Варка стучит в дверь.
Ему открывают, но дверь на цепочке, а щелочка узкая настолько, что он видит лишь треть женского лица.
Он протягивает в щель руку, мать Крепуса пытается закрыть дверь, но только давит руку Варки. А тот не морщится. Протягивает ей листок.
— Мне это не нужно.
Она наконец-то замечает. Ойкает, виновато отводит взгляд, едва разборчиво извиняется и тихо, не глядя Варке в глаза говорит:
— Мы хотели так сказать «спасибо».
— За что?
Она всматривается в лицо Варки.
Она помнит его стеснительным мальчиком, который шугался прикосновений. Помнит его первую робкую улыбку в их кругу. Хранит его тайну: однажды, после Нового Года, когда Крепус затащил его в гости и его мама спросила какой подарок он хочет, Варка робко взял в руку её палец (он считал, что за руку держат только «своих» взрослых) и отвел в сторону. Он тогда так же не глядел ей в глаза, виноватый и грустный. «Можно мне иногда звать Вас мамой?» едва шевеля губами спросил он и она застыла. «Я не прошу Вас меня усыновлять!» — тут же оправдался он. «Просто… иногда. Наедине. Совсем чуть-чуть. Можно?». И она тогда расплакалась. Опустилась, почти упала на колени и обняла его. Погладила по волосам и сипло обронила в ответ «Конечно можно, милый».
Теперь она смотрит на молодого мужчину. На того, которого её муж чуть не убил. И благодарит его за то, что тот несчастен.
— За что вы хотели сказать спасибо? — в голос Варки просачиваются горечь, яд и отчаяние: — За то, что я… — он задохнулся, не имея сил сказать это вслух и просто смотрел поверх её головы на до боли знакомый рисунок обоев в коридоре.
Однажды, когда их не было дома, а Варка и Крепус выпили бутылку их вина на улице, на лавочке, громко хохоча, Крепус взял Варку у этой стены. А потом они вместе оттирали от обоев сперму, но следы всё равно остались и они приняли стратегическое решение залить обои кофе. А потом они дорисовал пятнам глаза и уши, аргументировав это тем, что обои уже не спасти.
Родители Крепуса ругали их так же сильно, как хохотали.
А ещё однажды Варка затащил Крепуса домой, пробежался по квартире, чтобы убедиться, что они одни, прижал к двери и встал на колени.
Крепус стыдливо жмурился, краснел, ласково перебирал пряди волос Варки, а потом, с громким и смущенным стоном, кончил ему в глотку.
Варка даже не знал сколько раз он встречал Крепуса у этой двери, чтобы утащить на свидание.
Он делает шаг назад. Жмурится, трясёт головой и ему хочется грязно материться, когда он видит беспокойство в глазах матери Крепуса.
— Мне это не нужно, — холодно цедит он и глядит волком. — Подачки для зверей. А я человек, — он скалится.
— Мы хотели поблагодарить тебя за то, что ты, — торопливо начинает она и оскал Варки становится шире, по мере того, как она лопочет: — не испортил нашего сына снова. Не убедил его в том, что он… ну… такой.
Варка хохочет.
— Он всегда был таким. Хотите вы это признавать или нет. И если не я, то другой ляжет под него. Будет им любим. Рано или поздно он поймет это сам. И молитесь, чтобы к этому моменту у него не было жены и детей, иначе его жизнь станет ещё большим адом, чем моя сейчас.
Варка отбрасывает лист.
Она хватает его за руку.
— Постой, — едва слышно шепчет. — Я хотела сделать это ещё до того, как вы признались. Я хотела сделать это для того мальчика.
Варка улыбается. Криво и болезненно. Вряд ли она, росшая и живая в богатстве, хоть раз видела такую улыбку.
— Тот мальчик и я — один человек. Того мальчика Крепус… — Варка замолкает. Не может сказать «любил». Говорить это в прошедшем времени для него слишком. — Того мальчика чуть не убили на твоей кухне в тот вечер, тётя. И тот мальчик бы умер. Без сомнений. За своего любимого. Вместо него. Как угодно, — Варка качает головой. — Но, чтобы он был счастлив, пришлось сделать кое-что потяжелее. И вы оба тоже отчасти виноваты в том, что с ним случилось, — а на следующих словах на глаза Варки наворачиваются слёзы и ровный, спокойный голос срывается на испуганный шепот. Вспоминать безжизненного Крепуса больно. Слишком больно. — Но вы появились только три месяца спустя. Три месяца, — он равно вдохнул. — Ваша обида на то, что он полюбил была так сильна, что вы не явились даже когда он уснул.
— Это не любовь, — упрямо, отчаянно и быстро шепчет она. — Такой любви не бывает. Я знаю. Отношения меж двумя одного пола ничем хорошим не заканчиваются. Уж поверь, — она поджимает губы и качает головой.
— Да откуда что-то такое знать женщине, всю жизнь прожившую в браке без любви? — зло шипит ей в лицо Варка.
Она отшатывается. Поджимает губы и отводит взгляд. Варка давно это понял. А Крепус нет. Его родители ценили друг друга. Может, уважали. Но любви меж ними не было. Варка понял это тогда, когда сам узнал, что такое «Любовь».
Когда ему это объяснили алые кудри, карие, чуть красные глаза, ямочки на щеках и заливистый смех.
— Прими это, — упрямо говорит она.
Они смотрят друг другу в глаза. Пытаются понять, кто сильнее и упрямее. Безмолвно спорят о том, кто больше виноват.
— Хочешь чаю? — неожиданно предлагает она и Варка вскидывает брови, пораженный до глубины души. — Я спекла пирожков. С яблоками и картошкой.
Варка морщится. Знает, какие его любимые. Ожидала его прихода.
Глядит ей за спину.
И ей становится больно от того, каким пустым становится взгляд Варки и как в отчаянии изгибаются его губы.
Он качает головой.
— Их нет дома. И всё чисто. Ничего не напомнит.
Варка смотрит на неё как на идиотку. Усмехается. И она понимает. Всё напоминает.
А потом она снова огорошивает его:
— Сколько? Сколько длилась ваша… ваши…
— Наши отношения? — насмешливо-горько уточняет Варка. — Я впервые поцеловал его когда нам было четырнадцать.
Она ахает и отшатывается, зажимая рот рукой.
Варка устало скалится.
— Та ссора, — понимает она.
Крепус после того поцелуя не разговаривал с Варкой четыре месяца. А потом сбежал ночью из дома, выкрал Варку из детдома, затащил в темную, вонючую подворотню и поцеловал. Поцеловал так, что у Варки подогнулись колени. И снова убежал, оставив Варку одного, запутавшегося и испуганного, сидеть в темноте и вони.
А на следующий день — Варка понял это с опозданием — был день святого Валентина. И Крепус подкинул ему валентинку. Очень не по-крепусовски неромантичную.
«Я люблю тебя. Это неправильно? Надеюсь, ты поцеловал меня не просто так».
Варка тогда проревел добрых два часа, прижимая к груди аккуратное и небольшое сердечко из красной бумаги.
И вот такого зареванного его тогда нашёл Крепус. Утер слёзы со щёк и поцеловал. Впервые по-настоящему поцеловал. Неспешно, нежно, тягуче. А потом зацеловал опухшие красные веки Варки и потащил к себе домой пить какао.
Родители Крепуса тогда улыбались, глядя на то, как Варка и Крепус держались за руки и широко улыбались.
— То какао, — поражённо шепчет она. — Дьявол.
— А потом мы целовались всю ночь, — язвительно сообщает Варка. — И с тем какао всё было гораздо слаще, — и едко улыбается.
— Шесть лет, — не скрывая шока вновь шепчет она, прижимая ладонь над сердцем.
И вся язвительность мигом покидает тело Варки.
— Шесть лет, — ровно подтверждает Варка и кивает.
Почти семь.
И всё рухнуло. Так смешно и глупо. Обрушилось сверху и раздавило.
Варка, зная, что эта мечта смешная и глупая, всё же мечтал. Мечтал о браке с Крепусом. Звать его «муж». И самому быть мужем.
Варка даже пару раз начинал вздыхать и приговаривать «А вот родился бы я не в России…», но никогда не договаривал, потому что Крепус обнимал его, целовал и мягко, с улыбкой возражал «Тогда ты бы не встретил меня. И сделал бы самым несчастным на свете». А Варка принимался доказывать, что он бы Крепуса обязательно нашёл. Потому что он такой один-единственный. И Варка бы не смог без него жить.
Варка и не может.
Мать Крепуса смотрит как-то странно. Дверь захлопывается.
Варка сжимает в кулаке письмо об оплате обучения.
Они оплатили ему все года.
Может, стоит? Крепусу нравилось как Варка поёт. Может, однажды он услышит песню, которую Варка посвятил ему, сочинил для него и в которой пел о нём и что-то вспомнит. А Варка посвятил бы Крепусу сотни песен. Такая глупая мысль. Варка устало улыбается и качает головой.
На скрипке с порванными струнами не играют. Не бьют в барабан, мембрана которого зияет разрезом.
И Варка петь тоже не может. Пытался. И неизменно срывался в слёзы и горестный вой.
Дверь распахивается.
— Входи. Пирожки стынут.
Варка не верит своим глазам. Эта женщина не так давно видеть его не могла, проклинала и ненавидела, а теперь так просто зовёт пить чай на ту кухню, на которой её муж чуть не вспорол Варке живот и отбил яйца.
Пирожки вкусные.
Варка глядит ей в глаза. Медленно жуёт. Вопросительно приподнимает брови.
— Что ещё вам от меня нужно?
Она молчит. Смотрит задумчиво, прижимает ладони к чашке с горячем чаем крепче и глядит в стол.
— Я отдал вам всё, что у меня было, — Варка зло откидывает пирожок на стол и яблоки марают белую скатерть. — Что ещё?
— Он узнал какие счета Крепуса ты оплатил, — вдруг тихо говорит она. — Он пошёл в полицию потому что думал, что ты занимался чем-то незаконным, чтобы заработать. Они, конечно, уступили ему из-за денег и влияния. Искали упорно, но… — она поднимает взгляд на Варку и виновато смотрит ему в глаза: — они ничего не нашли.
— Конечно не нашли, — шипит Варка. — Я пахал сутками. Или что он думал? Что я проститут? Что я сую себе наркотики в задницу и перевожу через границу?
— Не знаю. Он просто порвал все бумаги, доказывающие твою невиновность. Закошмарил прокуратуру. Как ты смог столько заработать?
— С трудом, — мрачно отрезает Варка. — Разве не ясно? Зачем я вам здесь?
— Пей, — она пододвигает к Варке чашку с чаем.
Тот зло сплёвывает в чай и уходит, громко хлопнув дверью.
А через неделю возвращается. Снова с бумагой, намеренный окончательно отказаться от обучения за их счёт. И дверь снова открывает она.
Варка впихивает бумагу ей в руки, а потом замирает. Мелькает алая макушка.
— Как он? — сиплый шёпот вылетает из Варки раньше, чем он успевает подумать. А потом он переводит взгляд на мать Крепуса и качает головой: — Не говори мне.
— Вернулся на учёбу. Он долго стоял на пороге своей комнаты, когда зашёл туда. Ты жил там?
Варка кивает:
— От меня там ничего не осталось. Я проверил несколько раз.
— Где… — она срывается на шёпот и снова виновато отводит взгляд.
Варку от такого поведения тошнит. Она правда чувствует вину. Но не делает ничего, чтобы быть прощённой. Да и уже слишком поздно.
— Где ты живёшь сейчас?
— Мне выдали квартиру, — сухо отвечает Варка.
Он сам не знает, почему отвечает ей.
Она вкладывает помятый лист в его руки и тихо, печально просит:
— Хватит. Не мучь себя. Учись. Пусть эта учёба радует тебя.
— Мне не нужна радость, купленная на деньги тех, кто разбил Крепусу сердце, а теперь прикидывается, будто ничего не случилось.
— Разбил сердце? — вскидывается она.
— Первые полгода он плакал стоило ему только подумать о вас и о том, что вы ему тогда сказали, — шипит Варка. — Он не мог спать и есть. Он был уверен, что вы любите его и примите таким, какой он есть. Напомнить, что ты тогда сказала ему, тётя? «Лучше бы ты умер».
— Я… — она округляет глаза и в ужасе шепчет: — Я правда так сказала?
— А ещё ты сказала, что рожала его не для того, чтобы он был глиномесом, — ядовито напоминает Варка и радуется тому, что не одному ему больно.
Она ругается. А потом смотрит Варке в глаза отчаянно и шёпотом, так быстро, что едва разборчиво, выпаливает:
— То же мне сказала моя мать, когда я призналась ей. И почти тут же она выдала меня замуж.
— Призналась? — Варка округляет глаза, кажется, догадываясь.
— А он, — она кладёт руку на живот, отводит взгляд и болезненно морщится: — заставил меня родить.
— Что значит «заставил»? — он вдруг хватает её за плечи, но она качает головой:
— Он ненавидел меня первые годы брака. Он тоже кого-то любил. И Крепус для нас обоих был горьким напоминанием о том, чего мы оба лишились. Поэтому он так легко отказался от него. Поэтому я не любила этого мальчика непозволительно долго.
Она сама не замечает, когда начинает плакать. А потом понимает, что наговорила и зажимает себе рот руками, глядя на Варку глазами, полными ужаса.
И Варка понимает, что всё это копилось в ней долгие годы и теперь вырвалось, вылилось, переполнив её.
А потом она решает идти до конца. Хватает Варку за предплечье и сжимает так сильно, что точно оставляет синяки. Лихорадочно шепчет:
— Он что-то решил по поводу будущего Крепуса, но не говорит мне. Ты должен учиться. Понимаешь? — Варка качает головой, мол, «Не понимаю». — Учись. Учись, Варка.
И выталкивает его. Прогоняет.
А потом звонит через неделю так, будто ничего и не случалось. Будто не оставила ещё больше вопросов. И рассказывает о Крепусе. О том, как он живёт, какое у него настроение. Говорит о его успехах и редких неудачах. Рассказывает всё.
И Варка жадно слушает. Так жадно, будто от того, знает ли он что-то о Крепусе зависит его жизнь. Будто он не может дышать без этого рассказа.
Иллюзия присутствия в его жизни.
Варка, скрипя зубами, соглашается учиться. И учится. Усердно и тщательно.
Мать Крепуса звонит каждую неделю. Рассказывает всё о нём и ничего — о себе или супруге. Ни о чём не спрашивает Варку. Их разговор начинается с «Крепус…» и заканчивается назначением времени следующего звонка.
А через семь месяцев после того, как Крепус вышел из комы, их двадцать пятый разговор начинается с «Крепус нашёл себе девушку».
И этими же словами заканчивается. Варка сбрасывает звонок. Бьёт себя кулаком по груди, будто это поможет хоть как-то. И больше он не отвечает на её звонки.
Может, он правда неправильный? Крепус смог. Нашёл себе девушку. Так, как надо.
Варка, подталкиваемый отчаянием и тоской, начал грешить сексом на одну ночь через два месяца после того, как Крепус очнулся. И тогда Варка с удивлением понял, что не может лечь под кого-то. Потом он начал встречаться с каким-то парнем, но и это продлилось недолго. Затем была девушка, но эти отношения продлились не дольше двух недель — Варка не мог избавиться от стойкого ощущения, будто всё это неправильно.
В тот день, когда мать Крепуса сообщает о том, что он нашёл себе девушку, Варку бросает парень.
Но Варка, глядя на то, как парень собирает свои вещи и бросает на него злые и обиженные взгляды, не чувствует ничего. С этим было приятно. Тепло. Даже как-то по-своему уютно.
Но это всё равно было не то.
Варка оправдывает всё это тем, что он просто не совсем понимает, как работают отношения. У него отношения были только раз и те длились шесть лет. Варка придумывает себе сотню оправданий.
Но он жадно слушал рассказы о Крепусе. Он точно знает где и в чьих руках его сердце. Он просто ищет тепла.
— Ты какой-то ненормальный, — бросает Варке его уже бывший парень, стоя у двери.
— Что?
— Даже для гея.
Варка что-то непонятно мычит в ответ.
— Думаешь это можно исправить?
Парень качает головой.
— Откуда мне знать. Но я проверять не хочу.
А на следующий день одногруппник, почти друг Варки, отзывает его в самый тёмный угол, сжимает ворот футболки в кулаке, притягивая так Варку к себе, и целует.
Варка ошарашен настолько, что понимает, что произошло только тогда, когда его отпускают.
— Кажется, я люблю тебя, — тихо говорит Виктор и Варка удивлённо вскидывает брови. — Но тебя только что бросили так что я… — он замирает, отводит взгляд и кусает губы. — Пожалуй, я поторопился. Прости.
А через три недели Варка зовёт его на свидание. Ему кажется, что этого времени хватило бы, чтобы отойти от расставания.
Виктор тонко, немного робко и смущённо улыбается. Касается пальцев Варки кончиками своих, пока не решаясь взять за руку.
Они съезжаются через два с половиной месяца — Виктор переезжает в квартиру Варки. Он жмётся к Варке во сне. Закидывает на него ногу, упирается лбом в плечо и едва слышно посапывает. Он готовит завтраки и ужины. Они помогают друг другу с учёбой. Смотрят вместе фильмы. Варке нравится с ним целоваться.
Виктор ласковый, смешливый, чувственный, яркий и нежный. Он любит чистоту и свидания в уединённых местах. Любит встречать рассветы, держаться за руки и долгие поцелуи. И, почему-то, любит Варку.
Крепус тоже любил целоваться.
Варка думает об этом, взволнованно вертя в руках приглашение на свадьбу. Виктор подходит сзади, давит на плечи, скользит ладонями с них на грудь и обнимает Варку, прижимаясь грудью к его спине.
— Что это? — он улыбается. Варка чувствует это.
— Приглашение на свадьбу, — суше, чем нужно, отвечает Варка.
У Виктора пальцы тонкие, длинные и изящные, с выпирающими костяшками — он с семи играет на фортепиано. Он забирает приглашение из пальцев Варки, умудряясь огладить его костяшки и читает.
— Кто такой Крепус?
— Я был рядом когда он вышел из комы.
— О, — Виктор прижимается щекой к щеке Варки. — До того вы были близки?
— Нет, — ровным голосом лжёт Варка. — Но я знал его родителей. Видимо они наговорили ему обо мне что-то вот он и пригласил. — Виктор мычит, показывая, что услышал. — Пойдёшь со мной?
— Я? — искренне удивляется он. — Меня не приглашали.
— Никто не будет против, если я приду с тобой вместе, — улыбается Варка и легко касается губами щеки, царапаясь о чужую щетину.
Виктор фыркает в ответ на недовольно сморщенный нос Варки. И соглашается.
* * *
Крепусу идёт фрак. Варка знал это. Возможно в том, что идёт Крепусу он разбирается даже лучше, чем его почти-жена.
Виктор держит Варку под руку.
Варка разглядывает невесту и изо всех сил старается не смотреть на жениха.
Девушка красивая. Высокая, стройная, статная, с красивыми пшеничными кудрями и голубыми-голубыми глазами. Вместе они смотрятся хорошо.
— Забавно, — хмыкает Виктор Варке на ухо. — Будь у него волосы длиннее, он был бы красивее.
Варка в ответ фыркает, скрывая смех.
Крепус почему-то правда остриг свои волосы. Раньше они были у него до лопаток, а теперь едва доставали до мочек ушей.
Крепус приветствует их лично. Жмёт руки, улыбается широко и счастливо. Сажает на почётные места.
— Он как-то недобро на меня смотрит, — шепчет Варке Виктор и скашивает взгляд на Крепуса. — Он может ревновать?
— Не говори глупостей, — хохочет Варка и отмахивается.
«Он не помнит меня и наши шесть лет. С чего ему ревновать».
Виктор кидает на Крепуса недобрый взгляд. А потом, когда молодые выходят на первый танец, Виктор тащит Варку в туалет, заталкивает в кабинку, прижимает к стене и целует. Глубоко, жадно, с какой-то непонятной злостью. Сжимает ягодицы Варки, кусает шею и опускается на колени.
— Ты чего? — хрипит Варка, но тут же зажимает себе рот, когда Виктор до конца заглатывает его член.
— У нас свой танец молодых, — шепчет он, обжигая головку горячим дыханием и Варка глотает стон.
Когда они возвращаются за стол молодожёны целуются. Все хором ведут отсчёт, но стоит Варке сесть и кинуть взгляд на молодых, как он тут же натыкается на прожигающий его взгляд Крепуса. Задумчиво-грустный. Варка тут же отворачивается и движение выходит резче, чем нужно, привлекая внимание других гостей.
Праздник заканчивается часа в три ночи. Варка и Виктор тратятся на такси до дома и, сев в машину, Варка сразу заваливается на Виктора, укладывая голову ему на плечо. Они берутся за руки так, чтобы таксист не видел и Варка притворяется спящим.
Виктор гладит его ладонь и костяшки пальцев. Что-то тихонько, чтобы слышал только Варка, мурлычет себе под нос. Глядит на спинку переднего сиденья задумчиво и печально.
Варка бросает прикидываться спящим. Сжимает его ладонь в своей чуть крепче. Легко бодает и тоже принимается едва слышно напевать себе под нос.
Варка думал, что будет тяжелее. Но Виктор бесконечно отвлекал его разговорами и шутками и Варка был искренне ему за это благодарен, хоть и не знал специально ли Виктор так делал.
— Я люблю тебя, — тихо говорит Виктор когда они уже ложатся спать. Обвивает руками талию Варки, прижимается к его спине своей грудью и утыкается носом в шею Варки.
— Я тоже, — тихо отвечает Варка и укладывает свою ладонь поверх рук Виктора на своей талии. — Я тоже, — устало шепчет он и, наконец-то, засыпает, радуясь, что этот день наконец-то закончился.
* * *
Варке немного стыдно за то, что спустя четыре месяца отношений снизу всё время Виктор. И однажды он решает это исправить.
Правда время выбирает не очень удачное.
Варка думал растянуть себя, поиметь пальцами, чтобы вспомнить какого это вообще: быть снизу.
Виктор застаёт Варку распластанным по кровати. Лежащего на животе, закусившего подушку, задравшего задницу повыше, с пальцами внутри.
Он замирает в дверях. Удивлённо глядит на то, как Варка двигает пальцами внутри себя, подмахивает бёдрами и тихонько скулит.
А потом, когда Варка попадает себе по простате и его подбрасывает на постели, он замечает Виктора. Глядит ему в глаза, стыдливо краснея. Тяжело сглатывает.
— Это что? — хрипло и низко спрашивает Виктор.
— Я… — голос Варки не лучше. Он тяжело сглатывает, ноги медленно расползаются и он опускается на кровать всем телом. — Я хотел узнать какого это, — он запинается и замолкает.
Кусает губы и виновато отводит взгляд.
Виктор медленно кивает.
— И как?
— Неплохо, — нервно кивает Варка.
— Значит, — Варка поднимает взгляд на Виктора и ему становится очень-очень жарко от того, как жадно тот смотрит. — Это всё мне?
Варка кивает, совсем позабыв вытащить из себя пальцы и внимательно наблюдает за тем, как Виктор скидывает с плеча сумку, сдирает с себя одежду и спешит к кровати.
Он обхватывает запястье Варки пальцами и тот вздрагивает, вспоминая, что пальцы всё ещё внутри него. Виктор целует внутреннюю сторону запястья Варки и тот, совсем потеряв стыд, разводит руками ягодицы в стороны.
Виктор оглаживает анус Варки подушечкой большого пальца, а потом медленно погружает его внутрь.
— Ты так растянут, — восхищённо выдыхает он и прикусывает ягодицу Варки, вынимая из Варки большой палец и вставляет сразу три.
Варка стонет, пряча лицо в подушке и разводит ноги в стороны.
Виктор обнимает его сзади, прижимается грудью к спине и медленно входит в прогибающегося и стонущего Варку.
Варка отстранённо думает, что у Крепуса член толще. А ещё Варка понимает, что скучал по этому ощущению.
А потом, когда они потные и довольные лежат рядом, когда Виктор обнимает Варку и кладёт голову ему на грудь, Варка тихо спрашивает:
— Что ты нашёл во мне?
Ему важно, до боли важно знать. Что в нём такого есть? Почему такой хороший человек как Виктор обратил на него внимание?
— Что? — не понимает он.
— Над тобой издевались даже из-за дружбы со мной. А ты влюбился в меня. Признался. Согласился встречаться.
Виктор упирается подбородком в грудь Варки и смотрит ему в глаза спокойно и ласково:
— Ты чудесный, — просто отвечает он. — Добрый, отзывчивый, верный, ласковый. Но при этом уверенный, принципиальный, упорный и бескомпромиссный. Я люблю тебя. За всё это. Всего тебя.
* * *
— Я люблю тебя, — говорит Виктор.
Тихо, спокойно, но в его глазах и касаниях столько нежности, что Варка улыбается. Сердце почему-то щемит.
— Я тоже.
* * *
Варка много думает.
В этом месяце будет два года с того дня, как Крепус проснулся и забыл его. Четыре месяца назад он и Виктор отметили первую годовщину.
Виктор обнимает его, целует в щёку и жмётся ближе. Мягкий, сонный, ласковый.
Варка оборачивается к нему, заваливает обратно на постель и целится губами в губы, но Виктор уворачивается, запускает руки в волосы Варки и радостно хохочет:
— Сначала чистить зубы — потом целоваться.
Варка ещё раз целует его в уголок губ и тихо шепчет «Как скажешь, милый».
И сам удивляется тому, сколько тепла в его голосе.
Виктор пытается пожарить яичницу, но Варка обнимает его со спины, покрывает шею лёгкими поцелуями и укусами, сам жмётся ближе и Виктор укладывает свои ладони поверх рук Варки, наклоняет голову вбок, открывая шею, и прикрывает глаза, наслаждаясь.
— Съездим к морю? — тихо и трогательно шепчет он.
— Оно же у нас холодное, — удивляется Варка.
— Но всё равно красивое, — Виктор откидывает голову на плечо Варки и мечтательно смотрит в потолок: — Одолжу у знакомых палатку. Поживём там дня два-три? Сейчас достаточно тепло.
— Ты хочешь? — Виктор кивает. — Давай. Звучит романтично. Но никакого секса вне палатки, — тихо фыркает Варка и Виктор тут же возмущается:
— А как же романтика секса на природе?!
— А песок и траву из жопы как вымывать будем? — смеётся Варка и Виктор затихает, а потом разворачивается в объятиях Варки, закидывает руки ему на шею и лукаво улыбается.
— Я что-нибудь придумаю, — обещает он и целует Варку, позволяет подхватить себя под бёдра и усадить на стол, обхватывает ногами талию Варки и выгибается, довольно выдыхая.
А вечером Виктор приносит Варке телефон и растерянно протягивает:
— Тебе звонит тётя Катерина.
Варка благодарно кивает, берёт телефон и отходит подальше, чтобы поднять трубку. День был великолепный. А у матери Крепуса был удивительный талант такие дни портить.
— У меня сын!!! — кричат из трубки и Варка мгновенно узнаёт голос.
Сердце падает куда-то вниз, в район плинтусов ада.
— Родился только что!!! — продолжает восхищённо тараторить Крепус: — И я хотел попросить тебя стать его крёстным отцом!
И затихает. Напряжённо ждёт ответа.
— Почему я? — выдавливает из себя Варка и это скорее хрип умирающего волка, чем человеческая речь.
— Я вспомнил часть детства! — радостно и облегчённо кричит Крепус, а Варка хочет умереть.
Сколько детства он вспомнил? Врачи говорили, что у Крепуса редкий вид амнезии, при которой он забыл конкретно Варку и всё, что с ним связано. А у Крепуса с Варкой связана почти вся жизнь. Это и убедило Варку в том, что он в жизнь Крепуса принёс только боль и тоску и ещё много того, что он хотел бы забыть.
До какого возраста Крепус вспомнил? Вспомнил только детскую дружбу или уже дошло до поцелуя?
— Правда не всё! Совсем чуть-чуть! Лет до девяти! Так ты станешь крёстным моему сыну?!
— Нет, — выходит резче и суше, чем Варка планировал и Крепус затихает. — Я уезжаю в отпуск.
— А, — коротко и тихо роняет он и у Варки сердце рвётся от вины и печали в его голосе. — Прости, что побеспокоил.
* * *
Они сидят на берегу моря и держатся за руки. Наблюдают за закатом. Море становится алым, почти как волосы Крепуса.
А потом Варка думает, что это выглядит так, будто кто-то вскрыл солнцу вены и пустил его кровь по воде.
— Я люблю тебя, — тихо и до боли искренне говорит Виктор и оборачивается к Варке.
Тот тоже поворачивает голову, улыбается тонко и ласково, чуть крепче сжимает чужую ладонь, притягивает Виктора к себе и тихо, нежно выдыхает:
— Я тоже.
Отдых выдаётся прекрасным.
Балтийское море холодное и будто бы какое-то злое. Ветра завывают, но солнце греет и в их палатке тепло и уютно. Они целуются, обнимаются, готовят еду на костре и едят руками, пачкая пальцы и лица, потом сцеловывая сок овощей с губ друг друга. Они плавают в море и потом греются в руках друг друга. Они кормят друг друга ягодами с рук, прихватывают губами и зубами подушечки пальцев и целуются, много целуются, до боли в губах.
* * *
Полтора года вместе.
Варка не верит. Пересчитывает дни и месяцы. Он начал встречаться с Виктором через три недели после того, как Крепус сошёлся с Вильгельминой. Они встречались восемь месяцев, прежде, чем пожениться. Потом, почти сразу после свадьбы, Вильгельмина забеременела. А сейчас их сыну уже два месяца. А Варка полтора года встречается с Виктором.
Полтора года.
Варка улыбается.
Готовит праздничный ужин. Накрывает на стол и кое-как украшает дом. Покупает Виктору горшок его любимых незабудок и торт.
Виктор долго смотрит на всё это, когда возвращается домой. Переводит взгляд на радостного, нежно улыбающегося Варку и тихо говорит:
— Я люблю тебя, — и замирает, будто чего-то ждёт.
— Я тоже, — улыбается Варка и делает шаг вперёд, тянет руки, собираясь обнять.
Но Виктор делает шаг назад. Качает головой и в его взгляде мелькает такая боль и тоска, что у Варки сжимается сердце.
— Ты любишь меня? — тихо шепчет он.
— Конечно, — улыбается Варка. — Конечно, милый.
— Скажи, — сиплым шёпотом требует он.
— Что?
У Виктора дрожат губы и он поджимает их, не желая показывать свою слабость. Слёзы наворачиваются на глаза и он качает головой, отчаянно выдыхая:
— Не можешь. В начале я думал, что это из-за того, кто тебя бросил. Но это не так. В твоём сердце есть кто-то, кто не оставил в нём места ни для кого, кроме себя. Полтора года, — шёпот срывается становясь высоким и совсем отчаянным и он прикрывает глаза и тихо плачет. — Кто? Я думал, что смогу занять там
своё место. Не чьё-то. Своё. Для меня. Но за полтора года ты ни разу не сказал «Люблю тебя». Кто это, Варка? — он жмурится и трясёт головой.
— Моя первая любовь, — тихо отвечает Варка.
И сам не знает, почему признаётся. Почему говорит правду, а не утешает того, кому разбил сердце и не шепчет ему успокаивающую ложь.
— Мы встречались почти семь лет, — и Виктор вскидывается, неверяще глядит на Варку и в его взгляде шок.
— Семь? — его губы едва шевелятся. — Разве в нашей стране возможно так долго?
Варка улыбается тонко и тоскливо.
— А потом, — он запинается, не знает, что сказать и в итоге не говорит ничего важного: — было тяжело. Очень. Но ты, — он снова делает шаг к Виктору, тянет к нему руки и теперь почему-то тоже плачет: — Я люблю тебя. Люблю. Слышишь? Веришь?
Виктор трясёт головой. Жмурится, а слёзы катятся из его глаз лишь быстрее.
— Я хочу расстаться с тобой, — свистящим, плаксивым шёпотом говорит он и опускается на колени, закрывает лицо руками и истерично всхлипывает.
— Милый, — выдыхает Варка и опускается на колени рядом с ним.
Пытается обнять и утешить, но Виктор уворачивается от его рук, сжимается, сгибаясь и прижимаясь грудью к коленям, и снова всхлипывает.
— Я понял, — надтреснуто говорит Варка и кивает. — Но прошу тебя, поешь. Там твоё любимое. И торт забери с собой, ладно?
И Виктор тихонько, едва слышно скулит и воет от того, как сломлено звучало первое слово Варки и как ласково и нежно он сказал последние.
— Собирайся не торопясь. Я сейчас оденусь и вернусь через двое суток. Тебе хватит столько времени?
— А ты где будешь? — гнусаво спрашивает он.
— Мотель. Не торопись. Если надо больше времени, ты только скажи. Ладно?
Виктор нервно кивает.
Варка одевается и уходит, на прощание роняя тихое:
— Не забудь свои цветы. Боюсь, под моим присмотром они умрут.
Дверь тихо захлопывается. Варка вызывает лифт. А потом, когда он уезжает пустой, Варка слышит крик. Ему кажется, что его сердце вот-вот порвётся.
Он знает насколько больно оставлять любимого человека. Знает, что это всё равно, что вырвать себе из груди сердце и оставить его, а самому уйти. И знает, что он безгранично виноват перед Виктором. Что украл полтора года его жизни и его любовь. Что оказался с ним слишком жесток, не заметив того.
