We Are the Little Things That Live in the Trees

      На душе у Квакити скребли кошки. Казалось, что они разрывают его на части своими когтями, перегрызая сердце и лёгкие своими острыми зубами. Паника, растерянность и тревога смешались воедино, и от этого хотелось бежать. От этого у него сводило зубы, плечи тряслись от усилий не закричать. Всё, что он мог сделать — это продолжать сжимать руль до белых костяшек пальцев.       В машине царила полная тишина, за исключением рёва двигателя и шума кондиционера. Не было ни музыки, ни идеального пения, ни разговоров, и от этого становилось ещё хуже. Сердце стучало в ушах ещё громче, и он был уверен, что Уилбур слышит его, сидя рядом.       Его пассажир ничего не говорил с тех пор, как они начали ехать. Он отвернулся, изучая пейзаж, и так сосредоточенно грыз ноготь большого пальца, что Квакити приходилось оглядываться каждые пару минут, чтобы убедиться, что у него не пошла кровь.       Квакити знал, что должен что-то сказать, пока всё не стало ещё хуже. Но каждый раз, когда он пытался что-то сказать, слова замирали в его горле, были затянуты обратно теми кошками, которые грозили уничтожить его полностью. Он едва мог сосредоточиться на чём-либо, кроме собственного дыхания. Если он переставал думать о медленных вдохах и выдохах, у него начиналась гипервентиляция. Его начинало трясти ещё сильнее, и меньше всего им нужно было, чтобы он разбил машину из-за панической атаки.       Их у него не случались уже много лет, и он не хотел прерывать эту серию сегодня. По крайней мере, пока он за рулем. Но тишина подталкивала его к краю, и он не был уверен, как долго сможет продержаться, прежде чем это перерастёт в нечто неизбежное.       Навигатор привёл их к отелю, и когда Квакити припарковался у входа, Уилбур выскочил из машины, не сказав водителю ни слова, и с силой захлопнул за собой дверь.       И как только Квакити остался один, он опустил голову на руль и вздрогнул, стараясь не расплакаться.       Он понятия не имел, что между ними произошло, не знал, с чего начать. Он всё ещё чувствовал призраки кончиков пальцев Уилбура, касавшихся кожи его обнажённой груди. Он всё ещё помнил, как выглядели его глаза, когда они опускались к его губам. Он всё ещё слышал слова, которые эхом отдавались в его голове.       “Тебе не обязательно его прятать.”       Кольцо всё ещё было под рубашкой, и он уже подумывал сорвать его, выбросить в окно и забыть. Из-за этого они и оказались в такой ситуации. Если бы он просто снял его, когда Уилбур сказал ему, что тот не обязан его носить, то не трясся бы сейчас на пассажирском сиденье, так запутавшись в том, что происходит между ним и его лучшим другом.       Он не заметил, как Уилбур вернулся к машине, пока дверь не открылась, и тот не сел, нахмурившись. Это выглядело так странно. Он так привык к тому, что Уилбур улыбается и смеётся, пока они вместе преодолевают этот путь. Когда он увидел, как тот стиснул челюсть, в груди заныло.       — Нам нужно найти другое место, — его голос был жёстким, и Квакити не смог разобрать в нём никаких эмоций, кроме гнева, и не знал, что творится в голове у другого.       — Почему? — спросил Квакити, вздрогнув, когда его собственный голос сломался, треснув от жалкой печали.       Лицо Уилбура немного смягчилось, когда он услышал сдавленный тон водителя, и хмурый взгляд сменился на что-то другое, прежде чем стать нейтральным.       — У них есть только двуспальные кровати. Я подумал... — Уилбур прервал себя, покачав головой. — Давай просто найдём другое место.       И тогда Квакити понял, что тот его, должно быть, ненавидит. Больше не хочет иметь с ним ничего общего. Если бы сейчас они снова попытались найти другое место, где они могли бы переночевать, он бы точно сошёл с ума. Он не думал, что сможет ещё хоть минуту продержаться в тишине, особенно зная, что он совершенно не нравится Уилбуру.       — Я… — Квакити прочистил горло, пытаясь найти в себе те остатки решимости, которые у него были, но это было всё равно что искать воду в пустом колодце. Он не мог подобрать слов, чтобы сказать, что больше не мог вести машину. Не мог двигаться дальше. Наконец, после минутного панического колебания, он сказал дрожащим голосом:       — Я могу спать на полу. Не нужно ничего искать.       Он наблюдал, как Уилбур проглотил всё, что собирался сказать в ответ. Он наблюдал, как тот борется с собой, как его глаза метаются из стороны в сторону, пытаясь придумать предлог, чтобы увезти их с этой парковки. Наконец, он снова перевёл взгляд на Квакити и кивнул, после чего снова выскочил из машины.       Пока тот находился в отеле, Квакити обдумывал, что ему делать. Он никак не мог заставить себя остаться в номере с Уилбуром на всю ночь. Он должен был найти способ отвлечься. Он не мог больше выносить молчания, и если бы они собирались поговорить о том, что между ними произошло, то уже давно бы это сделали. Ему просто нужно было немного побыть одному.       К счастью, у них заканчивалась чистая одежда, а в этом отеле была прачечная. Большую часть вечера он мог провести там, собираясь с мыслями, пока не придёт время спать. Когда он вернётся в номер, Уилбур, скорее всего, уже уснёт, а у них будет чистая одежда для чего-либо, что они решат делать дальше.       Квакити беспокоило не только напряжение между ними, но и мысль о продолжении их планов. Его беспокоило состояние его джипа. Приходилось задавать себе вопрос, сможет ли эта чёртова штуковина довезти их до Калифорнии и обратно.       И всё же мысль о том, чтобы закончить путешествие была пугающей и печальной. Он понимал, что всё, что происходит между ними, нужно обдумать, но всё равно хотел продолжать жить так, будто ничего не случилось. Он притворялся всё это время. Он знал, что сможет продолжать ещё немного.       Но сможет ли Уилбур?       Вот в чём был вопрос.       Уилбур вернулся с ключами от номера и без лишних слов протянул один из них Квакити, и ответ мог бы свалиться с неба прямо ему на колени. Послание было громким и ясным, и Квакити постарался не обращать внимания на ком в горле и жар, поднявшийся к щекам, который, как он понял, был вызван скорее разочарованием, чем печалью.       Он взял ключ из пальцев Уилбура и подъехал к той стороне здания, где находилась их комната. Они молча донесли сумки, не глядя друг на друга. Квакити надеялся, что, как и в прошлый раз, произошла какая-то ошибка, что, открыв дверь в комнату, они обнаружат две кровати вместо одной.       Как же ему хотелось оказаться там, где он был пару недель назад, когда его главная проблема заключалась в том, чтобы не показывать своего обожания пассажира слишком явно.       Квакити действительно нужно было как можно скорее убраться оттуда.       Он поставил чемодан на кровать и прошёл в ванную, чтобы взять небольшое мусорное ведро под раковиной и использовать его в качестве импровизированной корзины для белья. Он начал складывать туда всю свою грязную одежду и, почувствовав взгляд Уилбура на своей шее, понял, что вопрос вот-вот сорвётся с его губ, прежде чем тот успел что-то сделать.       — Что ты делаешь?       Квакити оглянулся. Уилбур всё ещё стоял у входа, выглядел потерянным и разбитым. Водителю было больно видеть своего друга в таком состоянии, но, если подумать, он выглядел не намного лучше. Это было так глупо. Настолько глупо и бессмысленно, что ему захотелось накричать на того. Зачем ему понадобилось быть так близко и смотреть на него? Зачем он дал Квакити это дурацкое кольцо? Зачем он вообще пригласил его в эту дурацкую поездку?       Ошибки не было. Только двуспальная кровать, которая, казалось, насмехалась. Она издевалась над ним и смеялась над его страданиями.       Вместо того чтобы расстроиться, он просто ответил:       — Собираюсь стирать. В отеле есть прачечная в подвале. Наверное, это обойдётся втридорога, но я разберусь. Если тебе нужно что-то постирать, передай мне.       — Это всё не поместится в эту маленькую мусорку, — заметил Уилбур, подходя чуть ближе.       — Тогда я сделаю ещё один заход, как только положу своё в стиральную машину, — Квакити прижал свою импровизированную корзину к груди и развернулся, проходя мимо Уилбура и желая, чтобы ему удалось просто сбежать, но Уилбур, конечно же, всё усложнял.       — Квакити… — его голос был ищущим, умоляющим, когда он потянул Квакити за руку, чтобы не дать тому уйти.       Опустив взгляд на то место, где их кожа снова соприкасалась, Квакити поднял глаза к лицу Уилбура и поразился тому, насколько тот был измождён. Его глаза были широко раскрыты, расширенные зрачки судорожно искали на лице Квакити хоть какие-то признаки эмоций. Он смотрел так пристально, что Квакити был уверен, что может заглянуть в него и увидеть все эмоции, которые бурлят внутри.       — Что? — Квакити выдавил из себя, и слово прозвучало резче, чем он предполагал. Ему просто нужно было выбраться из этой комнаты, нужно было отдалиться от Уилбура, прежде чем он позволит себе открыться. Ему нужно было побыть одному, чтобы всё выплеснуть. Почему тот не мог понять этого и просто отпустить его?       Видимо, Уилбур нашёл то, что искал, потому что его пальцы ослабили хватку на руке Квакити. Его глаза по-прежнему смотрели на того, и, хотя всё, о чём он мог думать — выбраться из этой комнаты, он не смел пошевелиться, когда Уилбур так на него смотрел.       — Мы… — Уилбур нервно сглотнул, разрывая зрительный контакт, отпуская взгляд танцевать по комнате. Было похоже, что он ищет нужные слова. Как будто они должны были быть написаны где-то на стенах. — Мы можем поговорить об этом?       Сердце Квакити заколотилось в груди, страх грозил вызвать ещё большую дрожь. Он хотел поговорить о том, что между ними произошло. Хотел понять, о чём именно думал Уилбур. Хотелось разрядить обстановку, чтобы они могли продолжать жить как прежде, но ему всё равно нужно было побыть одному, чтобы подготовиться к тому, что скажет Уилбур.       Если бы ему отказали прямо здесь и сейчас, если бы ему пришлось спать на полу, потому что Уилбуру было бы неприятно спать рядом с ним, то он бы здорово опозорился. Он бы заплакал. У него не было бы выбора. Уилбур стал бы думать о нём ещё хуже, чем раньше. Он должен был сохранить то немногое достоинство, которое у него осталось, и единственным способом сделать это было сбежать в прачечную, пока у него ещё был шанс.       — Да, — начал Квакити, поражаясь тому, как спокойно он это говорит, — мы можем поговорить об этом.       Плечи Уилбура расслабились, на его лице появился призрак улыбки, и Квакити не думал, что сможет выдержать и это.       — Мы можем поговорить после стирки.       Улыбка исчезла, и плечи Уилбура опустились не от облегчения, а от разочарования. Но он ничего не сказал, лишь печально кивнул в знак согласия и обошёл Квакити, шагнув в комнату.       Тот воспринял это как сигнал к бегству и как можно быстрее выскочил из комнаты, крепко сжимая в руках мусорное ведро. Он спустился по лестнице в подвал, уже чувствуя, как учащается дыхание, уже чувствуя себя в достаточной безопасности, чтобы ощутить панику, которая нарастала в его груди с тех пор, как их оставил механик.       К тому времени как он спустился в прачечную, которая, к счастью, была пуста, его снова трясло, дрожь нещадно колотила тело. Он попытался глотнуть воздуха, неуклюже поставив корзину для белья на одну из стиральных машин. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, и, хотя он пытался остановить его, на глаза уже начали наворачиваться слёзы.       Все сдерживаемые эмоции, все разочарования, которые он испытывал с начала этой поездки, начали выплёскиваться из него без его же согласия. Вытаскивая грязные штаны и носки из мусорного ведра и отправляя их в стиральную машину, он задыхался и шмыгал носом, и вытирая глаза тыльной стороной ладони, полез в карман в поисках запасных монет, которые он достал из кошелька ранее.       Его руки так сильно дрожали, что он выронил парочку, и это, должно быть, стало последней каплей, потому что он упал на колени, чтобы найти их, но вместо этого стал хвататься за грудь. Дышать было трудно. Сколько бы он ни пытался, ему казалось, что воздух не поступает в лёгкие.       Он не мог дышать.       И всё же Квакити удалось найти монеты, засунуть их в машинку и добавить немного стирального порошка. Опустившись на пол и сев, он прислонился спиной к прохладному металлу и прижал колени к груди. Квакити сдёрнул шнур с шеи, и тот разорвался.       Он не знал, что с ним делать. Лучше всего было бы просто выбросить его или вернуть Уилбуру, но это была единственная вещь, которую он хотел сохранить после этой поездки. Несомненно, их фотографии будут удалены из его телефона, как только он вернётся домой, на них будет слишком больно смотреть, но от одной мысли о том, чтобы расстаться с фальшивым обручальным кольцом, у него перехватывало дыхание.       Он оставался там до тех пор, пока стиральная машина не перестала вращаться, обдумывая всё случившееся и пытаясь определить точный момент, когда всё пошло не так. Всё плохое, что он когда-либо думал и делал до сегодняшнего дня, снова нахлынуло на него. Всё, от чего он пытался убежать, пытался забыть заставляло признать, в какой дерьмовой ситуации он оказался.       В какой-то момент слёзы перестали течь. Дышать было всё ещё трудно, но он перестал рыдать. Его охватило чувство безразличия, и на смену панике, печали и сожалению пришла пустота, которой он не испытывал уже очень давно.       Он не знал, что делать после этого. Не знал, что скажет Уилбур, когда он вернётся в их комнату. Не знал, как отреагирует на то, что выльется из его уст.       Уилбур был бы вежлив в своём отказе. Возможно, сказал бы все правильные вещи, чтобы Квакити не мог получить удовольствие от того, что злится на него. Он был бы мягким, добрым. Он предложил бы им повернуть назад и отправиться домой, и все планы на следующий семестр, все планы на лето после этого семестра были бы забыты.       От этого ему становилось плохо, хотелось исчезнуть из жизни, чтобы не сталкиваться с этим всем, но теперь он чувствовал себя немного более подготовленным к этому. Он закалил себя, возвёл все необходимые стены, чтобы не показать, как ему больно.       Он вытирал сопли, когда услышал шаги, спускающиеся в прачечную, и поспешно вытер рукавом всё лицо. Меньше всего ему хотелось опозориться перед совершенно незнакомым человеком. Он поднялся на ноги и сунул кольцо и шнур в карман, делая вид, что проверяет стиральную машину, которая уже давно перестала крутиться.       — Квакити? — голос заставил его резко обернуться, когда он понял, что это вовсе не незнакомец. Уилбур стоял у входа в прачечную и выглядел так же плохо, как и Квакити.       И, чёрт возьми, нужно ему было выглядеть как полное ничтожество. Но ему было всё равно, так как его охватила ярость. Он чувствовал, как его лицо становится всё горячее, потому что именно такого дерьма он и пытался избежать. Ему нужна была всего одна маленькая секунда, чтобы побыть вдали от Уилбура, но он последовал за ним и сюда, и теперь смотрел на его залитые слезами щёки и налитые кровью глаза. Он точно знал, что Квакити здесь делал, и от этого уже никуда не деться.       — Что— что ты здесь делаешь? — Квакити не выдержал, голос хриплый от рыданий.       Уилбур выглядел как олень в свете фар, его рот на секунду приоткрылся, когда он сделал шаг в комнату, он держался так же, как если бы приближался к раненому животному, настороженный и готовый в любой момент броситься наутёк.       — Тебя не было полтора часа. Я начинал волноваться, — ответил Уилбур, его тон был таким же осторожным, как и подход.       Гнев постепенно вытекал из Квакити. Он и не подозревал, что его так долго не было. Повесив голову, он с трудом отбивался от очередной волны печали, грозившей снова повалить его на пол. Он хотел что-то сказать, хотел объяснить своё нынешнее состояние, но слова никак не находились. Он испытывал слишком много эмоций, чтобы думать как следует. Смущение, стыд, вина, и это далеко не всё.       Он и не заметил, что Уилбур подошёл к нему, пока не почувствовал, как рука легла ему на щёку, повернув его так, что от собеседника было не скрыться. В конце концов, рано или поздно это должно было произойти, но он хотел, чтобы это произошло, когда он был готов.       Сейчас он готов не был.       — Ты плакал, — вздохнул Уилбур, и он был явно огорчён. Конечно, подумал Квакити. Ведь Уилбур был таким заботливым. Несмотря на то, что тот мог чувствовать по отношению к нему и на нынешнее состояние их отношений, Уилбур никогда бы не захотел видеть Квакити таким расстроенным.       — Мне жаль, — пробормотал Квакити, и ему захотелось прижаться к ладони другого, захотелось найти хоть немного утешения, прежде чем у него всё это отнимут. — Прости, что заставил тебя волноваться.       — Забудь об этом, — сказал Уилбур, и его большой палец смахнул слезинку, скатившуюся по щеке Квакити. — Нам нужно поговорить об этом, Квакити.       Ему оставалось только кивнуть, пытаясь удержать зрительный контакт с Уилбуром, но чувство вины заставило его отвести взгляд. Если уж ему откажут, то он не хотел, чтобы Уилбур видел его лицо, как бы по-детски это не звучало. Глупо было думать, что он сможет сохранить хоть какое-то подобие достоинства, скрыв свою реакцию.       — Я… — Уилбур вздохнул, его голос дрогнул, когда он убрал руку. — Прости за то, как я вёл себя там. Я перешёл черту, и я не хотел, чтобы— не хотел, чтобы ты неловко себя чувствовал. Чёрт, Кью, я не хотел, чтобы ты плакал.       Чем больше он говорил, тем больше его голос становился надломленным, и Квакити не знал, как реагировать на эмоции, которыми были наполнены его слова. Он не понимал, почему Уилбур извиняется, а не отказывает ему. Разве не в этом была причина всего происходящего? Неловкость по дороге домой? Внезапное нежелание спать в одной постели.       Квакити не мог говорить, поэтому Уилбур продолжал дрожащим тоном, полным страха, а его руки дрожали так же сильно, как и руки Квакити несколько минут назад.       — Я понимаю, если это что-то изменит в наших отношениях. Я думал, что это может произойти, но я просто— я увидел, что ты всё ещё носишь кольцо, и я не мог— не мог больше ни секунды без тебя. Я понимаю— понимаю, если ты не хочешь быть друзьями после этого, но я хочу сказать…       Брови Квакити приподнялись, а дыхание участилось. Он думал, что разговор пойдёт совсем не так. Это был не тот отказ, которого он ожидал. Это сбивало его с толку, потому что звучало так, словно Уилбур собирался признаться, что чувствует то же самое, а это было невозможно.       Это невозможно.       Перестань надеяться.       Дай ему закончить, и ты поймёшь, что он разочарует тебя.       — Я просто хотел сказать тебе, что я немного— немного схожу с ума по тебе. Если это ещё не было очевидно.       Взгляд Квакити переметнулся на другого, и Уилбур сглотнул, быстро моргая влажными глазами. Он выглядел испуганным. Казалось, что из комнаты высосали весь воздух, и Квакити мог только задержать дыхание.       Нет, блять, это не было очевидно, ты—       — Вообще, давно уже, и я думал— думал, что, может быть, ты чувствуешь то же самое, но теперь я понимаю, что это не так, и я постараюсь разобраться со своими чувствами, клянусь, я постараюсь. Но, Квакити, я не хочу тебя потерять. Я знаю, что сегодня я перегнул палку, и обещаю, что больше этого не повторится, но, пожалуйста, я не могу тебя потерять. Ты мне нужен. Ты всегда был мне нужен, и я не знаю, что бы я без тебя делал.       Плечи Уилбура содрогались от сдерживаемых всхлипов, и он поднял руку, чтобы прижать кончики пальцев к глазам.       — Я знаю, что прошу слишком многого, но я не могу— Кью, я правда, правда не могу—       Квакити не знал, как его успокоить. Всё ещё не дыша, он с трудом верил в то, что слышит. Он с трудом переваривал информацию, которой только что поделился с ним Уилбур. И вдруг он почувствовал себя таким дураком. Чувства Уилбура к нему были ответными, но тот думал, что это не так.       Боже, какие же мы глупые.       — Уилбур—       Мы потеряли столько времени.       — Пожалуйста, — на этот раз открыто всхлипнул Уилбур, и Квакити не смог удержаться от того, чтобы не броситься на него, обхватив за плечи и запустив пальцы в его кудри.       — Ты никогда не потеряешь меня, — прошептал Квакити, прижимаясь губами к его щеке, — Я— ты такой глупый, Уилбур. Мы оба такие такие глупые. И ты очень, очень ошибаешься.       Тот резко попытался отстраниться, но Квакити не отпускал его плечи, не позволяя уйти слишком далеко. Он никогда больше не позволит Уилбуру уйти.       — Что? — он прошептал, слегка покачивая головой, словно не мог поверить в услышанное, словно не хотел зря надеяться. Квакити мог понять, но им обоим пора было перестать быть такими глупыми. Пора было наконец позволить себе хоть немного счастья.       — Ты ошибаешься, — повторил Квакити. — Я чувствую то же самое, что и ты. Ты всегда был мне небезразличен, а в начале года я просто— эти чувства переросли в нечто, с чем, как мне казалось, я мог справиться, но я не могу, — он рассмеялся, а глаза Уилбура всё ещё смотрели на него, не веря, сомневаясь и всё ещё боясь. — Я никогда не думал, что ты чувствуешь то же самое, поэтому я—       Уилбур не дал ему закончить.       Через секунду его губы прижались к губам Квакити, поглотив всё, что он мог бы сказать. Квакити промычал в поцелуй, и в его груди вспыхнуло такое чувство восторга, о котором он и не мечтал. Его растерянность и горе были практически смыты чистой радостью, и слёзы, текущие по щекам обоих, не были слезами печали.       Это было сюрреалистично, волшебно. Это было всё, чего он только мог пожелать, и даже больше. Дыра в животе превратилась в бабочек, и ему было так приятно находиться так близко к Уилбуру. Наконец-то всё, что он когда-либо хотел, было перед ним. Всё, на что он так трусливо надеялся.       Квакити не хотел отстраняться. Он был в полном шоке от того, что это происходит, и в полном восторге от того, как идеально они подходят друг другу. Это было лучше, чем он мог себе представить, и Уилбур притянул его ближе, приподнял и усадил на стиральную машину, где продолжал целовать его так, словно от этого зависела его жизнь.       В конце концов им пришлось отстраниться, чтобы отдышаться, и Квакити снова наклонился, прежде чем понял, что ему нужен воздух в лёгких.       И, глядя друг на друга, тяжело дыша и с полными сердцами, они рассмеялись.       — Пожалуйста, не нужно спать на полу сегодня, — сказал Уилбур, прислонившись лбом к лбу другого.       — Хорошо, — ответил Квакити, наклоняясь, чтобы ещё раз чмокнуть Уилбура в губы.       — Не могу поверить, что мы оба были такими глупыми, — прошептал он, выдохнув, и его глаза закрылись, а дыхание веером пронеслось по лицу Квакити.       — Мне кажется, это вполне в нашем духе, — Уилбур рассмеялся, но тут его глаза распахнулись, и он снова наклонился, чтобы ещё раз поцеловать Квакити.       Когда они отстранились друг от друга, Уилбур провёл большим пальцем по щеке другого.       — Можно я останусь с тобой тут, пока ты закончишь со стиркой?       — Да, — вздохнул Квакити, не в силах подавить улыбку, которая заиграла на его лице. — Да, конечно.       — Я не хочу прекращать прикасаться к тебе, — признался Уилбур, его рука всё ещё лежала на лице собеседника.       Квакити положил ладонь на костяшки пальцев Уилбура, отводя их от своей щеки, чтобы поцеловать каждую по отдельности.       — Тогда не прекращай.