***
Стягивает с меня одеяло. Я упорно цепляюсь в полусне пальцами за край теплой уютной тряпки, а он рывком на себя. Сдергивает. Ненавижу. Ненавижу его, и когда он так делает. Толком не проснувшись, вскакиваю, с намерением вмазать по его бесстрастной морде, но он перехватывает мою руку в полете и валит меня назад на кровать. Всего лишь одним незаметным движением, оставаясь стоять в изголовье. - Подъем, - издевательские нотки снова присутствуют в его голосе и все, что происходило до этого, кажется вдруг просто сном. Неудачной попыткой проклятой полосы создать реальность в моей голове. Неудачной издевательской попыткой, такой же, как и его бодрый голос. А еще дико хочется помыться и жрать. Сажусь на кровати, привычно разминая мышцы. Ничего не болит, только колени слегка саднят и костяшки пальцев чешутся под стянувшейся корочкой крови. Поднимаюсь на ноги, слегка пошатнувшись. Тело тормозит, не успевая за командами мозга, и это плохо. - Сколько я спал? - чувствую себя выжатым, как лимон, который долго и тщательно прокручивали в мясорубке. - Чуть больше суток, - он хмыкает и выходит из комнаты. Вполне в его духе разбудить непонятно зачем и уйти, а ты уж тут сам догадывайся, что он от тебя хотел. Не зная куда списать то, что произошло при первой за последние пол года нашей встрече, я уже успел подумать, что он заболел, но сегодняшний подъем расставил все точки над i, показав, что все с ним в порядке. Это было не более, чем минутное помутнение рассудка, хотя этим он удивил меня, бесспорно. Потому что пол года назад он бы бросил меня в коридоре, спокойно проходя мимо моего тела и даже не гнушаясь запнуться за какую-нибудь самую пострадавшую его часть. Может быть и убрал бы, но явно только мой дурно пахнущий труп и то потому, что не любит неприятные запахи. Входит в комнату, на вытянутых руках неся поднос. На дрожащих вытянутых руках, почти на пальцах. А на подносе белая фарфоровая чашка с кофе и тарелка, содержимое которой скрыто от меня высоким краем. Да что с ним, черт возьми? Я описаюсь от любопытства, если не спрошу его, хотя он все равно не ответит, кинув презрительный взгляд сквозь меня, как это обычно бывает, когда я задаю неудобные для него вопросы. - Что с тобой случилось, Найт? - страшно до мурашек по коже, потому что застыл на месте, так и не донеся поднос до прикроватной тумбочки. Застыл и не хочет отмирать, как будто сейчас опрокинет мне его на голову, расплескав горячий кофе по мне и по кровати. Дергается, резко, так, что поднос чуть не выпадает из его рук, грозя исполнить мое мысленное предсказание. Ставит его на тумбу, подходит ближе ко мне и просто обнимает, прижимая носом к водолазке, пахнущей каким-то порошком. Он все таки ее стирает? Это единственный тупой вопрос, который бьется сейчас в голове, потому что все остальное оттуда словно порывом ураганного ветра сдуло. И на смену запаху порошка вдруг приходят другие. Запах старых книг, корицы и мяты, нотка сигаретного дыма и что-то еще такое родное и знакомое, но вместе с тем достаточно давно забытое. - Я скучал... - выдавливает из себя, будто что-то мешает ему говорить. Какой-то комок в горле, который меняет его голос до неузнаваемости, заставляя мои брови ползти вверх. Что ты сказал, мать нашу женщину, если она таковой была? Ну-ка повтори, я не ослышался? Или это какой-то новый способ издевки надо мной? Найт, братишка, я не узнаю тебя. Неужели в тебе проснулась совесть? И на языке вертится множество вопросов разных вариаций, но каждый отражает лишь одну мысль, что Найт просто напросто сошел с ума. Только вот я молчу, меня страшит то, что происходит сейчас, но вместе с этим я боюсь разрушить эту хрупкую атмосферу, которая соткалась сама собой вокруг нас, которой никогда между нами не было и не могло быть ввиду того, что чья-то говнистость плавно приближалась к отметке "через край". Осторожно кладу ладонь на его предплечье, чувствуя под пальцами тепло его кожи, и почти слышу его сердцебиение, чувствую как он вдыхает полной грудью, почти залипаю на этих ощущениях, поэтому когда он отталкивает меня от себя, не сразу понимаю что произошло. - Собирайся. Сегодня рейд, - коротко бросает и быстро выходит. И снова все по старому, эти его рубленые фразы в приказном тоне, идеально прямая спина, которую я вижу чаще, чем его рожу... И будто бы не было этого момента, который оставил горячий отпечаток глубоко внутри. Горячий и не собирающийся остывать не смотря на всю холодность Найта. И не разобрать что из его действий показуха, а что есть реальность. Потягиваюсь и тянусь к подносу, заглядывая в глубокую тарелку. И снова шутка в стиле Найта - в салатнице лежит запечатанный сух-паек, а кофе, конечно-же растворимый. Но спасибо и на этом, братец, потому что даже этого от тебя ожидать не стоило. Быстро съедаю предложенное, заливая мерзостным напитком. Кстати, почему именно сух-пай? Нужно спросить на досуге, что же так сильно изменилось в его жизни, что он "говно сушеное", которое не признавал никогда за еду, теперь держит в кухонном шкафчике. Выхожу в коридор, мучаясь этим вопросом, а он уже стоит в полной боеготовности, сложив руки на груди. Под глухо застегнутым плащом угадываются очертания кобуры с пистолетом, на ноге над берцем удобно расположились маленькие ножны с тремя метательными ножами, а за спиной ножны с его любимой катаной, которую прикрывают длинные черные волосы, собранные в конский хвост. Сколько себя помню, а помню я себя не очень долго, этот долбаный меч он ставил всегда даже превыше меня, а порой и превыше себя, что несколько странно, учитывая его характер. И куда он собрался в полной своей экипировке, которую он надевает крайне редко? Или что-то изменилось и теперь он постоянно так ходит? Нет, я не заметил подобного в первую нашу встречу. Рискнуть и спросить или молча последовать за ним, не искушая судьбу на его мелочные издевки?***
Мы идем, нет, почти бежим по городу, петляя дворами, будто бы уходя от невидимой погони. С неба летят крупные хлопья снега, которые очень затрудняют видимость и соответственно передвижение в темноте. Пальцы деревенеют от холода, потому что перчатки остались в той половине города, а новыми никто не озаботился, да и некогда особо было. Ранки на костяшках пальцах трескаются на морозе, но я успешно не обращаю на это внимание, потому что и так приходится следить за слишком многими вещами одновременно. Одного боюсь, не смогу даже на курок нажать при случае, что тоже не добавляет радости нашей маленькой вылазке. Придется Найту самому отдуваться, в случае опасности. Любопытство подзуживает в пятой точке, на предмет того, куда мы движемся. Но я так и не спросил, просто молча пошел следом, предпочтя сюрприз, потому что Найт умеет удивлять. И все почти как раньше, в те времена, когда я даже не думал о побеге и молча принимал все, что он говорил и делал. Почти потому, что сейчас же он больше игнорирует меня, обращаясь только в тех случая, когда это действительно нужно, а я думаю своей головой, вместо того, чтобы слепо повиноваться его приказам. И даже кажется, что мы оба изменились, может быть даже в лучшую сторону. Но на самом деле мы остались прежними, только стали слишком чужими друг другу. Хотя, даже несмотря на это, эта грубая, безжалостная, холодная скотина мне определенно дорога. В семье, как говорится, не без урода, это утверждение неоспоримо. Найт притормаживает передо мной, делая знак остановиться, и я останавливаюсь без всяких вопросов. Он знает этот город лучше меня, а следовательно ему и вести. Железный грохот режет слух откуда-то справа. Прикрываю ухо ладонью и, вжимаясь в бетонное ограждение, возле которого мы остановились, поворачиваюсь на звук. Из-под старой, ржавой шестерки вылазит нечто, гремя сочленениями металла из которого состоит целиком и полностью. К круглому черному шару, похожему на магнит, видимо призваному заменять этому существу голову, в хаотичном порядке приклеились самые разнообразные детали содержащие хоть толику металла, начиная от простых ложек и зажигалок, и заканчивая ржавой проволокой и изломанными железными штуками непонятного происхождения. Тело чудовища больще похоже на месиво из железной обшивки автомобилей, перекрученное между собой и изломанное под самыми невероятными углами. Тварь поднимается на задние... Ноги? Лапы? Как назвать то, чего в природе не существовало и существовать не должно? Длинные неровные культяпки, слепленные из арматурин и еще какой-то фигни, непонятно как держащиеся вместе, только на какой-то неведомой силе. Тварь делает странный полупрыжок в сторону ближайшего дома и скрежещет металлом, заставляя меня обе руки прижать к ушам. Только не говорите мне, что оно так разговаривает... И как ЭТО, воистину исполинских размеров, поместилось под обычной шестеркой? Только вопросы и ни одного ответа на них, потому что абсурд в этом городе продолжает властвовать не разделяя. И на секунду кажется, что мы, люди, здесь абсолютно лишние, со своими законами физики, логики и прочими устоями здравого смысла. Тварь перестает рокотать, возвращается к шестерке и обхватывает машину двумя передними конечностями, так же неаккуратно слепленными из разного железного хлама и будто приваренными к короткому бесформенному туловищу. Легко скомкав шестерку, чудовище швыряет ее на землю. Асфальт ломается от удара, разлетается в мелкую крошку. - Что это за дрянь? - почти в полный голос проговаривает Найт у меня за плечом, но его вопроч тонет в грохоте и лязге железа. - Это живой металл, недотрансформер, - отвечаю спокойно, но кто бы знал, чего мне стоит это спокойствие. Ведь тварь достаточно агрессивная, насколько могу судить ао своему предыдущему опыту. - Такого я еще не видел, - пораженно констатирует братец, а я выдыхаю, осознавая то, что не только у меня поджилки трясутся от страха. Когда я увидел подобную хрень впервые, я просто обосрался, почти в прямом смысле этого слова. Обосрался и впал в ступор, которого сам от себя не ожидал. Мне бы следовало бежать, прятаться и молиться всем богам, которых я знаю, но в которых не верю, но я стоял и смотрел, как огромная местами ржавая туша медленно приближается ко мне. Не знаю что бы со мной сделал этот монстр, если бы другая железная тварь не кинулась ему наперерез. Битву недотрансформеров я досматривать не стал, уже через секунду мои пятки сверкали метрах в десяти от места происшествия. После, по результатам наблюдений я сделал вывод, что твари дерутся между собой за территорию и самые лакомые места для них там, где больше всего железа. Больше ничего разузнать не удалось, да и не очень то и хотелось. Железные монстры попадались редко, внимания особого на меня не обращали, да и я старался обходить их стороной, во избежание расплющивания моего тщедушного тельца. - Это обычное явление, на той стороне, - констатирую факт, о котором меня, собственно и не спрашивали. - И что делать? - растерянно спрашивает Найт, удивленно переводя взгляд с живой кучи металлолома на меня. Найт. Спрашивает. У меня. Что делать. Этот мир определенно сошёл с ума. - Валим отсюда, - проговариваю неожиданно громко в наступившей вдруг тишине, и срываюсь с места. Найт припускает за мной, легко обгоняя и опережая на несколько метров. Заворачиваем за первый угол, где останавливаемся, я чтобы отдышаться, Найт, чтобы спросить то, что, видимо, давно его мучает. - Что там, на той стороне? - его слегка ведет в бок, но он не обращает на это внимания, вцепившись в мое плечо. - Много того, - говорю на судорожном вдохе, захлебываюсь, откашливаюсь и продолжаю, - Чего нет здесь. Единственное, что есть здесь, но чего нет там, это люди. Кивает так, будто именно это и ожидал услышать. А у меня все ещк сердце заходится от бешеного кросса и не вдохнуть не выдохнуть. - Что это за штука? Что ты о ней знаешь? - Найт продолжает допрос, будто бы не замечая моего состояния, а я сейчас не то что говорить, дышать могу с трудом. - Я называю таких недотрансформерами. Обитают в основном в местах скопления металла, делят город на территории и дерутся за них между собой. Видел их только днем, ночью они обычно обездвижены, есть интеллект. Как убить не знаю, не пытался, - тараторю на выдохе, глядя ему в глаза. Со старых времен осталась привычка, как будто отчитываюсь перед ним, не имея возможности сказать хоть слово лжи, потому что если скажу, то сразу отведу взгляд. Пусть даже на долю секунды, но он заметит, как дернулся зрачок, заметит и уличит меня в моей лжи. - Але, сейчас ночь, - возражает он, сильнее сдавливая пальцами мою руку. Больно. Никогда раньше не замечал таких словесных оборотов за ним. - У нее и спроси! - вырываю руку из его хватки и быстрым шагом иду вперед. Надоел со своими допросами хуже горькой редьки. Если так хочется, пусть строит из себя крутого и дальше, а я пока постою в сторонке,стараясь не думать, что я просто напросто ему завидую. Вновь догоняет меня, тормозит посреди дороги, и будто бы приобнимает за плечи, на самом деле сильно сдавливая и обездвиживая. - Замри, - командует его деловитый голос над ухом, - И достань пистолет. Его рука отпускает одну сторону моего тела, а палец в черной перчатке указывает на детскую площадку, которая расположилась в некотором отдалении от нас. На ней кто-то стоит, время от времени вальяжно прохаживаясь туда-сюда, будто ждет кого-то. Нас не видно из-за куста, за который я так предусмотрительно-случайно зашел, поэтому Найт позволяет себе такие вольности, как эффектно остановить меня и с пафосом сказать очередную рубленую фрсзу. - Там всего три патрона, - спешу огорчить его, чем скорее, тем лучше, - Ты как всегда справишься без моей помощи. Угу, а я как обычно вляпаюсь в очередное нелепое дерьмо из которого тебе придется меня спасать. Например за ветку жопой зацеплюсь, или ногой в мусорке застряну. - Доставай, сказал, - в его глазах буквально читается вопрос: "На кой ляд мне нужен ты, если я сам справлюсь?" Но я прекрасно знаю, что он не любит без подстраховки, пусть даже в таком стремном ключе, как я. Он может, но не любит. И это решает все. Достаю оружие, оглаживая замерзшими пальцами черный ствол. Замерзшими до того, не чувствую прикосновения к ледяному металлу. Найт выходит из-за куста и абсолютно не прячась медленно приближается к ждущему. Я иду следом на расстоянии двух шагов, чтоб если что не стрелять в упор, хотя вообще сомневаюсь, что мне придётся стрелять. Существо замечает нас уже на подходе, косится нечеловесескими сверкающими бусинками глаз из под капюшона, отпрыгивает в сторону, прижимаясь спиной к столбику футбольных ворот, на которых давно уже не осталось сетки. - Кто такой? - спрашивает Найт, будто бы существо ответит. С каких таких пор он стал изменять своей привычке сначала рубить голову, а потом уже спрашивать? Все чудесатее и чудесатее. - Меня звали Ксандр, - о чудо, оно действительно умеет говорить. На этой стороне тоже многое существенно поменялось. Раньше полумутанты могли только нечленораздельно мычать и угукать. А в том, что это полумутант, я не почему-то не сомневаюсь. - Что ты делаешь на моей территории, Ксандр? Опусти капюшон, - Найт говорит медленно, растягивая гласные, буквально повторяя стиль речи этого странного существа, которое кажется искало этой встречи. Правая рука Найта будто невзначай придерживает левое предплечье, но я знаю, что это признак готовности к бою, из чего можно сделать вывод, что Найт этой встречи не ждал, а если и ждал, то относится к ней с явной опаской. Сейчас его поза говорит о том, что в любую секунду он выхватит катану и рубанет наотмашь. Существо мнется на месте пару секунд, потом медленно делает шаг вперёд и опускает капюшон. Всего на несколько секунд, затем одевает назад, но даже в темноте я успеваю разглядеть полумутанта совсем недавно бывшего человеком. И я очень надеюсь что его мутации произошли из-за того, что он залез куда не следовало, а не потому что в этом месте человек генетически предрасположен к подобного рода изменениям. Потому что очень не хочется становиться таким, как он, слишком уж уродливо выглядит его лицо. Неудивительно, что он скрывается под капюшоном. - Я ищу тебя, черный воин, - по слогам произносит Ксандр, растягивая гласные. Видно, что речь дается ему с трудом, как и осознание речи других скорее всего. Именно поэтому Найт копировал его речь, видимо он уже сталкивался с таким раньше. - После поговорим, - Найт немного расслабляется, и я вторя его движениям опускаю пистолет. Дальше идем втроем. Ксандр идет первым, чтобы не вызывать подозрений, я шагаю замыкающим, на всякий случай не убирая оружие, и продолжая отмораживать пальцы. И единственное чего сейчас хочется, это лечь на мягкое, держа в руках кружку горячего чая. Не успеваю зацепить взглядом момент, когда Ксандр скрывается в подворотне, уже готовлюсь стрелять, но Найт поворачивает за ним, пропуская меня вперед. Шумно выдыхаю,прохожу мимо него. Слишком близко. Успеваю даже почувствовать его горячее дыхание у себя на щеке, прежде чем он одергивает меня и рукой прижимает к грязной кирпичной стене. - Убежишь, найду, убью, - шипит он сквозь зубы, и я уже готовлюсь разразиться тирадой о том, что собственно уходить не собираюсь, и вообще нахер бы я тащился обратно, если бы собирался уйти, но взгляд выхватывает силуэт какой-то мерзости позади Найта. Кажется, это раньше было собакой. Но теперь оно ползет по дороге, подволакивая то, что осталось от лап и примеряясь, как получше прыгнуть на Найта, чтобы вцепиться в его глотку. - Сзади, - шепчу я, но он уже и без меня все знает. Он подпускает тварь ближе. Мегафон - всегда на шаг впереди. Подпускает тварь ближе, дожитается ее прыжка и, буквально за долю секунды до фатального столкновения его шеи с острыми клыками, вытягивает катану из ножен, вонзая лезвие животному в грудь. Слышу противный хруст ребер. Найт картинно поднимает нанизанную на катану тварь высоко над головой и впечатывает в стену надо мной. Скулеж умирающей псины, тем более мутировавшей, не очень приятное зрелище, как и костная труха вперемешку с черной слизью, капающие на меня сверху. Ласковые объятия стены с небольшой помощью от братца раскроили твари череп. Пахнет мерзко, фактчески выворачивает, но сдерживаю рвотный позыв. Представляю что будет, если блевану на мистера Совершенство. Найт стряхивает животину с меча, а следом за трупом ошметки чего-то склизкого, бурого и вытирает лезвие о свалянную шерсть собаки. Омерзительно до тошноты и легкого спазма в горле. А он все так же спокоен. Вытирает катану пока каждую капельку не сотрет, как будто полирует ее об шерсть, а потом поворачивается и гладит меня по голове, улыбаясь. - То же самое будет с тобой, если сбежишь, - он произносит это негромко, одними губами почти, но я слышу. И это совершенно не радует. Я действительно не собираюсь убегать, и Найт реально тупой, если этого не понимает. Хотя есть у меня огромные основания в его тупости сомневаться. В любом случае мне некуда больше идти. Да и через проклятую полосу я просто не смогу пройти еще раз, точно свихнусь. Собираюсь озвучить свои мысли, но он сгребает меня в охапку, подталкивает вперёд и мы идем дальше. Не получилось диалога, упс. Как обычно, впрочем, ничего нового. Жуткий запах разложения преследует повсюду. Сам не понимаю как ещё не блеванул от этого всего, но как-то держусь, подавляя порывы немедленно повернуть назад или просто сдохнуть, потому что настолько уже осточертело дышать через рукав, что мозг начинает перебирать крайности. Я примерно представляю куда мы идем, видел этот путь через канализацию на карте, но не думал, что Найт рискнет опробовать его. Огромный торговый центр, совсем неразграбленный, потому что на всех земных подходах к нему расположились достаточно обширные поселения очередной срани порожденной этим городом. Не знаю как точно описать существ, которые там живут, потому что никогда их не видел. Местные называют их химерами и боятся соваться к ТЦ, потому что все отчаянные смельчаки, которые рискнули, давно уже покоятся в желудках этих самых химер. И непонятно что заставило их там обосноваться, потому что ТЦ не интересует их, как объект для разграбления, их вообще разграбление не интересует. Они вроде клыкастых хиппи, о которых все говорят, но никто их не видел. Сидят в своих шалашах, построенных из мусора, и выползают только чтобы пожрать. Мне б такую жизнь. Под землей опаснее, чем на земле. И все, кто здесь сейчас присутствует это знают. Поэтому через трубы канализации идем медленно и очень тихо, изматывая нервы и хватаясь за оружие после каждого шороха. Найт движется впереди, позади Ксандр, я в середине, словно под конвоем. Не очень приятные ощущения, но выбирать не приходится, топаю молча, стараясь совсем не дышать, потому что запах становится просто невыносимым. Трубы спускаются вниз, а мы по ним, все больше погружаясь в вонючую ледяную жижу. Почти по колено. Найт брезгливо морщится, видимо прикидывая в уме где взять новые штаны и берцы, потому что это он отстирывать явно не будет. Хорошо если хоть ноги свои отмоет, а не отрубит по то самое место, до которого достало жидкое говно. Канализационные тоннели очень часто разветвляются, но Найт упорно никуда не сворачивает, пока не доходит до большого перекрёстка, где все таки решает повернуть в левое ответвление. Еще немного петляем, совершенно не запоминаю путь просто мечтая вырваться из этой вони, не замечаю даже как выходим к железной лестнице, уходящей вверх, которая ведет к закрытому люку. Неужели дошли? Найт лезет первым, я следом, стараясь не цеплять руками дрянь, которая остается на ступеньках от прикосновений его ног. Люк оказывается незапертым, выползаем на поверхность, ляпая грязью на белые полы. Света нигде нет, и это хорошо. Растягиваемся небольшой цепочкой и движемся дальше, тихо, словно мыши. Найт как всегда тормозит внезапно. Я уже привык, в вот наш новоиспеченный попутчик еще нет, поэтому он не успевает остановиться, с размаху врезается мне в спину, вырывая чуть болезненный вздох. Найт знаками объясняет дальнейший путь, и дальше наша маленькая компания движется без остановок, займите свои места согласно купленным билетам, пожалуйста. И в первую очередь конечно идем в супермаркет. Он открывается нам во всей красе на самом краю первого этажа. Полки заставленные всем, чем только возможно и запах разложения, даже тут. Что здесь есть такого, что не испортилось за пару лет? Конечно крупы, некоторые овощи, кое-какие консервы, макарошки. Ряд с крепким спиртным вообще рай для такого, как я. Найт быстро отыскивает консервный ряд и ножом вскрывает несколько разных банок, проверяя их содержимое. Найдя то, что можно еще употребить в пищу, набивает банками под завязку неизвестно откуда взявшуюся спортивную сумку. С трудом перекидывает через плечо, достает из под плаща три рюкзака. В один набирает всякой мелочи, вроде сахара, соли, чая, кофе, салфеток, зубных щеток, мыла и прочего, отдает его Ксандру, второй полностью забивает сигаретными блоками, накидывает лямки на плечи, высвобождая рукоять катаны, третий пустой отдает мне. Шагаем в почти полной темноте между полок, где-то по пути Найт подцепляет несколько больших упаковок с разными крупами и тоже вручает мне. Из супермаркета выходим потные и с легкой одышкой. Все без исключения, даже Великолепный мистер Найт. Приходится изрядно попотеть, затаскивая все добро на второй этаж, но оставить рюкзаки внизу Найт отказывается наотрез, и правильно делает с одной стороны, потому что неизвестно как повернется дальше и куда придётся в случае опасности бежать. Но с другой стороны, сможет ли он драться под весом сумки с консервами, которую не скинуть с плеча так быстро и просто, как хотелось бы? Приводит нас в оружейный. Не думал, что такие чуществуют в открытом доступе, поэтому за оружием лазил на армейский склад, находящийся на самой окраине города. Найт выбивает ногой витрину и заходит вперед, знаком приглашая меня за собой. Только меня. Ксандр остается снаружи. И правильно. Неизвестно что может вытворить полумутант, окажись в его руках хотя бы банальное ружье. И да вот такая я тварь, сужу по внешнему виду, а не по словам, и именно поэтому я до сих пор хожу по этому бренному городу, а не гнию в чем-нибудь не очень стерильном желудке. Найт выбирает оружие долго и придирчиво. Мало хорошего можно найти в оружейном в торговом центре. Наконец, складывает в мой рюкзак несколько ножей и пару комплектов формы. Я запихиваю сверху пару пистолетов и несколько коробок с патронами. Пригодится. Кладет сверху что-то еще, не успеваю рассмотреть, тянет вверх собачку. Домой возвращаемся без приключений, не считая утопленной в канализационной жиже пачки гречневой крупы. Жалко. Я люблю гречку. Найт отдает мне ключи и оставляет меня наедине с сумками, уводя Ксандра в соседний подъезд. Не хочет пускать в свою обитель никого постороннего, потому что знает, чем чревато. Пыхтя, затаскиваю сумки на этаж, а после в коридор, сетуя на ноющие мышцы. Не разбираю, лишь достаю банку тушенки и пачку сигарет отколупываю у одного из блоков. Я бы еще зашел в книжный... Взял что-нибудь почитать. Потому что в его огромном книжном шкафу лежат только древние фолианты на непонятном мне языке. Тушенка быстро перемещается в мой голодный желудок. Растягиваюсь на полу прямо в грязных вонючих промерзших штанах и закуриваю, пуская струйки серого дыма к потолку. Не знаю что он сделает со мной за это, плевать как-то на самом деле. От дыма дерет горло, но я продолжаю затягиваться горьким, через раз кашляя. И до середины сигарету не скуриваю, тушу бычок и кидаю в пустую банку. Большой шкаф с разбитым зеркалом призывно манит заглянуть в поисках чистых вещей, но это после. Поднимаюсь и затираю пол первой попавшейся тряпкой, после чего иду в душ, тщательно отстирываю там одежду, а потом и себя под ледяными струями. Как бы не заболеть... И только закутавшись в его большое махровое полотенце, осмеливаюсь отодвинуть деревянную дверцу. Представляю как я буду выглядеть в его вещах... Но в шкафу одежды не находится. Ни одной самой захудалой тряпки, которую можно было бы на себя напялить. Сносил все за пол года? Или просто выбросил за не надобностью? Тащусь к сумкам и достаю оба комплекта формы, которую Найт так удачно прихватил в магазине. Знал, засранец. Форма одного и того же размера - моего. Садится на тело идеально, соблюдая абсолютно все пропорции. Конечно же это все мне. Неужели я мог подумать, что он сможет отказаться от своей излюбленной коже в пользу более удобных и практичных вещей? Возвращаюсь к шкафу и все, что я вижу внутри, это оружие. Огнестрельное, холодное. Винтовки, обрезы, пистолеты, ножи, кинжалы, мечи. Глаза разбегаются от всего разнообразия. Его стало ещё больше за то время, что я отсутствовал. Помнится и я здесь оставлял одну штуковину. Он не должен был найти. Залезаю в самый угол и достаю припрятанную мной бутылку рома. Отхлебываю, давлюсь, еще отхлебываю. Зачем? Не знаю. Душа просит, какой-то внутренний голос говорит. Я наконец-то могу расслабиться, не ожидая удара в спину. И так легко и спокойно становится, что хочется вдруг надраться до зелёных соплей. Обязательно бы так и сделал, если бы не одно но. Найт терпеть не может алкоголь. В лучшем случае моя бутылка просто улетит и окна, в худшем, следом за ней полечу я. И стоит только подумать об этом, как хлопает входная дверь, после чего наступает тишина. Замираю настороженно прослушиваясь к тому, что происходит в коридоре. Шуршит тихонько плащом, снимая обувь. Идет сначала на кухню, топчется там на пороге, а после, словно передумав, заходит в комнату. А меня уже начинает дурманить. Абсолютно чистый, будто и не шлался несколько часов по грязным подземельям коллектора по колено в вонючей жиже. Ни намека на это. А одежда предсказуемо-ожидаемо та же. Выражение его лица не меняется, когда он видит, остается таким же холодным как и всегда, но я чувствую, как в нем закипает злость. Наклоняется медленно, берет обной рукой ополовиненную бутылку, про себя быстро читает надписи на этикетке. - Хороший вкус, - цедит сквозь зубы, будто бы разбирается в алкоголе. Делает глоток, другой. А я глазами прирос к его кадыку, который ритмично двигается, когда его хозяин глотает. Что такого могло произойти, если человек, который на дух не переносит алкоголь начинает его пить? Какого черта? Хочется завалить его вопросами, но смутно догадываюсь прикусить язык, чтобы не лезть на рожон. Допивает практически залпом, ставит на пол пустую бутылку и выходит из комнаты. Пол бутылки! Залпом! Найт! Что с ним творится, черт побери? Возвращается, в руке держит точно такой же ром, только бутылка без этикетки. Открывает, делает глоток даже не поморщившись, протягивает мне. И все, что остается - принять алкоголь и тоже сделать глоток, удивленно разглядывая его лицо, на котором ровным счётом ничего нельзя прочесть. - Что произошло, пока меня не было? - язык развязывается сам по себе, мозг в процессе не участвует, потому что его уже заволакивает белесая дымка. Но привычно не жду ответа, и он ожидаемо не говорит ничего. Опускается рядом со мной, медленно ложится головой на мои ноги, упирая взгляд в потолок. Не слышу, не вижу, но кажется чувствую сквозь тонкую ткань штанов, как нечто горячее, маленькое и мокрое капает мне на бедро. ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ВОТ ЭТО УЖЕ ТОЧНО НЕ НОРМАЛЬНО! Не нормально, странно, до абсурда непривычно. Но разве этот город не славится абсурдом? И снова это тупое слово на букву "а". Почти физически ненавижу его, это слово, которое затесалось в мою жизнь, став чем-то настолько обыденным, что говорить об этом тошно. Молчу и просто глажу Найта по волосам. Просто боюсь говорить. Потому что не знаю как он отреагирует на мой следующий вопрос, не знаю чего теперь от него ожидать, после всех этих замысловатых и двусмысленных сюрпризов, приподнесенных им на белой тарелочке с голубой каемочкой спешл фо ми. - Я скучал, братишка, - и вновь язык действует отдельно от мозга, выдаёт слово за словом, буквально выдавливает их из того запертого на все замки уголка души, который я длительное время предпочитал игнорировать, - Ты не подумай, Найт, не по тебе скучал. По твоим шуткам дурацким, и по твоей постной роже, которую видел каждый день в своём отражении... Переводит взгляд на меня, смотрит, внимательно ловит каждое слово. И кажется, что сейчас, вот сейчас, поднимется и пропишет мне хорошего леща, но он не двигается, а я нечетким взглядом все таки замечаю тонкие и прозрачные дорожки слез на его будто фарфоровых щеках. - Я думал ты погиб, - смотрит глаза в глаза, и от этого взгляда полного боли, которую он пережил по моей вине, повеситься хочется. Слова даются ему тяжело, но он говорит едва двигая пересохшими губами, - Ты не представляешь что значит вдруг в один момент потерять все, что ты оберегал всю свою жизнь. Не представляешь каково это, держать лицо до последнего, а потом дома кусать подушку, не в силах заснуть. Я потерял тебя из виду в тот день почти сразу, как ты ушел. Думал перебесишься сутки, а потом вернешься, поджав хвост. Но ты не вернулся, ни на первые сутки, ни на третьи, ни даже на пятые. Я искал тебя, долго искал. Обшаривал каждый долбаный дом, каждую дырку на предмет твоих следов. И тщетно, ты пропал, исчез, испарился в пространстве, как будто тебя и не было вовсе. И хочется взять и ударить себя сейчас же за то, что заставил его страдать тогда, за то что заставляю говорить сейчас, ведь ему от этого... больно? Не верю, просто не могу поверить, что этой ледяной глыбе может быть больно, но каждое его слово цепляет что-то внутри, разжигая ядреную тоску. Наверное именно так должно быть в нормальных семьях. Люди переживают друг за друга, заботятся друг о друге. А мы... А я... Да кто я после всего этого? Эгоист. Я эгоист, не он. Потому что это ведь я шел на поводу у своих эмоций, я потакал только своим хотелкам, не желая видеть того, что мне все это время показывали. И получается, что я обвинял своего брата в своем же пороке, считая себя истинно правым, а на него навешивая кричащие ярлыки, которых он не достоин. А он достоин, достоин быть лучше меня во всем, ведь тот, кто делил наше единое целое, скорее всего знал кому и что он отдаёт. - Почему ты ушел? - Найт тихо шипит в ворот водолазки, пряча лицо. Какая-то детскость в этом есть, прятать свои слезы от других. - Потому что я эгоист, - выдавливаю из себя только что осознанную истину, голос дрожит и запинается на каждом слове. Тяжело признавать свои ошибки и пороки, - Я просто жалок, а ты презираешь жалких. Тяжело каждый раз читать у тебя в глазах то, что ты не говоришь мне только потому, что я твой брат. Потому, что ты вбил себе в голову, что должен заботиться обо мне. - Ты никогда не был жалким, - возражает, и голос его вдруг становится нормальным, - Слабым - да, эгоистом тоже, немного сумасшедшим, но не жалким, это точно. У жалких людей слабая воля, а человек со слабой волей никогда не преодолеет проклятую полосу. Он чеканит последние слова, будто это прописная истина, которая была давно всем известна, кроме дремучего меня. - Ты тоже был там много раз, - пытаюсь хоть как-то восстановить привычную картину мира, но не выходит. Она распадается на неровные куски, которые никак не собрать воедино, не склеить, потому что оказывается они не подходят друг к другу, как ни пытайся их совместить. - Нет, я ходил лишь по краю. Пытался понять ее природу, но у меня и в мыслях не было рискнуть и перейти на ту сторону. Я бы просто не смог, а ты вот так просто взял и разрушил все мои догадки и иллюзии, пройдя это место насквозь безо всякого вреда, - и вновь он удивляет новыми подробростями, потому что все, что я слышал от него раньше в ответ на вопрос: "Где ты был?", это "В проклятой полосе". И никаких подробностей или краткого отчета что же он там делал и как далеко ему удалось зайти. Я считал его тогда если и не божеством, что спустилось с небес, то крутым точно. - Не так то просто я ее прошел, знаешь ли, - вспоминаю все, что пришлось пережить, и гордость слегка берёт за то, что возможно я первый, кто эту полосу играючи прошел дважды, умудрившись не сдохнуть, скорее от собственной дурости и неземного везения, чем от трезвого расчета. -Знаешь, в тот вечер, когда я осознал, что тебя нет, я как будто умер сам. Просто убил того себя, который заставил тебя уйти, оставив ту ничтожную часть, к которой ты тянулся и ради которой ты меня терпел. А потом я подобрал труп, сделал из него маску, и надел себе на лицо, чтобы никто не понял, чтобы никто не узнал, что черного воина больше нет, что он сдался своим чувствам... - Что за бред ты несешь? - кричу и вытаскиваю колени из под головы Найта. Он точно двинулся, стопудово, и от осознания этого факта страшнее всего, - Ты просто пьян, понимаешь, Найт? Пьян! Алкоголь туманит мозги и заставляет нести чушь. Иди проспись! Толкаю его ногой в плечо, забиваясь в угол, возле батареи. Хмель от страха просто разом выветривается из головы, оставляя лишь неприятное гудящее ощущение. - Хорошо, - легко соглашается Найт и поднимается на ноги, ничуть не шатаясь, будто бы не ром пил, а чай с ромашкой. Ничего не понимаю и понимать не хочу. Хочу только чтобы он поскорее ушел в другую комнату, закрылся там и не выходил до утра, чтобы я мог списать все это на дурной сон. Я не хочу, просто не могу смотреть на него в моменты его слабости. Потому что не привык, потому что не ждал от него, потому что эгоист. Примерил на себя его маску и остался в ней навсегда, не зная как снять, потому что она прилипла к лицу, будто на клей. Под ребрами колет что-то, щеки горят, а в голове раздается эхо такого знакомого, но одновременно чужого голоса. "Просто убил того себя...", "... сделал из него маску, и надел себе на лицо...", "... чёрного воина больше нет...". И это чертово сумасшествие. Мое или его, не знаю. Но этого не должно быть здесь. Не должно и не будет так же, как зомби не научатся вдруг читать или внятно говорить.