Dreams and other Deceptions

Сердце бешено колотилось, и жар обжигал кожу через стекло слева. Ноги подкосились, носок ботинка зацепился за последнюю ступеньку, и она кувыркнулась вперед. Гермиона приземлилась в пятне неоново-оранжевого света, льющегося на пол через окна дома Уизли. Она должна была встать, должна была заставить себя сделать шаг и подняться наверх, еще на два этажа. Только бы добраться до комнаты Джинни. Только бы забрать расшитую бисером сумочку у изножья кровати. Сумочку, в которой было все. Книги. Принадлежности. Зелья. Весь ее план, вся жизнь были в этой сумке. Другого варианта нет. Но когда все это случилось? Гермиона не могла точно определить момент, когда все вспыхнуло, и сейчас некогда было думать об этом. Все, что она знала, - это то, что ее икры горели, а пот заливал глаза, размывая верхние ступеньки, к которым она мчалась так быстро, как только могла. Воздух казался тяжелым и густым, он душил ее. Дым и гарь, слишком плотные, чтобы быть только снаружи дома, проникали в ее грудь и драли горло с каждым отчаянным глотком кислорода, который она пыталась втянуть в легкие. Весь дом вокруг нее словно ожил, дрожал и качался под ногами, но при этом был жутко тихим. Она слышала только звуки своих тяжелых шагов и треск пламени, охватившего дом. Гермиона боролась со страхом, грозившим поставить ее на колени, стараясь не обращать внимания на инстинкты самосохранения, велевшие ей бежать за Гарри и Джинни в поле. Она знала, что ее миссия не там, а здесь. Не в стенах дома, подвергшегося нападению, а в том, что непременно последует после, что бы это ни было. Ее задача - помочь Гарри выбраться. Чтобы он был в безопасности. А для этого им нужно было уйти отсюда, а если понадобится, то и вовсе покинуть дом навсегда. Она должна была быть подготовлена и собрана, а для этого нужна сумка. Больше ничего не оставалось делать, и последствия исчезновения их троих, с Роном и Гарри, должны были стать частью плана. Гермиона понимала, что еще слишком рано, что ее тщательное планирование не было достаточно продуманным. Или тщательным. Времени не было. В голове у Гермионы крутился контрольный список: что нужно собрать и что понадобится. В зачарованную сумочку она уложила палатку, несколько комплектов одежды для каждого из них, небольшой запас зелий на случай непредвиденных обстоятельств, лекарства и консервы. И книги. Много книг. В том числе и та, которую ей таинственным образом подарили. Надолго их не хватит, но, возможно, они смогут выиграть достаточно времени, чтобы спастись и вернуться в Хогвартс. Это не должно было произойти сейчас. Из всех возможных вариантов развития событий этот даже не рассматривался. Трое Пожирателей Смерти появились возле дома Уизли, словно из кошмарного сна. Двое в капюшонах сразу же представились Беллатрисой Лейстрендж и Фенриром Грейбеком, а один остался в маске, будто зависнув на краю лужайки. Появившись в черном дыму, словно из антиутопического кошмара, они сумели прорваться сквозь охранные чары Норы. Поначалу время шло как в замедленной съемке. Словно шок от произошедшего, секунда за секундой, был запечатлен в стоп-кадре. Так было до тех пор, пока Беллатриса не выпустила поджигающее заклятие из своей палочки, которое быстро образовало кольцо пламени вокруг дома. Ведьма злобно улыбнулась, и эти двое Пожирателей Смерти, которых Гермиона узнала, повернулись и побежали в темноту, исчезая в высокой траве и оставляя огонь на лужайке вокруг дома. Это была ловушка. Они отчаянно хотели заманить Гарри. Конечно же, у них получилось. И даже больше. Гермиона, парализованная страхом и шоком, наблюдала, как Гарри и Джинни, за которыми быстро последовали Ремус и Тонкс, отправились в погоню за нападавшими. Гарри - чтобы отомстить за Сириуса, Джинни - чтобы помочь Гарри, а Ремус и Тонкс - чтобы защитить малолетних волшебников. Не обращая внимания на истошные крики Молли и Артура, Гермиона помчалась в противоположном направлении и стала пробираться к центру дома. Наплевав на головокружение и панику, грозящие затуманить рассудок, Гермиона направила всю оставшуюся энергию в ноги и полетела вперед. Еще один пролет. Двадцать два шага. Как только ее нога коснулась следующей ступеньки, мир взорвался хаосом. Лавина из деревянных брусьев, кусков разрушенной мебели и черепицы обрушилась на ее голову, когда верхний этаж дома Уизли рухнул. Что-то, нет, кто-то, пронесся сквозь дом, почти сравняв его с землей. Увернувшись от большого фрагмента разлетевшейся балки и почувствовав, как дом резко качнулся от удара, Гермиона изо всех сил старалась удержаться на ногах, чтобы не оказаться отброшенной в сторону и не свалиться с лестницы. А потом все обхватило пламенем. Уже не за стеклом, а над ней, цепляясь за падающие куски дерева и обжигая ее, огонь распространялся по неповрежденным частям крыши и стен над головой Гермионы. Она едва успела осознать всю серьезность опасности, когда еще один удар, на этот раз грохочущий под ней, заставил дом снова покачнуться. Вся конструкция накренилась, лестница отклонилась по диагонали вправо, и Гермиону с грохотом отбросило к стене. В глазах заплясали звезды, и она облокотилась не более чем на несколько секунд, когда прямо перед ее глазами вспыхнул огненный шар, едва не разрушив центр дома. Воздух становился жарче и жарче по мере того, как пламя охватывало все вокруг, опаляя волосы на бровях и ресницах и наполняя легкие едким дымом. Ее ноги дрожали от адреналина, страха и шока. Она и не подозревала, что человек может сдаться, окаменев от одного только ужаса, пока каждая мышца в ее ногах не запротестовала любому движению, грозя оставить ее в этом пламени. Она подавила панику, с тяжелым вздохом проглотив ее. Не сегодня. Не так. Все не может закончиться так. Ей потребовались все силы, чтобы двинуться вперед и преодолеть следующие шатающиеся ступени. Один прыжок через обломок горящего дерева и мерцающее пламя, две мучительно болезненных лестничных ступени, и вот она уже стоит на ладонях и коленях - дом слишком неустойчив, чтобы удержаться лишь на двух конечностях. Он рушился вокруг нее. Но Гермиона упорно шла вперед, движимая силой воли или, возможно, просто бредом. Она была почти у цели, до двери оставались считанные метры. Ползя вперед и огибая горящие обломки, Гермиона пробиралась к маленькой спальне. Толкнув дверь исцарапанной и кровоточащей ладонью, она почувствовала, как на глаза навернулись слезы облегчения. У нее все получится. Знакомое оранжевое покрывало на кровати было завалено обломками, но, к счастью, комната не была охвачена огнем. Пока. Окна были выбиты, и дым валил в холодный, зимний воздух. - Акцио, сумочка, - подняла палочку Гермиона, произнеся заклинание пересохшими губами. Голос звучал надтреснуто и хрипло. Она была не в силах подняться на ноги, но зачарованная сумочка подлетела к ней, согнувшейся на полу. Быстро уменьшив сумку вдвое, Гермиона засунула предмет размером с ладонь в карман джинс. Дом издал яростный стон, и пол под ее руками и коленями затрясся. Он разваливался на глазах, а огня было столько, что дом Уизли мог не выдержать и рухнуть сам собой. Каждое колебание могло стоить ей самой высокой цены, и она знала это. Сглотнув от ужаса, она попыталась здраво рассудить, как выбраться из рушащегося дома живой. Лестница была слишком рискованным вариантом. Она едва успела подняться, и уж точно не собиралась доверять ей свой путь вниз. Хотя волшебников не учили физике и архитектуре, Гермиона знала из этих предметов достаточно, чтобы понять: если лестница рухнет, то вместе с ней обвалится и вся остальная конструкция дома. Оставался только один выход. Продвигаясь по маленькой комнате, Гермиона ухватилась за каркас кровати и встала на едва ли гнущихся ногах, мышцы протестовали от недостатка кислорода. Используя деревянную кровать как опору для дрожащего пола под ней, она как можно быстрее пробралась к открытому окну. Воздух становился немного чище с каждым шагом. Она быстро все рассчитала. Третий этаж. По меньшей мере восемь метров, возможно, даже десять. Понадобятся как минимум амортизирующие чары, возможно, даже заклинание левитации, на попытку которого у нее не хватит сил, не говоря уже о том, чтобы полностью положиться на него. Но сломанные кости можно поправить, и она как-то проделала этот путь без серьезных травм. Единственные раны, которые она чувствовала, - это поцарапанные ладони и ссадины на коленях. Повреждения были минимальны; любые другие травмы, которые она могла бы получить в результате прыжка, были бы не хуже, чем если бы дом обрушился вокруг нее. Это был просчитанный риск, и шансы были гораздо выше. Холодный воздух из окна казался оазисом. Желание дышать без дыма заставляло ее двигаться вперед, игнорируя дрожащие ноги. Снова воспользовавшись своей палочкой, она бросила Бомбарду в оставшееся стекло, прилипшее к оконной раме, чтобы быть абсолютно уверенной, что не порежется, когда будет прыгать. Она старалась не смотреть вниз, но одного взгляда было достаточно, чтобы тревожная тошнота подкатила к горлу, а по всему телу пополз ледяной холод. "Не медли", - ругала она себя, стряхивая ощущение покалывания в кончиках пальцев. Она впадет в шоковое состояние позже. Потом. Поднявшись так, чтобы перекинуть ногу через оконный карниз, Гермиона использовала последние силы, чтобы успокоить свой разум, думая только о том, чтобы замедлить силу притяжения, о том, чтобы приземлиться легко, мягко, желательно на ноги. Подготовив разум и мышцы к прыжку, она сделала глубокий вдох, и только успела перекинуть вторую ногу через карниз, как сзади раздался грохот и полыхнуло пламя. Четвертый этаж рухнул вниз. Стену, на которой она сидела, повело назад, увлекая за собой Гермиону. Она со стоном приземлилась, и в спину ей ударила боль: что-то вонзилось между лопаток. Над ней виднелось небо. Она не должна была его видеть. Там ведь еще два этажа. Но пока она лежала, временно замерев от боли, она смогла разглядеть несколько созвездий, которые невинно мерцали над ней, как будто эта ночь была такой же, как и все остальные. Затем небо помутнело, комната вокруг нее озарилась пламенем, а с лестничной площадки снова донесся грохот. Огонь был справа, слева, над ней и вокруг нее. Она чувствовала, как ее обволакивают языки пламени, искры и густой, черный дым. Если она сейчас же не двинется с места, то тоже сгорит. Повернуться было некуда, и Гермионе оставалось только перекатиться на живот и сгорбившись приподняться. Ей нужно было что-то придумать, но жар был такой сильный, что она не могла думать. Дым был таким густым и тяжелым, что она едва могла держать глаза открытыми, голова кружилась от недостатка кислорода, и она чувствовала, что становится все слабее и слабее. - Агуаменти Максима, - проговорила она между приступами кашля и увидела, как из кончика ее палочки материализовалась вода и устремилась к ближайшему очагу пламени. Это не помогло, и она только сильнее истощила свои силы, израсходовав почти всю оставшуюся магию. Если бы ей удалось придумать какое-нибудь заклинание, защищающее от огня, она смогла бы найти край пола и спрыгнуть, как и планировала. Но голова шла кругом, легкие горели, а разум был затуманен вялостью и усталостью. Было бы так легко просто лежать, поддавшись искушающей бессознательности. Впасть в оцепенение. За все свои семнадцать лет она не могла припомнить ни одного момента такого сильного истощения и физической слабости. Подобно солнцу, опускающемуся за горизонт, яркий свет пламени потускнел на периферии, а все вокруг потемнело. Словно кто-то постепенно убавлял громкость радиоприемника. Становилось все тише и тише, пока она не стала различать лишь ровный, быстрый стук крови в ушах и редкий треск пламени или скрип разрушенного дома. Обхватив колени, Гермиона потянулась к медальону с незабудкой на шее, и чернота за закрытыми глазами приобрела знакомый оттенок ледяного серого. Ее любимый цвет, иллюзорное утешение, на которое можно опереться, пока она ускользает. Он ведь должен был знать, верно? Что она любит его. Даже если ее время заканчивалось здесь, даже если никому не пришло бы в голову искать ее среди обломков, пока не стало слишком поздно, пока Гарри был в безопасности, а Драко знал, что она любит его, все было хорошо. И когда в голове у Гермионы помутилось, и ее накрыло умиротворение, она упала вперед. *** Очищающие чары жгли, в носу стоял неприятный запах мази. Не говоря уже о том, что Гермиона все больше и больше раздражалась с каждым разом, когда Молли обрабатывала ее раны. Если бы только она могла добраться до своих ожогов на спине или до места, где она приземлилась на расколовшуюся балку, то ей не пришлось бы терпеть эту мучительную рутину дважды в день. - Ну как? - спросила она, вздрогнув, когда миссис Уизли провела рукой по нежному участку новой кожи. - Намного лучше, дорогая. Думаю, к тому времени, как ты вернешься в школу, все заживет, - воодушевленно ответила Молли, как будто не подвергала Гермиону маленькой пытке, - Скорее всего даже шрама не останется. Мы вовремя приступили к заживлению. Ей захотелось рассмеяться. Как будто ее вообще мог волновать какой-то шрам. Это далеко не первый и, вероятно, не последний. Но вместо этого Гермиона решила просто облегченно выдохнуть. - Все готово. Теперь иди наверх и отдохни, пока я занимаюсь ужином. Стараясь не вздрагивать, пока Молли опускала джемпер на ее только обработанную спину, Гермиона села и поблагодарила своего импровизированного целителя, после чего поднялась по темной лестнице в их с Джинни комнату. Гермиона ненавидела это место. Даже с любимыми людьми и практически непроницаемая для темных или других незваных сил, она ненавидела каждую минуту, проведенную здесь, - будь то убежище или нет. Каждый дюйм дома на площади Гриммо скрипел, визжал или стонал, когда на него ступали. Лестницы ничем не отличались, поэтому было практически невозможно пройти куда-либо, не оповестив о своем приближении. Каждую поверхность застилала пыль, в каждом углу висела паутина, и сколько бы ламп Гермиона не зажгла, в доме постоянно было темно. Самые опасные неисправности дома были быстро устранены Орденом, когда они основали здесь свою новую штаб-квартиру, но все это место по-прежнему было пропитано жуткой аурой. В воздухе витала остаточная темная магия, сколько бы защитных заклинаний они ни накладывали, чтобы противостоять ей. И когда Гермиона задумывалась об этом, то неизменно покрывалась мурашками. Еще больше, чем общее неприглядное состояние дома, она ненавидела смотреть, как Гарри скучает по Сириусу, тем более что дом служил постоянным напоминанием о его отсутствии. И все только усугублялось Ремусом, как всегда, чрезмерно опекающим, который решил остаться с группой в резиденции Блэков. Часто Лунатика можно было встретить уставившимся на портреты Сириуса или смотрящим вдаль с мутными призраками в глазах. Как будто он ожидал, что вот-вот войдет Бродяга с сигаретой или стаканом огневиски. Тонкс, казалось, успокоила зияющую дыру в сердце Ремуса, и каждый член группы был благодарен за это облегчение. Она, казалось, была единственной, кто мог вытащить его из особенно мрачных моментов, когда даже Гарри не мог вызвать улыбку на измученном и усталом лице Лунатика. Гермиона также была благодарна Джинни и Гарри за то, что они перестали притворяться и открылись друг другу. Они, казалось, немного облегчали взаимную тоску и скорбь. Джинни - из-за потери дома, а Гарри - из-за смерти самого близкого человека, которого он только обрел. Кикимер, однако, был вишенкой на торте, бормоча Гермионе каждый раз, когда их пути пересекались, что она является пятном на семье Блэков, просто находясь в этих стенах. Ей еще никогда так не хотелось пнуть домового эльфа. Если бы не ее обостренное чувство этики и не преданность Г.А.В.Н.Э., она могла бы наброситься на это маленькое, мерзкое создание. И в дополнение ко всему, она сильно скучала по Драко и постоянно переживала за него. - Гермиона, это ты? Отбросив на время свои переживания, девушка вздохнула и, проклиная скрипучую лестницу, повернулась, чтобы направиться в комнату. Уклонившись от ненавидящего взгляда какого-то безымянного предка Блэков, она увидела Джинни, сидящую на кровати и листающую старый журнал по квиддичу с довольно скептичным выражением лица. - Привет, - Гермиона направилась к изъеденному молью креслу в углу. - От тебя пахнет щупальцами Растопырника, - Джинни поморщилась от отвращения. - Это не ты измазана этой дрянью, - с горечью ответила Гермиона, устраиваясь на потертых подушках и стараясь не облокачиваться травмированной спиной. - Мама только закончила лечить твои ожоги? - бросила Джинни, возвращая взгляд на глянцевую страницу перед собой. - К сожалению, - Гермиона поморщилась от того, что шерсть джемпера натерла чувствительное место вдоль позвоночника. - Ну, ты бы не ходила здесь, пахнущая как кладовка для хранения зелий, если бы использовала хоть одну клеточку своего огромного мозга и потратила ее на здравый смысл, - пробормотала Джинни, и голос ее сорвался, полный затаенной обиды. Закрыв глаза и потирая виски, Гермиона вздохнула. - Джин, я больше не могу обсуждать это. Я уже дюжину раз объясняла тебе, Гарри, Рону и всем остальным, почему я сделала то, что сделала. - Ах да, ты имеешь в виду, что бросилась в полыхающий дом за сумочкой? - сухо уточнила Джинни. - Во-первых, это заколдованная сумка, наполненная ценными ресурсами, а, во-вторых, дом еще не горел, когда я в него вошла. - Но у тебя не хватило ума, ну, не знаю, уйти, когда Беллатриса в первый раз пронеслась через весь дом. Или во второй, или третий, или четвертый. Ты просто продолжала идти, как будто ты огнестойкий, адреналиновый наркоман, - возразила Джинни, голос ее был тверд и непреклонен. - Это был просчитанный риск... - Который чуть не стоил тебе жизни. Я готова убить тебя за то, что ты чуть не лишила меня лучшей подруги ради гребаной сумки. - Повторяю, это не просто сумка... Джинни резко захлопнула журнал. - Ты можешь просто замолчать и дать мне накричать на тебя? - Ты уже второй раз за сегодня кричишь на меня, Джин. Честное слово, я прекрасно понимаю твои чувства по этому поводу. Джинни усмехнулась, агрессивно перебирая края страниц закрытого журнала. Удивительно, как она до сих пор не порезалась бумагой. - Ты хоть понимаешь, как близка была к тому, чтобы сгореть заживо? Если бы тебя не аппарировали, ты бы превратилась в пепел. - Да, да, я знаю, - уступила Гермиона. - В одну секунду мы все были в поле, а в следующую весь дом начал разваливаться на куски, полыхая огнем, а тебя нигде не было. Я думала, у Рона случится сердечный приступ, когда мама и папа сказали нам, что ты забежала в дом. Когда Гермиона представила, что ситуация могла бы обернуться совершенно иным образом, у нее свело живот от чувства вины. - Я уже извинялась и признавала свою ошибку больше раз, чем могу сосчитать. Не знаю, чего еще ты от меня хочешь, - пробормотала Гермиона, желая сбежать от упреков подруги и оказаться в уединении. Уединении, понятия которого не существовало в семье Уизли, в каком бы доме они не жили. - Я хочу, чтобы ты поняла, как тебе повезло, что я нашла тебя лежащей на лужайке прямо перед тем, как все рухнуло. Это настоящее чудо, что ты осталась жива. Тем более что никто из нас не вытаскивал тебя, и до сих пор неизвестно, как тебе это удалось. - Да, да, вот такая я большая, магическая загадка. Но суть в том, что я здесь, и со мной все в полном порядке, не считая нескольких ожогов и царапин, от которых даже шрамов не останется, - сказала она, стараясь дать понять интонацией, что разговор окончен. Когда Джинни раздраженно открыла журнал на странице, которую читала до этого, и замолчала, Гермиона поняла, что вопрос не закрыт. Она слишком хорошо знала свою лучшую подругу, чтобы думать, что они забудут об этом хоть на секунду. - Послушай, Джин. По правде говоря, это был не первый раз, когда я подвергала себя опасности ради Гарри, и уж точно не последний. Чем глубже мы будем погружаться в эту войну, тем чаще мне придется это делать. Мне нужно, чтобы ты это поняла. Джинни намеренно игнорировала ее, и Гермиона почувствовала, как с каждой секундой раздражается все больше и больше. - И, кстати, что насчет тебя? - спросила она с явным раздражением, - Ты побежала за Гарри в поле, но я тебя за это не отчитываю, - прошипела она, надеясь достучаться до подруги, напомнив о ее же глупости. Это, похоже, сработало: карие глаза оторвались от страниц с метлами, чтобы окинуть Гермиону быстрым взглядом. - Конечно, я сделала это. Ты же знаешь, я не могла позволить Гарри одному встретиться с этими двумя мерзкими говнюками. - Вот именно, и я сделала то же самое лучшим из известных мне способов - попыталась вытащить его оттуда целым и невредимым, если бы дело дошло до этого, - возразила она. Джинни с несчастным вздохом переместилась, чтобы сесть прямо. - Ты же знаешь, что я готова на все ради Гарри, - сказала рыжеволосая, и ее взгляд немного смягчился, снимая напряжение с их разговора. - Как и я. Сдвинувшись с кровати и усевшись на стоящее рядом с ней огромное кресло, Джинни посмотрела на нее с нехарактерно серьезным выражением лица. - Да, но у тебя уже есть парень Пожиратель Смерти, который подвергает тебя опасности, как бы хорек ни старался защитить тебя от этого. Так что я не могу допустить, чтобы ты без необходимости бежала подставлять себя под пули ради кого-то другого. Гермиона старалась сохранять спокойное выражение лица, но случайное упоминание того, что она еще не подтвердила и не опровергла, прозвучавшее из уст Джинни, заставило ее сердце учащенно забиться. Она открыла рот, чтобы возразить, или отвлечь подругу, сменив тему, но девушка рядом с ней опередила ее. - Нет смысла отрицать - я не слепая. И я не говорю это из паранойи и скептицизма, как Гарри. Я знаю, что это факт. Так что избавь меня от разговоров вокруг да около и ненужных оправданий, ладно? - Джин, позволь мне хотя бы объяснить... Джинни сжала руку Гермионы в своей, мгновенно остановив ее. - Мне не нужно знать больше, чем это, хорошо? Ты доверяешь ему, а я доверяю тебе. Мне этого достаточно. По крайней мере, пока. Сдавшись, Гермиона опустила голову на плечо Джинни. Рыжая прижалась щекой к кудрям Гермионы, и та не смогла сдержать слез, скопившихся в глазах. Кто-то знал. Кто-то ее. Лучшая подруга, хранительница секретов, ее человек, если уж на то пошло. Облегчение было подобно глубокому глотку воздуха после слишком долгого пребывания под водой. - Он пытался держать меня на расстоянии. Но ты же меня знаешь, я упряма до невозможности. Так что это не совсем его вина. Я все давила и давила, пока он просто не сдался. - Ну, я не могу винить его за хороший вкус в ведьмах, - сказала Джинни, ткнув Гермиону локтем в ребра, и коротко рассмеялась, - К тому же, это даже забавно. Как большая, внутренняя шутка между нами тремя. Наконец-то у меня есть что-то стоящее против хорька, о чем никто больше не знает. Гермиона неловко отстранилась и приготовилась испортить праздник жизни Джинни. - Эм, вообще-то, Джин, друзья Драко тоже знают. Блейз, Тео и Пэнси были в курсе с самого начала. - Черт бы побрал этих змей, - с горечью сказала она, а затем перевела на Гермиону подозрительный взгляд, - Так вот почему Пэнси пригласила тебя на ту вечеринку? Улыбнувшись странному воспоминанию, Гермиона кивнула: - Она сказала, что я должна заставить его ревновать. Джинни драматично закатила глаза. - Похоже, ты заставила его не только ревновать. Он совершенно без ума от тебя, Гермиона, - сказала Джинни, и на ее губах заиграла улыбка. - Боюсь, что это полностью взаимно, - прошептала Гермиона, ее щеки загорелись знакомым румянцем, который появлялся на ее лице при одной только мысли о Драко. - Ты определенно выбрала сложного человека в трудном положении в тяжелое время. И это говорю я, девушка, которая сохнет по избранному. Я знаю, что ты всегда была не прочь бросить вызов, но это кажется... Действительно тяжелым выбором. Даже для тебя, - сказала Джинни, сузив глаза и изучая лицо Гермионы, - Есть ли что-то еще, о чем мне нужно знать, пока мы честны друг с другом? Вздохнув, Гермиона кивнула. - Да, но давай найдем ту флягу. Она тебе понадобится. Вместе две девушки спрятались в общей комнате, передавая друг другу обжигающую жидкость, пока Гермиона рассказывала Джинни о снах, окклюменции и всем остальном. *** Гермиона лежала в кровати, и ее спутниками были лишь темнота и нервозность. В животе поселилась тысяча бабочек, и сколько бы она ни вдыхала и ни выдыхала, ей никак не удавалось заглушить стук сердца в груди. Если подумать, то это была дикая идея. В конце концов, задумка изначально принадлежала Джинни. Это должно было стать первым признаком того, что мысль может быть немного импульсивной и недостаточно изученной. Но теперь Гермиона не могла выбросить эту идею из головы. Обмен снами. Она легко нашла этот термин. Всего через несколько глав от того места, где остановилась в подаренном тексте по окклюменции. Слова практически выпрыгнули со страницы. Это был редкий вид легилименции. Гермиона прочитала и еще раз перечитала главу, ища в ней хоть какую-то оговорку, риск или подвох, почему она не должна пытаться намеренно соединить свое сознание с Драко сегодня ночью. Это было похоже на вторжение в личную жизнь. Настолько интимное, что до сегодняшнего вечера она бы посчитала это неприличным, если не вопиюще невозможным. Ведь, согласно этой книге, Гермиона могла войти прямо в сознание Драко Малфоя. И она могла узнать все. Правду, ложь, оправдания и все, что между ними. Она могла все это узнать и увидеть. Полную картину того, что привело их к этой единственной на миллион ситуации. Идея казалась захватывающей и в то же время глубоко ошибочной. Имела ли она на это право? На его самые сокровенные тайны? Значит ли это, что он имеет право на доступ к ее воспоминаниям и секретам? На самом деле эта мысль ничуть не беспокоила ее, хотя, возможно, и должна была. В конце концов, самым большим ее секретом было то, как сильно она в него влюблена и как давно эти чувства укоренились. Это было бы справедливо, прекрасно, если бы он увидел, узнал и даже почувствовал ее. Она бы даже приветствовала это вторжение, надеясь ответить на его вопросы и успокоить страхи и сомнения в ее искренности. Несмотря на то, что она была не против этой идеи, она продолжала искать лазейку, способ скрыть все от него. Через несколько минут поисков она нашла. На шестьсот пятьдесят седьмой странице находился способ скрыть от него определенные воспоминания или мысли. Запрятать их в подобие коробки в сознании. Этот способ был достаточно прост, особенно если учесть, что Гермиона была прирожденным окклюментом. По крайней мере, так она поняла из этой книги. Ее медитация, пляж, который она создала, чтобы убежать от своих мыслей в те недели после слизеринской вечеринки, был просто еще одним видом подготовки к изучению окклюменции, как и те, о которых она читала в тот первый вечер, когда получила книгу. На то, чтобы собрать все свои воспоминания об Ордене, Гарри, Пророчестве и многих других секретах, которыми она не должна была делиться, у нее ушло всего две попытки. Следующие несколько минут были потрачены на то, чтобы укрепить стены и спрятать их под слоями других воспоминаний. Она была почти уверена, что опытный легилимент сможет найти их без особых усилий, но, учитывая, что Драко сам еще не был экспертом, она решила, что это не входит в область его применения. Поэтому, несмотря на сомнения и моральные противоречия, Гермиона отказалась от зелья сна без сновидений, засыпая с мыслями о Драко и связывая себя с ним... Всеми возможными способами.