Звезды танцуют для нас

Луна. Луна не совсем успела понять, в какой именно момент она из сильной, смелой и дерзкой девушки, способной постоять за себя в любой ситуации, превратилась в жуткую трусиху, убегающую без оглядок от какого-то гитариста, не желая от стыда смотреть ему в глаза. И она была просто в бешенстве. Во-первых, на саму себя, ибо никогда не понимала того, как можно избегать другого человека из-за чего-то, и не обращала внимания на то, что думают и говорят о ней другие люди. Во-вторых же, она не могла никак принять того факта, что Ян Петех заставлял ее чувствовать себя виноватой. И дело, на самом деле, заключалось не только в вине. Хоть девушке и понадобилось немало времени для осознания этого факта, но сейчас она понимала, что влюбилась в прилипчивого гитариста бесповоротно и до беспамятства. И как бы она не пыталась с этим бороться, Луна понимала всю бессмысленность сопротивления своим же чувствам и пришла к этапу принятия. Вот только уже было слишком поздно. После того, что Савич наговорила Яну перед концертом, попросив прекратить их общение, свести его к нулю и забыть друг друга, будто и не знали никогда, парень вряд ли бы вновь заговорил с ней. Она задела его, сильно задела и ужасно жалела обо всех неосторожных словах, слетевших с ее уст в тот вечер. Мысль о том, что у них могло бы что-то получиться с ним не давала ей покоя, но в то же время, ей было страшно, страшно представить то, какого будет им обоим, если кто-то из них устанет от другого и решит расстаться. Пусть это было глупо и трусливо, но Луна Савич боялась влюбляться, боялась того, что будет ставить чьи-то интересы выше своих, что будет заботиться о ком-то больше, чем о себе, и в конце концов это закончится также, как и ее прошлые отношения - разбитым сердцем, нежеланием с кем-либо видеться, разговаривать и полным выгоранием. Она знала, что даже если Петех решил бы грешным делом вернуться, попытаться возобновить их весьма непонятное общение, то она не смогла бы принять его, не смогла бы заставить себя переступить через себя, поддаться чувствам и наконец быть просто счастливой, ведь зная себя, она была уверена в том, что разбитое сердце окажется скорее у бедного гитариста. И дабы предотвратить это, она решила отдалиться от него, пока не было слишком поздно и Ян не успел привязаться к ней окончательно, также как и она. — Луна! Ну класс, вспомнишь лучик, вот и солнце. Басистый голос Петеха никак не переставал окликать ее со спины, а сама она ускорила шаг в два раза, стараясь убежать, но вскоре девушке это надоело и она наконец остановилась и обернулась к запыхавшемуся гитаристу, который уже видимо совсем потерял надежду на то, что догонит Савич. — Луна, привет, — широко улыбнулся парень, что только вызвало еще большего недоверия и непонимания у синеволосой, — Хотел спросить как ты? Как дела с математикой? Нужна ли помощь? «Он что головой ударился и ему вышибло напрочь память? Почему он ведет себя так, будто ничего не случилось и все хорошо?» — пронеслось в голове Савич, пока она молча глядела на Яна, не зная что сказать. Брюнет помахал перед ее глазами, возвращая ту в реальность. — Что? Нет, спасибо, мне не нужна помощь, все отлично, — растерянно проговорила девушка, уже готовая развернуться и продолжить путь, но была остановлена касанием ладони на своем запястье, куда она в тот же миг устремила взгляд. И взгляд этот был далеко не раздраженным или угрожающим, как бывало обычно, нет, напротив это были глаза человека, который о чем-то сильно сожалеет и не знает как поступить. Поверь мне, ты не хочешь быть со мной, такому развязному парню, как ты, это вообще не нужно, а мне не нужен парень, которому я не могу довериться и который при малейшей возможности побежит за первой же девчонкой. Считала ли она так в действительности, или это были лишь слова, сказанные в момент отчаяния, исключительно для того, чтобы отдалить от себя Яна? Конечно, она не хотела чтобы все вышло таким образом, конечно она не хотела задевать парня, и уж тем более сделать так, чтобы он разочаровался в ней. Но получилось все ровно наоборот. Или так считала только сама Луна. Ведь прямо сейчас, перед ней стоял вполне себе обычный Ян, в своем привычном игривом настроении, обвивший своими длинными пальцами ее тонкое запястье и сам первым начавший с ней диалог, после их недолгого разлада. — Ты занята после пар? Мы могли бы погулять вместе, погода такая приятная… — Прости, Ян, я не смогу и мне надо идти, — прервала Луна гитариста на полуслове и резко выдернув свою ладонь из его, убежала прочь от этого места, ругая себя за чрезмерную трусость и глупость. Сколько бы она не пыталась избавиться от гнетущих мыслей о том, чего она только не сказала Яну, о том, как сильно она хотела бы отмотать время назад и закрыть себе рот рукой, не давая злосчастным словам сорваться с ее языка, Луна не могла перестать заниматься съеданием себя изнутри и не могла бы простить себя за сделанное. Наверняка и Ян не смог, просто еще не до конца осознал произошедшее, ибо вести себя как ни в чем не бывало, было бы как минимум странно в данной ситуации.

***

Катрина. К Катрине Лукич вернулась ее прежняя жизнь. Или будет точнее, если сказать, что она вернулась в свою прежнюю жизнь, широко распахнув туда двери и войдя в нее с еще большим оптимизмом и энтузиазмом. Она не могла поверить в то, что все стало налаживаться, да и за такое короткое время. Пока шел процесс расторжения брака между ее родителями, отец съехал из дома и обещал больше никогда не появляться в их жизни, чему она была несказанно рада, ибо большего счастья она не могла и представить для себя и сестры. Сама она также как можно быстрее собрала немногочисленные вещи и вернулась с ними домой, оставив Эрика одного и вернув обручальное кольцо. Парень, среагировал вполне себе адекватно и отпустил её без лишних истерик, скандалов и угроз, чего она совсем не хотела бы. Разорвав помолвку с Эриком и избавившись от Андрея, Катрина наконец добилась того, к чему стремилась все это время - она стала абсолютно свободной и больше не зависела ни от кого. И теперь, когда это случилось, она могла бы исполнить самую главную мечту всей своей жизни, а именно поехать со своей танцевальной командой на международные состязания в Соединенные Штаты, до начала которых осталось чуть больше месяца. Могла бы. Конечно, могла бы. Но хотела ли она этого? Катрина знала, что эта поездка может решить ее судьбу как танцовщицы, может открыть ей двери куда угодно, в Америке ее будут ожидать бОльшие возможности, нежели здесь, в Словении и если бы она решала головой, то немедленно бы собрала чемоданы и была бы на полпути к аэропорту. Если все так идеально и если для ее дальнейшей карьеры действительно так важна была эта поездка, то что ее останавливало? Ничто, вернее, никто иной, как сидящий рядом, скрестивший теплые пальцы с ее и смеющийся с очередной шутки Криса Гуштина - Боян Цветичанин. Катрина не хотела вновь терять его, не хотела вновь расставаться и быть вдали за тысячу миль от человека, заставившего ее сердце узнать, что такое настоящая любовь, от человека, который значил для нее куда больше, нежели какая-то Америка, который был дороже любого золота мира и ради которого она готова была пойти на все. Она бы совершила самую главную ошибку, если бы бросила Бояна здесь, а сама улетела бы за океан, даже если это была ее мечта. Эти несколько месяцев показали Лукич, что ее жизнь казалась лишенной красок и эмоций, и не имела никакого смысла, пока в ней не было любимого вокалиста. — Может пойдем в пятницу в боулинг? — предложил Цветичанин, оторвав Катрину из пучины ее мыслей. Девушка вмиг оживилась и оглядела всех ребят, сидящих за столом в кофейне университета и на душе резко стало тепло. Компания друзей всегда приходила сюда и усаживалась в одном определенном месте, самом уютном, откуда открывался вид на миленький парк за окном, и обсуждала все на свете, просто наслаждаясь своей молодостью. И Катрина, спустя три месяца разрыва от своих друзей, могла быть с ними рядом, общаться с ними, говорить с Софией о самом сокровенном, докучать Бояну на пару с Гуштином, на спор съедать с Яном конфеты-драже, а потом обоим мучаться от тошноты и болей в животе, обсуждать с Юре рецепты печенек, которые она скорее всего никогда не приготовит, но один только блеск в глазах ударника заставляет слушать его увлекательные разговоры. Катрина была дома. — Давайте, — согласилась двоюродная сестра Софии и похоже любовный интерес Юрчека - Виктория, которая казалась брюнетке очень даже милой, добродушной и интересной девушкой, впрочем как и ее кузина. Кстати говоря о любовных интересах, от любопытных глаз Лукич не укрылась одна небольшая, но очень примечательная деталь. За эти несколько дней, что прошли с ее возвращения, она заметила то, что еще было заметно за пару месяцев до этого а именно проявление Крисом знаков внимания к Софии. Да, с начала брюнетка думала, что ей это кажется и ее мысли становятся еще более бредовыми с каждым днем, но сейчас, она и отрицать не могла того, что светловолосому гитаристу нравилась их лисичка, которая, к слову, была занята Наце. И когда группа друзей успела вдоволь наговориться, наесться и напиться, и ребята решили разойтись по домам, Катрина как бы невзначай поймала Гуштина за руку и повела немного в сторонку, чтобы никто не слышал их разговора. Нидерландец, естественно, опешил, не догадываясь с чего это вдруг брюнетке секретничать с ним. — Рин, ты меня пугаешь, — с нервозной улыбкой произнес он, когда Лукич сказала, что хочет серьезно поговорить с ним без лишних ушей, — Надеюсь мы не о половой жизни Бойчи будем говорить? — Не бойся, ты еще до такого не дорос, — беззлобно закатила глаза девушка, - Лучше скажи мне, как давно ты влюблен в Софию, Криско? Глаза гитариста округлились от неожиданности, что граничила со страхом, в глубине их небесной голубизны. Он прокашлялся, словно чем-то подавился и вновь перевел взгляд, в которой читался ужас, на Катрину, хитро ухмыляющуюся. — Да ладно, можешь не скрывать от меня, я никому не расскажу, обещаю, — уверила его Катрина, после чего блондин опустил голову и буравя взглядом свои ботинки, обреченно проговорил: — Все так заметно, да? И сейчас, ей действительно стало очень жаль Криса. Она и представить себе не могла то, каково это - быть влюбленным в девушку близкого друга, находиться рядом с ней постоянно, но при этом быть от нее таким далеким, не быть в силах обнять, поцеловать, признаться в своих чувствах, поделиться тем, как сильно она ему дорога. — Я такой придурок, Рина. Просто самый великий придурок из всех. Каким же надо быть козлом, чтобы влюбиться в любимую девушку друга, так еще и Наце. Брюнетка расположила свою ладонь на плече гитариста и ободряюще его сжала, искренне сожалея о том, что все сложилось именно так. — Не стоит так говорить, Крис, никакой ты не придурок и козел, ты не виват в это. Мы ведь не выбираем кого нам любить. В жизни и такое бывает, просто… попытайся похоронить эти чувства, пока они не навредили никому, дорожи дружбой с Наце и Софией. И знай, если тебе нужно будет кому-то выговориться, то я всегда буду рядом с тобой. Уголки губ парня слегка приподнялись в полу-улыбке и тот положительно кивнул. — Спасибо, Рина. Я рад, что ты не стала осуждать меня, а вместо этого поддержала меня и дала совет, как самая настоящая пенсионерка, — на последних словах гитарист не выдержал и рассмеялся, чем вызвал смех идущей рядом подруги, которая легонько шлепнула его по плечу. — Идиот, — все еще улыбаясь и качая головой, проговорила Катрина. — О чем шепчетесь и без меня? — чуть ли не налетел на них Цветичанин, обнимая обоих за плечи. — Тебя обсуждаем, Бойчи, — ответил Крис, — Говорим о том, какой же ты бесячий прилипала. — Оу, Криско, это так трогательно, что ты всегда думаешь обо мне, — театрально схватившись за сердце, вокалист потянулся за поцелуем к блондину, за что получил подзатыльник от него и вызвал смех всех остальных. — Ну все, я уже ревную, — шутливо произнесла Лукич. Боян повернулся лицом к своей девушке и придерживая ту за подбородок, оставил еле ощутимый и короткий поцелуй на пухлых губах, после чего на лице шатена появилась такая привычная игривая ухмылка, которую Рина раньше просто не выносила. — Ты же знаешь, мое сердце принадлежит только тебе, душа моя. — Меня сейчас стошнит, — изобразил рвотный позыв Гуштин и отошел к Яну, который согласился с высказыванием друга. Девушка задумалась о том, что будет, если она все же уедет? Если она выберет Штаты и горячо любимые танцы, которым она посвятила свою не особо яркую и интересную жизнь, но которые смогли внести в нее красок. Как сильно она будет тосковать по таким моментам? По друзьям, которых обрела в этом году, по Лизе, которая как никогда нуждается в ней сейчас, по Софии, с которой неразлучна с самого детства и которая стала ей как сестра, хоть и не по крови. По Бояну. — Бойчи? — Да, милая? Нежный взгляд оленьих карих глаз, не давал нормально сосредоточиться и собрать и без того запутавшиеся мысли в единое целое. Ну вот как она могла провести целый год, если не больше, без него, без этих шоколадных глаз, в которых можно было разглядеть целую вселенную, без этого медового голоса, который Катрина была готова слушать всю оставшуюся вечность, без его жизнерадостной и озаряющей все вокруг улыбки. — Помнишь то, как мы выиграли с ребятами на соревнованиях и нам предложили поездку в Америку? Хоть он и пытался скрыть это всеми силами, но Цветичанин поник на долю секунды, понимая о чем будет идти речь. Да, он несомненно не хотел ее отъезда, не хотел расставаться с ней, особенно сейчас, когда все только встало на свои места, но было одно маленькое «но». Боян никогда себе не простил бы того, если Катрина отказалась бы от своей мечты ради него. Он не был в праве решать за нее, не был в праве распоряжаться ее жизнью так, ему хотелось, ведь так уже поступил Андрей. Все, чего Боян хотел, так это счастья и свободы для Катрины, но какой была бы эта свобода, если бы она не поехала в Штаты и не исполнила свою мечту, а вместо этого осталась бы здесь, рядом с ним, проживая каждую секунду в сожалениях об утраченном шансе. — Ты должна ехать. — Что? Нет, я не… — Ты должна ехать, Катрина, — твердо повторил парень, на удивленный возглас и отрицание брюнетки, — Теперь, послушай меня внимательно, хорошо? Такая удача, такой шанс выпадает только один раз в жизни и будет очень несправедливо, если ты его упустишь, тем более из-за меня. — Но, Боян, я еще сама не знаю, хочу я этого или нет, — проговорила Лукич, пытаясь убедить парня в том, что она не собирается бросать его здесь одного. — Нет, знаешь. И я знаю. Просто ты сомневаешься в правильности своего желания, думаешь, что это слишком эгоистично, вот так взять и уехать после всего случившихся, не понимая того, что ты лишь сделаешь себе же хуже, если останешься и будешь жалеть. Я люблю тебя, Катрина. Пожалуйста, если это чувство взаимно и ты хоть немного дорожишь мной, даже не смей думать, собирай чемоданы и лети первым же рейсом. По щеке брюнетки пробежала одинокая слеза, которую Цветичанин аккуратно вытер большим пальцем, чуть приподнимая ее голову и заставляя тем самым, перевести взгляд на него. Она не могла так поступить. Это было неправильно. Почему, почему все складывалось так, чтобы они вновь разлучились, были вдали друг от друга? Почему судьба постоянно оборачивалась против них и отнимала то время, которое они должны были провести вместе? — Эй, ты чего? Не плачь, оно того не стоит, душа моя, — мягко говорил он, обхватив обоими ладонями ее щеки и тепло улыбнувшись, всхлипывающей девушке. — Я так не могу, Бойчи. Не могу. — Еще как можешь. Мы и не через такое проходили, не так ли? Что значит расстояние, если мы любим друг друга? Наши чувства сильнее любых километров, верь мне, мы и это преодолеем. Боян крепко обнял Катрину, прижимая ту к своей груди и понимая, что это может быть одной из последних их объятий.

***

По возвращению домой, брюнетку ждала гробовая тишина в доме, а впрочем, ей было не привыкать к такому. Сколько она себя помнит, эти стены никогда не слышали радостных возгласов, комнаты не были заполнены счастливыми голосами жизнерадостной семьи. Хоть Катрина и здесь выросла, это место не было для нее тем самым местом, куда хотелось бы возвращаться после долгого изнуряющего дня и где можно было бы расслабиться, ощутить комфорт. Будто весь дом был наполнен тоской, печалью и болью, что была чувствовали и несли на своих плечах, словно тяжелую ношу, три сильных женщины. Лукич прошла в гостиную и опустилась на кожаный холодный диван и закрыла глаза. Готова ли она была покинуть эти стены и уехать далеко-далеко? Да, абсолютно. В этом она была уверена, как ни в чем другом. По своему отчему дому она бы точно не скучала. Но не могла отрицать того, что скучала бы по родной сестре, по ее дорогой Лизе, которая пережила не меньше нее и не справилась бы без старшей сестры рядом. Что она скажет ей? Как расскажет о том, что совсем скоро собирается покинуть Словению на целый год? — Рина? Девушка настолько сильно ушла в свои мысли, что даже не заметила младшую, спустившуюся вниз из своей комнаты и присевшей рядом с ней. — Все хорошо? — осторожно поинтересовалась она, замечая состояние брюнетки. — Да, да, все хорошо. Извини, я просто задумалась, — попыталась натянуть на лицо улыбку старшая. В комнате повисло недолгое молчание, которое вскоре решила прервать Лиза: — Рин, я чувствую себя такой виноватой. Мама была с отцом, терпела его только ради нас все это время, а я этого даже не замечала. Мы ведь старались сделать так, чтобы все было хорошо. Слова сестры удивили Катрину. Как Лиза могла позволить мыслям такого рода зародиться в ее голове и процветать им там? Она была всего лишь ребенком, не заслужившим все то, через что она прошла. Ребенком, который стал свидетелем того, чего не должен был. И теперь, она обвиняла себя в страданиях матери и думала о том, что могла бы сделать что-то, что могло бы сохранить эту давно потерявшую надежду на нормальное сосуществование семью? — Наша мама не заслуживает такого мужа, также, как и мы не заслуживаем такого отца. Я уверена, Лиза, что мы обе всегда хотели для нее только счастья, но… что сделал каждый из нас для того, чтобы быть счастливым? Мама своим бездействием и страхом перед Андреем не смогла добиться элементарного уважения от него. Она никогда не была с нами, когда мы в ней нуждались и предпочитала молчать. Мы с тобой все время грызлись, вместо того, чтобы быть сестрами и поддерживать друг друга. А я… я была жуткой эгоисткой и не видела страданий других людей вокруг и делала больно тем самым своим близким. Софии, Бояну, тебе и маме. Мне казалось, что проблемы есть только у меня и я одна самая несчастная. Но теперь я понимаю, как сильно ошибалась и что остальным было не легче, чем мне. Ты не должна винить себя ни в чем и не должна корить себя за то, что не смогла ничего сделать, мы обе были слишком инфантильными и не понимали того, что нуждаемся друг в друге. В этом и заключалось наше бессилие. Прости меня, Лиза. С этого дня, я буду стараться быть лучше. — И ты прости меня, Рина. Ты мой самый близкий человек. Пять слов, сказанные Лизой, были дороже тысячи и значили для Катрины больше чем, можно было бы представить.