«боль кажется больше, чем могла быть очень сложно стоять и не падать очень сложно открыть все сначала почему-то всегда кому-то мало. в миг потерять все, что так хотел…»
Возможно, глаза? Что-то не так в них? Или уголки губ опущены чуть ниже обычного? Кожа бледнее? Трепет ресниц? Нахмуренность бровей? Что-то же должно было измениться. Но Мегуми уже несколько минут разглядывает себя в напольное зеркало, не замечая совершенно ничего. Ни оставленных меток после договора, ни тяжести в плечах, потухшего взгляда, выражающего обреченность. Только панику – огромный ком страха в груди. Он нарушил закон. Преступил через черту одного из главных запретов. Он ужасен. Он предатель. Он должен умереть. Махнув головой, маг выгибается, почесывая живот. Вот же стоит, такой, какой и всегда. Угрюмый, в растянутых вещах, требующих замены, и вселенской надменностью в глазах. «Душнила из первокурсников». «Ежеголовый». - Неужели… - шепчет Мегуми под нос. – я остался таким же, каким был вчера, до этой ночи? И суровая реальность отвечает ему прямо: да, потому что мир не перевернется, если очередной юнец захочет поиграть во власть. Нобару в дверях он замечает сразу, не реагируя. Перевязывает узлы на спортивках посильнее, демонстративно покашливая. Мол, говори, зачем пришла. - И что ты там разглядеть пытаешься? Подростковые прыщи? Новенькие велосипедки открывают бледные тонкие щиколотки. На коленках синяки от бесконечных тренировок, заданий и выматываний себя. По поднятой брови подруги, он понимает, что смотрит на ее ноги дольше положенного. Еще бы – подтянутые икры, утонченная лодыжка, аккуратные подтянутые бедра. Есть куда засматриваться. Он оборачивается. - Нобара. - М? - Я изменился? Внешне. Кажется, будто что-то не так. Он ждал очередную шутку. Кугисаки прошла немного вглубь его спальни, остановившись аккурат напротив юноши, и вопреки ожиданиям сказала: - А есть повод? Мегуми задумался, как вывернуть его новую жизнь, чтобы вранье показалось и адекватным, и не сильно надуманным. - Иэйри переживает, что я после… возвращения с того света, скажем так, мог психически пострадать. Я не знаю, она просто увидела… что-то… и начала спрашивать… я подумал… Он не мог подобрать слова. Нобара положила ладонь на его плечо, и тремор в теле сошел на нет. Мегуми замолчал, а девушка пару секунд пристально его осматривала. Он ждал вердикт. - Лично я ничего не замечаю. Возможно, Иэйри спутала травму с взрослением. Ты ведь, можно сказать, преодолел важную для себя ступень. Наложение ответственности – тоже своего рода изменение. - Ты знаешь про Двуликого? - Конечно. - Что думаешь по этому поводу? Ему важно было проведать почву на будущее. - Что Король проклятий непредсказуемый самодовольный придурок, и давать объяснение любой его выходке нет смысла. Разве не главное, что ты остался жив? Меня остальное не очень волнует. И она вздернула подбородок, гордо скрестив на груди руки. - Но позволь и мне спросить? Мегуми нахмурился сильнее, инстинктивно зажимаясь и подбираясь. В готовности защищаться, что бы это ни было. - Не облегчение ли часом ты почувствовал, когда понял, что умираешь? Открыв рот, юноша хлопал глазами, не в силах подобрать ответ. Нобара щурилась, делая сначала один шаг навстречу. Затем второй. Она наступала, прижимая Мегуми к стенке. - Я был вымотан. Не думаю, что в тот момент я реально осознавал свои чувства. - А я думаю, что ты мне врешь. Может, ты и не хотел умирать целенаправленно, но… Неожиданно, кажется, для них обоих, девушка протянула ладони и обхватила Мегуми за лицо, мягко кладя руки на щеки. Он не сказал ей ничего про нарушенное личное пространство сугубо из-за шока, в котором пребывал. - Но ты как будто и жить тоже не хочешь. Живешь, потому что надо. Потому что так сказали. Встаешь по утрам, тренируешься, ездишь на задания, ешь, спишь, гуляешь. Как заведенный. Как робот. Сопротивляешься по инерции, а как попалась возможность – сразу поддался ей. - Это не правд… - Лапшу будешь Итадори вешать. Я слишком хорошо знаю такой взгляд, чтобы спутать его хоть с чем-то. Мегуми закрыл рот. Нобара тоже замолчала, все еще не убирая руки с лица. Кожа под ними начала немного потеть. - Или что – скажешь, я все придумала? Упрекнешь в том, что снова лезу не в свое дело? Пусть так, зато я наконец выскажусь. Хочешь предположение? – Мегуми инстинктивно кивнул. – То, что ты так отчаянно пытаешься разглядеть в зеркале – это тяга к жизни. Найди себе цель. Свою собственную. Не ту, что тебе определили при рождении как магу. И не ту, которую на тебя нацепил Годзе. Свою. И тогда глядишь в глазах что-то прояснится. Потому что сейчас там одна чернота. Бездонная и пустая. Когда Нобара ушла, оставив после себя шлейф аромата мяты и шалфея, на душе у Мегуми стало еще тяжелее, чем было до этого. Понял он это только по итогу разговора. Обидно не было. Но как назвать разыгравшееся в груди ощущение он не знал. Как если бы кто-то передавил аорту, и кровь перестала бы поступать в мозг. Зеркало искривилось. Некогда отражающиеся в нем синие глаза растворились, превратились во впалые пустоты умершего. Ходячий труп. Мегуми не мертв. Но будто и не жив. Жил ли он по-настоящему когда-нибудь? Как он мог не замечать столь очевидного раньше? Из объяснений их договора Мегуми уяснил вот что. Тренируются они тогда, когда решает Сукуна. Проснется ли очередной ночью Мегуми у него во владениях – всякий раз оставалось сюрпризом. Длительность тренировок тоже определяет он, независимо от самочувствия и состояния мага. Юноше показалось это жестоким условием с учетом их стандартной загруженности на занятиях. Мегуми разрешено брать любые книги, рукописи и летописи, что хранятся в Святилище. Он может задавать Сукуне любые вопросы касаемо магии, и тот не может на них не ответить. Это касается и Мегуми относительно его техники. Если Король проклятий что-то уточняет, Мегуми предоставляет ему информацию. Запрещено спорить с Сукуной в отношении выбора траектории занятий. Насколько бы сомнительными Мегуми не показались некоторые моменты, он должен молча соглашаться. В ответ Сукуна пообещал не шутить и не выдумывать несуществующие упражнения с целью поглумиться над Мегуми. Сукуна не беспокоит Юдзи Итадори на время их контракта, а Мегуми не распространяет информацию среди друзей относительно источника его тренировок. А, и еще. Последнее. - Ты больше не тренируешься с Годзе. Сукуна скрестил руки. Тон его был безапелляционный. - Что? - Я сказал, что с этой минуты никаких индивидуальных тренировок с Годзе. На самом деле Мегуми не требовалось повторять сказанное, он расслышал это и с первого раза. Просто понадобилось время, чтобы переварить услышанное. - Но как я ему объясн… - Мне плевать, что ты выдумаешь. Смутившись, маг понял, что поздно что-либо менять, переделывать и уж тем более возвращать. Поэтому смиренно кивнул, краем сознания представляя, к чему была данная просьба. И спустя минуту собеседник сам подтвердил это. - Я уже говорил, что он тебя недостоин. Твой талант слишком огромен для того, чтобы Сатору Годзе смог его постигнуть. - А ты, значит, достоин? Пф, не смеши меня. Ты просто собственник. - Может, и так. Короче, ты меня понял. Понял же? - Да. Не было ни речей по типу: «поздравляем, вы продали душу дьяволу»; ни траурной музыки, как в фильмах; ни насмешек от самого проклятия. Только просьба, перед тем как Мегуми раскрыл глаза, по привычке задыхаясь после перехода из Владений в реальный мир: - По имени, Фусигуро. Теперь ты зовешь меня по имени. Это было самым странным пунктом из всех названных (ну или по крайней мере тех, о которых юноша был осведомлен). Да, имена в любых мифологиях и фольклоре играют особую роль, но чтобы настолько… Сукуна, пусть и ненадолго, но преклонил перед ним голову как перед содержателем контракта, а названное имя стало связью. Можно ли сказать, что у Мегуми появилась власть над ним? Вряд ли. И все же трепет в груди на некоторое время позволил магу так думать. Мнимая иллюзия того, что он что-то сможет сделать, если дело запахнет жареным. Ступени. Пора оставлять здесь подушку, чтобы каждый раз не зябнуть от разницы температур – холод Владений пусть и дарил легкость, но на фоне жаркого разгорающегося лета всегда ощущался ледяным потоком, к которому требовалось привыкнуть. И потому Мегуми сжался, разогревая кожу на плечах, успевшую покрыться мурашками. Он теперь готовится заранее. Больше не спит в пижамах. Теперь Мегуми засыпает в тренировочных леггинсах, шортах и спортивной футболке. Уверенно вставая со ступеньки, маг выдыхает, поворачиваясь в сторону входа в Святилище. Это будет их первая тренировка. Король проклятий почти четыре дня молчал, и вот наконец-то это произошло. В помещении относительно просторно. Сам хозяин восседает на возвышении возле входа на алтарь, скрестив по-турецки ноги, подставив под щеку кулак. Серьёзный, молчаливый, надменный. Розовые волосы Юдзи топорщатся, а на стопах надето что-то черное, наподобие следков. Сукуна смотрит на Мегуми, провожая взглядом, пока тот не дошел до середины разделяемого их пространства и остановился. Тогда Король Проклятий поднялся со своего места. Они стоят друг напротив друга в свете огней, горящих из факелов, что расставлены по углам зала. Мегуми голыми стопами чувствует, что пол почему-то мягче, чем он должен быть для деревянного настила. Он словно проваливается - буквально на пару миллиметров, но это остро чувствуется в обстановке, где обостряются все инстинкты. - Что ты на себя напялил? – в усмешке спросил Двуликий. - Не в пижаме же мне драться, - насупившись, гаркнул в ответ маг. Рассмеявшись, собеседник сократил расстояние еще на несколько сантиметров. - Какой шустрый. Погоди кулаками махать, любое обучение с теории начинается, вам разве не объясняли? - …нас сразу на задание пихают, - прошептал Мегуми себе под нос. Но Сукуна, конечно же, услышал. - Вот поэтому вы все бестолочи. - Некогда изучать теорию, когда люди в беде! Вместо того чтобы продолжать бессмысленный спор, Двуликий развернулся и повел Мегуми за собой. Маг не был в этой части Святилища. Он в принципе… нигде не был, кроме ступеней и зала для молитв, откуда они только что вышли. Помещение, в которое его привели, напоминало комнату монаха, только пустую – без мебели, атрибутов веры и даже окон. Оно было просторным, есть где развернуться даже двум взрослым людям, однако отделение от остального Храма массивными дверьми и почти полное отсутствие освещения действовало на нервы. - Встань в центр, - попросил Сукуна. Действительно, посередине пола валялся один-единственный коврик, продолговатой формы, с узорами и плетениями, спустя долгую жизнь которые потрепались и выцвели. Из него торчало парочка ниток, но в целом Мегуми успел заметить, что ногам на нем очень комфортно – ткань мягкая, приятная к коже. - А теперь закрой глаза. - Почему нельзя было сделать это в холле? – воспротивился Мегуми. Сукуна, расставляющий по полу вокруг юноши странного вида чаши – не то наполненные растаявшим воском, не то густым желатином – разогнулся, встретившись с Мегуми глаза в глаза. - Потому что это не обычная комната. Стены в ней обиты специальным веществом, не пропускающим проклятую энергию. Нечто подобное формирует завесу, которой вы пользуетесь. - Но ведь завеса не осязаема. Ею нельзя покрыть… - юноша запнулся. - …стены. На что Двуликий улыбнулся шире обычного. - Можно. Если знать как. - И зачем эта комната была нужна? - В них маги моего времени прятались от обычных людей, когда хотели поспать или отдохнуть. Стены защищали их от распространения силы, и ни проклятия, ни люди не могли их почувствовать. Вынужденная мера. Им рассказывали, что много веков назад магам приходилось непросто. Вечно скрывать свои силы, чтобы люди не убили тебя, считая посланником зла. Ты мог никого не трогать, не проявлять себя, но стоило силе оказаться на виду, и жизнь уже под угрозой. «Не такой, как все». Разве эта фраза не актуальна и сейчас? - А мы-то здесь зачем? - Закрой глаза, - повторил Сукуна. За черту расставленного вокруг Мегуми круга он не переходил, но его энергия все равно сбивала с мыслей, будто тот выпускал ее из себя систематически, никак не контролируя. Показательно выдохнув, Мегуми закрыл глаза. - Расслабь руки, пусть они просто висят вдоль тела. Мегуми подчинился. Стоять с закрытыми глазами было не по себе. Фантазия переполнилась вариантами того, что с ним можно сделать в таком беспомощном состоянии. - Мегуми, - совершенно иным тоном позвал Сукуна. – Что ты знаешь об эмоциях? Зачем они магу? Стараясь вдыхать как можно ровнее, парень ответил: - Они нужны, чтобы провоцировать потоки проклятой энергии. В отдельных случаях всплеск определенного вида эмоций может как убить, так и спасти мага. Однако считается, что чем расчетливее маг управляет эмоциями независимо от своего реального состояния, тем он опаснее для противников. - Верно. Какие эмоции самые сильные? - Ненависть и злость. - Как ты думаешь, почему? Мегуми задумался, по привычке нахмурив брови. Голос проклятия – как это часто случалось, если не видеть его своими глазами – звучал отовсюду разом. - Потому что они лишают рассудка. Сукуна молчал некоторое время после его ответа. - Расскажи, что ты чувствуешь. Чем правдивее ты будешь сам с собой, тем эффективнее будет тренировка. - Зачем? Зачем я это делаю? - Я пытаюсь разрушить твой панцирь. - Что?! - В обычном состоянии магам не требуется подготовка к пониманию своих эмоций, но в твоем случае все ухудшается сильным самоконтролем и дисциплиной. Зажимая себя в рамки, ты подсознательно ограничиваешь потоки проклятой энергии в теле. Ограничиваешь себя в развитии способностей. Это плохая привычка, которая однажды может стоить тебе жизни. Как ни странно Король проклятий звучал весьма здраво. На фоне его постоянных выскочек и шуток, это ощущалось непривычно. - Поэтому до тренировок тебе нужно научиться слушать свое тело. Себя. Разрешать себе быть тем, кто ты есть на самом деле. А ты, Мегуми Фусигуро, далеко не такой белый и пушистый, каким видишься остальным. - Откуда тебе знать, какой я?! Мегуми подавился. Смешок раздался над ухом. - Не отвлекайся. Слушай себя. Он периодами занимался саморефлексией, просто никогда не придавал ей такой значимый статус. И самым диким сейчас казалось раскрыться перед чужим. Доверить подлинного себя не пойми кому. Но договор есть договор. - Обида. Стоило произнести это слово вслух, как дышать стало в разы легче. - Я знаю, что не имею права ее чувствовать, ведь моя жизнь могла обернуться в разы хуже, но обида на… отца, на клан захлестывает меня и порой так сильно, что я едва могу ей сопротивляться. Она ослепляет меня. - Источник обиды – неудовлетворение. Чем ты не удовлетворен? - Ограничением выбора. Меня устраивает то, где я сейчас нахожусь и чем занимаюсь, но само осознание, что у судьбы есть потенциальный потолок – принадлежность кому-то будто я вещь – выталкивает землю из-под моих ног. Не сотворив ни одного злого дела, я родился уже по уши в дерьме. Прошла вечность, прежде чем Король проклятий ответил: - Легче? Глупо было сопротивляться. - Да, намного. - Что ты чувствуешь? - Сердце бьется ровнее. - А твоя энергия движется по телу спокойнее. Ты этого не видишь, но поверь на слово. Дальше. Не зная, к чему готовиться, Мегуми снова сжался. Голос зазвучал ближе, как если бы Сукуна стоял прямо напротив него. - Почему ты начал себя контролировать? Шаги. Послышались шаги. Вокруг юноши Сукуна наматывал круги, создавая звуковую воронку по центру, где стоял маг. - Потому что… начал бояться сам себя. - Почему ты себя боишься? - Я сильнее обычных людей. И в средней школе начал избивать всех хулиганов, что обижали остальных ребят, не понимая, что становлюсь таким же хулиганом. Мне казалось, я несу справедливость, но на деле я нес еще больший хаос. Однако не думай, что я жалею. Все, кого я избивал, заслуживали этого. - Как интересно. - И однажды я не смог остановиться. Вместо лица у того парня был мясной фарш. Он не заявил на меня только по той причине, что сам попал бы под удар. В общем после того случая я… Мегуми не мог продолжить. Да, Сукуна прав – хоть он сам этого и не видит, но тело затрясло не столько от вырывавшихся наружу эмоций, сколько от хаотично скачущих потоков энергии, неравномерно выплескивающихся наружу. Только самоконтроль мог подчинить их. - Самоконтроль – это не выход. - И почему же? - за закрытыми глазами мелькали вспышки. Мегуми мог только гадать, что происходит вокруг, пока он стоит в центре комнаты. - Потому что эмоции, как и все живое, имеют свойство перегнивать. От них нужно избавляться. Вовремя говорить, что хочешь, делать, что хочешь. Иначе они превращают твое тело в помойку. И стоит всковырнуть хотя бы одну половицу, смотри, сколько вони оттуда полилось. - Ты меня сейчас помойкой назвал? Я правильно понял? - Если ты будешь бояться себя, то никогда в жизни не сможешь добиться высоких результатов. А для этого нужно посмотреть правде в глаза. Мегуми начал жевать губы. - Ты избивал школьников. - Да. - Потому что они этого заслуживали. - Да. - Только потому, что они были в чем-то виновны? Пауза. - Нет. - А почему еще? - Потому что мне нравилось быть сильнее их. Ладони сжались в кулаки. И на один из них опустилась рука. - Я не собирался становиться рассудительным и добрым. Моя сестра была такой, я – нет. Я был недовольным и злым. Причем всегда, сколько себя помню. Но вместо того, чтобы быть злым без причины, я оправдывал свое поведение действиями других. - Что ты чувствуешь? - Стыд. Я не хочу быть таким. Я не хочу быть злым. Я хочу помогать и спасать. Я хочу… Кулак правой руки все еще находился в ладони собеседника. И он разжался, стоило горести осесть за губах. - Хочу превратить свою силу в орудие защиты. - Как бы сильно мне не хотелось блевануть с этого, я могу представить, о чем ты говоришь. Мегуми, где тяжелее всего? В теле. Просканировав себя всего, Мегуми свободной рукой взялся за голову. - Здесь. - Почему? - Потому что я устал. Устал от непонимания кто я. Устал от самоконтроля. Спросишь, почему я не могу перестать? Потому что я никому не доверяю. Нет никого, кто бы смог сказать мне «выдыхай, все будет хорошо» так, чтобы я ему поверил. Стоять с закрытыми глазами в полной тишине становилось все напряженнее. Сукуна, черт бы его побрал… куда он… - Открывай глаза. И Мегуми поднял веки. В комнате посветлело – на приподнятом на уровне лица ладони Двуликий держал шар огненного света. Он и заполнял собой любую темноту в углах. Но кое-что изменилось за время их здесь нахождения, а именно – на стенах появились огромные царапины и вмятины. Даже дверям досталось. - Что это?… что произошло? - Это – ты. Сукуна держался на приличном расстоянии от мага, с серьезного вида лицом. Глубокая складка пролегла на его лбу от того, что он нахмурил брови. Желваки то и дело скакали на скулах. - Думаешь, я поверю? Не неси… Он хотел сказать «чушь», но в этот момент проклятие коснулось указательным пальцем его лба, и перед глазами заплясали картинки. На них Мегуми стоит в этом самом месте, дрожа словно осиновый лист, сжимает ладони до посинения, а проклятая энергия в нем не просто мечется по телу подобно неприкаянной душе, а хлещет черными вицами по всему, что вокруг. Огромного размера плети изрыгаются его телом, без разбора обрушиваясь на стены и пол. В зависимости от темы разговора, их сила то сходит на нет, то начинает сокрушаться заново. И Мегуми стоит в центре всего этого, вжимая в плечи голову, даже не подозревая… - Вот зачем еще нужна эта комната, - Сукуна оборвал его поток мыслей. – Если бы я не взял тебя за кулак, ты бы разнес ее рано или поздно. - Нет, я не мог. Я так не умею. Ты… ты врешь. То, что ему показали, была сила неравная тому, которой он владел сейчас. Мегуми думал, что попросту не мог это сделать. Ему бы не хватило проклятой энергии. - Даже с доказательствами не веришь? Тогда позволь объяснить. Он все же приблизился, но Мегуми инстинктивно сделал шаг назад. Тогда Двуликий как-то двусмысленно улыбнулся, не то в жалости, не то в насмешке. На самом деле Мегуми вдруг испугался, что причинит ему вред. - Видишь? – Сукуна ткнул стопой в разбитое деревянное блюдце, что расставлял перед занятием. Содержимое, конечно же, было вылито. – Ты наверняка заметил подобную чашу, только размером побольше, в день, когда я проводил ритуал связи. Мегуми кивнул. - Это обыкновенная вода. Знаешь ли ты, что вода в мифологии чаще всего играет роль барьера? Или ограждения. Если ты не заметил, но вокруг Святилища тоже вода. Я расставил эти чаши, чтобы… - он поднял на мага глаза, слегка их сощуривая. - …чтобы проверить, сможешь ли ты в бессознательном состоянии выйти за их пределы. Конечно, предполагалось, что ты разобьешь парочку, но… Проклятие поправило пятерней волосы, заливисто улыбаясь трясущемуся Мегуми. - …но погляди-ка. Ты разбил их все. И произошло это не потому, что ты носитель сильной проклятой техники, а потому что ты все это время сдерживал себя. Смотри, пацан, что бывает, если пытаться убежать от собственных эмоций. А теперь попробуй представить, если бы однажды ты сорвался где-нибудь среди толпы горячо обожаемых тобой людей. Скольких бы из них ты ранил? - Это не я… я так не умею… ты говоришь о каких-то несуществующих вещах… - Может, Сатору Годзе впустую тратит время на тренировках, потому что знает, что ты такое и попросту не представляет, что с тобой делать? - Прошу, прекращай это. - Мы только начали. Я всего лишь всковырнул одну половицу, а заменить надо весь пол. - Моя проклятая техника требует осознанности и осмысленности. Я бы никогда такого не сделал! - Маг – это не только его проклятые техники, и ты прекрасно об этом знаешь. Это еще и потоки энергии, в определенных объемах смертельные для немагов. Ведь ты видел, что все эти царапины оставили не твои собачки с лягушками, а именно энергия – в чистом виде. Мегуми сделал шаг, чтобы воспротивиться, но рухнул, стоило стопе переместиться чуть вперед привычного. - Энергии почти не осталось. Давай руку, я вынесу тебя. И закинув на одно плечо протянутую руку, Сукуна почти что поволок парня обратно в зал, бросив на соломенный матрас возле алтаря. Потом он пропал на минуту, а вернулся уже с чем-то дымящим. - Пей. А то врачиха снова обвинит во всем злое проклятие, что крадет энергию у бедного мальчика. Рухнув рядом, Двуликий подогнул под себя ноги и подозрительно замолчал. Из чашки пахло травами, но на дне плавало что-то пугающе незнакомое. - А ты разве не крал? - Это была побочка за то, что вытягивал тебя во Владения. - То есть это происходит и сейчас? Ты в курсе, что я могу умереть? - Я восполняю твою потерю. Иначе ты бы уже не выдержал. И вообще, пей, харэ пиздеть. Но Мегуми не мог так просто замолчать. После… что это было? Сеанс психотерапии на дому? В общем, после такого часть мозга будто просветлела, и пока была возможность, юноша хотел воспользоваться ею по максимуму. - Хоть убей, не могу понять, почему ты в итоге согласился. Сукуна повернул к нему голову, но Мегуми упорно рассматривал напиток, согревающий руки. - Я все эти четыре дня голову ломал, а теперь у меня появилось предположение. И только теперь он наконец встретился глазами с Сукуной. Взгляд напротив блокировал все возможности прочесть внутреннее состояние хозяина, однако Мегуми не то чтобы пытался это сделать. Скорее ему было интересно, дрогнет ли что-нибудь на чужом лице, когда он озвучит догадку. - Это потому, что я способен нести разрушения? Сукуна молчал. - Потому что в правильных руках из меня можно сделать орудие для убийств? Это настоящая цена контракта? Улыбка на лице собеседника готова была вот-вот разорвать ему рот, обнажая зубы. Черт, это было слишком просто. Глядя в это маньячное выражение лица, Мегуми будто вспомнил, где находится. Несмотря на то, что он снова отвернулся, Король Проклятий вовсю рассматривал его, не моргая. Белки налились кровью, взгляд остекленел. Чудовище. - Что бы ты себе там не нафантазировал, если разрыв контракта будет означать мою смерть, я запросто пойду на это. Ты никогда не получишь мою силу. Условие твоих тренировок еще не дает повода потерять голову. Я постоянно буду начеку. Они смотрели друг другу в глаза. Взгляд напротив – совершенно безумный, шальной, дикий – обещал все существующие страдания разом. Но Мегуми тоже не промах. В ушах зазвенело, когда Двуликий открыл рот. - Сейчас не важно, кто на твоей стороне, а кто против. Ты как оголенный провод, Фусигуро. Сейчас ты убьешь каждого, кто притронется. Вот что он сказал. Они обедали на открытом воздухе, сидя на трибунах бейсбольного поля. Жара немного спала, и студенты решили не утруждать себя походом в общежитие. К тому же потом все равно пришлось бы возвращаться. Мегуми жевал тост с авокадо, не чувствуя вкуса, хотя голод постепенно отступал. - Сегодня у тебя индивидуальная тренировка, - напомнил Итадори. Смутившись, Фусигуро настолько поглотился собственными мыслями, что не понял, о чем речь и отреагировал чересчур резко, вскидываясь. - А ты откуда знаешь?! - Так ведь… - друг аж покраснел. – у тебя по средам. У меня по пятницам. Это вроде не секрет. И тогда до Мегуми дошло. Речь шла про Годзе, а не про то, что он там себе надумал. Присаживаясь на место, юноша, смутившись, вернулся к зверскому поеданию оставшейся части обеда. Надо было сказать. Рано или поздно все равно придется, поэтому лучше сейчас. - Не будет больше никаких тренировок. - Что? Как? Почему? Тунец?! – затараторили ребята наперебой. Только Маки, выдерживая надменную паузу, молчала всегда. - Потому что это становится бесполезным занятием. - Но Годзе не виноват, что ваши тренировки не дают результата, - сказал Юдзи. Вероятно, он не хотел звучать настолько прямолинейно, но на то он и Юдзи, чтобы не думать иногда о том, что ляпает. – Ой, прости, я не это имел в виду. - Думаю, Юдзи пытался сказать, что учитель Годзе делает все возможное, но одних его стараний недостаточно, - вклинился Панда. Как всегда рассудительно. Как всегда наставнически. - Можете не объяснять. Вообще можете ничего мне не говорить, - Мегуми встал, сворачивая прихваченный из столовой контейнер. - Эй, Фусигуро. Не слишком ли бурно ты реаги… Нобара взяла его за локоть – лишь немного прихватила кожу пальцами – а он ударил по ее руке шлепком, что разлетелся по округе словно гром. Мегуми дышал, усилием воли сдерживая в груди нарастающее раздражение. «…ты убьешь каждого…». - Прости, Нобара. Я не рассчитал силу. Вы идите в корпус, а я немного остужусь. Не дожидаясь ответа, Мегуми сунул в уши наушники и сорвался на бег в сторону стадиона, не давая мыслям захватить голову. Нужно было убраться прежде, чем он ляпнет что-то еще. За это он бег и любил. За возможность избавиться от лишнего в голове. За возможность ощущать ветер на коже, землю под ногами, музыку в ушах. И ничего больше. А самое замечательное, что чем быстрее ты бежишь, тем меньше мыслей остается. В конце концов, когда стопы горят от скорости, ты ощущаешь лишь чистый лист внутри себя. Словно кто-то отформатировал твою память, ведь усталость перекрывает беспокойство о чем-либо еще, кроме пылающих от нехватки кислорода легких. Мегуми равнодушно относился к тренажерным залам, любил плавание, но все же все в этом мире уступало пробежке. Пожалуй, потому что он слишком сильно привязан к земле. К возможности твердо стоять на ногах. Он бежит, а пейзаж вокруг него медленно стирается. Пропадают очертания домов, лес вокруг, небо смешивается с горизонтом. «Бежать», - самое привычное, что он умел делать с детства. «Бежать», - чтобы никто не догнал. «Бежать», - чтобы не чувствовать лишнего. И когда тело не поспевает за изменениями в организме, когда становится наплевать – болят ли у тебя ноги, можешь ли ты дышать – когда самый главный страх это страх остановиться… вот тогда ты погружаешься в эйфорию. Состояние опьянения, при котором адреналин в крови перекрывает и действует подобно обезболивающему не только для мышц, но и для души – вот ради чего стоит бегать. Все остальное – фикция, обман и не стоит и капли внимания. Вокруг все белое. Глаза закрываются сами собой. Мегуми… он улыбается впервые за этот долгий бессмысленный день. «Такой талант попросту тратится». «Тебе надо найти цель в жизни». «Годзе не виноват, что у тебя не получается». «Тут такое дело… Отец тебя продал». «Цумики в коме, и мы не знаем, что с ней». Сквозь улыбку как сквозь терновые ветви продираются слезы. И солнечный прекрасный день окрашивается черной полосой тоски. Или скорее жалости к себе. Ему нужно перестать это делать. Он должен быть благодарен судьбе за все то, что имеет, ведь в определенный момент у Мегуми не было бы и этого. Он благодарен. Каждый день он искренне благодарен каждому, кто формирует его маленький крошечный мир, делая его уютным и родным. Тогда откуда эта огромная дыра, засасывающая все живое в себя? Он останавливается – резко; нельзя так делать, ведь нагрузка на сердце… «Плевать». Он останавливается и падает в траву, не в силах сделать больше ни шагу. Потирая очки, Годзе пришел – как и всегда – с классическим опозданием в двадцать минут. - О, Фусигуро! – он поднял руку, помахивая ею в воздухе. Длинная белая водолазка висела на нем бесформенной тряпкой, и только Идзити знал, сколько эта «тряпка» стоит. Похрустев позвоночником, вытянувшись, мужчина уже приготовился командовать, когда заметил отсутствие на юном маге спортивной одежды. - А где твоя форма? - Учитель Годзе, я хочу прекратить наши тренировки. Прислонившись к проему, Сатору скрестил руки, в молчании ожидая продолжения. По его поведению тяжело было определить, удивлен он или раздосадован. А, может, вообще рад, что не придется больше тратить время на… - Можно узнать, на каком основании ты пришел к этому решению? Выпрямившись, Мегуми низко поклонился, стараясь не тараторить. - Я вам очень благодарен за все те усилия, что вы в меня вкладывали! Просто… будет лучше, если вы посвятите всего себя Итадори, которому это явно пойдет на пользу больше, чем мне. - Так ты ради Юдзи это делаешь? Мегуми замер. Подумав, помотал головой. - И да, и нет. Вы говорили быть эгоистом, так что в данном случае роль играют скорее личные мотивы. - А ты можешь перестать разговаривать со мной как дядька на совещании и нормально объяснить, что происходит. Годзе приподнял его подбородок указательным пальцем, долго вглядываясь. Если прямо сейчас он все поймет… Мегуми даже отпираться не станет. - Объясни мне так, чтобы я поверил. Что нужно сказать человеку, который тебя воспитал и знает лучше, чем родная мать? Врать не имеет никакого смысла. Тогда он глубоко вздохнул. Недоговаривать и врать – это разные вещи, правильно? - Я перестал видеть смысл в наших тренировках. Очевидно, что ваши методы со мной по какой-то причине не работают. Поэтому я принял решение с этого дня заниматься самостоятельно, помимо основных групповых занятий и тренировок. Дело не в вас, учитель. Дело во мне. - Говоришь как телка перед расставанием. Сатору так громко сел на пол, что по всему помещению пошел треск. Так и пол проломить недолго… Вытянув ноги, он оперся на руки, выставленные позади себя, искривляя лицо всякого рода гримасами. Очки на носу еле держались. Мегуми все еще стоял, не понимая, что ему делать. Растрепав и без того вечно стоящие колтуном волосы – и как в его-то возрасте можно настолько сильно забивать на внешний вид? – Годзе выгнул в зевке свое бесконечное тело, придурковато кривляясь. - Вы не обижаетесь на меня? – спросил юноша. - Да с чего бы? Неожиданно просто… А так, это ведь твое дело. Сам понимал, что, вероятно, когда-нибудь ты бы пришел к этому. - Вот как… - В любом случае – дай знать, если передумаешь. Или помощь какая понадобиться. Ты… реально один собираешься заниматься? Мегуми кивнул, отводя глаза. Вот это уже была наглая ложь. - Стыдно, что, будучи твоим учителем, я так и не сумел тебе ничем помочь. Неправда. Мегуми мог назвать сто и один пункт того, чем Годзе помогал ему каждый день и за что Мегуми готов быть благодарен, так что обмен любезностями мог изрядно затянуться. - Я пойду, пожалуй. Мегуми неуклюже поклонился еще раз, стараясь выразить в непримечательном повседневном жесте всю скорбь за события, повернувшиеся именно так. Но прежде, чем он успел исчезнуть с глаз наставника, тот остановил его тоном, не терпящим сопротивления: - Не хочешь ли ты что-нибудь рассказать мне, Мегуми? Юноша обернулся. Маг снял очки. Мог ли он что-нибудь сделать сейчас? Повернуть время вспять, не вставать на крышу в пять утра и не просить Короля проклятий о помощи от собственного бессилия? Мог ли он хоть что-нибудь сделать, что смогло бы оправдать его действия? Набор беспорядочных ошибок и проступков, окончившихся настоящим преступлением. Его история закончится положительно, если в конце, обманув Двуликого, он сможет спокойно понести наказание. Он почти уверен, что Сатору вспомнит этот вопрос, как и Мегуми. Вопрос, который нужно было задавать раньше. А сейчас… - Нет, учитель, мне нечего вам сказать. Сейчас уже поздно. Все имеет свое время. Ни раньше, ни позднее. Сейчас. И когда «сейчас» уходит, все становится бессмысленным. Он идет по коридору, набросив на голову полотенце после душа. С кончиков волос капает прямо на футболку, и ткань неприятно липнет к плечам. Автомат с напитками одиноко стоит в углу холла. Солнце потихоньку садится, окрашивая небо в пурпурно-оранжевый. Завтра жаркий день будет… Мимо кто-то проходит, но Мегуми слишком увлечен выбором напитка: вишневая содовая или какао по классике? Или поэкспериментировать и взять голубую матчу? - Эй! Фусигуро! Зенин уже не в форме, разгуливает по территории в укороченных шортах и топике. Кугисаки всегда так завидует ее тонкой талии. Через плечо перекинут шнур от чехла, в котором девушка несет орудие. На ногах легкие деревянные сланцы, хлюпающие об стопу каждый раз, когда она отрывает от пола ногу. Не то чтобы он ее игнорирует, скорее пытается всеми сигналами дать понять, что разговаривать не настроен и не желает, однако Маки не из тех, кто понимает невербальные сигналы. Она подходит вплотную, вставая в любимую позу – руки в бока и подбородок выше солнца. «Гордячка, блин!» - Ты вообще слушаешь меня? Оказывается, все это время она что-то говорила? Неловко вышло. Содовая шипит в носу. - Надо было какао брать… - Что ты там лопочешь себе под нос? – и подзатыльник прилетает не совсем кстати, расплескивая напиток прямо на голые стопы Мегуми. Тапочки медленно пропитываются соком. Мерзкое ощущение. Всю одежду придется бросать в стирку. А ведь он только ее надел! - Ты!... Он не знает, что сказать. На ум идет только ругань. - Что ты учудил сегодня днем, Фусигуро? - Не фамильничай. Мегуми пытается оттереться полотенцем, по счастливой случайности захваченным с собой. Получается плохо. Ладони липкие. - Учитель Годзе, может и конченный, и зачастую бесит меня! – она завелась с ничего, и также быстро успокоилась, выдохнув, закатывая глаза. – Но он единственный, кто в состоянии тебе помочь. Отказываться от… - А кто вообще сказал, что мне нужна помощь? Они встретились взглядами. - С чего вы все разом решили, что я в ней нуждаюсь? И что вы в состоянии мне ее оказать? Ты, Юдзи, Нобара. Я в полном порядке, хватит ко мне лезть. Обычно ничего, кроме синего оттенка в волосах, их как родственников не связывало. Разные фамилии, характеры, техники, судьбы. Маки была бойцом с детства, в отличие от Мегуми, болтающемуся перекати-полем время от времени. Эта девушка точно знала, чего хотела от жизни. Но в моментах противостояния или раздора, когда техника вскипает под натиском эмоций, отличий становится в разы меньше. Возможно, у Мегуми едет крыша, однако порой Маки напоминает ему одного человека. Ушедшего из его жизни уже очень давно, черты которого двоюродная сестра то и дело примеряет на себя. Упорство, гордыня, целеустремленность, сдержанность, стойкость. Отвергнутость собственной семьей. Мегуми смотрит Маки в глаза и видит свое отражение. Искаженное, но свое. И раздражение сходит на нет, оставаясь стиснутыми крепко зубами. - Ты, вроде, шла куда-то. Ну так и иди дальше, - вот что он ей сказал, стараясь избегать лица девушки. - Какая муха тебя укусила, Фусигуро? Как псина на людей бросаешься… Не в силах терпеть это и дальше, он поднял брошенное на пол полотенце, сминая полупустую банку лимонада одной рукой, и со всей вырывающейся наружу злостью швырнул ее в мусорный бак, случайно вложив в это часть энергии. От такого удара на мусорке образовалась вмятина. Маки за ним не пошла. Оставалось надеяться, что никто больше сегодня вечером не решит высунуть свой любопытный нос из комнаты. Мегуми поднимается со ступеней, но вместо Храма идет к воде. Опускается сначала на колени, а потом и вовсе ложится на спину, звездой распластываясь по поверхности. Как легко. Ленивые волны неведомого происхождения бьются в его тело, подталкивая куда-то. Возможно, они унесут его далеко отсюда. Глаза закрываются, но невелика разница: что с открытыми, что с закрытыми – все одна чернота. - Что ты делаешь? Приходится открыть один глаз. Двуликий присел возле него на корточки, рассматривая будто зверюшку со всех сторон, крутя головой. - Лежу. - Вставай. У нас тренировка. - Я тренируюсь лежать. Отстань от меня. - Прекращай дурью маяться! Сам же переживал, что срок договора может затянуться. Вставай, говорю! Как нелепо это выглядело со стороны: Король проклятий пихает студента Магического техникума сандалией в бок, чтобы тот поднял свою жопу и начал что-то делать. Но Мегуми уперто стоит на своем. Ну, в его случае – лежит на своем. Если бы Сукуна захотел, он бы заставил Мегуми встать. Значит, их обоих все устраивает. - Ложись рядом, - говорит Мегуми, прикрывая обратно глаза. Некоторое время ничего не происходит, а потом вода возле него с трепетом булькает и шевелится, будто живая. Он поворачивает голову, выглядывая из-под щелочки век, прикрытых трепещущимися ресницами. Сукуна долго не может привыкнуть к тому, что происходит. Ерзает, поправляет кимоно, волосы на затылке. - Да успокойся ты уже, - просит Мегуми. – Просто ляг и все. Проклятие замирает, а потом расслабляется, шумно выдыхая из себя воздух. Так они лежат, не считая минут и часов. - И чего ты так к этой воде пристал? Вечно смотришь на нее, словно рассмотреть что-то пытаешься, - тихо заговорил Сукуна, но все равно было слышно. - Может, и пытаюсь. А может мне как раз-таки нравится, что в ней ничего нет. Звезды не горят. Ветер не дует. Кузнечики не стрекочут, цикады не поют. Машины не ездят. Абсолютное ничего. Как в его Владениях. Мегуми задумывается – если применить здесь Расширение территории, сможет ли его барьер разрушить неполноценные Владения Сукуны? Когда он станет сильнее, он обязательно попробует это сделать… - Что ты чувствуешь? – спросило проклятие. - Мы разве не закончили в прошлый раз? - Теперь каждая тренировка будет начинаться с этого. - А, я уж подумал, что ты эмпатией проникся. Сукуна ничего не ответил. Мегуми зажевал губу в попытке сосредоточиться. - Ты голодный что ли? – по руке хлестко ударила чужая ладонь. – Прекращай жрать самого себя. - Больно… Ладонь мигом покраснела, а от неожиданности удара он еще сильнее прикусил нижнюю губу. На языке появился металлический привкус. Из глаза выкатилась, оставляя дорожку на виске, маленькая слезинка. Когда та коснулась воды, вокруг все забурлило, вскипая. И успокоилось спустя пару секунд. - Что это было? - Моя кровь ничего не значит в сравнении с эмоциями, которые ты можешь подарить этому месту. Слезы – один самых сильных проводников боли. Считай, ты только что связал себя со Святилищем. - А так можно? – воскликнул юноша. - Вообще-то… никто до этого никогда не пробовал. Но видимо можно. От неожиданности Мегуми сел. - Связь разорвется, если не повторять ритуал. В общем, не буду объяснять заново, ты и так знаешь. Магу стало интересно, что из этого можно сделать. Судя по выражению лица Сукуны, ему такая перспектива пришлась совершенно не по вкусу. Ладонь все еще ныла. Это же надо было так ударить! Наконец, Двуликий тоже сел, и они вдвоем, не торопясь вернуться в Святилище, сидели в молчании друг напротив друга. Мегуми растирал покрасневшую кожу. - Ты говорил, что ненависть и злость лишают рассудка. Поэтому они самые сильные из человеческих эмоций, - Сукуна смотрел ему в глаза, а Мегуми не торопился возвращать взгляд, упорно сосредоточившись на занятии. – Но это не все. Есть еще эмоция, подходящая под описание. Знаешь какая? - Не имею ни малейшего понятия. Король проклятий положил свою ладонь поверх его, притянул к себе. Чужие пальцы перебирают его собственные. Мнут, гладят, массируют. Все это время мужчина неотрывно смотрит в лицо Мегуми, постепенно краснеющему под натиском жара. В футболке становится душно. ⁃ Что ты чувствуешь? - спросил Сукуна. - Моя рука горит. ⁃ Почему она горит? ⁃ Потому что ты ее мнешь. И потому что до этого ты меня ударил. ⁃ А еще? ⁃ Потому что… мне приятно. ⁃ Почему тебе приятно, Мегуми? Почему ему приятно? Внутренние органы искрятся электрическими разрядами. В голове вспышки света скачут подобно солнечным зайчикам. Проклятая энергия хаотично мечется по телу, не в силах найти пристанище, заземлитель, способный успокоить разбушевавшуюся бурю. Это неправильно. Рука потеет под давлением инородного тепла, не отпускающего ее. Сердце колотиться как бешенное. Сначала нет ни единой догадки. Потом на ум приходят картинки. Десятки картинок. Он у себя в кровати. Он в душевой. Он под одеялами, втиснув в зубы покрывало. Его кроет. Совершенно постыдный звук заставляет уши краснеть, а кожу покрыться потом. - Возбуждение? – догадывается Мегуми, хлопая широко распахнутыми глазами. - Оно самое, - Двуликий подносит ладонь Мегуми к своему лицу, сверкая карминными огоньками вместо глаз. – Мы вне той комнаты. Вокруг только вода. Посмотрим, сможешь ли ты удержать себя в равновесии. Хорошо бы – не хочется получить плетью по лицу, знаешь ли. И договорив это, он обхватывает указательный палец Мегуми губами, полностью насаживаясь на него. Язык Сукуны не по-человечески оплетает его целиком. Он двигается медленно – вверх, вниз – пока юноша пытается заставить дыхание работать в штатном режиме. Воздуха катастрофически мало. Он переходит ко второму пальцу – среднему, а тот, что теперь похож на вываленный в смазке обрубок, продолжает мять, размазывая собственную слюну по коже. Это так грязно… и мерзко… что Мегуми мигом вспыхивает отвращением. Буквально на секунду. Но секунды хватает, чтобы черная полоска света, вырвавшись откуда-то из-за спины, хлестанула Сукуну по щеке. Оторвавшись от занятия, он поднимает надменного выражения взгляд, второй рукой стирая с лица лениво капающую в воду кровь. - Я же просил. Сдерживайся. И он снова запустил в свой рот его руку, на этот раз два пальца сразу – и указательный, и средний – перед этим обмазав их в только что вытекшей крови. Мегуми отвернулся, в попытке избежать зрительного контакта. Если не смотреть, будет проще. На всякий случай дернул и рукой. Бесполезно. Двуликий крепко держал ее возле себя. Тогда Мегуми начал считать, стиснув, что есть силы, зубы. От одного до десяти. И заново. Он зажмурил глаза, но от этого фантазия играла с ним еще сильнее, поэтому смотреть в тьму оказалось лучшим решением. - Один…два… три… ах! Он сбился. Теперь у Сукуны все четыре пальца были во рту. С них капала слюна. С закрытыми глазами Король проклятий выглядел… «Отвернись! Не смей смотреть на него!» - Один… черт… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… а-ах… девять… блять… десять. Заново. - Один… два… В щеку вцепились, разворачивая лицо обратно. Складывалось впечатление, что он его сейчас съест. Мегуми определенно ощущал покусывания вокруг пальцев, а когда вместе с прозрачной жидкостью потекло что-то красновато-розовое, убедился в этом окончательно. Странно, что боли он при этом не чувствовал. Весь мозг плавал в другом остром ощущении, и для остальных эмоций банально не хватило места. Поглощенный представшей перед ним картиной, Мегуми неотрывно смотрел Сукуне в глаза, приоткрыв слегка рот. Замерев. Лишь изредка вспоминая о дыхании. Стоило принять это, как проклятая энергия внутри него начала успокаиваться. Сукуна увлекался все масштабнее, но Мегуми не сопротивлялся, завороженно молчаливый и смиренный. Стихнув окончательно, не осталось ничего, кроме необузданной неудовлетворенности. Решая, что падать ниже некуда, юноша подтянул к телу свободную руку. Положил ее себе на бедро, раздумывая. Хлюпающие звуки разжижали внутренности. Ему хватило пару раз коснуться себя через спортивки, чтобы все закончилось. Он не издал ни единого звука, похоронив в себе собственные стоны, зажимая плечом рот. Обе его руки были теперь свободны. - Для первого раза неплохо, - Сукуна вытер тыльной стороной ладони рот. Царапина на щеке мигом затянулась. Затем поднялся на ноги и неряшливо бросил, будто ничего и не было. – Приводи себя в порядок. Тренировку никто не отменял. Мегуми хотел бы встать и что-то сделать. Сказать хотя бы слово. Но эффект повторился – он был слишком слаб, чтобы выдерживать подобные скачки напряжения без последствий. Как только Двуликий отошел на достаточное расстояние, Мегуми рухнул._______
Ты сказка. Волшебство, в которое по-детски веришь и которое с нетерпением жаждешь. Ты мечта. Недостижимая и далекая. Исполнение которой уже давно не ждешь. Ты цель. И дорога к тебе настолько шаткая, что постоянно уходит из-под ног, как бы я не пытался удержаться. Ты самый последний снег весной. Протягивая к тебе руку, ты успеваешь растаять до того, как коснешься моих пальцев. Ты мираж. Бесполезная надежда отчаявшегося найти спасение. Ты призрак. В тебя верят сумасшедшие, тебе поклоняются, чтят. Ты сон. Чем дольше мои веки открыты, тем меньше я о тебе помню. В какой-то момент я даже думаю, что ты не существовал в моей жизни вовсе. Ты путеводная звезда. А я не умею ориентироваться по звездам. И потому суждено мне блуждать в бесконечных лесах вечность. Мегуми. Мегуми Фусигуро. Будучи буквально у меня на ладони, почему я не могу поймать тебя? Укладывая его в постель, Сукуна все еще ощущал фантомную боль на лице – последствие разбушевавшегося ребенка. И ведь ладно, если бы от нарастающего вожделения… Рана затянулась с трудом, потому что в нее вложили саму суть ненависти. Вот чего Сукуна понять не смог.