don't know where we're going

             Человек склонен к критике, и чаще всего минусы превышают плюсы в любом деле, будь то плохим или хорошим. Но клеветать на ебаного мафиози Дазай не собирается — это делают за него. Сквозь ткань на глазах, конечно, нельзя свидетельствовать, у кого язык без костей, но будьте уверены: были бы там кости, после встречи с Чуей они бы все стерлись в крошки.       — Мелкая рыбешка клюнет на такую наживку, что думаешь? — говорит тот, не понимая, насколько близко оказался к могиле. Слышится мерзкий смех.       Дазай откидывает голову назад, упираясь затылком в стену. Не то чтобы он привык, но охранники дают такую просечку настолько часто, словно не боятся прижаться зубами к бордюру и умереть, как привыкли здесь: от пули в голове. За последний месяц его похищают второй раз, за год — пятый. Настолько часто, что сердце не реагирует, бьется ровно, забыв об испуге, а руки выворачиваются в наручниках сами, словно те — самые удобные в мире браслеты. В этом есть доля правды: в постели они с Чуей что только не перепробовали, начиная от мягких наручников и заканчивая резиновыми членами. Разных размеров.       — Он уже год следует по пятам за Накахарой, — отвечает другой. Голос слышится где-то снизу — и кто здесь рыбешка мелкая. — Ты, красавчик, из какого борделя? Если сможешь что-нибудь нам рассказать, конечно, достав из склепа тайн Накахары, мы сможем поладить.       Чужая рука скользит по его бедру. Что-то подсказывает, что поладить — это не быть изнасилованным толпой, поэтому Дазай, не особо стыдясь, раздумывает. Не то чтобы он действительно посвящен в тайны мафии. Он живет добротной, сытной жизнью, пока не лезет. Единственная связь с Чуей — телефонный звонок, доступный лишь в одну сторону. Есть кредитная карточка, ежемесячно или ежедневно пополняемая крупной суммой. Дазай так и не разобрал, за что ему платят: за секс или за молчание — но, как говорится, деньги не пахнут.       Лично в тайны он не посвящен и в склеп ни одной ногой не ступал, но Чуя для босса мафии неаккуратен. Стоит оказаться под столом во время переговоров или в той же позе во время телефонного разговора, с членом во рту, и узнаешь многое. На каком-то даже невербальном уровне. О нелегально перевезенных тачках, переведенных суммах, трупах, скинутых в океан или зарытых в лесу. О политике, о знаменитостях Голливуда, потому что все, абсолютно все, начиная от ни в чем незаинтересованного гражданина и заканчивая императором, связаны с мафией. Как, например, Дазай. Они правы: секс-индустрия разрослась настолько, что можно спросить любую шлюху, с кем она спала прошлой ночью, и узнать очень-очень многое.       Он тоже начинал с такого. Бордель — золотая жила даже для мафии. Есть и государственные точки, которых так и язык не поворачивается назвать, но они приносят меньший доход за счет плохо подобранного товара. Все было просто: Дазай задолжал. Его нашли и избили так, что тот неделю ни ног, ни рук не чувствовал. А просроченная сумма горела, проценты нарастали, как мох на деревьях. Бордель в его ситуации — неплохой вариант. Клиенты в первое время находились хорошие, без извращений…       И через неделю, одним из первых, пришел Накахара. Его тетка, Озаки, владеющая борделем, не зря посоветовала новенького для пробы, для новых и не совсем впечатлений. Он был статный за счет переваливших за тридцать лет, много повидавший, но, как и все, ведущийся на все что попало. Что было у Дазая? Нестандартный рост, длинные ноги, симпатичная мордашка. Широкие плечи вкупе с плавностью черт. Пока он был молод, можно было смотреть и наслаждаться, но каждому клиенту что-то подсказывало: пройдет десять лет, и рост, и вес, и ширина плеч станут внушать далеко не желание. Далеко не все будут его хотеть.       Но Накахара Чуя? До трясущихся ног хотел.       Может, поэтому и потерял контроль, как часто бывает. Дазай хотел бы предостеречь, но не мог и слова вставить под этим взглядом. Парни, что его украли, еще не видели таких взглядов. И хорошо: он будет последним, что они увидят.       — Смотря, что вам интересно, — переходя на мягкий тон, говорит Дазай. Его плечи отведены назад и уже затекли, поэтому Чуе стоит поторопиться, если он не хочет возмещать ущерб — на этот раз новых шмоток не хватит. — Если вам интересен размер, то можно спросить любую девчонку Озаки. Я не единственный, с кем трахается босс мафии.       Горько, но правда. Дазай знает, что девчонки из низшей касты за деньги выложат все, что надо. От размера члена до размера выплаченных за мимолетный секс средств. Главное: он, Чуя Накахара, не забывается с ними и не позволяет даже услышать свой голос — ни стона, ни разговоров. Ни прикосновений. Наверное, именно поэтому на месте Дазая не сидит какая-нибудь размалеванная девчонка, а он сам не может подобрать слов, чтобы выйти отсюда живым.       Он ведет плечами. В ногах отдается тупая боль, напоминая, что, не разминувшись, Дазай не встанет. Откровенно говоря, хочется в туалет. Но Чуя не зря натренировал его — можно сидеть так хоть целый день. Целого дня, правда, не хватит: краем уха Дазай улавливает шорох за дверью, мгновенье — и она вылетает. Интересно, с плеча или руки. Топота не слышно, есть только две ноги. Значит, Чуя уже поквитался с охраной и решил расправиться своими руками. Чтобы потешить Дазая, он не снимает повязку, оставляя сидеть со связанными руками и прислушиваться к чудовищным ударам о стену. Одно тело. Второе. Вопли. Хруст шеи. Когда все заканчивается, Дазай языком проводит по губе, подмечая, что она разбита, и жалея, что не может дотянуться языком выше — на его лицо во время драки попало пару капель чужой крови.       Он выдыхает, стоит холодному от латекса пальцу провести по губе.       — Я не успел, детка, не так ли? — интересуется Чуя с долей сожаления. Дело не в любви: он просто не любит, когда трогают его вещи. — В следующий раз посмотрим, насколько далеко они зайдут. Хочешь покончить с этим?       В руках Дазая появляется пистолет. Несмотря на связанные запястья, он может двигать пальцами — те мигом оказываются на курке. Чуя нежно снимает повязку, чтобы Дазай мог прицелиться, а потом, не выдержав, сам направляет тонкие руки на правильную точку. Прикусывает за ухо — и в то же мгновение звучит выстрел. Взгляд, который наемник видел последним, имеет кровавый оттенок. Не синий. Ведь кто-кто, а шлюхи, помимо информации, много чего перенимают. Дазай — не исключение. Он покорно смотрит в широко раскрытые в испуге глаза мертвого человека, пока Чуя разламывает наручники пистолетом.       Он (пистолет) — не ружье на стене. Просто так не выстреливает.