Чернъ

Мышонок: Мелек

      Вода имеет горький привкус металла и слегка вязкая во рту. Я делаю сразу несколько глотков и залпом опустошаю принесённый мне стакан. Со стуком приземляю его обратно на стойку и только сейчас начинаю ощупывать, чтобы получше понять его размер. Во рту как будто что-то шевелиться, но это уже не мои проблемы, а того, кто, собственно, зашевелился только оказавшись у меня во рту, а не раньше. Провожу языком по дёснам и проглатываю остатки странной воды со вкусом железа и марганца. Послевкусие оставляет желать лучшего, всю полость рта и глотку начало больно жечь, но я не подаю виду и сохраняю невозмутимость. Всё таки, для меня старались.       — Очень вкусно, – процедил я, натянуто улыбаясь, надеясь, что моя улыбка похожа на что-то доброжелательное, – Боюсь спросить, что я только в себя влил.       Потный мужчина за стойкой усмехнулся и забрал у меня пустой стакан.       — Если бы я знал... – загадочно протянул он, – Вряд ли предложил тебе такое. На редкость мерзкая гадость, но ты ведь сам просил чего покрепче.       Я соглашаюсь. Мысленно.       Он отходит на достаточно дальнее расстояние, прежде чем я спешу покинуть бар, чтобы уединиться в толчке и избавить свой многострадальный желудок от ядерной жидкости и окончательно его не угробить. Однако, как только я прыгаю с высокого стула, бармен ловит меня буквально на лету и усаживает обратно, как ребёнка на детский стульчик. На моё возмущение заверяет, что туалетную комнату временно закрыли и запасный я сам не найду, а он чуть попозже отведёт меня в служебное помещение, если я и вправду так плохо себя чувствую после его адской похлёбки.       — По мне это так заметно? – спрашиваю я.       — Более чем, – заботливо ответил мужчина.       Меня невольно затошнило от кислотного запаха пота в перемешку с поднимающейся желчью. Я чудом сдержал рвоту и поспешил отвернуться.       — Посиди пока здесь. Я скоро вернусь, – он похлопал меня по спине и ушёл в другую комнату.       Я уложил лицо на барную стойку и действительно стал ожидать его возвращения, в чём я ни сколько не сомневался, конечно, если не считать того, что ждать мне придётся сколько угодно времени. Впрочем, я же получил то, чего хотел. Я хотел напиться и забыть обо всех своих проблемах и у меня это получилось, оказывается; сейчас, кроме как шевелящихся пузо-жителей, плавающих в ржавой кислоте, меня мало что могло беспокоить. Постепенно, я начинаю ощущать, что действительно пьянею. Или умираю. Мысли сложно складываются в осмысленные предложения и я с трудом различаю запахи и звуки и даже не сразу замечаю, как с грохотом падаю со стула и то, как меня куда-то несут мягкие, потливые руки. Мне что-то говорят и я тоже, кажется, что-то бормочу, как младенец, невнятно и протяжно.       Далее всё проходит просто замечательно. Мне позволяют опустошить содержимое желудка в ведёрко, с чем я так нехотя расстаюсь, ведь ещё не успел переварить всех нематод, которые в нем плавали. Занимаюсь я этим, по ощущениям, несколько часов. Меня все рвет и рвет, лишь с небольшими перерывами, что в итоге я не чувствую себя в своём теле. Теперь и от меня плохо пахнет. Ужасно хочется принять ванну с мылом, но я не дома и меня это расстраивает. Я даже начинаю жаловаться на это вслух, но меня никто не слушает.       Я на некоторое время замолкаю, чтобы прислушаться к звукам. В комнате играет приглушённая музыка из магнитофона, которую я не в силах вспомнить. Сначала даже мне даже кажется, что я в комнате один, но тихий кашель быстро рассеивает эти мысли.       — На что я похож? – неожиданно для самого себя спрашиваю я, оторвавшись от ведра, что сам себя застаю врасплох.       Я никогда ранее об этом не думал и таких вопросов не задавал никому. Мужчина с минуту молчит и я чувствую на себе его оценивающий взгляд.       — На мышь.       — Что блять? – я присел и почувствовал под собой что-то на подобии кожаной обивки, напоминающей диван.       — На мышь, – повторил мужчина тем же тоном.       Я помолчал. И закрыл глаза. Не знаю зачем, но мне, от чего-то, так легче думается. И попытался представить, как может выглядеть мышь в глазах зрячего.       — Что ты делаешь, чёрт возьми? – недоверчиво спросил бармен.       — Представляю, – признался я.       — Сейчас ты выглядишь так, как будто вот-вот скиснешь.       — Действительно? – ничуть не удивился я, так как предполагал, что возможно выгляжу странно, – Я выблевал половину от массы своего тела. Думаю, я обязан выглядеть хуево.       — Да я не про это, – потный мужик вдруг поднялся оттуда, где только что сидел и направился в мою сторону, – Ты опять не контролируешь свою мимику. Это вводит людей в ступор, мой мальчик.       Я хмыкнул.       — Открытие сделал.       Он промолчал и присел рядом со мной.       — Я не волнуюсь по поводу своей мимики, – отрезал я, уже будучи готовым начать драться, если если он ещё раз заострит внимание на моих недостатках.       Но он ничего говорить не стал. От него веяло умиротворением и лёгкой меланхолией и это действовало на меня как успокоительное. Я услышал копошение и щелчок, а после учуял запах сигарет и потянулся к нему, чтобы выпросить одну, но он оттянул пачку рукой подальше от меня и я не смог её найти.       — Как подло, – фыркнул я.       А он рассмеялся. Я злобно зашипел и обиженно отпрянул. Мне хотелось врезать ему за то, что он играется со мной.       — Знаешь, почему ты похож на мышь? – вздохнув, поинтересовался он.       — Удиви, – процедил я.       Музыка сменилась другой. Только сейчас я заметил, что все они исполняют что-то по типу саксофонного соло. Я не был любителем джаза, но эта мелодия, в исполнении старого шумящего магнитофона, была на удивление приятна. Я заслушался и пропустил его ответ.       — Чего? – переспросил я.       Бармен лениво курил. Я поджал босые ноги поближе к себе и положил подбородок на колени. Мне было плохо, болела голова и кишки, во рту по прежнему оставался неприятный привкус железа. Хотелось вымыть рот с мылом.       — Ничего, – выдохнул он, – Ты оброс, мальчик мой. Надо бы тебя подстричь.       И поднялся с места, явно с трудом. Он не был мелким, с трудом помещался в собственной подсобке и часто задевал боками мебель и всё ронял. Он недолго копался в настольном шкафчике, выудил оттуда что-то и подошёл ко мне. Не думал, что он действительно решит побрить меня прямо сейчас, но я особо не сопротивлялся. Волосы действительно были для меня чем-то лишним. Он включил электробритву, развернул меня спиной к себе и начал один за другим срезать клочки волос с моей головы. Я почувствовал, как голове стало прохладнее.       — Недавно нашли четыре трупа, – безразлично произнёс он сквозь зажатую в зубах сигарету.       — И что? – огрызнулся я.       Он закончил с моей стрижкой. Я провел ладонью по макушке и ощутил мягкого ёжика на своей голове и смахнул остатки волос с плеч и шеи, кроме тех, что заползли под футболку. Мне сильнее хотелось вымыть себя с мылом. Я даже готов был кинуться на поиски мыла прямо сейчас. Но здесь мылом не пахло и в помине.       — Это ведь твоих рук дело, а? – поинтересовался мужчина, вновь закопошившись, – Маленький мерзавец.       Я усмехнулся, – Возможно. Я лишь делаю то, что должен.       — Перерезая ментам глотки ты уровень жизни населения не поднимешь, мальчик мой. Зря стараешься. Одним больше, одним меньше...       — Ангелам, – исправил его я, – Я перерезаю глотки ангелам.       — Тц. Называй как хочешь, – раздраженно цокнул он, закуривая вторую, – Сути дела не меняет. Прекращай этот беспредел, иначе бед не оберешься.       Я вновь сжался и обнял колени.       — Я всего лишь отправляю их обратно, откуда они пришли. Им здесь не место.       — Согласен. Но после смерти они назад не возвращаются, а остаются здесь и бродят призраками, жаждущими мести. Тебе оно надо? – он выдохнул дым, – Так они ещё и разлагаются дольше обычного.       — Ангелы приходят в ночи и отравляют разумы наших людей. Они заверяют нас в ложной правде и их нужно уничтожить, – объяснил я, – Ты можешь мне не верить, но...       Я выпрямился и встал на пол, немного поежившись от холодного кафеля и подошёл к нему, на ощупь дотрагиваясь до его кучерявой бороды и притягивая его лицо к себе. Я почувствовал едкий дым никотина и запах пота.       — Когда они придут за тобой, я буду рядом, чтобы вспороть им грудь и защитить тебя. Они не посмеют сломать ещё одного из наших, – я не заметил, как перешёл на сдавленный шепот, – Они сломали Лью. Мне пришлось его убрать.       — А как же остальные? – также прошептал мужчина, с печалью в голосе.       Я опустил голову. Отчётливо ощутил его настороженный, грустный взгляд и лишь сильнее поник. Мне не хотелось говорить об этом, но я должен был донести ему всю правду. Так я подвергал его большей опасности, но он был единственным, кому я мог доверить такое. Единственный, кто не правда считал меня сумасшедшим и верил мне.       — Салли присматривает за ними... Пока он там, они в безопасности.       Бармен не смел шевелиться. И я тоже замер, пытаясь справиться с собой. Я слишком много беру на себя, он постоянно говорил мне об этом. Он много чего мне говорил, но ещё меньше помалкивал, особенно тогда, когда его слова нужны были мне больше всего, но я не мог что-либо у него просить. Он и так сделал для меня слишком много. Он укрыл меня и привёл в свой бар, когда я понял, что женщина с длинными ногами больше не вернётся домой. Когда я осознал, что она меня бросила. А он подобрал меня там, где никого уже не ищут. Где никого нет. И сказал, что будет меня кормить и мыть с мылом. Я его любил и готов был резать всех, кто посмеет причинить ему зло.       — Не нарывайся на неприятности, мальчик мой, – заботливо, но твёрдо произнёс он, – Ты силён и храбр, для такого маленького мышонка. Но все мы, рано или поздно, падаем и разбиваемся.       Я кивнул. Я знал об этом лучше, чем кто-либо. Выдохнул и попятился к выходу из комнаты, на прощание кинув:       — Я к себе. Хочу помыться.