* * *
Они держатся за руки. — Ублюдок!!! — во всю силу своих легких рявкает отец Крепуса. Тот крупно вздрагивает, хмурится и кусает губы, пытаясь сдержать слёзы. — Любишь?! — орет он. — Его любишь?! — Люблю, — кивает Крепус. Его пальцы разжимаются, выскальзывают из пальцев Варки. — Его люблю, — уже тише добавляет он. Варка не удивлен. — Выродок!!! Его мать сидит, обхватив голову руками, чуть покачивается из стороны в сторону. Крепус смотрит на неё. Взглядом просит помощи. Но в ее молчании больше, чем в ярости и криках отца. — Позорище!!! — ревёт он и замахивается. Крепус вздрагивает. Варка реагирует быстрее, чем понимает, что происходит: ловит отца Крепуса за запястье. Глядит сурово и жёстко. — Ты смеешь останавливать меня?! — Я смею останавливать всех, кто хочет навредить ему, — ровно и твёрдо, выталкивая слова сквозь плотно сжатые зубы, цедит Варка. — Выблядок! Раньше Варка бывал в этом доме. Как друг Крепуса. Пусть даже ночью он сползал под одеялом вниз и обхватывал губами крепусов член. Тогда его звали по имени. Ласково улыбались. Сейчас он выблядок. Варка скалится. — Да, — ровно и холодно так, что все Рангвиндры вздрагивают. — Я — выблядок. Выблядок, который драться научился раньше, чем читать, писать и считать. Хотите проверить, что моя жизнь выблядка развила во мне больше всего? Кулаки или красноречие? У него напряжена каждая мышца. Короткие рукава футболки обнажают напряженные руки. — Варка, — ласково шепчет Крепус и его отец презрительно плюет на чистый пол. Варка стоит. — Варка, — тихо зовёт он и кладёт руку на каменное плечо. Эта рука — якорь. Варка цепляется за неё, выныривает из всепоглощающей ярости. Разжимает пальцы. Задвигает Крепуса себе за спину. Его отец мерзко, презрительно хохочет. — Сученыш, — яростно цедит он. — Опидорасил моего сына. Крепус вздрагивает. Глядит на отца из-за плеча Варки. Не верит. Он думал, они любят его. — Меня не… — он не может сказать такое слово. — Молчать!!! — гаркает его отец. — Педик мне не сын! У Крепуса дрожат губы. Его отец хватает Варку за ворот, оттаскивает от Крепуса, толкает к раковине и светлая, чистая кухня, солнечный день и поющие за окном птицы кажутся издёвкой. Варка больно бьется поясницей о столешницу. А рядом — ножи. Отец Крепуса хватает один и Крепус истерично орет «Папа». Всё ещё «Папа». Не «Отец». Варка уворачивается. Выбивает нож из чужих рук. — Не делайте друг другу больно! Пожалуйста! Варка старается. Всё, чтобы Крепус не плакал. Отец Крепуса снова толкает Варку. Бьёт кулаком в челюсть и живот. Варка сгибается от боли и неожиданности: для человека его возраста удары неожиданно сильные и беспощадные. А потом отец Крепуса рычит, бьёт Варку ногой между ног, хватает Варку за пах, крепко сжимая, и рычит: — Из-за этого мой сын стал таким?! Ты его таким сделал! Ты его испортил!!! У Варки закладывает уши от крика. Отец Крепуса за горло прижимает его к стене и Варка слизывает кровь, текущую из носа. Пьяно, кровожадно и насмешливо скалится. Хочет язвительно выплюнуть «Вообще-то я снизу», но кусает себя за язык, удерживает слова внутри. Ради Крепуса. Тот неожиданно дергает отца за плечо, отдирая его от Варки, испуганно рассматривая его шею. — Прости, — шепчет он. — Прости. Сильно больно? — кончиками пальцев касается красных следов на шее Варки. — Всё хорошо, — ласково улыбается Варка. — Не хорошо, — неожиданно твёрдо говорит Крепус и качает головой. — Ничего не хорошо. И даже не нормально. Я люблю его. И тебе стоит это принять. Или у тебя и правда не станет сына. Варка хватает Крепуса за руки. Боится, что то было угрозой убить себя. Крепус упрямый и немного сумасшедший. Разбитый такой реакцией родителей он бы мог. А потом его мать говорит что-то так тихо, что никто не может разобрать. Крепус вскидывается. Смотрит на неё и в его взгляде горят любовь и надежда. Всё ещё любовь. Варке от этого так больно, что он едва дышит. Он их так любит, а они… — Я не для того тебя рожала. Лучше бы ты умер, — едва слышно, скорее сама себе говорит его мать. Крепус отшатывается. Распахивает рот и слёзы наконец-то текут из его глаз. Варка подскакивает к нему, берёт его руки в свои и тихо шепчет: — Она не это имела ввиду. Она не со зла. Она потом передумает. Она просто в шоке, слышишь? Она не желает тебе смерти. — Какой позор, — едва выдыхает она. — Сопля! — снова находит слова отец. — Размазня! Ревешь как баба! — Что я скажу родственникам?! — истерично верещит его мать. — Что я скажу подругам?! Ты же был отличником! Поступил на бюджет! Они всегда ставили тебя в пример своим детям! А теперь ты… — Она осматривает сына с головы до ног и выплевывает: — глиномес. Тебя надо лечить, — твёрдо говорит она. — А этот, — она окатывает Варку презрением во взгляде: — пусть убирается. И больше никогда к тебе не приближается. — Лечить? — выдыхает Крепус и в нем лишь ужас и паника. Он стискивает ладонь Варки крепче, не осознавая этого. — Да! — яростно поддерживает отец. — Вызывай шлюху! — велит жене и та правда набирает какой-то номер. — Шлюху? Мне не нравятся женщины! — истерично орёт Крепус. — Будешь запрет с ней пока не трахнешь! — так же орёт отец. — Она вылечит тебя! У Варки в голове истерично бьётся лишь две мысли. «Лечить» и «Женщина». Что, если Крепус правда решит, что его надо лечить? Что любовь к Варке всего лишь болезнь? Что если ему понравится с женщиной? И он разлюбит Варку, бросит его, оставит, проклянёт, возненавидит за разрушенную дружбу, за «неправильность», за поцелуи, за свидания, за… за всё, что делало Варку безмерно счастливым. — Ты скажешь родственникам и подругам, что твой сын любит мужчину, — твёрдо и тихо говорит Крепус. А губы дрожат, слёзы текут и его всего мелко трясёт. — Или у тебя больше не будет сына, — свистяще шепчет он. — У вас обоих. Варка обнимает Крепуса, гладит по волосам, прижимается губами к виску, и так хочет его закрыть, спрятать от всего, уберечь и успокоить. Крепус обнимает его в ответ. Стискивает так крепко, прижимает к себе так близко, что Варке кажется, что рёбра вот-вот затрещат и дышать будет нечем. — Не ругайся с ними из-за меня. Не оставляй родителей из-за меня, — Варка жмурится и наконец-то тоже плачет. Варка знал, что не сможет лишить Крепуса семьи. — Ты мой, — едва слышно, так, что слышно только Варке, выдыхает Крепус. — А я твой. — Не выбирай меня, оставляя их, — умоляет Варка. — Они же тебя любят. — Я выбираю себя, — твёрдо отвечает Крепус. — Любить меня можно только вместе с тобой. Он отходит от Варки и тот, внезапно обессилев, опускается на колени и прячет лицо в ладонях. Крепус не видит. Он стоит между Варкой и своими родителями и смотрит на них. — Мерзость, — выплёвывает его отец. — Я твой сын, — хрипит Крепус. — Мой сын не гомик! — вновь срывается на безумный крик отец. — Я рожала не педераста! — всё так же истерично орёт мать и дёргает себя за волосы так, будто хочет снять с себя скальп. — Я рожала сына! Умного и послушного! — Но родился я! — отчаянно крикнул Крепус. — И я люблю его, — он тянется рукой назад, чтобы нащупать ладонь Варки, сжать её и ещё раз показать родителям. Не находит. Испуганно оборачивается, а потом с грохотом падает на колени, разворачивает Варку к себе и обнимает. — Он ведь нравился вам как мой друг, — отчаянно говорит он и оборачивается к родителям. — Как друг и товарищ, а не как тот, кто ебёт тебя в жопу! Варка дёргается. В нём снова загорается ярость и обида за Крепуса. Отец дёргает Варку за плечи, пытается оттащить от Крепуса, продолжая орать: — Заказывай сыну шлюху! Да подороже! Пусть эта подстилка учиться ебать! Варка дёргается вперёд, отец Крепуса, не ожидавший этого отшатывается, а Варка оборачивается к нему, скалится и хрипло, насмешливо выплёвывает из себя: — Ебёт он о-го-го как, — и ухмыляется. — Под него любой с радостью ляжет, — а потом захлёбывается кровью и ядовитым смехом, когда кулак отца Крепуса врезается челюсть и та хрустит. — Милый, — испуганно вырывается из Крепуса, он касается кончиками пальцев лица Варки и ревёт пуще прежнего. Он рвано всхлипывает, начинает задыхаться. Пытается утереть кровь с лица Варки, но не может сильно давить и от того лишь сильнее размазывает её по лицу. — Варка, — горестно тянет он. — Прости меня. Прости за это. Прости пожалуйста. Варка обхватывает свою верхнюю челюсть одной рукой, а второй дёргает челюсть в обратную сторону. Крепус испуганно вскрикивает и обхватывает лицо Варки руками. — Что ты сделал?! — истерично орёт он. — Она же сломана! — Это вывих, — криво ухмыляется он. — Я знаю. Крепус сдавленно скулит, прижимает Варку к себе и теперь его бьёт крупная дрожь. — Не трогай его!!! — мать дёргает Крепуса за плечи и оттаскивает от Варки. Никто от неё такой силы не ожидал. — Не порти моего сына больше, чем испортил уже! — и пинает Варку ногой в грудь. Крепуса уже оттаскивает отец, но тот бешено вырывается. У матери Крепуса истерика. Губы дрожат, крупные слёзы катятся из глаз и всю её колотит. Она безмерно любила сына. Она мечтала о его счастливой женитьбе и детях. Варка, шатаясь, встаёт на ноги. В тот же момент Крепус вырывается из рук отца, подлетает к нему, вновь обхватывает лицо ладонями и целует. Мать зажимает рот руками и пронзительно верещит. Отец громко, грязно матерится и дёргает Крепуса за плечи, но тот отмахивается, прижимается к Варке и его самого прижимает к стене. Крепус целует жадно и отчаянно. Глубоко, прикусывая губы Варки, тут же зализывая, жмурясь. Он скользит одной рукой со щеки Варки в его волосы и путается в них пальцами, сжимает и наматывает прядки на пальцы. Варка вцепляется в плечи Крепуса. Боится упасть. Крепус всегда целует так… Варка не хочет, чтобы это заканчивалось. — Видите? — хрипит Крепус и Варка ещё сильнее сжимает пальцами его плечи «Я здесь. С тобой». — Я и он. Я люблю его. Не за то, что у него между ног, а за… — Крепус запинается, подбирает слова, но не находит их: — За его всё. За сердце, за принципы, за мнение. Видите? — с надеждой спрашивает он и заглядывает родителям в глаза. Отец рычит, отталкивает Крепуса от Варки с такой силой, что Крепус падает, а Варка тут же бросается к нему. — Останься с ними, — едва слышно умоляет он. — Я того не стою. Крепус молчит. Варка держит его за плечи, смотрит в глаза, широко распахнув свои. В Варке сейчас один страх и его так много, что он окутывает всё тело горячей волной и беспощадно душит. Он боится, что Крепус оставит его. Боится, что Крепус уйдёт из дома из-за него. Варку трясёт. И Крепуса тоже. Он встаёт и молча уходит в свою комнату. Варка остаётся стоять на коленях, опустив голову. Жмурится, сдерживая слёзы, кусает губы, ловя на них крик. Отец Крепуса злорадно ухмыляется: — Твоя пидорская погань не смогла взять верх над умом нашего сына, — он скрещивает руки на груди. Мать облегченно плачет. Хлопает дверь. Варка вздрагивает. Жмурится, мотает головой, ищет в себе силы встать и уйти и больше никогда не возвращаться, чтобы не умолять о любви. — Милый, — так тихо и ласково, что Варка не может не улыбнуться. Широко. Нежно. С пониманием. — Да, — давит из себя он. — Я уже ухожу. — Да, — твёрдо и теперь уже громко отвечает Крепус. — Мы уходим. Варка вскидывается. Глядит на Крепуса. У того за плечами рюкзак. Он берёт Варку за руку. — У вас есть сын который любит мужчину. Вы можете говорить кому угодно и что угодно. Но у вас либо будет сын, который любит Варку либо не будет сына вовсе. Он легко тянет Варку за руку. На кухне гробовое молчание. Никто не ожидал такого выбора. — Милый, — ласково зовёт Крепус. И Варка, словно зачарованный, встаёт. Сжимает его руку в ответ. Деревянно кивает. И Крепус уводит его. Уходит из дома. Мать что-то истерично кричит им в спины. Отец матерится. Крепус плачет. Упорно сжимает зубы и губы. Молчит. — Не нужно, — шепотом возражает Варка. — Не нужно. Останься с ними. — Я останусь собой. Буду с тобой. Ты стоишь всего, — твёрдо говорит Крепус и улыбается. И в его улыбке так много любви, что Варка верит. И по началу всё идёт вроде бы неплохо. Они живут каждый в своём общежитии, учатся, ходят на свидания, пытаются жить на стипендии. А потом, когда даже через три месяца Крепус не возвращается домой, его родители начинают портить им кровь. Доносят в колледж Варки, что тот гей. А как можно учить пидора на полицейского? Варку пытаются отчислить. Упорно ищут причины и, спустя три месяца, находят. Крепус идёт в деканат. Жалостливо глядит им в глаза, долго и красиво говорит о своём близком друге, который находится в безвыходном положении. Говорит, что готов поручиться за его добропорядочность и честность. И кто ему, отличнику, золотому медалисту, очаровательному, честному и доброму откажет? Варку подселяют в комнату Крепуса. Они всегда запирают дверь изнутри, спят в одной, узкой и неудобной, постели, крепко прижимаясь друг к другу. Обнимают друг друга. Варка целует Крепуса в лоб перед уходом на работу. Крепус целует его вечером, после тихого «Привет» и чуть смущенной улыбки. Сексом, правда, приходиться заниматься на полу потому что кровати предательски скрипят. Они зажимают друг другу рты ладонями, глотают стоны друг друга и любят. Любят, любят, любят друг друга. Выясняют, что у Крепуса либидо выше. Он стеснялся в начале, но Варка, даже немного польщенный тем, что так возбуждает Крепуса, не жаловался. Ему нравилось. Он раздвигал ноги, выгибался, притягивал Крепуса к себе и отдавался ему. Он спускался губами вниз и обхватывал ими член. Или рукой. Им нравилась такая жизнь. Было тяжело. Но они были вместе и этого хватало. Варка откладывает с зарплаты. Раз в два месяца они снимают номер в отеле и отрываются по полной. Стонут в голос, движутся навстречу друг другу так, что кровать, стол, стул, тумбочка, страшно скрипят и бьются о стены. Варка находит подработку. Охранником в ювелирном магазине и график там сутки через трое. Крепус волнуется. Кружит вокруг него говорит «А что если ограбление?», «А если сумасшедший?», «А если украдут и подставят тебя?». И у него этих «А если…» бесконечное множество. Варка обнимает его, касается губами уха — недопоцелуй потому что Крепус поцелуи в ухо не любит, а в Варке нежности столько, что она плещется через край. «Тогда ты получишь выплату за ранение. В моём завещании ведь ты указан». Крепус бледнеет, хватает Варку за плечи и хрипит «Увольняйся». Варка обещает, что с ним ничего не случится. Обещает, что сходит куда надо (он пока не знает куда надо), чтобы ему побыстрее выдали квартиру и они могли в неё переехать. У Крепуса сессия. Он не спит ночами, готовится упорно и тщательно, чтобы доказать, что ему не просто так разрешили подселить к себе «друга». Варка разминает ему плечи. Варит кофе (Крепус не знает, но Варка купил кофе дороже и качественнее, чем обычно). Напоминает есть и спать. Целует синяки под глазами и просит «Не мучь себя. Не забывай отдыхать». А Крепус качает головой, улыбается и тихо упрекает «А сам?». Варка два дня работает официантом по тринадцать часов, а потом сутки — охранником. И отдыхает один день. И Крепус старается втрое усерднее, чтобы убедить себя, что Варка не зря ради него старается.* * *
Крепус закрывает сессию на отлично. Варка ходит куда надо (он узнал куда надо) и торопит тех, кто был ответственен за распределение квартир. Скандалит. Угрожает. Дело медленно, но идёт. Но горе всё же случается. Тогда коллега подходит к Варке с его телефоном и тихо вкладывает в руку. — Из больницы. Варка холодеет. У него есть только Крепус. И если звонят из больницы, то это значит, что что-то случилось с ним. Он сглатывает всякую слюну и, дрожащей рукой, подносит трубку к уху. — Да, — выходит неожиданно хрипло и низко. — Добрый день, Вас беспокоят из больницы норме сто двадцать семь. Вы указаны как контактное лицо Крепуса Рангвиндра. Всё верно? — Верно. — Крепус Рангвиндр находится в реанимации в тяжелом состоянии, — рука Варки опускается сама собой и поднос падает. Противно звенит бьющаяся посуда. Коллеги принимаются материться себе под носы, но стоит им поднять взгляд на Варку, заглянуть в его полные ужаса глаза и заметить дрожащие губы, как они замолкают. — Что с ним? — уже больше хрип, чем просто голос. Варка жмурится, чтобы не разреветься. На работе его знают как серьёзного и спокойного, сильного человека, способного легко решить почти любой конфликт. — Нападение, два ножевых ранения, передозировка наркотиками и попытка самоубийства. Сейчас Крепус Рангвиндр находится в операционной. Мы сообщим Вам о результатах операции. — Куда ехать? Какой у вас адрес? Варка сидит под дверью операционной долго. Очень долго. Через пятнадцать часов белые двери распахиваются и к Варке выходит уставший, серый врач, с пустым взглядом. Варка вскидывается. Глядит на него опухшими, красными глазами и поджимает губы. Впивается ногтями в кожу до боли. — Что с ним? — едва разборчиво хрипит Варка. — Родственник? — пусто спрашивает врач. — Контактное лицо. Врач смотрит Варке в глаза с минуту. Ищет что-то. Находит или нет Варка не знает, да и это ему безразлично. — Жив, — всё так же без эмоций говорит врач и Варка вскакивает. В нём столько облегчения и радости, что слёзы сами катятся из глаз, но Варка этого совсем не замечает. Врач глядит на него и отводит взгляд. Поджимает губы. — В коме, — Варка без сил оседает на пол и облегчение сменяется разлившемся внутри обжигающим ужасом. — Завтра отправим его на МРТ. Серьёзная травма головы. Череп частично проломлен. Мы его собрали, но не знаем, насколько поврежден мозг. Да и разрез на венах, — врач покачал головой. — Наискось. Сложно шили. Завтра будем катать по процедурам. Вам сообщат о результатах по телефону. — Его сейчас в реанимацию? — врач кивает. — Не подскажите график посещений? — Всё к медсестрам, — отмахивается врач и уходит, на ходу одалживая у кого-то сигарету. — А лучше в регистратуре спросите. Он не снимает перчаток. Кровь Крепуса пачкает его губы и подбородок, но он этого не замечает. Варка узнает, что бесплатная медицина не такая уж бесплатная. Варка узнает какого это — работать сутками и без выходных. Крепус не просыпается. Когда у Варки есть свободное время он приходит к нему. Держит за руку, рассказывает шепотом как прошёл день. Глотая слёзы, срывающимся шепотом напоминает о своей любви. Умоляет очнуться. Целует пальцы и лоб, ужасающие своей прохладой. А потом засыпает. Или теряет сознание от усталости и горя. Варка не знает. И ему это безразлично. Варке иногда кажется, что его любовь к Крепусу какая-то нездоровая. Ему теперь вообще все и всё, кроме Крепуса безразлично. Спустя два месяца медсестры перестают пытаться выгонять его из палаты. И даже пускают в неприёмные часы — знают, что Варка влезет через окно даже на пятый этаж. Врачи говорят, что на него напали. Полицейские подтверждают. Они думают, что его оглушили, ударив по голове, а потом для чего-то обкололи. Они подозревали изнасилование, но следов не нашли. А потом, под воздействием наркотиков, Крепус сам перерезал себе вены. А потом случается то, от чего по мнению Варки даже спящий (он не говорит «кома») Крепус, кажется, удивляется. — Сынок, — едва слышный выдох. Варка оборачивается. Мать Крепуса стоит, прижав ладони ко рту. Отец хмур, поджимает губы. — Вы этого хотели? — хрипло шепчет Варка. — Он теперь умирает. Глаза Варки опухшие и покрасневшие. Он, кажется, уже все слёзы выплакал. — Умирает из-за вас, — он срывается на плаксивый шёпот и прижимается лбом к тыльной стороне ладони Крепуса. — Умирает из-за меня, — и срывается на тонкий, тихий вой и горькую истерику. У него нет сил притворятся сильным перед ними. Родители Крепуса стоят в двери палаты. Они молчат. Варка чувствует их взгляд на своей спине. — Я так виноват перед тобой, любовь моя, — едва слышно шепчет он и целует белые костяшки пальцев. Его плеча робко касается узкая ладонь. — Он наш сын, — тихо и робко шепчет мать Крепуса. — Мы виноваты даже больше. — Он сам себя порезал, — хрипло выплёвывает отец Крепуса. — Сам виноват. — Вы можете спасти его? — Варка смотрит на них и родители Крепуса видят в его глазах, в его слезах, в его дрожащих губах такое всепоглощающее горе и отчаянную решимость, что в сердца закрадываются сомнения. — Я работаю. Работаю сколько могу. На износ. Но мне не хватает, — Варка ревет и жмурится, трясёт головой. — Спасите его. Не дайте ему умереть. Я всё верну. Я всё сделаю, — сипло и сдавленно умоляет. — Прошу. — А прикидывался таким сильным и гордым, — едко, с чувством собственного превосходства сплевывает отец. — Его я боюсь потерять больше, — так тихо и так искренне, что у взрослых вдруг щемит сердце. В их головы закрадывается шальная, полусумасшедшая на их взгляд мысль. Может, это правда любовь?* * *
Родители Крепуса спасают. Варка, скрипя зубами от злости на себя за то, что пришлось просить помощи у них, отсыпается. У постели Крепуса, конечно. Теперь, когда никуда не надо идти и спешить, Варка проводит с ним всё своё время. Бесконечно что-то рассказывает. Держит за руку. Просит проснуться. Он часто и подолгу сидит, взяв ладонь Крепуса в свою, прижавшись лбом к её тыльной стороне, пальцами нащупывая пульс. Чтобы сразу почувствовать, если что-то изменится. В такой позе его находят родители Крепуса. Мать снова касается плеча Варки и он поднимает на неё взгляд. Она тихо ахает и прижимает ладонь ко рту, глядя на посеревшую кожу Варки, его заострившиеся скулы, впавшие глаза и щеки. Оба взрослых понимают, что это — следы горя. Настоящего. Всепоглощающего. Отчаянного. Когда бы они не пришли Варка с Крепусом. — Ты, — тихо и слишком тонким от волнения голосом начинает она, поджимает губы, прочищает горло и уже тверже и тише говорит: — Сходи поешь. Мы посидим тут. С ним ничего не случится. Варка пусто смотрит на неё. Медленно качает головой: — Когда я уходил тем утром, то тоже был уверен, что с ним всё будет хорошо. Что ничего не случится. Им нечего возразить. Крепус-гей не был им нужен. Крепус-умирающий им подходит: он тихий, не перечит, о нём можно рассказать друзьям и родственникам, чтобы ты пожалели и посочувствовали. Варка криво ухмыляется. А пытался улыбнуться. — Я не верю вам. Вы хотели его, — он замолкает на мгновение, а потом жестоко выплевывает: — лечить. Варка ходит по тонкому льду. Родители Крепуса пока не предъявили ему никаких требований. Ещё не потребовали платы за жизнь своего сына. И Варка прекрасно знает, что они будут требовать. И они могут потребовать это сейчас. «Оставь его». «Брось его». «Скажи, что разлюбил». «Скажи, что с самого начала всё это было неправильно. Что всё это — неправильно». — Я не отдам его вам, — вдруг отчаянно шепчет Варка и слёзы наворачиваются на глаза. — Он лучшее, что случалось со мной. Он моё сердце. Моя душа. Моё всё. Вы понимаете? Мать прижимает руки к груди. В её глазах мелькает что-то такое, что даёт Варке подсказку: да, понимает. Отец поджимает губы и отводит взгляд. — Жалость тебе не поможет, — цедит он. — Дай нам время наедине с сыном. — Вот, — мать взволнованно сует в руку Варки купюру: — Сходи, купи себе поесть. Варка криво ухмыляется. Пять тысяч. Встаёт. Купюра падает на пол — он не пытался её удержать. Не сжал на ней пальцы. Он медленно, устало поднимается. Ноги и спина болят от долгого сидения и сна в неудобной позе. Он переставляет онемевшие ноги медленно, немного неуверенно. Идёт ссутулившись — сил выпрямиться нет. Рядом с больницей есть магазин. Варка ходит между рядов минут десять, выбирает себе булку за одиннадцать рублей, вертит её в руках и думает, пить ли воду из-под крана, или всё-таки не надо рисковать. Надо экономить. Мысли в голове медленные и неповоротливые. Будто они тоже очень устали и напуганы. Варка, громко шурша упаковкой, открывает булку и с первым укусом вспоминает, что накануне того дня, ему обещали, что квартира для него вот-вот будет. Варка смеётся. Выходит хрипло, больше похоже на лай. Коридор больницы подхватывает этот холодный, странный, с долей отчаяния, пугающий смех и несёт дальше. Некоторые люди, сидящие под дверями палат, вздрагивают и нервно озираются. Врачи лишь морщатся: в этих коридорах такой смех не редкость. А потом, уже подходя к палате, Варка, едва различимо, слышит голос. И он этот голос не может не узнать. Он слышал, как этот голос смеялся, как всхлипывал, подвывал и скулил от боли, стонал, шутил. Он слышал этот голос усталым и счастливым. Руки разжимаются. Булка падает на пол с тихим звуком и Варка бежит, хватается за косяк и залетает в палату весь бледный, с дрожащими губами и такой яркой, горячей надеждой в груди и глазах, что становится больно. — Крепус, — тут же выдыхает он и крепче сжимает пальцами косяк двери, потому что ноги подгибаются. — Крепус, — всхлипывает Варка, но не плачет. Крепус расстроится, если в их первую встречу после того страшного, что случилось, Варка будет плакать. — Ты проснулся. Крепус мягко и немного смущенно улыбается. Глядит на мать, которая ласково держит его за руку. Варке кажется, что он в плохом сериале. И сюжет писали ради пустой драмы. — Вы кто? — мягко улыбается Крепус и его голос непривычно низкий и хриплый. Варка удивляется, как смог узнать его. — Я? — Варка чувствует, что снова плачет и истерично шмыгает носом. — Я? — он широко улыбается. А потом смотрит на родителей Крепуса. Вспоминает, из-за чего Крепус сделал с собой это. Вспоминает, как он плакал, вспоминая о родителях. Вспоминает, как отчаянно надеялся на то, что они примут его и его любовь к Варке. Варка ведь увел его из дома. Украл его у родителей и нормальной жизни. Испортил и запачкал. Глаза матери Крепуса большие и в них стоят слёзы. Отец хмур. Стоит, скрестив руки на груди. Варка сломал Крепусу жизнь. Своей любовью. Из-за Варки Крепусу было так плохо, что он перерезал себе вены. — Я никто, — отчаянно-плаксиво отвечает он. — Я нашёл Вас и привёз в больницу. Вы не обращайте внимания, — он улыбается широко, говорит теперь шутливо и отмахивается. Запрокидывает голову наверх, к потолку и кусает губы, сдерживая слёзы. — У меня нервишки шалят. Вот и реву без повода. Будьте счастливы! — искренне желает он. Громко и чётко, а потом выходит из палаты, не глядя на поражённых родителей Крепуса. В глазах его матери почему-то чистый ужас. А отец, напротив, становится спокоен и задумчив. Очень хочется упасть на колени. Варка пинает что-то и отупело опускает взгляд. Булка. Поднимает её, осматривает, отряхивает от пыли и кусает. — Варка! — тихий, робкий окрик. Мать Крепуса стоит, прижав руки к груди и не смотрит Варке в глаза. Сверлит взглядом грязную булку. — Это последствия травмы. Он может вспомнить тебя, — она переводит взгляд на лампы. — Вы же этого хотели, — пусто отвечает Варка и пожимает плечами. — Так радуйтесь. Я знаю, что это всё, — он махнул рукой, имея в виду больницу, — из-за меня. Я ухожу. Сделайте то, чего не смог я. Пусть он и правда будет счастлив. И мать Крепуса почему-то опускается на колени, плачет горько и тоскливо, прижимая руки к груди. Варка глядит на неё пару долгих секунд, а потом выходит из больницы. Заворачивает за угол. В самый тёмный закоулок. Сползает вниз по стене. И воет. Воет, обхватив голову руками. Курящие врачи почему-то вздрагивают, слыша этот звук. Вой на этой земле тоже не редкость. В этих стенах каждый день кто-то умирает и каждый день кто-то кричит, плачет, воет, хрипит, скорбя. Но это не скорбь. Так не воют, когда кто-то умер. Так воют, когда что-то рвётся и умирает внутри тебя. Варка только что оставил в той палате своё сердце. Свою душу. Своего любимого. Оставил навсегда. Ведь если он снова увидит Крепуса, то будет думать о том, что было. И будет бесконечно бояться того, что Крепус снова его полюбит и снова пройдёт через тот ужас и боль. Варка остался один сразу после рождения не по своей воле и мечтал о семье. Но теперь, когда Крепус, его любовь, его семья, вышел из комы, он остался один на всю жизнь. И это его решение. Варка кричит. «Я поступил верно». «Без меня ему будет лучше». «Он полюбит женщину. Обязательно. И будет счастлив. Без ссор». Варка твердит это сам себе. Не верит. Бьётся затылком о стену, будто это поможет вбить в голову нужную мысль и оставить её там. Но мятежное, упрямое сердце тянет туда, в палату, к белым рукам и лучшему из людей. Не подчиняется мозгу. Хотя ему сейчас никто и ничто не подчиняется — он бьётся в агонии, потому что единственно верное решение, которое сохранит счастье Крепуса, убивает Варку. Медленно. Заставляя тихонько тлеть и рассыпаться на уголь и пепел. Чтобы быть развеянным по ветру, не оставив следов. Спустя три месяца Варке приходит письмо. Он читает и не верит. Кто-то оплатил его обучение в консерватории.