Найденный

Вуди пришел в себя со звуком закрывающейся молнии. Очевидно, его клали в рюкзак. В тесном, темном пространстве пахло кожей и бензином из-под кучи бутылок и баллончиков. Вуди попробовал пошевелиться — верёвки были завязаны болезненно туго. Раздался громкий стук, и бутылки подпрыгнули, чуть не сваливаясь на игрушечного ковбоя. Сумку клали... В машину? «Точно, в машину», — подумал Вуди, услышав звук заведённого двигателя. Нужно было выбираться отсюда как можно скорее. Ковбой оценил обстановку, его мозг автоматически разрабатывал план. — Даже не пытайся бежать, — прогремел голос сверху, — Я знаю, ты живой. «Отлично», — подумал Вуди. Сумка была на переднем пассажирском сиденье, а водитель определённо был невменяем. Кому, кроме как сумасшедшему, могло прийти в голову, что старая кукла жива и понимает человеческую речь? — Четырнадцать лет назад, — продолжал голос, сверхъестественный в своей смеси взрослой рассудительности и полной психопатической истерии, — В соседнем от твоего хозяина, Энди, доме. Ты и астро-рейнджер. «Ну-ка руки вверх!», «Так что играй хорошо», а? Вуди почувствовал, как набивка внутри него медленно превращалась в лёд. Воспоминания, подавленные его двухлетним оцепенением, возвращались волнами. Астро-рейнджер — Базз — забыт, дабы облегчить боль, охватившую ковбоя вскоре после опрометчивого решения покинуть друзей. Его коронная фраза — забытые воспоминания о детских играх и мечтах о пальцах (Базза? Не думать, не думать) на его оттягиваемом шнурке. Энди, его самый любимый владелец — забыт, ради того, чтобы остаться в здравом уме. И дом рядом с ними... Сид. Он был в худших руках, какие только можно было себе представить. — Помнишь меня, ковбой? Того, перед кем ты сбросил свою фальшивую улыбку. Того, кто остаток детства прожил в психбольнице и вырос годным только для того, чтобы работать с мусором? У кого никогда не было девушки, потому что никто не захочет встречаться с чокнутым? Вуди тихо лежал между баллончиками с краской, не в силах ни говорить, ни даже пошевелиться. Он не был в игрушечном режиме, он был в полнейшем ужасе. — Будем считать, что «да». Отдыхай, пока можешь, — сказал Сид со зловещим переломом в голосе, — Скоро мы с тобой поиграем, и, будь уверен, будет «хорошо».

***

Машина остановилась. Хлопнула дверь. Сумку достали с пассажирского сидения. Вуди всё ещё не мог вырваться из своих оков. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Он думал о Потерянных игрушках. О Бо. Будут ли его искать? «Лучше уж нет», — мрачно подумал Вуди. Он и представлять не хотел, как Бо, Дюк, Зая, Утя или Душка оказываются рядом с Сидом. Да и откуда они могли знать, куда пропал ковбой? Он ушел один и исчез один. Наверяка, они решат, что он их бросил. Лошадь паломино какое-то время побудет трёхногой. Бо расстроится, что её потерянный и вновь обретенный возлюбленный сбежал, даже не попрощавшись, однако едва ли это сломит фарфоровую статуэтку. Их команда потеряет своего разнорабочего-полумедика, но вокруг было полно других игрушек с гибкими мозгами и пальцами. Даже проведя настолько долгое время с Потерянными игрушками, Вуди не стал для них незаменимым. Шериф вспоминал о своей настоящей семье — игрушках Энди... То есть Бонни. Может, они и были где-то в этом городе, но о его ситуации никто не знал. Для них ковбой счастливо бродил по континенту вместе со своей любимой пастушкой. Ему вдруг стало интересно, как там Вилкинс или как сложились отношения между Джесси и Баззом. Если бы игрушки могли плакать, у Вуди бы уже слёзы текли ручьём. Однако, всё, что мог сделать маленький ковбой, — это свернуться в самый плотный комок, который позволяли верёвки, и постараться не паниковать. Шаги снаружи пронзали его разум, и даже в мусоросжигателе или под ножницами Бенсонов он не чувствовал себя настолько беспомощно. Он подвел, нет, предал свою семью, своих владельцев, свою любовь, а теперь и своих новых друзей. Он вёл себя с ними грубо и отстраненно, он всё время хотел, чтобы его оставили наедине со своими душевными страданиями. «Что ж», — подумал Вуди, — «Твое желание сбылось. Наслаждайся». Он решил, что заслуживал всё, что с ним собирались сделать. Внезапно яркий свет ослепил его, и игрушечный ковбой моментально принял своё нейтральное положение. Сид вытащил его из сумки и внимательно изучил. На запястьях под грязными шнурками были следы, но никаких других признаков того, что кукла оживает ​​или имеет разум не наблюдалось. — Тупая ты штука, — разочарованно произнёс Сид, — Ты задвигаешься. Я тебя заставлю. Кукла смотрела на него с нервной улыбкой, и мальчик — теперь молодой человек с пугающе нездоровым разумом — почувствовал знакомую дрожь. На ботинке была надпись: «Bonnie», написанная поверх почти невидимой «AИDY». Сомнений больше не осталось. Это тот самый. Похоже, у ковбоя не было шнурка с кольцом и, — Сид грубо нажал на область его груди, — звукового модуля тоже. Швы на его туловище были сделаны почти профессионально. Кому понадобилось так аккуратно зашить игрушку, а потом бросить её на улице? Чёрт с ним. Сид собирался провести свою собственную терапию против игрушко-фобии. Предположительно, с использованием зажигалки, бензина и кучи иголок. Он ненадолго развязал игрушку и сразу же привязал её руки медной проволокой к металлической балке над своим старым «рабочим местом». Мужчина убедился, что проволочный узел был достаточно прочным. Затем он осмотрел свою «детскую площадку» и сглотнул. Было что-то в этой худощавой фигуре и длинных тонких ногах игрушечного ковбоя, теперь раскинутых почти приглашающе. Сид закусил губу. Ему очень нужна была девушка, но сейчас у него была лишь причина её отсутствия. Проклятая кукла была достаточно большой и мягкой, а её внутренние твёрдые части отсутствовали. «А что, может стать неплохой заменой...». Сид усмехнулся этой мысли. Первоначально он планировал поиграть с тряпичным шерифом в своей обычной манере хирурга-пиромана, однако, новая идея оказалась даже лучше. Может, он и был нездоров, но, по крайней мере, его месть будет ощущаться потрясающе.