София.
София совершенно потеряла счет времени. Она не могла позволить себе такую роскошь, как думать о себе, о том что произошло с ней, в то время как ее любимого человека забрала полиция. Наце грозил конкретный срок, ведь как она поняла с рассказов Катрины, басист избил педагога чуть ли не до смерти, не оставив на нем живого места. Если рыжеволосая не поможет ему, если не даст свои показания против Мирана, дорогого ее сердцу человека отправят в тюрьму, при том, совершенно незаслуженно, а этого случится никак не могло.
Единственное, что успокаивало ее в данный момент, так это присутствие двух близких ей людей - Катрины и Виктории. Когда девушки выбегали из дома, София вовсе забыла предупредить свою мать, что и без того была не в себе, только когда Анна опомнившись вышла из кухни и обеспокоено взглянула на девушек, Вика проговорила что-то невнятное, неясное для слуха рыжеволосой, а сама она даже не собиралась что-либо объяснять, времени на счету было совсем немного и нужно было поскорее добраться до Наце. И все же ей было немного обидно от того, что мама не поехала с ней, что предпочла остаться дома, чем быть рядом с дочерью.
София делала все, чтобы не думать о последних нескольких днях своей жизни и в какой-то степени у нее это получалось. Воспоминания о том вечере в памяти были совсем размыты, она толком не помнила, что произошло, помнила лишь боль и чувство отвращения, но сейчас, она понимала, что надо вспомнить все мельчайшие детали, каждую секунду в той самой проклятой аудитории, чтобы дать точные показания в полиции.
Когда девушки доехали, Вика осторожно коснулась плеча сестры, привлекая ее внимание и призывая выйти из такси. Около входа в отделение полиции их уже ожидал Крис. София смутно, но все же помнила, как именно он нашел и отвез ее домой в тот вечер, как нес на своих руках, как успокаивал, плакал вместе с ней и дождался того, чтобы девушка уснула и лишь после этого ушел, удостоверившись, что теперь она точно в безопасности. Он был рядом с ней в самый нужный момент. София же только начала понимать, что на самом деле, Крис был рядом всегда, поддерживал ее всегда, был для нее лучший другом, а она этого всего и не замечала.
Парень, увидев ее буквально замер на месте, опустив руку, в которой держал сигарету и смотрел прямо в ее светло-карие глаза. В любое другое время, София бы сказала, что смутилась от этого взгляда, либо ей стало как-то неудобно, но сейчас, отчего-то не было таких чувств. Девушка подошла почти вплотную к гитаристу, и без лишних слов обняла его, крепко прижимаясь к его теплому и сильному телу, ощущая как его руки, осторожно и в какой-то мере со страхом, ложатся на ее плечи, не желая доставить ей дискомфорта. От Гуштина исходило необъяснимое ничем спокойствие, умиротворение и ощущение безопасности. Он был словно лучиком Солнца в этом безнадежном царстве тьмы и старался изо всех сил сберечь Софию от всего плохого вокруг.
— Спасибо, спасибо тебе, Крис, — шептала она так, чтобы ее мог услышать только он, парень же прикрыл глаза и зарылся длинными пальцами в рыжие пряди, благодаря высшие силы за то, что с ней все в порядке, и что она более менее пришла в себя.
— Я с тобой, я рядом, — лишь мог вымолвить блондин, чувствуя то, что еще немного и София расплачется. Он медленно отстранился и вытер одинокую слезинку, скатившуюся по щеке кареглазой, — Идем, он внутри.
— Боян сказал, что приехал его отец, — произнесла Лукич, когда четверка шла по короткому коридору и наконец дошла до места назначения.
Там, на стуле прямо напротив троих полицейских, один из которых был полковником, как поняла София, сидел мужчина, которого она видела часто на фотографиях со своим молодым человеком. Он о чем-то громко рассуждал и пытался объясниться офицерам. В другом углу комнаты сидели Боян с Юре, оба скрестив руки на груди, и глядящие в одну точку на полу. Увидев Катрину, вокалист мигом вскочил со своего места и сжал девушку в объятиях, спрашивая все ли хорошо с ней и остальными девочками.
Собрав все силы в кулак, София с остатками смелости и уверенности в своих действиях, подошла туда, где спокойно сидел один из полицейских, громко и четко произнося:
— Я хочу подать заявление об изнасиловании.
— Прошу, присаживайтесь, распишите здесь в деталях все, что произошло, будьте добры.
Голос рыжеволосой девушки дрожал, сама она держалась из последних сил, чтобы не убежать отсюда, не вернуться домой и зарывшись с головой под одеяло больше никогда не вылезать оттуда. К ней подошли Катрина с Викой и обе ободряюще сжали ее плечи и кивнули, без слов говоря о том, что она поступает так, как нужно. Присутствие близких рядом придавало ей решительности и она переведя дыхание, села напротив мужчины, взяла ручку в руку, трясущуюся от накатившего волнения и начала писать. Она приложила все усилия, чтобы детально вспомнить все до мелочей, вспомнить все эти моменты, то, что он делал с ней, как его мерзкие руки касались ее тела, душили, крепко сжимая горло, заставляли делать отвратительные вещи. Пока София писала, слезы не переставали литься ручьем из ее глаз, капая на бумагу, отчего полицейский протянул ей салфетку, дабы та могла вытереть их. Катрина и Виктория обняли ее, говоря о том, что она в безопасности, что все закончилось и все будет в порядке.
Полицейский принял ее заявление и внимательно прочитав его, оповестил ее о том, что Маркович придется пройти медицинское обследование. Девушка молча кивнула, встав со своего места и вытерев слез, пылко и нетерпеливо проговорила:
— Мне нужно увидеть Наце Йордана, прошу вас, отведите меня к нему!
Как ни странно, полицейский согласился, приглашая жестом руки пройти за ним и спустя несколько мгновений, они оказались там, где за решеткой находился Наце. Он сидел в полном одиночестве, опустив голову и расположив руки на коленях. София заметила разодранные до крови, что успела давно засохнуть, костяшки басиста, на данный момент, весь его вид кричал о том, что в душе у него осталось место только двум чувствам: ярость и отмщение.
— Наце, — позвала она, приближаясь к решетке ближе и привлекая к себе внимание молодого человека, — Наце, это я.
— София? — удивленно прошептал басист, не до конца веря своим глазам, — Что… что ты здесь делаешь?
Парень поднялся на ноги и мигом оказался около своей любимой девушки, осторожно касаясь кончиками пальцев ее щек. Это была его София, сама что ни есть настоящая, и она стояла рядом с ним, больше не отталкивала и не кричала о том, что хочет быть одна. Наце вновь почувствовал прилив злости, как на Мирана, так и на самого себя, все еще не простив себе то, как он поступил в тот вечер, не поехав к Софии. Он, постыдившись этого, вновь опустил глаза в пол, боясь встретиться с полным переживания взглядом светло-карих глаз. Его мучила совесть, ведь в самый трудный момент, он не был рядом с Софией, а она, несмотря на все произошедшее, несмотря на то, как же паршиво было ей самой, сумела отложить собственные проблемы и боль на второй план и сразу же приехала к нему, не оставила его гнить в этом месте одного.
— Я пришла к тебе. Наце, я… я обещаю, что вытащу тебя отсюда. Просто поверь мне, хорошо? — с мягкой, присущей прежней Софии улыбкой на губах говорила она.
Нижняя губа Йордана задрожала в беззвучном плаче и парень отвернулся, не желая того, чтобы Маркович видела его сейчас рыдающим. Это он должен был поддерживать ее, он должен быть говорить слова о том, что все будет хорошо и что он рядом, а на деле, басист чувствовал себя беспомощным, слабым и совершенно бесполезным человеком, не сумевшим ни защитить, ни помочь, ни поддержать свою любимую в трудную минуту.
— Я заслуживаю этого, София. Не надо меня вытаскивать отсюда, не надо защищать, я самый настоящий моральный урод.
— Наце, перестань так говорить, посмотри на меня, — жалобно произнесла она, —
Я люблю тебя. Очень-очень сильно и я не смогу без тебя, слышишь? Ты должен выйти отсюда, не глупи, ничего такого ты и близко не заслужил. Ты ведь всего лишь заступился за меня, почему ты должен считать себя моральным уродом? Ты сделал должное и поступил правильно.
Наце наконец нашел в себе силы обернуться лицом к ней и упав на колени, зарыдал еще сильнее, отчего и София больше не могла сдерживать своих слез. Ей было невыносимо видеть своего сильного Наце, которого нельзя было чем-либо сломать в таком состоянии.
— Прости меня, лисичка. Прости, прости, прости меня, я не хотел так поступать, не должен был вести себя как последний мудак и должен был послушать Катрину и сразу поехать за тобой.
София, понимая, что Наце все это время винил себя в случившемся, опустилась на колени вслед за молодым человеком и протянув руки к нему, сквозь металлические прутья, обхватила его лицо обеими ладонями и заставила посмотреть ей прямо в глаза.
— Послушай, это все теперь не имеет значения. Ты ни в чем не виноват и никак не смог бы помочь мне, Наце, пойми это наконец. Сейчас же, самое главное - это вытащить тебя отсюда и посадить того ублюдка и я сделаю все, абсолютно все, чтобы у меня это получилось. Я - София Маркович, в конце концов, меня не так легко сломить, как может показаться.
— Не понимаю за какие такие заслуги я заслужил такую девушку, как ты, — качая головой, проговорил басист, а после почувствовал мягкое касание таких родных, таких нежных губ на своих, — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя.
***
Крис.
Ожидание убивало Криса. На самом деле он сам не понимал того, отчего он так волнуется, отчего так быстро и так громко, что аж слышно в ушах, стучит сердце. Неужели София действовала на него таким образом, или же он просто-напросто переживал за нее, за то, как Наце отреагирует на ее приход? Хотя, кого он обманывал, во всем происходящим с ним сейчас была виновата его глупая влюбленность в девушку друга, как бы постыдно не было это признавать. Ему хотелось чтобы все это, поскорее прошло, чтобы на лице Софии вновь заиграла привычная ей улыбка, освещающая мир вокруг и делающая его жизнь ярче, хотелось быть рядом с ней, поддерживать и проходить все трудности вместе, только было одно но. И этим «но» являлся Наце Йордан, его близкий человек, с котором Гуштина связывали несколько лет крепкой дружбы. Он не мог опуститься до такого, не мог даже и допустить мысли того, что хочет отвоевать любимую своего друга. Это было подло и бесчеловечно, тем более сейчас, когда обстоятельства для всех складывались не самым лучшим образом.
— Эй, ты как? — ладонь сидящей рядом Катрины опустилась на плечо гитариста, привлекая его внимание.
— Нормально, просто задумался, — отмахнулся парень, хоть и очень хотел излить кому-нибудь свою душу и то, что ее тревожило, тем более Катрине - единственному человеку, знающему о его чувствах к Софии.
Крис знал, что Катрина не осудит его, не станет пристыжать за собственные чувства, ругать и пытаться заставить его забыть о рыжеволосой, что к великому сожалению так сильно запала ему в сердце, потому и признался ей во всем сразу, не пытаясь даже как-то скрыть свою влюбленность. Несправедливо получалось, почему всем вокруг везло в любви, а Крис умудрился влюбиться из стольких девушек в Словении именно в Софию Маркович, почему именно Крис оказался в тот окаянный вечер в университете и помог ей, почему она сейчас обнимала его так, слово он был ее последней надеждой и спасением, если она никогда его не любила, так как он и вряд ли смогла бы. Нет, так дальше не может продолжаться, он должен был избавиться от этих чувств, отравляющих его разум и душу с каждой минутой все больше и больше.
Забыть Софию, утопить свою любовь к ней у себя в сердце, уничтожить и запереть ее под замок в глубинах своей души.
— О ней думаешь? — сразу догадалась об объекте его раздумий, на что парень лишь коротко кивнул, соглашаясь с Лукич, — Ты - отличный парень, Крис, мне жаль, что все именно так. Быть может при других обстоятельствах…
— При любых обстоятельствах это невозможно. Нет «Криса и Софии», есть только «Наце и София», так было, есть и будет. Они любят друг друга, предназначены судьбой друг для друга, а я не собираюсь мешать их счастью, словно мелкая блоха. Кто я такой в конце концов?
— Ты - Крис Гуштин, наш друг и прекрасный человек. Не стоит принижать себя и свою роль в этой жизни. Да, может быть твои чувства к Софии безответны, но я уверена, что ты еще найдешь своего человека и полюбишь его ничуть не меньше, чем Софию. Просто нужно немного времени.
Здесь он даже и не пытался спорить с Катриной, во всех ее словах был заключен смысл, все они были правдивы и Крис прекрасно понимал это.
— А ты? Как ты поняла, что Бойчи твой человек?
Девушка перевела взгляд в сторону окна, где на улице стоял вокалист вместе с Юре и курил сигарету, смотря куда-то вдаль. На ее губах появилась совсем легкая, еле заметная улыбка, а в глазах расцвела, будто тюльпаны в весеннюю пору, бесконечная нежность. «
А люди любят» — пронеслось эхом в голове Криса и тот сам не заметив того, не смог скрыть улыбки.
— Не знаю, оно как-то само получилось. Знаешь, любовь - это прекрасное, просто волшебное чувство, окрыляющее тебя, дающее силы двигаться дальше и жить, но в то же время обладает такой разрушающей силой, что нам и не снилась. Мы с Бояном преодолели столько трудностей, казалось бы наши чувства прошли через все возможные препятствия и теперь все должно быть налажено, но судьба продолжает подкидывать нам сюрпризы, — горько усмехнулась девушка.
— О чем ты?
— Я должна уехать через две недели в Америку со своей командой по танцам на целый год и оставить всю свою жизнь, к которой я совсем недавно вернулась. Оставить Софию, сестру, оставить Бояна и вас. Вот такие дела, Криско.
— Ты же не откажешься от своей мечты из-за нас, нет? — на лице Катрины появилось замешательство, что было естественным, ведь она боялась и не была готова к будущему, как и любой из ребят, как и сам Крис, — Перестать, Рина. Ты обязана ехать, это же такая возможность.
— А как же София, которая нуждается во мне, во всех нас, как же Боян? Как я могу оставить их обоих в такой момент и уехать? Это ведь эгоистично.
— Вот именно, у Софии есть все мы, мы всегда будем рядом с ней, во время суда и поможет ей засадить этого козла. Она не пропадет, за это ты не переживай. Боян, я уверен, поддержит тебя, ведь он любит тебя по-настоящему и никогда не поставить перед выбором. И это нисколько не эгоистично. Ты не виновата в том, что хочешь осуществить свою мечту, слышишь?
Катрина приобняла Гуштина за плечи, одаривая парня благодарной улыбкой:
— Спасибо, Криско.
***
Катрина.
Спустя несколько минут после окончания их разговора с Крисом, вернулась София. Ребята вышли наружу, где отец Наце велел им всем вернуться домой и как следует отдохнуть, и сообщил о том, что останется здесь и не оставит попыток добиться освобождения сына. Компания друзей неохотно, но все же согласилась со словами мужчины и собиралась расходиться, как Катрина дотронулась до запястья подруги, говоря ей:
— Соф, я хочу кое-что тебе сообщить, мы можем поговорить?
— Да, конечно, — безо всяких сомнений согласилась рыжеволосая, отходя с Лукич от парней в сторону, чтобы никто не мог слышать их разговора.
— Я знаю, это сейчас совершенно неуместно и ты можешь посчитать меня эгоистичной дрянью и ненавидеть до конца своих дней, чего я, естественно, не хочу, но ты должна знать то, что возможно я улечу в Америку через две недели и проведу там целый год. Но это еще не точно, я не знаю как поступать, не хочу оставлять всех вас, не хочу оставлять тебя, особенно сейчас, когда произошло столько всего.
София молчала несколько секунд, задумчиво глядя себе на кроссовки, после чего заговорила:
— Рин, ты нормальная? Ты еще думаешь над тем, ехать или нет? Езжай, конечно, детка, это же твоя мечта с самого детства! — впервые за эти несколько дней искренне и от всей души обрадовалась София, широко улыбнувшись и обняв лучшую подругу, которая не верила своим ушам, — И послушай меня внимательно. Перестать думать о других так много, перестать загонять себя. Ты такой же человек как и вы все мы, ты не супергерой, ты не способна решить все наши проблемы. Помни, что я никогда не смогу ненавидеть тебя и считать как ты выразилась «эгоистичной дрянью», ведь ты - моя самая близкая подруга, практически сестра и я очень хочу, чтобы ты была счастлива и следовала своим мечтам. Рина, я тебя очень прошу, езжай в Америку, исполни свою мечту и будь счастлива и даже не думай думать обо мне и жалеть меня тем более. Ты заслуживаешь того, чтобы достичь своих целей и желаний.
— Соф…
Катрина не могла больше ничего сказать. Она кинулась обнимать свою лучшую подругу, обвивая руки вокруг ее шеи, не зная, каких слов подобрать, чтобы выразить всю благодарность Софии. Она всегда была и останется для нее самым близким и важным человеком в ее жизни, который поддержит ее во всем и никогда не даст опустить руки, как впрочем и Катрина для нее. София сделала для Катрины куда больше, чем это могла мы сделать ее собственная мать и стала родным ей человеком, сестрой не по крови.
— Ну все все, я сейчас опять расплачусь, — шмыгнула носом Маркович, мягко отстраняясь и вытирая капельки слез с щек Катрины, —
У нас все будет хорошо, поверь мне.
И Катрина не могла не поверить в слова Софии.
