Et c’est la vie, C’est mon histoire. De toute façon il est trop tard: Toi, tu rentres chez toi peinard, Et moi, je retourne au comptoir. Ça sent la louze, la louze, la louze! Shanguy — La louze.
С подпольной лаборатории он пришёл домой ближе к вечеру. Нацумэ-сенсей уже был дома — это Мори понял по включённому свету на кухне. Со вздохом Огай стянул с себя обувь и пальто, понимая, что нравоучений о том, что шляться так поздно порядочному омеге не стоит, не избежать. Он ненавидел это, но ничего поделать не мог. В каком-то смысле Нацумэ-сенсей был прав. А в каком-то смысле нет, потому что в первую очередь Мори был человеком. — Огай, ты пришёл? — услышал он голос опекуна и тяжело вздохнул. — Иди-ка сюда. Мори прошёл на кухню и увидел учителя за столом. Нацумэ-сенсей сидел, положив руки на столешницу, перед ним была пустая кружка. Он смотрел в неё так, как будто хотел увидеть там смысл жизни. Огай осторожно отодвинул стул и сел напротив наставника. — Здравствуйте, Нацумэ-сенсей, — он улыбнулся. — Почему вы не ложитесь? — Тебя ждал, балбес, — Нацумэ-сенсей как будто встряхнулся и поднял на него тяжёлый взгляд. — Ты где был? — Ходил гулять, — не моргнув глазом, соврал Мори. — Думаю, я заслужил после тяжёлого учебного дня. Он поступил в университет в Йокогаме. Несмотря на то, что Мин-сенсей мог выбить ему место в университете Токио, Огай решил остаться с опекуном, которому тогда стало хуже. Скоро они с учителем смогли достать лекарства, и Нацумэ-сенсей стремительно пошёл на поправку. На все его вопросы о том, откуда взялся заграничный препарат, Огай уклончиво отвечал, что имеет парочку нужных знакомых. Словно поняв, что это запретная территория, Нацумэ-сенсей не стал больше расспрашивать. Наверное, потому что он отступил, Мори так и не рассказал ему о том, что так тесно общается со своим учителем; о том, что ходит к Мину-сенсею и занимается с ним разработкой препарата, который сможет навсегда уничтожить вторичный пол. Может, и к лучшему. Это слишком взволновало бы наставника, и тот точно больше не выпустил бы его из дома. А Мину-сенсею сейчас никак нельзя было терять помощника, поскольку Огай остался у него один: Коё уехала учиться во Францию. Последний раз они переписывались с ней вчера. Коё прислала ему фотографию счастливой себя на фоне Лувра: она делала вид, что держит стеклянную пирамиду за вершину. На вопрос Мори о том, кто фотографирует её, Озаки со смеющимися смайликами ответила: подруга. Огай сразу же понял глупость своего вопроса и послал извинения, на что Коё ответила простыми сердечками. После стольких лет общения и совместной работы над незаконным проектом было глупо обижаться на такие мелочи. — До двенадцати? — Нацумэ-сенсей скептически вскинул бровь, возвращая Огая в реальность. — Пришлось идти обходной дорогой через светлые кварталы, — Мори махнул рукой, показывая, что это совершенно незначительное событие. Нацумэ-сенсей глубоко вздохнул и отвёл глаза. Огай лишь хмыкнул. Ну да, все омеги — и женщины, и мужчины — предпочитали обходить тёмные места стороной. Кто знает, сколько альф, не способных контролировать свои феромоны, спрятались в подъездах или за кустами, ожидая свою новую жертву? Мори ощутил ярость в груди, стоило ему подумать об этом. Если бы не было этих чёртовых вторичных полов (и даже, вероятно, первичных), омеги могли бы ходить по улицам, не боясь, что их поймают и изнасилуют. Многие просто не переживали такого, а те, кто переживали, сталкивались с самым ужасным: их начинали винить за это. «Женщина-омега была изнасилована прямо на улице» — «А что она делала там так поздно?» «Студент-омега подал заявление в полицию на своего преподавателя-альфу за попытку изнасилования» — «На оценки хотел насосать!» «Омега был найден мёртвым и изнасилованным в парке» — «А на что он рассчитывал, выходя на улицу в такой вызывающей одежде?!» Когда Мори видел такие комментарии в интернете, ему хотелось найти этих людей и заставить их пережить то же, что пережили эти несчастные люди. Некоторые почему-то были твёрдо уверены в том, что их гормоны позволяют им быть самыми ужасными монстрами, а остальные поддерживали их. И* * *
На приёме было слишком много альф. Мори, не привыкший к такому количеству запахов, чувствовал, что его сейчас стошнит. Запахи были отвратительны. Сами люди были ещё хуже. Они постоянно вились вокруг него как вокруг одного из немногих омег, которые были на приёме, флиртовали с ним в ужасной манере и постоянно норовили тронуть за руку, за плечо или вовсе за колено, когда он сидел. — Сделай нормальное лицо, — попросил Нацумэ-сенсей, подошедший к нему после того, как Мори убежал от очередного альфы. — Тебя все боятся. — Пусть боятся, — согласился Огай. — Может, никто больше не станет приставать. Хотя надежды мало. Учтите, учитель, если ещё хоть один подойдёт ко мне с предложением «познакомиться с его младшим другом», я блевану ему в лицо. Нацумэ-сенсей прикрыл глаза и глубоко вздохнул, что означало, что он начал раздражаться. Мори было плевать. Он уже прошёл стадию раздражения и сейчас находился на стадии холодной ярости, когда мог с улыбкой вырезать печень любого потенциального «ухажёра» и плюнуть в рану. Его достали эти сальные словечки альф, его достали их тупые подкаты и абсолютная неспособность вести сколько-нибудь приличный диалог. Мори чувствовал себя так, словно ещё немного и он просто задохнётся здесь. Невозможно было находиться здесь дольше. Невыносимо. Ему хотелось ударить каждого, кто подходил к нему, глядя на него похотливыми глазами. Самое страшное, что все альфы выглядели прилично. Нет, у Мори уже давно не было иллюзии того, что всех насильников видно издалека. Он знал, что они не выглядят как заядлые преступники, и мало кто из них носит нож. Чаще всего насильники выглядят опрятно и прилично, они вызывают доверие у жертвы, пока не станет слишком поздно. Как, например, те альфы, которые заперли его в классе на долгие пять лет. При воспоминании о них Огай ощутил, что задыхается. Потом в воспоминаниях мелькнули кровавые пытки. То, как он ломал пальцы одному из них, а тот орал, пока остальные двое плакали и смели молить о пощаде. То, как ещё один откинулся, потому что его медленно убило неготовым к использованию препаратом: его органы сгнили заживо. То, как третий визжал и был готов потерять сознание от боли, пока Мори резал его член скальпелем и смотрел на потоки крови. И то, как в конце концов этот член с мягким шлепком упал на пол, словно мерзкий белый червяк. Огай вдохнул поглубже и ощутил, что снова может дышать. — Просто дай им шанс, — проговорил Нацумэ-сенсей, вырывая его из мыслей. — Они… просто хотят познакомиться. — Нацумэ-сенсей, можно задать вам один вопрос, — Мори улыбнулся ему. — Вы сами-то верите в то, что говорите? Опекун лишь вздохнул и покачал головой. — Ты невыносим. — Тем хуже для моего истинного, — Огай сложил в последнее слово всё презрение, на которое был способен. Нацумэ-сенсей только опять покачал головой и хотел было сказать что-то ещё, но в этот момент его позвали. Вздохнув, опекун лишь мягко улыбнулся Мори и отправился к своему собеседнику, оставив Огая опять одного. Мори приложил бокал к губам, однако пить не стал. Мин-сенсей научил его, что не стоит пить в незнакомых местах: омегам часто подсыпают в бокалы афродизиак или снотворное. Он заметил возню слева от себя и, даже не приглядевшись, понял, что это идут к нему. Прикрыв глаза, Мори представил, как вспарывает этому человеку живот, и немного успокоился. Прежде, чем он открыл глаза, в нос ударил ужасающий запах кожаного кресла тренажёра, пропитавшегося пóтом. — Привет, — услышал он голос. Огай приоткрыл глаза и смерил взглядом подошедшего альфу. Ничего необычного. Высокий, мускулистый — настоящая глыба. Часто ходит в спортзал — видимо, запах определил его будущее хобби. — Меня зовут… — имя потонуло в шуме, и Огай даже не попытался переспросить. — А тебя? — Мори, — суховато ответил он. — Как насчёт отойти куда-нибудь и поболтать? Здесь довольно шумно, — альфа улыбнулся ему так, словно уже раздевал его, и Мори стоило больших усилий не скривиться. — Я люблю шум, — сказал он. — Ты ведь свободен? — продолжал наседать альфа. — Я тоже. Может быть, это знак, что нам стоит провести время наедине? — Не хочу, — ответил Огай. — Да ладно, не ломайся! Мы хорошо повеселимся вместе! — альфа подмигнул ему. Мори глубоко вздохнул и представил, как плескает шампанским в лицо этому уроду, не понимающему слово «нет». Это не помогло успокоиться. Напротив, только разожгло ненависть. Почему нельзя просто оставить его в покое? Обязательно выводить из себя? — Послушай, я не хочу веселиться с тобой, — сказал Огай нарочито медленным тоном, будто говорил с умственно отсталым. — Понимаешь? Я. Не. Ищу. Себе. Партнёра. Понял? Лицо альфы стало красным от прилившей к нему крови. Свирепо выдохнув, он раздражённо сказал: — Ты что, считаешь себя умнее других, омега? Мори сделал вид, что задумался, потом кивнул. — Знаешь, да. Я умнее других. Уж точно умнее тебя. Не дав альфе шанса возразить, Огай обогнул его и, поставив на стол свой нетронутый бокал, направился к выходу. Ему срочно нужно было спрятаться где-то и собраться с мыслями, а лучше всего для этого подходила уборная. Зайдя в нужную дверь, Мори сразу же подошёл к раковине. Благо, тут было относительно чисто и свежо, а потому он мог находиться здесь. Огай посмотрел на себя в зеркало и вздохнул. Как же он устал… До конца вечера было ещё довольно долго, но он уже утомился и чувствовал себя не в силах отвечать на все нападки альф. Если бы можно было просто уйти, то Огая тут уже давно бы не было. Но бросать опекуна Мори не хотелось, а потому оставалось только терпеть и ждать конца приёма. Он умылся холодной водой в попытке хотя бы немного прийти в себя, потом вытер руки бумажным полотенцем. Надо было возвращаться назад, однако ему до ужаса не хотелось. И Огай изо всех сил тянул время, пытаясь вытирать руки как можно дольше, после решив немного пригласить причёску мокрой рукой, после снова вытирая ладонь. Но в конце концов все действия закончились, и Мори медленным шагом вышел из комнаты. Вернуться в зал без приключений ему, к сожалению, не удалось, потому что прямо на повороте он наткнулся на того самого альфу с запахом тренажёрного зала и трёх его друзей. Они преградили ему дорогу, заняв практически весь коридор. Мори остановился в нескольких метрах от них, инстинктивно понимая, что ничего хорошего можно не ждать. «Какой-то сюр: где-то я это déjà vu», — подумал Огай. Но в тот раз он был беспомощен. Он был младше, он был неопытнее. Тогда он был простым школьником, который ничего не знал о суровом и жестоком мире. Теперь Огай изменился. Он был старше, он был опытнее. Он был учёным, который проводил незаконные эксперименты, который уже сражался несколько раз. Он был тем, кто мог дать отпор, кто мог постоять за себя. — Пропустите меня, — спокойно сказал Мори. — А если нет? Что ты нам сделаешь, омега? — хмыкнул один из альф. — Много плохого, — осклабился Огай. — Поверьте, джентельмены, вы не хотите этого. — Схватите его! — приказал тот самый спортсмен. Его сообщники двинулись на Мори. Огай опустил руку в карман и сжал скальпель, который с недавнего времени стал носить с собой. Мин-сенсей научил его стрелять, однако пистолет невозможно так просто пронести в кармане — он всё-таки слишком большой. Зато скальпель почти ни у кого не вызывает подозрений, потому что он попросту теряется в одежде и никто его не видит. Стоило одному из насильников протянуть руку, как Мори отпрыгнул в сторону и вытащил своё оружие. Увидев блестящее лезвие, альфы замерли в нерешительности. Когда насильники нападают, они не ожидают, что жертва окажет достойное сопротивление. Тем более что она вдруг вытащит нож. — Может, всё-таки оставите меня в покое? — улыбнулся Огай, глядя на нерешительные лица альф. — Вам и вправду стоит оставить его в покое, — внезапно послышался голос позади альф. Все они повернулись и загородили Мори обзор. Увидев говорившего, альфы вздрогнули, и их лидер воскликнул: — Господин Фукудзава! Возникло недоразумение, просим прощения. Мы уже уходим. — Идите, господа, — холодно сказал всё тот же загадочный голос. Альфы быстро обогнули этого человека и скрылись за поворотом коридора. Огай спрятал скальпель в карман, однако не торопился расслабляться. Кто знает, вдруг альфы просто решили оставить его другому альфе? «В таком случае я отрежу ему язык и член», — хмыкнул про себя Мори и поднял голову, чтобы посмотреть на незнакомца. Тот оказался довольно высок и даже несколько симпатичен. Сухое лицо, плотно сжатые губы, как будто он совсем не умел улыбаться. Пепельные волосы были до плеч и слегка завивались. Серые глаза пристально смотрели на Огая, разглядывая его. Даже большой нос не портил картину. Одет незнакомец был в традиционные одежды зелёного цвета и руки прятал в рукавах. Подозрительно, но Мори почему-то не чувствовал от него опасности. Возможно, потому что ему казалось, что где-то он уже его видел. Опять дежавю, на этот раз настоящее. — Вы в порядке? — тишину первым нарушил незнакомец. — В полном, — Огай поправил рукав рубашки и направился к выходу мимо этого человека. Его загадку он решит позже, а сейчас пора убираться отсюда. — Прошу меня простить. Он как раз проходил мимо него, когда вдруг его обдал странный запах. Приятный запах. Мори вдохнул его и замер на месте, поражённый воспоминаниями. «Было тёмно, и он уже боялся, что опекун вовсе не придёт. Хотя это было глупо, потому что Огай точно знал, что Нацумэ-сенсей не оставит его одного на ночь, всё равно пятилетний малыш боялся. Как назло, за окном началась метель, и Мори, сидящий на подоконнике и вглядывающийся в темноту, перестал видеть, что происходит снаружи. В этот момент дверь наконец открылась. Подскочив, Огай сразу же кинулся в коридор и налетел на ещё одетого в зимнее пальто Нацумэ-сенсея. Опекун был холодным и немного мокрым — снег на пальто начал таять. Но Мори было всё равно. Крепко обхватив его руками, он вжался лицом в живот Нацумэ-сенсея и лишь тогда смог облегчённо выдохнуть. — Привет, котёнок. Ну, чего ты? — Нацумэ-сенсей по-доброму улыбнулся, погладив его по голове. — Прости, пришлось задержаться. — Хорошо, что вы пришли, Нацумэ-сенсей, — тихо всхлипнул Огай. Он очень боялся, что опекун бросит его, как бросили его родители. Но родителей было не жалко потерять, потому что они всё равно были плохие и били его. А Нацумэ-сенсей был хорошим. Он всегда давал Мори сладости, которых раньше у мальчика не было, и читал ему сказки на ночь. А потому малыш любил его всем своим сердцем и очень боялся потерять. — Ну-ну, всё хорошо, котёнок, — Нацумэ-сенсей наклонился и нежно поцеловал его в голову. — Смотри лучше, что я тебе принёс. Мори отстранился, и опекун дал ему в руки какой-то странный предмет. В полумраке коридора сложно было разглядеть, что это такое, однако потом Нацумэ-сенсей включил свет, и Огай увидел деревянную фигурку. Это был Будда, сидящий под деревом. Фигурка была очень красивой, сразу было видно, что работа качественная. Каждый листочек можно было разглядеть, каждый узор на коре был виден. Будда смотрел на Огая строго и спокойно, как и должен был смотреть настоящий Учитель. — Красиво, — сказал Мори, не зная, как ещё выразить свои эмоции. — Ты понюхай фигурку, — улыбнулся Нацумэ-сенсей, снимая пальто. Огай послушно наклонился и практически засунулся носом в искусно вырезанную из дерева листву. В нос ударил сладковатый запах дерева, проник дальше в мозг, заставив сердце быстро забиться, а глаза широко раскрыться. Это был самый лучший запах, который Мори только чувствовал! Сладковатый, древесный, чуть отдающий морозом, долгим ожиданием и стараниями принести подарок в целости и сохранности. Самый удивительный подарок, какой только можно вообразить. — Что это? — робко спросил Огай. — Это сандал, — рассказал Нацумэ-сенсей. Он уже снял верхнюю одежду и обувь и присел на корточки рядом с малышом. — Тропическое дерево, которое очень вкусно пахнет. Из него сделана эта фигурка Будды. — И это?.. — Это тебе, котёнок. Помнишь, что я тебе рассказывал про Будду? — Нацумэ-сенсей ласково погладил его по голове. — Да. Он может помочь нам выйти из сансары — из круга страданий, — сказал Мори, глядя на опекуна большими глазами. — Верно, котёнок. Пусть эта фигурка наблюдает за тобой и помогает тебе находить выход из любых сложных ситуаций, — Нацумэ-сенсей наклонился и нежно поцеловал его в макушку. Огай прижался к нему, крепко сжимая фигурку Будды в руке. Ощутив ставший родным запах Нацумэ-сенсея и новый удивительный запах сандала, Мори прикрыл глаза и подумал: «Я уже вышел из сансары. Благодаря вам, Нацумэ-сенсей. Я очень люблю тебя, папа…» Фигурка Будды продолжала смотреть на него строго и спокойно. От этого и от тёплых объятий Нацумэ-сенсея Огая наполнило счастьем и умиротворением…» Эта фигурка всё ещё стояла у него на полке в комнате. Иногда Мори, когда сильно нервничал или ссорился с Нацумэ-сенсеем, приходил и немного дышал этим запахом. Он успокаивал Огая и помогал ему найти решение проблемы, а иногда отыскать силы, чтобы извиниться перед опекуном за своё поведение. Но больше Мори нигде не чувствовал этого запаха. До этого момента. Теперь он был точно уверен: от незнакомца пахнет этой волшебной смесью. Древесина. Морозный воздух. Тёплый зелёный чай. Но главный запах — сандал. Запах, который он больше нигде не встречал. — Постойте! — первым его окликнул незнакомец. Огай остановился, однако не повернулся к нему. Человек же сделал несколько шагов и нерешительно остановился позади него. — Неужели вы ничего не почувствовали? — Должен был? — спокойно спросил Мори, по-прежнему глядя вперёд. — Я… Знаете, в детстве я тайком взял у родителей несколько конфет с ликёром. Это были лучшие сладости, что я когда-либо ел, — заговорил незнакомец. — Я никогда больше не чувствовал такого запаха! И только сейчас ощутил. Я уверен, это ваш запах… — А вы пахнете сандалом, — абсолютно безэмоциональным тоном выдал Мори. Он повернулся и столкнулся глазами с серым взглядом. Незнакомец смотрел на него так, что Огай почти физически ощутил влечение к нему. Внутренняя омега была в восторге. Он был на грани паники. — Как, вы сказали, вас зовут? — спросил Мори, стараясь сохранять спокойствие. — Фукудзава. Юкичи Фукудзава, — с готовностью ответил человек. — А вас? Мори открыл было рот, чтобы представиться, но вдруг застыл, как громом поражённый. Глаза вновь скользнули по человеку, пытаясь осознать страшное. Он внезапно понял, где его видел. В новостях. Когда показывали, как ловко полиция смогла предотвратить ужасный теракт. Его истинным оказался не кто иной, как Фукудзава Юкичи. Молодой национальный герой, когда-то предотвративший страшный теракт и благодаря чему занявший должность заместителя начальника Тайной полиции города Йокогамы.* * *
— Это ужас, это ужас, ужас, ужас, — повторял Мори, глядя на себя в зеркало. — Надень белую рубашку, — посоветовал Нацумэ-сенсей из другой комнаты. — Не в этом дело! — Огай отошёл от зеркала и упал в кресло. — А в чём? — опекун вошёл к нему в спальню с галстуком в руках. — Только не начинай снова весь этот твой бред про альф и омег. — И не собирался. Я начну бред про истинных! — вдохновлённо сказал Мори. Внутри он был готов умереть от ужаса. — Огай, ну что с тобой такое! — вздохнул Нацумэ-сенсей, кладя галстук на кровать. — Это, наоборот, очень хорошо, что Фукудзава-сан оказался твоим истинным. Он привлекателен, харизматичен, старше тебя всего на пять лет. К тому же заместитель начальника полиции. — Тайной полиции! — поправил Огай. Боги, что ему на это скажет Мин-сенсей? Они с ним преступники, которые проводят запрещённые эксперименты, пытаясь уничтожить вторичные полы, столь бережно охраняемые государством. А теперь вдруг выясняется, что заместитель начальника Тайной полиции — истинный Огая. Тайная полиция на самом деле тайной не была. Нет, это было очень известное отделение обычной полиции, только занималось оно вопросами, которые не входили в круг вопросов полиции. Однако все прекрасно знали: Тайная полиция — на самом деле шпионы, которых правительство посылало следить за своими же гражданами. И заместитель главы этих шпионов оказался альфой Огая. Ужас, самый настоящий ужас. — Это даже лучше, — Нацумэ-сенсей, разумеется, так ни о чём и не знал. — У вас всегда будет доход, даже если ты вдруг потеряешь работу. — Вы хотели сказать, «выйду в декрет», когда этот Фукудзава-сан решит оплодотворить меня, — выплюнул Мори. — Огай! Не смей так говорить! — опекун раздражённо посмотрел на него. — Ты ещё даже не узнал его, а уже составил какое-то глупое мнение! — Глупое?! Все альфы одинаковы! Они только и хотят, что трахнуть омег! Нацумэ-сенсей застыл, и Огай вдруг понял, что только что сказал. Его опекун ведь тоже был альфой. Мори поднялся, нервно облизнув губы. — Простите, Нацумэ-сенсей. Я… я не хотел вас обидеть. Опекун молча кивнул, отвернувшись. Его руки стали разглаживать ткань галстука, как будто это было главным смыслом его жизни. Глядя на эти механические движения, Мори внезапно ощутил сильное желание оказаться опять в детстве. Ещё года три назад Нацумэ-сенсей за такие слова просто как следует выпорол бы его, а потом посадил бы писать строчки или запер бы в комнате до ужина. Но после он был бы прощён. А теперь… теперь придётся искать прощение иначе. Вздохнув, Мори подошёл ближе к Нацумэ-сенсею и осторожно обнял его со спины. Опекун не ответил на объятия, но и не попытался уйти от них — уже хороший знак. Несколько приободрившись, Огай заговорил: — Простите меня, Нацумэ-сенсей. Пожалуйста. Я правда не хотел вас обидеть. Просто очень сильно нервничаю, вот и вырвалось. Простите, пожалуйста. — Огай… — Нацумэ-сенсей устало вздохнул, повернулся к нему и слегка обнял его. — Я, возможно, могу всего не понять. И может быть, тебе кажется, что ты не можешь рассказывать мне обо всём. Пусть так. Но я же вижу, что тебя что-то беспокоит. — Меня беспокоит предстоящее свидание с Фукудзавой-саном. — Что-то более глубокое и ужасное, — тихо закончил Нацумэ-сенсей. Мори застыл. Конечно. Как он мог не догадываться. Опекун знал его слишком давно и слишком хорошо, чтобы его можно было обмануть. И да, он не знал всех подробностей, не знал, что на самом деле привело Огая к той попытке самоубийства в пятнадцать лет. Но он всё равно смог прочесть Мори. И наверняка понял, что после больницы у него навечно остался страх альф. — Всё в порядке, — выдавил Огай. — Я просто очень сильно волнуюсь. Опекун покачал головой, на миг прижал его к себе сильнее и выпустил. Подняв голову, Мори взглянул в такие родные глаза и сразу же отвёл взгляд. Ему было больно лгать Нацумэ-сенсею. Но ещё больнее было бы рассказать ему правду. — Тебе пора выходить, не то ты опоздаешь, — нарушил молчание опекун. — Давай я помогу тебе с галстуком. Огай кивнул и послушно поднял голову, чтобы Нацумэ-сенсей мог нормально завязать этот элемент одежды. Пока ловкие пальцы опекуна работали над узлом, Мори смотрел в потолок и гадал, сможет ли он когда-нибудь рассказать Нацумэ-сенсею о том, что произошло в классе, из которого не было выхода. Наконец он был готов. Надев кожаные ботинки, больше напоминающие классические туфли, Огай накинул на плечи чёрное пальто и повернулся к Нацумэ-сенсею. Тот придирчиво оглядел его, потом спросил: — Одеколоном не стал брызгаться? — Точно, я забыл, — кивнул Мори. — Можно его? Нацумэ-сенсей вздохнул, но принёс флакон. Огай брызнул пару раз на шею — не без надежды скрыть свой настоящий запах — и вернул его опекуну. Потом повязал на шею красный шарф и опять повернулся к Нацумэ-сенсею. — Теперь всё? — Вроде да. Телефон взял? Если что, пиши мне сразу же. Я заберу тебя. — Хорошо. Всё, я пошёл. Мори потянулся, чтобы открыть дверь, но тут Нацумэ-сенсей окликнул его. — Огай! — Да? — он обернулся к опекуну. В свете коридорных ламп Нацумэ-сенсей показался Огаю неожиданно старым и слабым. Он был уже на несколько сантиметров ниже Мори, как будто его начинало тянуть к земле. Лицо Нацумэ-сенсея постепенно теряло свежесть, появлялись многочисленные морщины и другие неровности кожи. Всё чаще взгляд опекуна был усталым и ностальгически печальным, как будто он видел что-то такое, что было в его далёком прошлом и теперь могло являться лишь в воспоминаниях. И неожиданно Мори понял, что сейчас оставит Нацумэ-сенсея в этой квартире совсем одного. — Ты отлично выглядишь, — улыбнулся ему опекун. Как всегда, немного печально и горько, но в то же время с гордостью. — Спасибо, — тепло улыбнулся в ответ Мори. Он вдруг сделал шаг назад, крепко обнял Нацумэ-сенсея и поцеловал его в щёку. Огай редко проявлял нежность к опекуну так открыто, но теперь это показалось ему единственно правильным решением. — Спасибо, папа, — шепнул он. Нацумэ-сенсей чуть улыбнулся и тоже обнял его. Он ничего не сказал, однако, возможно, это было правильно. Огаю не нужны были слова, чтобы почувствовать любовь отца. — Ну, иди, — Нацумэ-сенсей первым разорвал объятия. Мори снова улыбнулся, кивнул и вышел из квартиры. Закрыв дверь, он направился к лестнице, так и не увидев, как Нацумэ-сенсей, провожая его глазами, вытер слезу со щеки. Огай же пошёл по улице, не стремясь быстрее добраться до метро. Ему не хотелось так скоро попадать на свидание, хотя его внутренняя омега отчаянно кричала, какой он идиот, раз не хочет идти к своему истинному. Мори говорил ей заткнуться, пока он вновь не попытался её прикончить. А он был уверен, что сейчас готов повторить свою попытку самоубийства. Перспектива оказаться за одним столом с альфой была намного хуже. Телефон пиликнул, и Огай достал его, проверяя сообщение. «Вы придёте?» — Фукудзава-сан. Мори немного подумал над ответом, потом написал: «В пути». Хотелось добавить что-то вроде «Не смейте уходить», но ему не хотелось выглядеть так, словно он флиртует с ним. Флирт с альфой было определённо не тем, чего он желал. Поэтому он просто достал наушники и включил первый попавшийся плейлист. Заскочив в вагон метро, Огай прислонился спиной к двери и прикрыл глаза, пытаясь просто насладиться музыкой. Думать ни о чём не хотелось, потому что при мысли о предстоящем первом свидании с альфой у Мори начиналась тошнота. Поэтому он постарался вновь вернуться мыслями к проекту. Что нужно ещё? В прошлый раз им удалось убрать вторичные признаки, но через некоторое время у испытуемого объекта начались другие необратимые изменения, и Огаю с Мином-сенсеем пришлось отказаться от этой версии препарата. Как же улучшить формулу? Телефон снова пиликнул, и Мори с раздражением подумал, что, если это опять Фукудзава-сан, он тут же пересядет на другой поезд и поедет домой. Но сообщение было от Коё. Пришла её фотография в каком-то французском кафе. Девушка сидела, одетая в джинсы и лёгкую блузку, а её волосы были распущены, чего она никогда не позволила бы себе здесь. Подпись под фотографией гласила: «Встречаю день с чашкой чая и круассаном. Как у тебя дела?» Мори чуть улыбнулся, быстро напечатал ответ: «Я в порядке. Поешь что-нибудь серьёзнее.» Пальцы зависли над клавиатурой. Огай заколебался, стоит ли говорить о своём свидании с истинным. В голове мелькнули воспоминания прошлого года. «Они работали в лаборатории, но оба знали, что это одни из последних дней, когда они работают вместе. Коё спокойно синтезировала препарат, иногда прерываясь, чтобы поболтать с Мори о предстоящей поездке. С помощью Мина-сенсея ей удалось поступить в университет в Париже, и теперь она ужасно волновалась, как всё пройдёт. Огай честно старался поддерживать её, однако в душé ему было едва ли не хуже, чем ей. Ему было страшно отпустить эту хрупкую девушку так далеко. И тем не менее он говорил себе, что так будет лучше. Коё должна вырваться отсюда во что бы то ни стало, и они с Мином-сенсеем обязаны сделать всё, чтобы помочь ей. Он должен отпустить её, девушку, которая стала ему настоящей младшей сестрой. Но Мори не мог представить себе лабораторию, в которой не было бы слышно её лёгких разговоров и её чудесного запаха клубничного моти. Иногда ему казалось, что этот запах и станет запахом его истинного. — Кстати, Коё, — вдруг вырвалось у него. — Мы с тобой так хорошо друг друга знаем, но я до сих пор не знаю, какой у тебя… любимый запах. Девушка отставила пробирку в сторону и с удивлением взглянула на него. Мори в ответ пожал плечами, стараясь сделать равнодушное лицо. — Я пойму, если ты не хочешь об этом говорить, — сказал он. — Прости, если… — Асфальт, — перебила его Коё. Огай изумлённо посмотрел на неё. — Что? — Когда я в детстве ездила к бабушке в деревню, мы иногда проезжали участки, где клали новую дорогу, — объяснила Коё. — Я обожала открывать окно и вдыхать запах нового, ещё не застывшего асфальта. — Ого. Это… необычный запах… — протянул Мори, не зная, что ещё сказать. — И вправду, это удивительно, что тебе нравится подобный запах, — услышали они голос Мина-сенсея. Учитель по-доброму взглянул на Коё, и девушка радостно улыбнулась ему. А Огай не знал, как теперь будет смотреть в глаза своей названой сестре. Лучше бы он не спрашивал и никогда не узнавал этого. Как только девушка отошла, чтобы покормить животных в комнатах, Мин-сенсей взглянул на Мори. Огай только покачал головой. — Никто не пахнет асфальтом, Мин-сенсей, — выдавил он. — Верно. Никто. Это было всем известно. Альфы и омеги пахли естественными запахами, природными, приятными. Никто не мог пахнуть, к примеру, краской, или химикатами, или асфальтом — в общем, не природными запахами. И если любимый запах у Коё — это запах асфальта, значит, у неё в принципе не может быть истинного. — Мин-сенсей, что нам теперь делать? «Что нам делать с этим ужасным открытием?» — Просто молчать, — Мин-сенсей взглянул в сторону двери. — Ей сейчас не до этого. И пусть она об этом как можно дольше не думает. Мори кивнул и углубился в работу, стараясь забыть о разговоре. Но, конечно, теперь менялось всё. И просто вычеркнуть это из памяти было невозможно…» Огай вздохнул и положил телефон в карман, так и не напечатав сообщения. Не стоит пока ничего говорить. Вдруг у них с Фукудзавой-саном ничего не выйдет? Хотя он прекрасно понимал, что это не так. Даже если Фукудзава ему не понравится, он уже нравился его омеге. А значит, им суждено быть вместе. У Огая опять не было выбора. На нужной остановке Мори вышел из поезда и направился по указанному адресу. Сразу же было видно, что это центр города. Повсюду висели яркие вывески магазинов, люди, несмотря на вечер, куда-то спешили, иногда из зданий выходили офисные сотрудники. По улице ездили машины, и народ торопился запрыгнуть — кто в такси, кто в автобус. Кто-то громко говорил по телефону, кто-то болтал со своим спутником. Жизнь кипела, плескалась через край. Огай поймал себя на мысли, что не чувствует себя частью этой жизни. Все эти люди были самыми обычными, они все торопились по своим самым обычным делам. Но он… он был преступником. Над ним Дамокловым мечом висели законы правительства, запрещающие эксперименты над вторичными полами. Огай понимал, что ему уже никогда не стать обычным человеком. И сказать по правде, ему этого не сильно-то и хотелось. Задумавшись обо всём, он едва не прошёл ресторан. И непременно потерял бы его, если бы не увидел вдруг фигуру Фукудзавы-сана. Тот стоял на тротуаре, смотря на дорогу. В первый момент Огаю захотелось развернуться и пойти домой, сделать вид, что он никогда не знал этого человека. Но его внутренняя омега вдруг поднялась, взбунтовалась. «Иди! Быстрее! Этой твой истинный!» Мори сделал несколько шагов и оказался в поле видимости Фукудзавы-сана. Отступать стало поздно. Альфа заметил его. — Здравствуйте, Мори-сан, — проговорил он, поворачиваясь к нему. Огай сглотнул. В горле было сухо. — Здравствуйте, Фукудзава-сан, — сказал он, отчаянно делая вид, что всё в порядке. — Вы отлично выглядите сегодня. — Спасибо, вы тоже. — Спасибо. Пойдёмте внутрь? — предложил Фукудзава-сан, словно и не заметив его состояния и их убогого разговора. Мори кивнул, решив говорить как можно меньше. Надо просто отсидеть часик, а потом можно будет сослаться на домашнее задание и пойти домой. Но ладони уже были холодными, как лёд, как было всегда, когда Огай волновался, и он не был уверен, что сможет справиться. Они вошли в ресторан, и Мори замер на несколько секунд в дверях, ослеплённый светом и оглушенный запахами. Запахи прекрасной еды смешивались с запахами сидевших внутри людей, раздавался стук тарелок и бокалов, слышались обрывки утончённых разговоров. Огай прежде никогда не бывал в таких местах, однако никогда и не горел желанием в них побывать. Это было место для высокопоставленных особ, которые таким образом показывали свой статус и свой доход. Мори не стремился быть в центре внимания, прекрасно зная, что те, кто выставляют себя, падут первыми. Ему, учёному-преступнику, нельзя привлекать к себе внимание. И тем не менее он здесь. Рядом со своим истинным, занимающим пост заместителя начальника Тайной полиции. — Вы можете сдать верхнюю одежду в гардероб, — из транса его вывел голос девушки за стойкой. Они спустились вниз, и Мори едва вспомнил, что должен ещё забрать номерок от пальто. Все его мысли были поглощены решением проблемы: как не привлечь к себе ещё больше внимания. Мин-сенсей убьёт его, если узнает, что он ходил в такое место, да ещё и с истинным. Рассказать о роковой встрече наставнику Огай пока не решился. Когда они поднялись обратно, девушка повела их через весь зал к их столику. Пока Мори шёл, ему казалось, что все на него смотрели. Он убеждал себя, что всем плевать и никто не смотрит, но от неприятного ощущения отделаться не мог. И если бы он не был с альфой, может быть, Мори и улыбнулся бы такому вниманию. Но не теперь. Не тогда, когда он был лишь красивым омегой, которую вывел в свет её альфа. Последней каплей стала попытка Фукудзавы-сана отодвинуть ему стул. Заметив движение альфы, Мори вскинул руку и первым положил её на спинку. — Очень милое место, Фукудзава-сан, — проговорил он, улыбнувшись альфе. — Если позволите. Самостоятельно отодвинув стул, Мори сел, не дожидаясь ответа Фукудзавы-сана. Тот остался невозмутим, хотя Огай почему-то мог поклясться, что его жест альфе не понравился. Тем не менее Фукудзава-сан ничего не сказал, просто устроился напротив него и взял меню в руки. Огай последовал его примеру. Только одни салаты здесь стоили как треть его стипендии, не говоря уже о горячих блюдах. Однако Мори и не хотел есть. Он хотел поскорее разделаться со всеми формальностями, сказать Фукудзаве-сану, что у них ничего не выйдет (и плевать ему хотелось на то, что они истинные) и убраться отсюда. Если честно, Огай иногда представлял своё первое свидание. Он хотел, чтобы оно было простым, однако немного романтичным. Что-то вроде прогулки по набережной или нелепый, но милый поход в парк аттракционов. В его представлении человек, с которым он свяжет свою жизнь, должен был быть простым и свободным. На первом свидании тот обязательно должен был шутить и смеяться вместе с ним, не боясь показаться глупым, гулять по набережной, грея его руки, и непременно перемазаться в мороженом, как и сам Мори. Свидание в дорогом ресторане, где на него все глазели и где он не мог позволить себе ни лишнего движения, ни лишнего блюда, совершенно не походило на желанную фантазию. Партнёр, который просматривал меню и сурово молчал, совершенно не меняя выражения лица, тоже не подходил под описание «идеального». — Мори-сан, вы решили, что будете заказывать? — из раздумий его вырвал голос Фукудзавы-сана. Он ни черта не успел выбрать. Мори заметил, что к их столику уже подошёл официант, и понял, что надо решать быстрее. — Пока нет. Заказывайте, Фукудзава-сан. — Кхм… Мне, пожалуйста… Стоило Фукудзаве-сану назвать горячее, как Мори потерял нить его речи. Он уставился в меню, размышляя, когда это всё закончится. Хотелось побыстрее убраться домой. — Так вы решили? — обратился к нему официант. Кажется, Фукудзава-сан закончил выбирать. — Мне, пожалуйста, салат Капрезе, — проговорил Огай. Капрезе, несмотря на большое количество овощей, был одним из самых дешевых в меню. — Возьмите что-нибудь из горячего, — посоветовал Фукудзава-сан. — Я не очень хочу есть, — отказался Мори. Альфа нахмурился, и Огай почти инстинктивно ощутил его недовольство. Официант начал с большим любопытством следить за ними, явно предчувствуя старую-добрую «супружескую» ссору. От таких мыслей Мори передёрнуло. — Уже вечер, самое время для ужина. Думаю, вам стоило бы взять что-то ещё. Мори прищурился. Внутренняя омега соглашалась с альфой и твердила, что надо послушаться его и взять себе что-нибудь ещё. Но никакого аппетита у Огая не было. К тому же он не очень-то хотел с первого свидания начинать подчиняться альфе. Он вообще не хотел ему подчиняться, если уж на то пошло. — Думаю, я сам в состоянии решить, что я хочу, — проговорил он и повернулся к официанту с самой милой улыбкой. — Капрезе, пожалуйста. Тот быстро записал заказ в телефоне и, сказав, что блюда уже готовятся, поспешил ретироваться. Как только он отошёл, Фукудзава-сан с остаточным раздражением посмотрел на Мори. Огай сделал вид, что не видит его, достал телефон и углубился в просмотр сообщений в группе факультета. Свидание, мягко говоря, шло по наклонной. Какое-то время они сидели молча. Мори успел просмотреть сообщения в группе, ответить на парочку, потом глянуть новости в Твиттереи проверить Пинтерест. Здесь он застрял, потому что Пинтерест был коварен и с каждым пином подкидывал всё новые, более интересные или просто забавные. — Кхм… — кашель Фукудзавы-сана заставил его оторваться от просмотра очередного пина. — Может быть, поговорим? — Давайте, — кивнул Мори. В этот момент ему как раз написал одногруппник, и он переключился в другое приложение, чтобы написать ответ. — Расскажете о себе, Мори-сан? — предложил Фукудзава-сан. Вопрос почему-то очень сильно напомнил Огаю начальные курсы по французскому, когда надо было представиться, рассказать о себе, своих увлечениях, своей семье, своих питомцах и прочее. — Je m'appelle Ōgai, j'ai vingt ans, j'étudie à la faculté de génie génétique à l'Université de Yokohama, — выпалил он, не задумавшись. — Вы знаете французский? — удивился Фукудзава-сан. Мори поднял голову, только сейчас сообразив, что случайно выдал себя. — Немного, — уклончиво ответил он и снова уткнулся в телефон, поскольку одногруппник начал ругаться с ним по поводу проекта. — Ваша очередь. — Но я не понял ничего из того, что вы сказали, Мори-сан, — тень улыбки проскользнула по губам Фукудзавы-сана. — Переведите, пожалуйста, вашу речь. Огай вздохнул, ощущая себя подростком, из которого родитель пытается вытянуть как можно больше информации о прошедшем дне. Впрочем, почти так и было. Он сам лишь недавно стал взрослым, так что Фукудзава-сан, который уже занимал такой высокий пост, действительно выглядел гораздо старше него. — Меня зовут Огай, мне двадцать лет, я учусь на факультете генной инженерии в университете Йокогамы, — проговорил он, стараясь отвязаться от одногруппника, чтобы не вести себя слишком уж невежливо. — Интересно, — кивнул Фукудзава-сан. — Ваша очередь, — напомнил Мори, оторвавшись от телефона на миг, чтобы бросить на него взгляд. — Меня зовут Юкичи, мне двадцать пять лет, я… чиновник. «Ну-ну, чиновник! Заместитель главы Тайной полиции?» — фыркнул про себя Огай, однако не стал показывать, что знает больше, чем ему положено. Если Фукудзава-сан не хочет, чтобы он об этом знал, Мори притворится, что так и есть. Лишь бы он побыстрее отвязался от него. — Интересно, — в тон ему ответил Огай. И снова уткнулся в телефон. К тому моменту, как им принесли блюда, одногруппник наконец понял, что от него требуется, и прекратил написывать. Оторвавшись от телефона, Мори взглянул на свой салат и вздохнул. Три кусочка помидора, три кусочка моцареллы, и всё полито соусом. Отличный салат, стоящий чуть меньше трети его стипендии. Свидание продолжало катиться по наклонной. — Приятного аппетита, — спокойно сказал Фукудзава-сан, принимаясь за еду. Однако омега Огая почувствовала, что альфа недоволен его поведением, и заволновалась. Мори приказал ей заткнуться. Если так пойдёт дальше, Фукудзава-сан поймёт, что с таким истинным ему ничего не светит, и не станет требовать от него слишком многого. В идеале — вообще отстанет, но если нет, то хотя бы снизит свои ожидания и требования, что Огаю только на руку. — Как вам салат? — нарушил тишину Фукудзава-сан. Мори потыкал вилкой моцареллу. Свежая. — Хорошо. Как у вас? — Отлично, — Фукудзава-сан отправил в рот кусок свинины. — Вам нравится итальянская кухня? — Она неплохая, — в очередной раз уклонился от ответа Огай. — А вы, я так понимаю, сторонник традиционных блюд? — Да. Люблю японскую кухню, — кивнул его собеседник. Мори чуть было не ляпнул «По вам видно!», потому что альфа смотрелся крайне странно в таком ресторане в своём зелёном кимоно, однако счёл за лучшее ничего не говорить. — Что ещё вы любите, Мори-с… сенсей? — спросил Фукудзава-сан. Ещё никто не называл его «сенсеем» и, строго говоря, не имел пока на это права, потому что он не был доктором и ещё не доучился на учёного. Огай взглянул на альфу, потом снова перевёл взгляд в тарелку, решив не поправлять его. — Биологию. — Вам нравится учиться в университете? — Да. — Вот как… Огай мысленно закатил глаза. Продолжать разговор не хотелось, но приличия ради стоило. — А вам не нравилось? — Я… не учился в университете. — Колледж? — удивлённо вскинул брови Мори. — Самурайская школа, — поправил его Фукудзава-сан. «Ого… Погодите, что?» — Огай нахмурился. Неужели они ещё сохранились? Это же самый настоящий пережиток прошлого! «То, что омеги должны жить только со своими истинными альфами, — тоже пережиток прошлого, однако он до сих пор существует», — ехидно сказал ему внутренний голос. Мори пришлось согласиться с ним. — Это необычно. Как же вы тогда… стали чиновником? — Мой старший брат помог мне устроиться, — ответил Фукудзава-сан. — У вас с ним хорошие отношения? — задал вполне логичный вопрос Мори. Чем больше Фукудзава-сан говорит о себе, тем лучше. Давать слишком много информации о себе заместителю начальника Тайной полиции Огай не собирался. — Вполне, — кивнул альфа. — Он заботился обо мне после смерти родителей. — Соболезную. — Не стоит, это было давно, — мотнул головой Фукудзава-сан. — А у вас есть братья или сёстры? — Нет. Я один, — коротко сказал Мори. Капрезе кончился, и теперь Огай просто водил вилкой по пустой тарелке. Тот факт, что разговор снова пошёл о нём, его тоже не радовал. — На приёме вы были с человеком, — осторожно проговорил альфа. — Мой опекун. — А родители?.. Мори вспомнил отрывочные воспоминания шестнадцатилетней давности. Иногда ему казалось, что это было только вчера. Холодный зимний вечер, темнота и страх. На улице — никого, только какие-то бомжи в закоулках. Он идёт по улице, не понимая, что теперь делать. Руки мёрзнут, ноги тоже. Лицо окаменело. Есть хочется невыносимо, и он, четырехлетний малыш, не знает, что с этим делать. Раньше можно было найти еду в холодильнике. А где искать теперь? « — Пойдём со мной, малыш? Я накормлю тебя» — Накормите? Лапшой?» — И лапшой, и супом, и чаем. Хочешь?» И он берет большую руку и идёт за человеком, которого, как он позже узнал, зовут Нацумэ Сосэки. Мори помотал головой, чтобы избавиться от воспоминаний. Взглянув на Фукудзаву-сана, он холодно проговорил: — Давайте сменим тему. — Как пожелаете, — альфа сразу же пошёл на попятную. — О чём бы вы хотели поговорить? — О чём угодно, — махнул рукой Мори. Пора отсюда сваливать, верно? Он сейчас немного поболтает с Фукудзавой-саном, потом извинится, скажет, что у него неотложные дела, и просто уйдёт. Потом в сообщении скажет, что у них ничего не выйдет, и заблокирует его. Эпопея с альфой закончится, не успев начаться, и это более чем устраивало Огая. — Каково было учиться в самурайской школе? — спросил он, просто чтобы провести остаток вечера за спокойной и ни к чему не обязывающей беседой. — Тяжеловато, но я справился, — Фукудзава-сан заметно расслабился, как будто это была зона, в которой он чувствовал себя в безопасности. — В конце концов я в совершенстве овладел искусством ближнего боя. — То есть, вы настоящий мечник? Умеете сражаться с помощью катаны? — Да. И с помощью кинжалов, и с помощью нунчаков. — C'est étonnant, — проговорил Огай, решив, что если уж он раскрыл Фукудзаве-сану этот секрет, то можно и дальше использовать французский. Однако, увидев недоумённый взгляд альфы, вынужденно пояснил. — Это поразительно. — Благодарю, — Фукудзава-сан чуть смущённо улыбнулся. «У него красивая улыбка», — подумал Мори и сам не понял, то ли это была его омега, то ли он сам. На удивление он не испытал страха, когда подумал, что это были мысли его-человека. Фукудзава-сан вдруг подался вперёд и накрыл своей ладонью ладонь Огая. Мори застыл, уставившись на эту большую сухую руку. — Мори-сенсей, мы с вами совсем немного знакомы, это правда… — заговорил Фукудзава-сан. Рука. Рука альфы на его ладони. Такая большая и сильная. Опасная. Она лежит спокойно, но что, если сейчас альфе вдруг взбредёт в голову схватить его? Утащить в туалет и отыметь? Никто не остановит его. Потому что это мир альф, а не омег. Потому что они истинные. Потому что у него нет выбора. — Могу я обращаться к вам на «ты»? Почувствовав твой запах, я сразу же понял, что ты мой истинный. У него нет выбора, опять нет. Он снова заперт в комнате, и из неё нет выхода, опять нет выхода, потому что так бывает всегда в случае с альфами. Он не найдёт его, потому что выход в одиночестве найти нереально. А он всегда, всю жизнь, с той самой попытки самоубийства, был один. И он не хочет, не хочет быть не один! Не хочет быть с альфой! — Простите, мне надо идти, — выдохнул Огай, выдёргивая собственную руку из руки Фукудзавы-сана. — Прости? — Официант! — Мори окликнул первого попавшегося и сделал ему знак. — Посчитайте нас. И разделите счёт. Официант кивнул и скрылся. Фукудзава-сан проводил его глазами и повернулся к Огаю. — Огай, я… — Все, кроме моего опекуна, обращаются ко мне на «вы», — сухо сказал Мори, пытаясь сразу же выстроить границы. — Хорошо, Ог… Мори-сенсей. Вам не понравилось только это? — Фукудзава-сан вновь стал холоден, каким был, когда они только пытались наладить контакт. Быстрее, подальше отсюда. Он чувствовал, что сейчас паника охватит его и он ничего не сможет поделать с этим. Надо уйти раньше, чем это случится. Он должен оказаться снаружи, должен вдохнуть свежего воздуха. Должен ощутить, что по-прежнему может выйти, когда хочет. Что отсюда есть выход. — Ваш счет. Не глядя, Мори приложил свою карту и сразу же поднялся, даже не дожидаясь чека. Фукудзава-сан тоже стал расплачиваться, и в это время Огай отыскал свой номерок. Стремительным шагом он бросился к гардеробу, забыв про Фукудзаву-сана и официанта, наблюдающих за ним остальных посетителей ресторана. Огай даже не обратил внимания на приветливые слова гардеробщика и улыбку девушки за стойкой, спрашивающей, всё ли понравилось ему. Скомкано попрощавшись, Мори вылетел на улицу. И только здесь слегка сбавил шаг, словно почувствовав, что всё в порядке. Конечно, ничего не было в порядке. Ему срочно нужно было домой, в тепло, в свою родную комнату, заваленную книгами и химикатами, с которыми он ставил опыты с разрешения Мина-сенсея. Там всё было намного понятнее. Там никто не пытался его контролировать. Он быстро направился по улице. Дальше, ещё дальше от этого ресторана. Ему необходимо как можно скорее оказаться у метро, запрыгнуть в вагон и уехать отсюда. Забыть о том, что было. Он был так напуган, находился на грани приступа панической атаки, и даже его внутренняя омега, которая была в восторге от своего истинного, не могла помочь ему успокоиться. Он свернул в проулок, чтобы сократить путь до станции. Быстрее, пройти это тёмное место и навсегда забыть о том, что у него есть пара. Остаться наедине с собой, своими мыслями, занятыми только учёбой и разработкой препарата. Ему больше ничего не надо. Ему больше никто не нужен. — Мори-сенсей! Что-то схватило его за плечо, и тут Огай сорвался. Развернувшись, он резко впечатал Фукудзаву-сана в стену и остановился, тяжело дыша. Серые глаза посмотрели на него с удивлением: альфа явно не ожидал такой силы и такого поступка от омеги. Однако Мори было плевать. Дыхание сбилось, стало тяжёлым. Воздух перестал поступать в лёгкие, и он чувствовал, что задыхается. Кровь пульсировала в висках, и шум в ушах заглушал любые звуки. Рука метнулась вниз и достала из кармана скальпель. Ему хватило сил остановить лезвие возле шеи Фукудзавы-сана. — Мори-сенсей? — услышал он сквозь вату. Серые глаза смотрели на него спокойно и настороженно, как будто их обладателя не пытался зарезать омега. Плевать. На всё плевать. Воздуха только мало. — Если вы… — он никак не мог вдохнуть достаточно, чтобы закончить фразу. — Если вы ещё когда-нибудь попробуете меня преследовать… я убью вас. Вы поняли, Фукудзава-сан? В ответ был только шум в ушах. Кровь билась и мешала слышать. Он мотнул головой, пытаясь избавиться от этого. Воздуха по-прежнему не хватало. — Вы поняли?! — крикнул он с отчаянием человека с автоматом. — Я понял, Мори-сенсей. Вы можете убрать нож. Он медленно опустил руку и убрал скальпель в карман. Омега внутри кричала от ужаса. Ты угрожал альфе! Ты приставил нож к горлу своего истинного! Ты ужасная, ужасная омега! Ужасная! — Я… Он облизал губы. Во рту было сухо, и язык причинил ему боль. Огай отступил на шаг и схватился за голову. Домой, ему срочно надо домой. Он хочет домой! — Прощайте, Фукудзава-сан, — выдавил он. Развернувшись, Мори кинулся прочь, не обращая ни на что внимания. Ему нужно домой. Ему срочно нужно к тому, кто поможет; туда, где он сможет успокоить себя и свою глупую омегу, чтобы она перестала орать в его голове. Ему срочно надо, чтобы никто больше его не трогал. Он хочет остаться один!