Under the Nevada Sun
11 ноября 2023 г. в 19:27
— Что, чёрт возьми, нам теперь делать?
Солнечный жар обжигал шею Квакити, пока он горбился над открытым капотом своего джипа. Пот струйками стекал по его спине, заставляя рубашку прилипать к коже, когда он осматривал двигатель. Он даже завязал волосы в хвост в последней попытке сохранить прохладу.
Они съехали на обочину, когда машина Квакити начала издавать довольно странные звуки сразу после того, как они пересекли границу Невады. Мимо них продолжали проноситься машины, и Квакити уже знал, что ситуация не из лучших. К такому они не готовились, хотя, зная его старую, как мир, машину, следовало бы.
И всё же, несмотря на неприятную ситуацию, в которой они оказались, Квакити знал, что должен сохранять спокойствие и хладнокровие, несмотря на яростный жар солнца. Он должен был сохранять самообладание, потому что Уилбур решил делать всё наоборот. Пассажир практически рвал на себе волосы, на лбу у него проступили морщины беспокойства, и он ходил туда-сюда около джипа, то и дело заглядывая Квакити через плечо, чтобы проверить, не обнаружил ли он проблему.
Квакити не обнаружил. До этого он уже несколько раз ремонтировал свою машину, но не знал, что послужило причиной её сегодняшней неисправности. Может быть, проблема с двигателем, охлаждающей жидкостью или радиатором. Вообще, подумать об этом мог каждый, и он не был механиком ни в коем случае.
Он не сказал об этом Уилбуру. Бедняга и без того выглядел таким напряжённым, что если бы Квакити сказал ему, что не знает, что случилось, и что, возможно, придётся вызывать эвакуатор, он был уверен, что Уилбур окончательно сошёл бы с ума.
Но они уже давно стояли на солнце и температура только повышалась. Было душно, настолько душно, что Квакити казалось, что он вот-вот потеряет возможность дышать. Одежда прилипала к телу, и это мешало думать. Уилбуру было не намного лучше. Его уши начали окрашиваться в красный цвет, а с виска до самого воротника стекали капельки пота.
Они не могли оставаться здесь долго, если не хотели рисковать обезвоживанием и солнечными ожогами, поэтому Квакити решил, что лучше просто признаться. Он не знал, что случилось с машиной, и Уилбур отреагировал именно так, как он и ожидал.
— Серьёзно, — сказал он, голос был сухим и ломался от паники, которую он пытался скрыть, — что нам делать?
— Мы можем вызвать механика, — спокойно ответил Квакити, отвернувшись от капота и прислонившись к бамперу. — Если он не сможет её починить, тогда нам придётся вызывать эвакуатор.
— Эвакуатор? — Уилбур повторил, будто не мог поверить в то, что слышит. — Тогда как мы вернёмся домой? Получается поездка просто закончилась? О, к чёрту! К чёрту остаток поездки! Как мы вернёмся домой? Как мы вернём домой твою машину? Как мы доберёмся до отеля— или— или— что нам делать?
Квакити позволил ему выговориться, понимая, что паника уже давно нарастает, и Уилбуру просто необходимо выпустить всё наружу. Он сохранял спокойствие, вытирая руку от масла и грязи о джинсы. Боже, того, кто позволил ему надеть джинсы в Неваде, следовало бы убить.
Только когда Уилбур закончил свои отчаянные вопросы, Квакити начал на них отвечать.
— Если придётся вызывать эвакуатор, то мы можем поехать в отель на такси. Там мы восстановим силы и оценим ситуацию, а потом нам, вероятно, придётся арендовать машину, чтобы добраться до дома. Я не слишком беспокоюсь о возвращении джипа, если ничего нельзя сделать, чтобы его починить. Всё равно это кусок дерьма, и я буду больше расстроен тем, что мы не сможем закончить наше путешествие.
Это было правдой. Квакити был бы очень огорчён, если бы они не смогли добраться до Калифорнии. Они были слишком близки к этому, чтобы сейчас повернуть назад. Он с нетерпением ждал конечной остановки с тех пор, как Уилбур рассказал им, куда они направляются.
Он сделал глубокий вдох, избавился от этой мысли и сказал:
— Это в худшем случае, Уилбур. Я уверен, что мы можем вызвать механика, и он быстро приведёт её в порядок, — Квакити постучал рукой по одной из фар. — Она, конечно, кусок дерьма, но так просто не сдаётся. Сука старше нас обоих, так что я не могу представить, что она сляжет раньше, чем мы доберёмся до финиша.
Его слова, как он с радостью осознал, успокаивали тревогу Уилбура. Квакити видел, как спадает напряжение с его плеч, наблюдал, как разглаживаются морщины между бровями, слышал медленные выдохи и вдохи, которые делал пассажир.
— Хорошо, — сказал Уилбур через мгновение, его голос впервые стал более стабильным с тех пор, как они остановились на обочине. — Ладно, мы справимся.
— Конечно справимся, — ответил Квакити с улыбкой, оттолкнувшись от бампера, чтобы взять из машины свой телефон. Найти механика, который согласился бы доехать до места, было несложно, но когда Квакити услышал предполагаемое время прибытия, его сердце замерло, и настала его очередь делать глубокие, успокаивающие вдохи и выдохи.
Уилбур устроился возле той стороны машины, которая была обращена в сторону обочины, стараясь расположиться так, чтобы оказаться в наиболее затенённой части, когда к нему присоединился Квакити, уже без улыбки на лице.
Пассажир заметил перемену в его поведении почти мгновенно, и панические вопросы посыпались из его уст ещё до того, как Квакити получил возможность объяснить.
— Мне— мне не нравится этот взгляд. В чём дело? Что случилось? Нет механика? Они сказали, что мы слишком далеко? Может, нам вызвать такси или— эвакуатор? Я действительно не хочу вызывать эвакуатор. Пожалуйста, мы можем взять машину напрокат, но нам нужно ехать дальше—
— Уилбур, успокойся, пожалуйста, — умолял Квакити, потирая рукой висок. — Механик уже в пути, но он будет здесь не раньше, чем через четыре часа.
— Оу... это хорошо. Так? — на лице Уилбура появилось очаровательное замешательство, и Квакити не мог не ухмыльнуться, когда откинул голову назад и упёрся ею в дверь машины.
— Было бы лучше, если бы здесь не было так жарко, — ответил Квакити, его глаза закрылись, когда он попытался мысленно сбежать от жары и влаги, которые грозили поглотить их обоих целиком.
— Да, четыре часа — это... это определённо долгое время для того, чтобы сидеть здесь, — Уилбур не выглядел таким расстроенным, как думал Квакити, но у него закралось подозрение, что это было вызвано облегчением от того, что не пришлось вызывать эвакуатор.
Водитель позволил ему расслабиться, пока это было возможно, потому что реальность следующих нескольких часов должна была со временем стать ощутимой. Воздух становился всё жарче, и им оставалось только потеть и жаловаться. Если Уилбур хотел праздновать маленькие победы, то Квакити позволит ему.
Но была ещё одна проблема, которую он не собирался признавать, и этой проблемой было открыть глаза и увидеть, что рубашка Уилбура прилипла к его плечам, влажная от пота. Его волосы были зачёсаны назад, а по лицу и шее всё ещё стекали капли пота. Тонкая хлопковая рубашка не оставляла места фантазиям, и вдруг во рту Квакити стало очень, очень сухо. Он был уверен, что полуденное солнце здесь ни при чём.
Проведя языком по пересохшим губам, Квакити не мог заставить себя отвести взгляд. Голова Уилбура была откинута назад, глаза закрыты, на щеках застыл призрак улыбки. Его веснушки были похожи на звёзды, усеивающие покрасневшее небо, а рукава были закатаны, так что Квакити мог видеть, как эти звёзды покрывают его плечи и танцуют по рукам.
В любой момент Уилбур мог открыть глаза и застать Квакити, уставившегося на него, как голодающий в пустыне, и в какой-то мере это было именно так. Он всегда считал свои чувства к другу чем-то невинным, чистым, но в тот день в нём зародился голод. Что-то изменилось, когда он увидел Уилбура, обливающегося потом, увидел, как двигается его адамово яблоко, когда он сглатывает то немногое, что осталось во рту. Уилбур мог заметить, что он смотрит на него, и Квакити не думал, что его это волнует. Он продолжал бы смотреть, пока Уилбур не оттолкнул бы его.
Однако Уилбур глаза не открыл, и позже Квакити будет благодарить Бога за то, что этого не произошло. Вместо этого его веки оставались закрытыми, когда он заговорил, выводя водителя из транса.
— Ты уверен, что у нас нет ничего попить в машине? Я тут умираю.
Квакити прочистил горло и немного выпрямился, наклонившись вперёд, оторвав взгляд от фигуры Уилбура.
— Ты хочешь пить, Уилбур? — спросил Квакити, стараясь скрыть своё веселье. — Потому что я знаю, где можно найти большой стакан воды.
— Подожди, правда? — и, чёрт возьми, Квакити стало бы не по себе от надежды в тоне голоса, от вида распахнувшихся глаз Уилбура, если бы он уже не хватался за живот, пока из его рта вырывался безудержный смех.
Радость Уилбура переросла в наигранную обиду, когда он протянул руку и игриво толкнул Квакити в плечо.
— О, ха-ха, конечно, смейся, придурок. Нам осталось ещё три с половиной часа. Посмотрим, как ты сможешь продолжать свои глупые шутки, когда будешь умирать от обезвоживания.
— Ничего не могу с собой поделать, — сказал Квакити между своими смешками, — ты просто слишком сексуальный, — это прозвучало так легко, что Квакити даже почти не думал о том, что ему должно быть стыдно за это. Но он не мог заставить себя, потому что, во-первых, он был прав, а во-вторых, Уилбур отводил от него взгляд с одной из тех смущённых, растерянных улыбок, которые появляются на его лице всякий раз, когда ему делают комплимент.
Квакити мог только гордиться тем, что именно он стал причиной этого.
— Я весь горю, — сказал Уилбур, когда их смех утих.
— Горишь, — согласился Квакити, не удержавшись от того, чтобы подмигнуть собеседнику. Они и раньше флиртовали в шутку, но Квакити мог признать, что в этот раз он был более искренним. Оставалось надеяться, что Уилбур не заметит разницы.
Кажется, не заметил, когда он закатил глаза и снова откинул голову назад.
— Заткнись. Ты знаешь, что я имею в виду.
— Услышал тебя громко и чётко, Уил. Тебе потребовалось достаточно времени, чтобы признать свою привлекательность, — он не знал, почему он продолжает это. Может быть, жара наконец-то начала влиять на его способность критически мыслить. Может быть, просто больше нечем было заняться, но в любом случае он не мог заставить себя пожалеть об этом.
Уилбур просто выглядел слишком хорошо, когда был смущён и вспотевший, а Квакити — слабый, слабый человек.
— Какой же ты глупый, — пробормотал Уилбур, но при этом судорожно теребил подол рубашки, оттягивая его от кожи и расправляя. Квакити уловил под ней бледную кожу, и ему вдруг снова стало трудно дышать.
Он делает это специально, подумал он. Он действительно хочет меня убить.
Квакити, вместо того чтобы что-то сказать, подражал его движениям, дёргая за воротник так, чтобы тот отклеился от кожи, и обдавая лицо чуть менее обжигающим воздухом. Одновременно он проверил время на телефоне, надеясь, что каким-то чудом за то время, что они оба здесь сидели, прошло три часа. Однако с момента звонка механику прошло всего около сорока пяти минут, и он тяжело вздохнул, разочарованный.
Когда он снова поднял взгляд на своего попутчика, то увидел, что Уилбур смотрит на него, голова наклонена, глаза полуприкрыты, пока они не встретились со взглядом Квакити, чуть-чуть расширившись. Он сел ровнее, быстро отвёл взгляд, и Квакити постарался не думать об этом слишком много.
Меньше всего хотелось, чтобы ему казалось, что Уилбур смотрел на него так же, как Квакити несколько минут назад. Если он продолжит проецировать свои чувства на лучшего друга, ему будет только хуже, и не только ему. Невозможно представить, какое отвращение испытает Уилбур, если узнает об этом.
Прочистив горло, Уилбур завёл разговор о новом фильме, который должен был выйти в ближайшее время. Квакити слушал лишь наполовину, из-за жары ему было трудно сосредоточиться на словах, вылетающих из его рта. Он довольствовался тем, что смотрел, как губы Уилбура обвиваются вокруг слов. Этого было достаточно, чтобы отвлечься от обжигающего воздуха и палящего солнца.
Они болтали в течение часа, не меньше, перебрасываясь жалобами в перерывах между разговорами. Они встали и немного прошлись, просто чтобы размять ноги и спины. Однако долго находиться на солнце было почти невыносимо, и они быстро уселись обратно за машину.
В какой-то момент кто-то остановился, спросил, всё ли в порядке, и каким-то чудом у них оказалось с собой несколько бутылок с холодной водой, которые они тут же отдали. Квакити и Уилбур словно обрели Бога, когда почувствовали, как прохладный пластик коснулся их разгорячённой кожи.
Уилбур одним глотком выпил половину своей бутылки, а затем вылил часть на затылок, позволяя ей стекать с головы на уже влажную рубашку. Квакити не мог решить, проклинать ли ему свою удачу или благодарить божеств за то, что две удивительные вещи произошли вот так, одна за другой. Он не отставал от пассажира, делая большие глотки из своей бутылки, а затем выливая немного на волосы.
Это было настоящим облегчением после знойной влаги, было приятной прохладой, которая вернула его к реальной жизни, и ему пришлось бороться желанием вылить на себя остатки воды. Он знал, что должен оставить немного, чтобы пережить следующие несколько часов.
Во время всего этого он ещё несколько раз ловил на себе взгляд Уилбура, и каждый раз тот быстро отводил глаза и делал вид, что его не поймали с поличным. Квакити, однако, ничего не сказал. Он знал, что это, должно быть, просто жара морочит им обоим голову, и знал, что это плохо, потому что начинал думать, что у пристального взгляда Уилбура есть причина.
Квакити знал, что, идя по такому пути, он влипнет в неприятности, знал, что надеяться опасно. Особенно для таких, как он. Он просто должен был не терять голову, даже если бы они находились посреди пустыни.
Он не знал, сколько им осталось, давно уже перестал следить за временем, когда Уилбур в миллионный раз с момента поломки сказал:
— Боже, как же жарко!
— Прекращай жаловаться и снимай рубашку, — ответил Квакити, голос его был монотонным, потому что он не мог набраться сил, чтобы добавить хоть какую-то интонацию.
Уилбур сухо рассмеялся, было больше похоже на резкий выдох, чем на что-либо другое.
— Если бы я не знал тебя лучше, Кью, я бы сказал, что ты просто пытаешься меня раздеть.
Квакити фыркнул.
— Да, раздевайся, guapo. Дай мне посмотреть на твою задницу, — он говорил с сарказмом, шутил, но и без того покрасневшая кожа Уилбура с каждой секундой становилась всё более алой.
— Ты первый, — сказал Уилбур, голос его звучал не так уверенно, как ему хотелось, и Квакити видел, как он снова сглатывает.
— Мы что, снова в первом классе? — Квакити огрызнулся, но уже потянулся к подолу своей промокшей футболки. Ему не составило труда освободиться от бесполезной хлопковой одежды, так как он был готов на всё, лишь бы ослабить подавляющий его жар.
А вот про кольцо под футболкой он забыл. Вспомнил только тогда, когда было уже слишком поздно.
Он замер, и вдруг они оба стали очень, очень неподвижными. В этот момент уже не было никакой попытки скрыть это. Уилбур не мог этого не заметить, ведь это было единственное, что было на нём от пояса вверх. Ему не нравилось признавать это, но, несмотря на пот, всё ещё липнувший к коже, по позвоночнику пробежал неприятный холодок.
И тут, как вспышка молнии, Уилбур оказался рядом с ним. Слишком близко. Они дышали одним воздухом, и дыхание Квакити сбилось, когда пальцы Уилбура обхватили кольцо, соединённое с кожаным шнуром, который он купил на той дерьмовой заправке на прошлой неделе.
— Мне кажется, я видел это раньше, — прошептал он, и Квакити не был уверен, обращается ли Уилбур к нему или к самому себе. — Я не мог быть уверен, но— где ты это взял? — его пальцы коснулись кожи Квакити, когда он опустил кольцо и провёл пальцами по шнуру.
— Н-на заправке. На той, куда мы поехали после той “зоны отдыха”, — Квакити ответил так же тихо, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Но, Боже, Уилбур был так близко, наклоняясь всё ближе, пальцы оставляли ожоги на его коже.
— Той самой, где я купил очки Джона Леннона, — Уилбур тихо засмеялся, его глаза смягчились, когда он опустил шнур и кольцо, но он так и не отстранился от Квакити. Он сохранял их близость, когда поднял взгляд, чтобы заглянуть в глаза Квакити.
К его удивлению, в них не было ни малейшего намёка на гнев или растерянность. Они выглядели светлыми, облегчёнными, и полными обожания, и Квакити показалось, что он задыхается. Рука Уилбура всё ещё висела над его обнажённой грудью, словно желая прижаться к коже Квакити, и впервые он осмелился надеяться. Он осмелился подумать о том, что Уилбур чувствует то же самое, что и он. Он знал, что это почти невозможно, но больше всего на свете желал, чтобы это было правдой. Он хотел почувствовать его ладонь на своей груди. Хотелось, чтобы губы Уилбура прижались к его губам. Хотелось провести пальцами по вьющимся влажным кудрям.
— Ты мог бы и дальше носить его на пальце, — сказал Уилбур. — Тебе не обязательно его прятать.
Язык Квакити высунулся, чтобы нервно провести по нижней губе, и когда глаза Уилбура опустились, чтобы посмотреть, как он это делает, в животе у Квакити всё сжалось, и ему показалось, что он падает. Он почувствовал, как его трясёт, как вздымается грудь, и понял, что с Уилбуром было то же самое. Его рука подрагивала, дыхание было тяжелее, чем раньше.
Это действительно происходит?
— Я—
Раздался гудок, и они оба отпрыгнули друг от друга: механик приехал немного раньше, чем планировалось. Ещё тридцать минут назад Квакити был бы на седьмом небе от счастья, но сейчас он был готов убить за ещё пару минут.
Уилбур прочистил горло, отстраняясь от него, и Квакити захотелось притянуть его обратно. Вместо этого он схватил свою футболку и натянул её. Уилбур протянул руку, дрожь прекратилась, и Квакити ухватился за неё, позволив Уилбуру помочь ему подняться с земли.
Они ничего не сказали друг другу, оба были нехарактерно молчаливы, пока механик возился с джипом. Квакити хотел спросить, что это было, хотел оттащить Уилбура в сторону и выложить всё начистоту, хотел встряхнуть его, потому что он не может так поступать. Разве он не знает, что делает с ним? Разве он не видел, как он на него влияет?
Но стена была возведена. Стена, которая может рухнуть в любую минуту. Она могла разрушить весь мир вместе с собой. Между ними теперь было это хрупкое, неопределённое что-то, и Квакити не знал, как от него избавиться. Не знал, сможет ли он это сделать, потому что знал, что это не просто жара играет с его сознанием. Уилбур был совсем рядом, смотрел на него, прикасался к нему, дышал в его пространство так легко, словно так и должно было быть.
И теперь Уилбур едва мог смотреть на него.
Квакити попытался подавить свою обиду и растерянность. Достаточно для того, чтобы можно было поговорить с механиком, когда тот захлопнет капот.
Оказалось, что это была небольшая проблема. Он справился с ней достаточно, чтобы они могли отвезти машину в мастерскую и получить какую-то деталь, но Квакити уже не слушал. Он просто знал, что его машина работает, и это всё, что имело для него значение.
Он поблагодарил механика, сказал, куда он может отправить счёт, и они вдвоём снова запрыгнули в машину.
Но всё было по-другому.
Что-то изменилось между ними под солнцем Невады, и Квакити ещё предстояло понять, к лучшему это или к худшему. Оставалось только надеяться, что он поймёт это скорее рано, чем поздно.