Silver/Серебро

Ее удовлетворение было недолгим и быстро сменилось нарастающим беспокойством. Будет ли Малфой мстить? Вряд ли он был из тех, кто придерживается высоких моральных принципов. Он ни за что на свете не оставил бы подобный комментарий безнаказанным и достаточно унизительным. Жаль чистокровных… если бы и для вас нашлось зелье! Идиотская шутка! О чем она только думала? Он не стоил таких усилий. И никогда не стоил. И все же она не могла отказать себе в удовлетворении. На следующее утро, стоя у лестницы, ведущей в Большой зал на завтрак, Гермиона пыталась удержать это чувство триумфа, хотя в голове мелькали ужасные образы проклятий, направленных под столы, которые заставили бы её срыгнуть тост — или ещё что похуже! — мелькали в её голове. А что, если он заколдовал её волосы, чтобы они выпали? Он ведь достаточно часто издевался над ней. Или что-нибудь ужасно болезненное? Когда-то она читала о проклятии, которое… Гермиона вскрикнула от столкновения с чьим-то телом, едва не свалившим её с лестницы. — О, прости, Гермиона! — Ничего страшного, Невилл. Я просто… задумалась. — Ты придешь на завтрак? — Да, конечно… Она послушно зашагала за ним. Конечно, Малфой не был бы настолько глуп, чтобы совершить что-то действительно вопиющее в таком общественном месте? Ему сходили с рук всевозможные проступки, но он хотя бы понимал, что является простым озорством, а что — жестокостью. Она надеялась. В любом случае, сказала она себе, расправив плечи и сжав челюсть, нет ничего такого, что он мог бы бросить в меня, с чем бы я не справилась. И, позволив себе на мгновение предаться воспоминаниям о том, как она очень крепко впечатала кулак ему в лицо, она вошла в Большой зал и села на виду у всего Слизеринского стола. Ну, давай, — осмелилась она, агрессивно намазывая маслом тост, — сделай всё, что в твоих силах. Он ничего не делал. Несколько дней. Этого было достаточно, чтобы свести Гермиону с ума, и она сидела в общей комнате, дергая себя за волосы, пытаясь сосредоточиться на эссе по Чарам, бормоча достаточно яростно, чтобы отогнать Гарри и Рона на несколько дюймов от себя, с усталыми взглядами друг на друга. Почему он ничего не делает? Малфой так не работает! Если она чему-то и научилась в этой школе, так это тому, что этот мальчик смаковал каждую возможностью унизить и оскорбить её. Она преподнесла ему эту возможность на блюдечке с голубой каемочкой, вернее в серебряной фляжке — и вот он ее игнорирует. Если уж на то пошло, то отсутствие случайных подколок в коридорах можно было считать улучшением поведения. Черт! Гермиона швырнула перо на пергамент, разбрызгав капли чернил. Может быть, он выбрал более тонкий, слизеринский подход, зная, что это внезапное отстранение расстроит её так же сильно, как и прямая агрессия? Нет, подумала она. Может быть, Шляпа и определила его в Слизерин, но Гермиона знала, что Малфой так отчаянно жаждет внимания, что никогда не смог бы вынести такого неинтересного подхода к ее мучениям. А это означало, что он, несомненно, собирался что-то предпринять — это был лишь вопрос времени, возможно, он уже что-то придумывал, пока она сидела… Черт! И всё встало на свои места. Гарри и Рон бросили на неё испуганный взгляд и поспешно удалились спать.

***

— Мерлин, да ты, наверное, его уже наизусть выучила. Не отрываясь от страницы, Гермиона подняла брови на абсурдное предположение Рона о том, что она могла вбить себе в голову этот откровенно нелепый рецепт, сварив его всего один раз. Действительно. — У тебя есть около двух недель до того, как тебе придется вернуться к сальноволосому гаду, не так ли? — Сегодня вечером, Рон! Сегодня полнолуние. Вторая партия начинается сегодня вечером. — Что? Не может быть. Неужели ты никогда не будешь отвлекаться от варки этого зелья? — Ну. Нетерпеливо вздохнула она, переходя к процедуре перемешивания в течение первой недели — По понятным причинам оно требуется каждый месяц, и варить его нужно почти столько же, так что нет, не совсем. Рон, казалось, был искренне удивлён этой информацией, к большому огорчению Гермионы. Почему ты никогда не думаешь? — Мерлин, — пробормотал Рон, откусывая несколько кусочков жареной курицы, — не думаю, что я смогу это сделать. Заставляет задуматься, как все остальные… ну, вы знаете… справляются с этим. — А вот и нет, Рон! В этом-то и вся суть! Если бы ты только оглянулся вокруг, ты бы увидел, что Люпину необычайно повезло, что у него есть ресурсы и безопасность, чтобы достать это зелье! И поэтому так важно, чтобы такие люди, как Амбридж и Сами-Знаете-Кто, не могли победить! Потому что такие люди, как Ремус и все остальные, кто не достаточно хорош по их меркам, будут продолжать лишаться того, что им нужно, чтобы остаться в живых! Задыхаясь, Гермиона несколько секунд смотрела на Рона из-за стола, после чего захлопнула книгу и, подхватив оставшиеся вещи, выбежала из Большого зала. Жаль, правда, эльфы прекрасно справились с приготовлением пирога, но гордость не позволяла ей повернуться и доесть блюдо. Она понимала, что поступает глупо — вопросы Рона не были такими уж глупыми, — но ничего не могла с собой поделать: после недели ожидания нападения за каждым углом она чувствовала себя на взводе. Сердцебиение не переставало скакать каждый раз, когда она входила в класс или сворачивала в новый коридор. Она ненавидела себя за свой страх (она была гриффиндоркой, ради всего святого!), за то, что один придурок превратил ее в тревожную, застенчивую девчонку, которая теперь испытывала сильную тошноту при мысли о том, что может допустить хоть одну ошибку в этом рецепте. И ещё одна часть её души пылала в дрожащей ярости, которая почти пугала Гермиону своей жестокостью. Но в самом деле, как кто-то смеет получать такое явное удовольствие от мучений ради спортивного интереса? И как он мог позволить, чтобы ему это сходило с рук? Пока ноги несли её обратно в Гриффиндорскую башню, голова Гермионы завязывалась в сложные узлы из гнева, обиды и фрагментов инструкции по волчьему отвару, которые, как ей казалось, будут звучать в её черепной коробке до бесконечности. Времени, которого у нее было не так уж много до того момента, как ей нужно было спускаться в подземелья. Жаль, что у меня до сих пор нет Маховика Времени… Я не могу спуститься в таком виде… Они будут дразнить меня еще больше, а если я буду в таком состоянии, то обязательно испорчу зелье… Я не хочу ничего этого делать! Боже, я просто хочу вздремнуть и обнять Живоглота, пожалуйста… Но время, как обычно, шло своим чередом, и Гермиона оказалась перед дверью в подземелье, смирившись со своей участью — какой бы она ни была. Закрытие засова за ней выглядело гораздо более драматично, чем это было возможно. И хотя Гермиона ожидала увидеть палочку Драко Малфоя, направленную ей в лицо, в окружении целой армии Слизеринцев, в лаборатории зельеварения её ждала лишь пустая скамья. Она нервно вздохнула, с большой осторожностью устроилась на левом, неофициально принятом ею месте, и аккуратно распаковала свои перчатки и записи, разложив их так, как надо… Не прошло и минуты, как в комнату вошёл Малфой. Гермиона взволнованно сглотнула, но при этом старалась выглядеть как можно более бесстрастной и внимательно следила за его передвижениями периферийным взглядом. Он даже не поднял глаз, когда бросил на землю рядом с ней свою сумку и швырнул на скамейку перчатки. Казалось, ему было все равно, как будто ее и не существовало. Проклятье! Ровно в назначенный час появился профессор Снейп, и Гермиона поняла, что возможность для настоящего возмездия со стороны Малфоя упущена. Вздохнув, она натянула перчатки, наблюдая за тем, как профессор Снейп осторожно ставит перед ними коробку с ядовитыми цветами. Теперь осталось убедиться, что я случайно не отравлю себя. Или Малфоя. Ха. — Рецепт, а также все необходимые ингредиенты для первой ночи приготовления у вас есть. Я буду помогать или вмешиваться при необходимости. Начинайте. И вот процесс возобновился, и все мысли о Малфое быстро улетучились из головы Гермионы, когда она сосредоточилась на кропотливой работе по точному отделению нежных лепестков от стеблей, сохраняя при этом бутоны с пыльцой в целости. Демонстрация Снейпа в предыдущем месяце была почти элегантной; она чувствовала себя троллем в посудной лавке, когда пыталась справиться с лезвием, зажатым в громоздких перчатках из драконьей кожи. Этот опыт только усилил её нескрываемое уважение к угрюмому профессору, и она вздрогнула, когда его голос вновь остановил её движения. — Грейнджер! — Простите, профессор. Нож соскользнул. То, что Снейп не воспользовался возможностью покритиковать ее дальше, свидетельствует о том, насколько деликатным должен быть этот процесс, или, возможно, о степени усталости всех участников. — Мистер Малфой, вы отрезаете лепестки слишком высоко. — Простите, сэр. Я боюсь задеть стебель. — Тогда могу я посоветовать вам использовать нож, чтобы нащупать место соединения стебля и самого цветка? Вы почувствуете через нож идеальное место разреза и, если будете осторожны, ничего не «заденете». — Верно… Гермиона услышала скольжение ножа по растению, а затем аккуратный срез -Спасибо, сэр. В тот первый вечер, месяц назад, тщательный мастер-класс Снейпа занял полчаса. У них же этот процесс занял 49 минут, причём из-за неловкого движения кулака и скользкого места на полу пришлось пожертвовать целым цветком. Гермиона с тревогой наблюдала за маринующимися лепестками, прикидывая, сколько времени займут более сложные процедуры, если они будут продолжаться в том же темпе. Ей даже стало жаль профессора Снейпа — бедняга заставил их взяться за это задание только для того, чтобы не тратить время на то, чтобы делать его самому. А теперь ему приходится тратить в три раза больше времени на то, чтобы просто смотреть, как они это делают. Надо заметить — плохо. — Я избавлюсь от растения и сохраню зелье. Проследите, чтобы вы были осторожны с перчатками и остатками аконита. — Да, сэр. — Спасибо, профессор. Снейп ушел с котлом, а Гермиона осторожно, палец за пальцем, сняла перчатки из драконьей кожи. Нарезание овощей еще никогда не приводило ее в такое изнеможение, но, по крайней мере, она могла сказать, что выжила. — Ну-ну, Грейнджер. Не обращай внимания. — Что, Малфой? — Что, не хочешь поболтать? — С тобой? Не очень. — Правда? На прошлой неделе ты казалась мне очень заинтересованной… Она повернулась к нему лицом, и все ее сдерживаемое беспокойство выплеснулось в виде вспышки гнева. — Чего ты хочешь, Малфой? — Чего я хочу? — прошипел он, надвигаясь на нее со злобным блеском в ледяных глазах. -Я хочу, чтобы ты узнала своё грёбаное место! — И какое же это место, Малфой? Я здесь такая же студентка, как и ты! У нас одинаковые права! — Ты не понимаешь! И тут он рассмеялся, как будто весь мир был какой-то весёлой шуткой для развлечения всех, кроме Гермионы. — Ты здесь не лучше, чем гость, грязнокровка! Тебя пригласили в мир, полный истории и традиций. Моей истории. Знаете ли вы, сколько поколений насчитывает моя семья? Все мы волшебники, все мы важны для продолжения существования магического общества в Европе. Гермиона закатила глаза, и Малфой резко подался вперед, достаточно близко, чтобы коснуться ее, настолько близко, что она почувствовала, как слюна попала ей на лицо. — У вас нет уважения! Неужели вы думаете, что можете просто вальсировать в мире волшебников и просто — чувствовать себя как дома, выпендриваться, как будто вам принадлежит это чёртово место, когда у вас даже нет сил почтить память людей, которые сделали возможным существование наших традиций, несмотря на столетия преследований со стороны таких, как ты! — Я имею уважение, Малфой! Фыркнула она, наступая на него так, что ему ничего не оставалось, как сделать шаг назад. — Но не к твоей семье. Не из-за вас я оказалась здесь. Такие чистокровные, как вы, с вашим отвратительным богатством и древними родословными — вот причина, по которой «таким, как я» так тяжело! Как вы думаете, насколько хорошо я чувствую себя дома в мире, где меня каждый день называют ужасными оскорблениями? Почему, по-твоему, я должна быть благодарна тебе, и твоей семье, и всем тем, кто больше заботится о богатстве и бессмысленных традициях чистоты, чем о разуме и доброте? Вы — пятно на мире волшебников! Иногда мне становится стыдно быть ведьмой, вы знаете это? Я уважаю такие семьи, как Уизли, и таких волшебников, как Дамблдор, которые работают над созданием мира, где нам не нужны все эти… все эти категории! — Ты…! — Нет, Малфой! Ты не имеешь права указывать мне, кто из нас должен быть поставлен на место — я не тот, кто считает себя вправе получать всё на блюдечке с голубой каёмочкой! — Сука! ТРЕСК! Оба подпрыгнули от ужасающего металлического лязга, эхом прокатившегося по всей лаборатории; рука Малфоя вздрогнула, зависнув над верстаком, отброшенная в сторону неконтролируемым приступом ярости. Не прошло и секунды после того, как Гермиона заметила на земле серебристые чешуйки, как дверь распахнулась, и в нее, нахмурившись, ввалился профессор Снейп. — Простите, профессор, — извинилась Гермиона, прежде чем он успел поднять бровь.-Моя рука соскользнула. Этого больше не повторится. Взгляд профессора опустился на землю у ног Малфоя, и через мгновение он исчез из виду, раздражённо взмахнув палочкой, — груда сломанного, искорёженного металла. — Проследите за тем, чтобы этого не произошло, мисс Грейнджер, поскольку, хотя это частное внеклассное мероприятие, и поэтому я не могу обоснованно снять баллы, то же самое нельзя сказать о вашей работе на уроке. Я правильно понял? — Да, сэр, конечно. Спасибо. Он посмотрел на пару студентов. — Сегодня вы здесь больше не понадобитесь, можете уходить. Вы вернетесь через сорок восемь часов. Гермиона кивнула и взяла свою сумку; она услышала, как Малфой сделал то же самое. В молчании они вышли в коридор, после чего дверь за ними закрылась. — Ты мой должник, Малфой — прошипела она, -ты должен мне за каждый раз, когда я не кастрировала тебя магией, когда ты этого заслуживал, и даже больше. Не удостоив его даже взглядом, она зашагала прочь в направлении гриффиндорской башни, прежде чем он успел придумать, какой сглаз бросить ей в спину.