тонкие бледные пальцы и глубокие, словно два подводных озера глаза. Черные, как ночь. — И как тебе балет? — Энни сбросила с себя дымку приятных воспоминаний и резко обернулась. Том сидел в кресле перед камином. Видимо, женщина не увидела его, так как сейчас он развернулся в кресле и очень внимательно смотрел на жену. — Том я... — Так я не услышал ответ на свой вопрос, — вкрадчиво и спокойно повторил Реддл, не поднимаясь из кресла и разглядывая Энни в золотистом свете камина. — Мне? Да… Очень понравился... Но... — Что тебе понравилось больше всего? — спросил Том, лениво поднимаясь из кресла и направляясь к Гриффиндор. Его походка была спокойна и размеренна, как и всегда. Энни не чувствовала, что ей что-либо представляет угрозу. — Том, к чему эти вопросы? — А что в них такого? — удивлено спросил Реддл, подходя к жене и обнимая ее за талию, — Тебе такие вопросы не нравятся? — Нет просто... — женщина не понимала, что происходило. Том говорил, что они обсудят произошедшее по приеду домой, однако сейчас он вел себя, как ни в чем не бывало. Обычно, он скрывал свою злость менее искусно, но в данный момент он ничем не выдавал свое недовольство или злобу. Женщина чувствовала, что его объятия не причиняют ей боли или дискомфорта. — Тебя что-то не устраивает? Я не понимаю… — сказал Реддл, крепче прижимая к себе за талию одной рукой, а второй рукой нежно проводя по ее ключице и плечам. — Ты обещал, что мы поговорим, о том что произошло... — О, да... мы поговорим, — сказал Реддл, мягко касаясь ее плеч, — когда ты перестанешь мне лгать. Гриффиндор тут же ощутила, что дыхание сперло. В глазах на мгновение потемнело, она приоткрыла губы, пытаясь ровно дышать. Горло стягивала нестерпимая боль и как только темнота перед глазами испарилась, женщина увидела, что лицо мужа исказила злая гримаса. Глаза полыхали пламенем. — А теперь ответь мне: Как ты осмелилась мне лгать, Гриффиндор? Как ты могла соврать мне?! Энни задыхалась, муж с силой сдавливал ее горло рукой. Она чувствовала, что в глазах темнеет, а внутри горла бьется пульс. Женщина попыталась что-то сказать, но из ее рта вырвался только хрип, который вряд ли кто-либо мог разобрать. Гриффиндор вцепилась обеими руками в его руку, пытаясь прекратить эту боль, однако хватка его нисколько не ослабла, как бы она не пыталась разжать бледные пальцы. — Том... — сдавленно прохрипела та, чувствуя, что в глазах вновь темнеет и воздух перестает поступать в легкие. Она уже ощущала, что ее ноги оторвались от пола, Реддл точно куклу держал ее за горло, абсолютно забыв о том, что она живой человек. — Что "Том"? Тебе не противно повторять это чертового имя?! Энни вздрогнула и ощутила, что хватка округ горла ослабла, а тело рухнуло на пол. Она упала на пол, с болью опустившись на локоть. Женщина закашлялась, пытаясь вновь ровно дышать, но у нее это с трудом получалось. Гриффиндор слабыми руками стала ощупывать свою шею. Она знала, что Том не просто так тронул шею. Это слабое место, еще с самого детства. Реддл же стоял над ней, упиваясь ее видом. Слабая, без сил, раздавленная под его ногами. Нет, этого было мало. Энни откашлялась и прошептала: — Том, зачем ты так? Мне больно... — А ты думаешь, мне приятно? — прорычал Том, с силой хватая ее за руку и удерживая тонкое запястье в своей хватке, — приятно видеть, как мужчина, который домогался тебя, вновь рядом с тобой? Реддл опустился рядом с ней и приподнял ее побледневшее лицо: — Приятно видеть, как он целует твои губы, которые могу целовать только я?! — он ощутил внутри чувство торжества, так как глаза Гриффиндор распахнулись. Видимо, она осознала, что он слышал достаточно. — Да, я видел то, как он целовал тебя. Как ты не сопротивлялась его поцелую. Гриффиндор, думаешь мне не хотелось выйти из тьмы и уничтожить его прямо там?! Думаешь, я все забыл, забыл ту ночь когда... — Том, прошу, хватит... Том, я не люблю его... Я люблю тебя... Женщина ощутила, что Реддл крепко схватил ее за плечи и рывком поднял на ноги. Она более менее пришла в себя и в глазах все было четким: — Любишь?! Тогда какого черта ты лжешь мне? Лжешь, глядя прямо в мои глаза?! Насколько я понял из вашего милого разговора это не первая встреча с Льюисом за время этой нашей поездки! — Том я не хотела говорить тебе, прости, но я боялась разрушить тот покой, который после обыска только наступил в нашей семье... — Покой?! И ради этого покоя ты врешь мне!? Придумала глупую историю, а я ведь не сразу поверил! Ты подорвала все мое доверие! А я верил тебе, Гриффиндор, а ты маленькая, — мужчина приблизился к ее лицу и прошептал, — маленькая лгунья. Том, сверкнув глазами, одним рывком оттолкнул от себя женщину, и она одним движением опустилась на кровати. Энни все еще ощущала, что горло сдавливает тянущая боль. — Я ничего не сделала, — со слезами проговорила та, — если ты видел все, что произошло сегодня вечером, ты должен знать, что я ничего не испытываю к нему. Ничего! Том, прошу тебя! Том стоял прямо перед ней и смотрел на нее с ненавистью и злобой. Она очень редко видела его таким рассержаным. Лицо просто исказилось, словно другая маска покрывала его лицо. Реддл чувствовал, что руки его дрожал. Он испытал такое неподдельное удовольствие, когда душил ее. Казалось, что вся та злость, обида... или боль? Все эти чувства просто впитались в эту женщину. Когда она ослабла, он почувствовал, что с его плеч спустилась какая-то ноша. Сейчас же ненависть вновь нарастала, и мужчина ощущал, что если он не даст ей выплеснуться наружу, то просто уничтожит себя изнутри. Мужчина так и не представлял, что заставило его так злиться. То, что она солгала ему, или то, что Льюис опять влез в их семейную жизнь? Энни же, заметив что Реддл на мгновение замер, быстро села на кровати и уже хотела соскочить с нее, однако этого не получилось. Реддл одним движением пересек это короткое расстояние и, сев рядом с Гриффиндор, сжал ее запястья в руках: — Давай, расскажи мне, что ты любишь меня! Твоя любовь — пыль, не более! Ты солгала мне! Ты предала мое доверие! Энни ощущала, что лицо ее вспыхнуло, а из глаз покатились слезы. Внутри нее все замерло. Эти слова. Эти слова резали словно нож, женщина просто не представляла, что с ней происходит. Том резал ее без ножа, ей было плевать, что ее руки вновь стали белеть, кровоток вновь перестал доходить до кончиков пальцев. — Том, что ты такое говоришь? — сдавленно прошептала она, — Том, я никогда тебя не предам, что ты такое говоришь?! — Не предашь?! — прошелестел его тихий голос прямо над ухом. — Ты только что уже сделала это. Нет, ты сделала это вчера, когда рухнула в мои объятия и стала толковать глупую историю про бесполезные детские воспоминания, которые никоим образом не относились к произошедшему с тобой! Том не знал, как выпустить эту боль из своей груди. Он с силой прижал ее к себе и прошептал в самые губы: — Когда он целовал тебя, ты тоже думала про семейное спокойствие?! — Гриффиндор ощутила его горячий поцелуй, он буквально терзал ее губы, прокусив одну из них до крови. Женщина осознавала, что ей следовало бы вырваться, но этого не получалось. Если бы она показала, что хочет избежать этой болезненной близости, то он воспринял бы это как отказ. Сейчас этого было делать просто нельзя. К тому же она сама осознавала, что это патовая ситуация. Его слова резали ей сердце и ей всеми силами хотелось доказать, что он не прав. Что она его любит. — Том, я ничего не испытываю к Малфою. Ничего не испытываю. Абсолютно ничего, клянусь... — Я не верю твоим клятвам, Гриффиндор, я ничему не верю! Он чувствовал, что его возбуждение нарастало. Всегда было так — это было больной зависимостью для Реддла. Видеть слабую жену, упиваться ее слезами, этим голосом, полным мольбы. Это было безумно возбуждающе. Никто не понимал, как это могло заводить, но Том уже чувствовал, как пульс бешено колотится в висках. Энни не вырвалась, лишь отвечала на его поцелуй, несмотря на пронзающую ее тело боль. — Эн, ты предала меня... И что ты хочешь мне сказать? — Прости что я не сказала... Прости, но я люблю тебя, — Реддл стал целовать ее шею, чувствуя как под нежной кожей бьется жилка. Девушка тряслась от слез в его руках, она зарывалась пальцами в его темные волосы, с отчаянием прижимаясь к его телу. Впервые она чувствовала себя такой виноватой. Впервые ее сердце так сильно болело, дыхание сперло. Воздух нагрелся, словно горячее облако накрыло их. Том же чувствовал лишь опустошенность. Какая-то необъяснимая пустота заполнила грудь, а тело желало лишь повалить эту женщину и взять как тогда. Впервые за много лет, ему хотелось причинить ей боль. Как в ту самую первую их ночь, злоба вылилась через край, чувственность сносила ему голову. Он повалил ее на простыни, безжалостно разрывая на ней нижнюю сорочку, которую одевала под белое платье. Женщина лишь тихо вскрикнула, но продолжала отвечать на его поцелуи до тех пор, пока не ощутила, что тот раздвинул ее ноги и ввел в нее два пальца. С губ сорвался протяжный стон. Энни лишь прикрыла глаза, чувствуя,что он стал сильно вдавливать ее в кровать, второй рукой расстегивая брюки. Девушка вздрогнула, осознавая, чего он хочет, ей оставалось только вытерпеть эту близость. Ей просто хотелось доказать, что она не предаст его, однако те слова, которые сорвались с его губ жгли ее хуже пламени. Энни дрожала от его резких и жестоких объятий и прикосновений. Она стонала под ним, лишь шепча: — Прости, прошу прости... я только твоя...твоя... Реддл тяжело дышал. Он чувствовал, что возбуждение нарастало с каждой минутой, однако мужчина не чувствовал другого. Его жена абсолютно не была возбуждена. Ее тело было холодным, она обнимала его слабыми руками в отчаянии. Словно глотала последний воздух, окружающий ее. Том продолжал ласкать ее проход, слегка приподнимая ее тело: — Гриффиндор, посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! — зло прошипел тот. Энни заглянула в его глаза и вцепилась в его плечи: — Я... Прости меня... — Ты... Ты не представляешь, как больно ты делаешь мне! — сказал тот, погружая пальцы еще глубже в тело жены, но не ощущая ее взаимного влечения. Гриффиндор вновь застонала, на этот раз от нестерпимой боли — он ввел пальцы слишком глубоко, она не понимала, чего он хочет добиться от нее. Почему его останавливают ее слова? — Я... Что я такого сделала? Клянусь, я не предавала тебя... Прошу тебя, Том, я ничего не сделала, и я люблю тебя! — Не предавала!? — чуть ли не прокричал тот, резко вывел из женщины свои пальцы. Его трясло от злости. — Почему всегда ты?! Всегда только ты! Ты, Гриффиндор, почему ты такая!? Почему из—за тебя я не могу жить так, как я хотел жить раньше! Почему вместо того чтоб уничтожить тебя, я хочу войти в твое тело и оттрахать?! Почему ты?! Ни кто—то другой?! Гриффиндор вздрогнула, глядя на мужа. Она приподнялась на локтях, впиваясь в его лицо пытливым взглядом: — Том, я... — Всегда. Только ты. Уничтожаешь меня. Давно пора было от тебя избавиться, — прохрипел тот. Он не мог изнасиловать ее вновь. Мужчина вспомнил то испуганное лицо женщины, после из первого секса. Он так же вспомнил то, как был зол на Льюиса, но тут же Реддл вспомнил, как Энни обернулась и, глядя на Малфоя, сказала, что не любит его. — Чертова женщина! — он был зол, его трясло. Мужчина просто не мог смотреть на нее. Казалось, что сам ее вид причинял ему боль. Реддл, несмотря на свое возбуждение, оторвался от ее груди и слез с кровати: — Я...Не хочу… Тебя... Видеть... — тяжело дыша, сказал мужчина и,быстро одевшись, покинул спальню, оставив за собой открытую дверь. Он не обернулся на тихий сдавленный крик Энни. — Прошу... Не уходи! Том, не уходи, я люблю тебя… Ей казалось, что она кричала, но ее голос был едва громче шепота. Слезы заполняли горло, подступив к нему тяжелым комом. Руки ее тряслись от осознания, что впервые в жизни, Том просто ушел. Ему ничего не стоило просто взять и уйти, оставив ее совсем одну. Реддл пытался выровнять дыхание. Быстро спустившись по лестнице, он раскрыл окно в гостиной и опустился на диван, прикрыв глаза. Том пытался хоть на мгновение забыть образ жены, обнаженной, абсолютно не сопротивляющейся ему, горячей и страстной. Это не выходило из его головы, даже ее поцелуй с Льюисом не мог прервать эти ведения. Мужчина не мог простить этого. Все те чувства, которые были забыты на семь лет, вновь вспыхнули в нем с новой силой. Реддл ненавидел, когда трогали его. Ему казалось, что все уже позади, что никогда больше он не почувствует эту отвратительную ревность, а она не даст ему повода. Но нет. Этого не произошло. Том, вновь вспомнив ту едва освященную сцену в коридоре, и с силой швырнул какую-то статуэтку в стену. Фигурка с треском разлетелась на тысячу кусков. Возбуждение постепенно спадало, сменяясь холодной яростью. Действительно ли она солгала из-за благих побуждений? Это было похоже на правду, ведь она твердо сказала Малфою, что не любит его. Но почему он вновь погружается в эту болезненную ревность? Потому что она подорвала его доверие вчерашней ложью. И пока ему не хочется вновь ей поверить. Мужчина вздрогнул и поднял взгляд на часы. Прошло уже около получаса, казалось, что время остановилось на то время, пока он размышлял о всех тех эмоциях, которые заполняли его грудь. Часы в гостиной медленно тикали. Реддл поднялся на ноги и выдохнув направился к окну. Легкий ветер с моря обдал его лицо, заставляя расслабиться. Лунный свет ярким пятном прорывался через ночное небо. Россыпь ярких звезд искрились на темном покрывале неба. Неожиданно тишину пронзил шлепок, а потом треск, словно какой-то тяжелый предмет проехался по гладкой поверхности. — Подавись. Мужчина резко развернулся и его взгляд задержался на вещи, которая валялась на длинном столе. Это была большая потрепанная записная книжка. Из нее вываливались потрепанные старые листы. Реддл уже видел похожую книгу. Его взгляд медленно скользнул по лестнице, Гриффиндор стояла у подножия лестницы, хватаясь слабыми руками за перила. Глаза ее были стеклянными, как два изумруда, лицо красное от слез. — Читай, читай, смакуй каждое слово, — прохрипела женщина, заплетаясь в словах, — ты ведь не веришь мне. Не веришь, что я верна тебе. Там написано все. Все за последние девять лет. Давай! Чего ты ждешь?! Женщина с трудом перебирала ногами и направлялась к нему. Ее шатало, на щеках виднелись тонкие следы от слез. Реддл тем временем аккуратно коснулся дневника Энни и приоткрыл его. — Давай…тебе же нравится... Издеваться надо мной. Делать из меня виноватую, хотя я ни разу не дала повод Льюису почувствовать, что я его женщина. Я... Я не его женщина! Но тебе этого мало, Реддл. Тебе всегда мало той боли, которую я переношу! Голос ее надрывался от боли. Их разделяло всего лишь несколько шагов. Как только она еще сильнее подалась вперед, мужчина ощутил, откуда появилась вся ее смелость: — От тебя несет алкоголем... — Да неужели, Реддл?! — выкрикнула она, пошатываясь на ногах, — До твоего ледяного сердца хоть что-то дошло! Ты никогда еще не делал мне так больно. Твоя боль и глупая и беспочвенная ревность никогда, — она вцепилась в его плечи, — никогда не сравниться с тем, что сейчас испытываю я. — Да неужели, что такое ты испытываешь?! — прохрипел тот, сжимая ее плечи, — Солгала мне и... — Солгала! Я знала, что ты чертов ревнивец и... — Я никогда не ревную... — А теперь лжешь ты, Реддл! Зачем же сейчас ты оставил меня! — голос ее дрожал, она вся тряслась как листья на легком весеннем ветру. — Ты пьяна, хватит, Гриффиндор, ты не мыслишь здраво. Поговорим не сейчас… — Нет, мы говорим сейчас! Сейчас Реддл, иначе больше никогда не поговорим! Тогда, как и много лет назад, наши отношения разъяснятся только под действием алкоголя, — прошептала она, вновь пошатываясь на ногах и опираясь на стол. — Можешь прочитать весь дневник, от корки до корки, чтобы удостовериться, какая я... шлюха, да? Считаешь, что я шлюха и спала... Ты же ищешь там именно такие доказательства? — она вновь пошатнулась, и на этот раз не удержалась на ногах. Ее тело обмякло, и Реддл едва успел подхватить его: — Гриффиндор... Мерлин, ты же беременная, тебе нельзя алкоголь, — мужчина выругался и, вытащив палочку прилевитировал какое-то зелье, — тебе может быть плохо. Ты знаешь, что ты самая глупая женщина в мире?! Есть не только ты, есть еще и наша будущая малышка! — Зачем... Зачем мне жить, если тебе не нужна моя любовь? Если в один день, ты готов выкинуть все мои чувства так же легко, как ты сейчас ушел из комнаты... — она едва выговаривала слова, пьяный язык заворачивался, в глазах мутилось. Ей было все равно. Эти его слова приносили ей боль, которая была настолько сильной, что даже смерть казалась ей легче. Реддл замер, заглянув ей прямо в глаза. Гриффиндор казалось, что в одном этом взгляде она увидела то, чего раньше никогда не видела. Мужчина краем глаза посмотрел на дневник, но тут же вновь холодно произнес: — Мерлин, я не допущу, чтобы из-за твоей глупости была интоксикация коньяком. Ты ж выпила мой коньяк, так я понимаю? — прохрипел тот, с трудом удерживая девушку в полулежачем положением над полом. — Я... Кажется, уже сказала... Том вновь произнес какое-то заклятие и приподнял женщину под руки. Мужчина тут же подхватил ее на руки и понес в ванну. Спустя несколько секунд женщину уже тошнило над раковиной, а живот с силой сводило. Она с трудом опиралась на раковину, а светлая простыня, в которую она замоталась, точно в тогу уже спала до пояса. — Давай, Мерлин, какая же ты дура, Гриффиндор! — с недовольством шептал Реддл, когда она без сил опустила голову над раковиной. — Причем тут я, ты носишь ребенка! А на Кристиана, а на малыша, которого ты носишь, тебе плевать?! — Моя... Жизнь ничего не стоит, если ты лишишь меня своей любви из-за ревности к какому-то другому мужчине. Реддл, я не представляю... Что ты мог еще придумать, чтобы вновь обвинить меня? — она подняла голову, глаза ее горели. Том заглянул прямо в глаза жены. В них было лишь одно чувство — мольба. Она дрожала от слез: — Тише, алкоголь уже из тебя вышел, сейчас и головка провертится, а мы пойдем в гостиную. Хотя пойдем, это было сильно сказано — Энни едва перебирала ногами. Кажется, она выпила всю бутылку коньяка, потому что разило от нее по-страшному. Том знал, что после принятого зелья и заклятия с малышкой ничего не будет, однако голова Гриффиндор прояснится еще не скоро. Мужчина аккуратно опустил ее тело на диван, слегка приподняв ее голову: — Ты такая дура... — сказал тот, с досадой глядя на нее, — тебе нужно думать не только о себе. — Мое счастье зависит от тебя. Я не представляю уже своей жизни без тебя... — Успокойся, — хмыкнул тот, поглаживая ее по растрепавшимся волосам и натягивая простыню на ее обнаженную грудь, — ты слишком много знаешь. Тебя нельзя отпустить от себя. Женщина икнула и вновь закашлялась. Том аккуратно улегся рядом с ней и уложил ее голову на свое плечо: — Мне так напоминает этот вечер ту самую зимнюю ночь, много лет назад, когда мне разбили нос. — Я была трезвее, — прохрипела она, — и менее зависела от тебя. Реддл что-то хотел возразить, однако уже спустя полминуты она сонно прижималась к его руке, изредка утыкаясь носом в его плечо. От нее несло запахом алкоголя и апельсиновыми духами. Том выдохнул, ощутив что наконец-то злоба и возбуждение спало. Что высказала она в пьяном состоянии? Женщина отдала ему дневник. Реддл бросил короткий взгляд на стол, глядя на черную книжку. Он едва улыбнулся и тут же задумался о том, что он мог прочитать там. Раз она бросила его прямо к нему в руки, то было ли там что-то секретное? Реддл вновь внимательно посмотрел на жену, которая сейчас была похожа на маленького ребенка, которая сопела во сне, а губы во сне приоткрылись. Мужчина аккуратно спустил руку на ее живот и прошептал, едва слышно: — Раз все что у тебя есть, это любовь ко мне, я не буду разрушать это. Его тревожил только один вопрос. Действительно ли встреча с Льюисом была случайна, или это было подстроено кем-то?