***
Дверь тихо распахивается, открывая вид на погрузившуюся во мрак квартиру. Холод и одиночество впитались в стены помещений, гуляли сквозняком по коридорам, задувая в комнаты через дверной проём. Наволочка для подушки, подобающе вымыта тысячу раз гелем для стирки в машинке, но в глазах всё равно виднеются пятна от пролитых ночами слез. Блондинка молча разувается, взором карих глаз проходя по разведённому бардаку на кухне, что едва виднеется из прохода. Голову озаряют воспоминания вчерашнего вечера. Ком слёз противно подкатывает к горлу, а сердце болезненно сжимается. Хочется взять из тумбы пистолет и прострелить себе мозги, наконец уходя в покой от всего этого дерьма.***
Тишина съедает. Прожигает в груди дыру, заставляя в мыслях орать от адской боли, что растягивается по телу как смола. Голова трещит от мыслей, что вновь и вновь озаряют помутневшее состояние. В глазах всё двоится мерзко, заставляя девушку ощущать всю прелесть успокоительного. Руки трясутся судорожно, пока она за этим наблюдает, смеётся тупо, смотря как палец растекается в мутное пятно. Она мечется взглядом по холодной кухне, пока плитка обмораживает оголённые бёдра. Старая футболка тряпкой висит на плечах, царапины от ногтей на которых, набухают всё больше. Пекут, не привлекая должного внимания. Блондинка делает новый глоток оставшегося в закромах вина, оставляя потрепанный бокал в сторону. Хочется разорвать чертову вещь в мелкие ошметки, разбить посуду, побить стены. Окрасить кухню в кровавую краску, оставляя полосы на бледных руках. Задохнутся от крепких ладоней, которые обхватят её хрупку шею, ломая. Но всё, что ей остается, это молча сидеть с трясущимися коленями и ледяными бёдрами от плитки. Где-то за стеной смех слышит, от чего новые слёзы роняет на пол. Уши закрывает руками, и задыхается в новом приливе слёз. Мысли силуэтами нависают над ней. Орут, злорадствуют, смеются с каждой разбивающийся о плитку капли. Вспоминает ласковые ладони бабушки, что вытирали дорожки с её щек каждый раз после прихода мамы. Старушка обычно шептала ей байки про собачек, как те весело бегают по двору, а дома мама ждет. Волосы отродясь коричневые заправляя за ушки, гладила по макушке. В то время пока дед кричал на дочь, стараясь выпроводить её хахаля. Но почему-то спустя минуты молчания, шершавые руки сменились на нежные. А ласковый голос, на хриплый, едва прокуренный. Он шептал ей о крепкой, страстной любви, от чего по бледной коже мурашки стали гулять роем. Она в ужасе глаза распахивает, медленно опуская ладони. Хватается за валяющийся одиноко, наполовину разряженный телефон. Дрожащими руками выбирает из телефонной книжки записанный номер. Сердце колотиться, заставляя чёрные точки россыпью перед глазами мелькать. Нажимает выбранный номер, ставя на громкую связь. Гудки эхом разносятся по помещению, болью в перепонках отдаваясь. Буквы расплываются перед глазами, блондинка делает глоток алкоголя, слыша хриплый голос по ту сторону звонка. — Да? Кира? У тебя что-то случилось? — взволнованный голос по ту сторону заставляет проскулить себе под нос, роняя новые слёзы. — Кир. Алло? — Да, случилось… — прохрипела тихо, игнорируя все вопросы о слезах и голосе. — Почему, Виолетт? — Кир, я.. — Почему я? Почему ты делаешь мне больно? Я сделала что-то не так? Просто почему?… — боль сердце сжимала, била кулаками, рвала на куски. Выбивала все оставшиеся чувства, не желая больше наполнять это тело жизнью. Медведева кусает губы, срывает кожицу. Уже не понимает от губ ли это, или же сердце наполняет кровью её организм. — Я правда не понимаю. Мне ужасно больно было тебе отказывать, я правда сука? Я..я просто понимаю, хочу, но не получается… — Нет Кир, ты не сука. Просто я…я не могу дать тебе ответ. Я правда не могу. Умоляю прости.. — всхлипы в трубке, заставляют девушку ещё больше заплакать. Боль заполнила уже всё тело, разум, сжирала Киру с ног до головы. Током заставляя в судорогах затрястись ноги. Воздух в лёгкие не поступает, удушает своей томностью. — Я правда тебя люб... — Нет, я не могу..прости.. — шепчет тихо тихо. Словно боится, что кто-то услышит. Сбрасывает звонок, так и не услышав последнее слово полноценно. Воет дурниной от боли и безисходности, разрывается между принятием решения. Помнит каждую интонацию искаженного голоса, от чего ненависть окутывает пучиной её тело. Она вязнет в этом болоте любви и страха, уже не имея никаких сил бороться. Опускает руки, окончательно теряясь в мутной вареве.***
Выдыхает глубоко, заправляя пряди за проколотые уши. Внутри пусто. Девушка окончательно утонула в омуте, с макушкой залазя под воду. Прижимает лицо к коленям, сворачиваясь калачиком. Она сдалась. Достает телефон разряженный из кармана, на экране которого паутиной растянулись трещины. Хмурит брови, ставит тот, у кровати на зарядку. В тишине, собранной из смеха с улицы из приоткрытого окна, дрели соседей и звона осколков бокала на полу, трёт пятна вина на столе. В холодильнике мышь повесилась, на кровати простыни смяты. Шторы шатаются одиноко на ветру, как и метла, которой девушка загребает окурки в савок. Квартира пропитана одиночеством и серостью, как и грудь блондинки. Там гуляет лишь сквозняк, окурки и бутылки из под алкоголя. А на экране разбитого телефона пропущенные появляются. СМС-ки с вопросами и плачевные голосовые, с просьбой простить.***
Виолетта с опухшими глазами сидит на кухне. Тиканье часов, и храп собаки из гостиной. Выдыхает серый дым из рта, уже не стараясь дотянуться до форточки. Дым поднимается к потолку, растворяясь в слое белоснежной штукатурки. Горло дерет болезненно, от чего брови хмурит, и выкидывает окурок в рядом стоящую пепельницу. Перед глазами плывет всё, тело ноет паразитически. Словно кости ломаются. Боль голову наполняет, от чего девушка вновь оседает на пол, упираясь затылком в шкафчик. Мыслей нет, лишь ломающаяся боль во всём теле и груди. Она смотрит на часы, пытаясь заставить себя встать и начать собираться на ужин к подругам, но ноги не слушаются. Лежат на полу, дергаясь в редких судорогах. Всё в густую кашу смешивается. Картинки быстрыми субтитрами перед глазами сменяются. Эхом белый шум бьет по перепонкам, заставляя закрыть глаза. Дыхание сбивается с каждым вздохом, пока на плечах ощущаются фантомные, холодные руки. Шепот на ухо, поглаживания по плечам. Она плавиться под этими прикосновениями, сползая лужой на пол. Душа ноет, ревет взахлеб и колотит грудь. От чего шатенка сжимает ткань футболки. Моментом, желание смерти возрастало в геометрическом прогрессе. Но девушка быстро откидывает любые мысли о лежащем рядом ноже, которым часом раннее резала хлеб с колбасой. Вспоминает о недоеденном бутерброде, стараясь встать. Смеётся от нелепости и печали, зарываясь ладонями в спутанные волосы. Сжимает пряди, распутывая болезненно колтуны. — Блять, как не вскрытся до тридцатки? — смеётся истерически, доставая пачку вновь. Закуривает одиноко сигарету, наблюдая, как пепел опадает на пол, представляя себя на месте оранжевых огоньков, летящую с одной из скал.***
— Блять! — захлопывает двери чёрной машины, в суете сминая ручки пакета с парой бутылок вина. В руках ключи звенят, пока девушка смотрит на стрелки наручных часов. За медитативной уборкой в слезах, не глядя на часы, уселась выбирать одежду, шморгая носом. Посл, в магазине двадцать минут прослушала сомелье, слушая о виде вин. Теперь уже летит на ужин к подругам, проклиная все образовавшиеся препятствия на пути. Проклинанет мужчин на входе, который её ели пустил. Проклинает коридоры, в которых она впервые запуталась. Проклинает двери лифта, которые уже планируют перед ней захлопнуться. Но видит силуэт, который выступает её надеждой не ждать второй лифт, что ехать должен с последнего этажа многоэтажки. — Придержите лифт пожалуйста! — говорит с надеждой, слыша как её просьба эхом по помещению разноситься. Незнакомец придерживает двери, за что блондинка его благодарит мысленно. Сбито дыша, забегает в кабину. Сердце колотиться начинает бешено, пока опора выходит из под ног. Смотрит испуганно в зелёные очи, теперь уже замечая знакомые татуировки. Она вжимает в двери лифта, что уже успели захлопнуться. Моргает часто, надеясь, что стоящая перед ней девушка, лишь глупая шутка её воображения. Но распахивает глаза, стоит услышать уже не искаженный телефоном голос. — Привет.***
— Ну и где они? — возмущено пряди за ухо заправляет, ставя тарелку с салатом на стол. Кристина лишь плечами пожимает, продолжая чесать пушистое пузико лежащему на коленях Маркусу. — Вилка сказала, что опоздает на десять минут. Уже прошло пятнадцать, а её всё нет. А Кира тебе что сказала? — выдыхает, упираясь руками в стол. На щеках румянец от духовки, которую открывала недавно, проверяя запекшуюся индейку. Лицо блестит слегка от тонкого слоя пота. Кристина лишний раз старается не смотреть. Возбуждение живот скручивает, стоит девушке взглянуть на возлюбленную в таком состоянии. — Что в магазине долго выбирала вино и скоро будет. — улыбается, отпуская довольного котёнка, дальше играть со своей новой подружкой. Поворачивает голову в сторону брюнетки, проводя невесомо взглядом по чужим ключицам, что виднеются из под ворота футболки. — Хорошо, тогда я быстро в душ. А ты если что, впусти девочек. — вешает полотенце на ручку духовки, скрываясь за поворотом в коридор. Блондинка лишь смотрит в след жадным взглядом, и сглатывает ком ставший поперёк горла. Откидывается на спинку дивана, стоит до ушей дойти звук льющейся воды из тропического душа. Фантазия рисует сексуальный силуэт Лизы под струями душа. Как та, намыливает гелем со сладким запахом, бледное тело, обводит пучками пальцев грудь, бедра. Промывает чёрные пряди волос от шампуня, чуть приоткрывая рот. Зрачки голубых глаз сужаются, и начинают под веками судорожно бегать. Хочется провести руками по мокрому силуэту, хочется оказаться сейчас с возлюбленной рядом, прижать её стене. Хочется. Ужасно. Сильно. Хочется. Звук воды резко обрывается, как и свет подсветки на кухне. Печка гаснет, как и весь свет в квартире. Захарова телефон берет в руки, замечая отсутствие интернета сверху справа на экране. Принимается подруге звонить, но по ту сторону, лишь томный голос автоответчика. Сообщения печатает с вопросами и предупреждении, о отключение света. Но всё внимание, привлекает к себе вышедшая в полотенце, Лиза. — Солнышко, а что, свет выключили? — поправляет на груди полотенце, пока на шее в свете фонарика, капля воды скатывается дорожкой. — Я слава богу, шампунь успела смыть, сейчас бы весело было. Девочки в лифте могли застрять, надо позвонить в службу спасения. — У них связи нет, я написала на ресепшен, они уже вызвали парней. — сглатывает ставший поперек горла ком. Между ног все всполыхает моментально, стоит увидеть едва прикрывающуюся бархатной тканью задницу. Брюнетка к ней спиной поворачивается, хватаясь за телефон. Роется видимо в поиске чата с подругой, пока блондинка медленным шагом ступает по плитке, вдыхая запах сладкого шампуня, с чужих волос. — Лиз.. — голос вмиг тяжелым стал. Брюнетка дернулась, ощущая мурашки гуляющие по плечам. Слюну сглатывает, отправляя окончательно сообщение подруге, рядом с которым стрелки часов грузятся. — А? — откладывает телефон, поворачиваясь назад. Её в стол вжимают, впиваясь страстно в губы. Хриплый стон роняют в чужую полость, ощущая как влажная ткань падает с характерным звуком на пол. Чужие руки сжимают талию грубо, от чего она ногтями впивается а чужие плечи. Приятная боль обжигает бёдра, стоит чужим ногтям оставить царапины на округлых бёдрах. — Они там не поубивают друг друга? — сбито дыша, шепчет тихо, когда её под бедра на стол подсаживают, сдвигая тарелки. — Разве что, в слезах признаются друг другу и поцелуются. — впивается в чужую шею, всасывая кожу. Брюнетка стонет звонко, сжимая ткань футболки. Чувствует укусы на шеи и поцелуи, пока горячие ладони по внутренней стороне бёдер гуляют. Захарова на клитор пальцами давит, не желая оттягивать момент. — Блять!***
— Да блять! — психует Медведева, в очередной раз стараясь набрать номер диспетчерской. На что получает лишь тишину, и ничего более. Малышенко с глупой улыбкой наблюдает за бухтящей блондинкой, что переминается с ноги на ногу, царапая метал панели с кнопками ногтём. — Да не еби себе мозги, тут связи нет. Я думаю Кристина и Лиза уже вызвали службу спасения, к нам едут. — мимолётно пальцем проводит по оголенной щиколотке, стараясь унять пыл девушки. У самой сердце колотиться о грудь, писком уши поражая. В кабинке душно становится с каждым глубоким вздохом кареглазой, а Виолетта лыбиться, желая разреветься. Часом ранее ныла на кухне, задыхаясь в слезах, вспоминая бледные черты лица. Что теперь в гримасе наигранного гнева искажаются, скрывая в глазах глубокий страх. — А если нет? Да чего ты улыбаешься? Мы, блять, в лифте застряли, а ты ржешь. Дура. — психует и машет руками, чем забавляет девушку ещё больше. Она не слушает женский лепет, лишь любуется чужими эмоциями, волосами, мимикой. Чтобы забыть о высоком пульсе и подступающих слезах, тянется к чужому пакету, доставая бутылку хорошего вина. Хмурится, вспоминая кислый смак на языке. Но замечая чужой взгляд, что старается скрыться за прядями волос, всё же начинает открывать бутылку, видя как устало скатывается девушка по стенке. — Нахер ты вино открываешь? Не можешь до гостей потерпеть? — хрипит, кусая губы. Колени к груди прижимает, стараясь представить теплый плед, которым та укроется, прячась от мира. Но татуированная игнорирует, достает из квадратной, тканевой сумки, маленький штопор. Которым вскоре откупоривает бутылку с характерным звуком, делая первые глотки кислой жидкости. — То-есть, ты столько хлама в сумке носишь? — Без этого хлама, мы бы сейчас в темноте сидели и грызли губы, как это делаешь ты. На, выпей. — протягивает бутылку собеседнице, замечая как та, одним глазом глядит на неё тихо. От этого усмехается, пока алкоголь растекается по организму, теперь уже сердце не так колотится. Но блондинка всё же решается, беря бутылку из рук. Делает пару глотков, пока из уголков рта текут струйки кровавой жидкости. Зелёные глаза их взглядом провожают, пока девушка желает оказаться ближе. Смять губы, что кровят привлекательно, сжать в тёплых объятьях и вдохнуть запах чужих духов. — Почему ты тогда мне отказала?***
— Да малышка, не останавливайся! — стонет светловолосая, выгибаясь в спине. Между ног тёмная макушка царствует, жадно языком слизывая смазку. В волосах чужие пальцы спутаны, пока рука управляет головой, сжимая пряди, стоит языку надавить на нужные точки. На другой стороне дивана небрежно кинут фонарик, в свете лучей которого лежат два силуэта. На телах засосы с укусами, влажные линии слюней. В глазах дымка возбуждения, что маревом окутала разум. Стоит старшей свести ноги в оргазме, как она тянет на себя бледное тело, сливаясь в поцелуе. Она Лизу на колени усаживает, рукой проводя по горящей возбуждением промежности. — Блять, девочки в лифте застряли, а мы тут… — брови домиком строит, стоит чужим пальцем надавить на горячие стенки. Проникают во влагалище, ударяя по слабой точке. Она стонет, сжимая волосы на затылке. Кристина целует грудь, лишь взглядом обводя проколотые ореолы. — Трахаемся? — усмехается с румянца покрывшего все лицо, целуя ложюигку меж полушарий. Теребит стенки пальцами внутри, сгибая. Девушка на ней стонет, переходя изредка на писк, стараясь усмирить трясущиеся от возбуждения ноги. — Да! Это как-то не правиль… — молкнет, стоит чужим пальцем остановится, а теплу чужого тела исчезнуть. Она скулит, стараясь самой насадится на пальцы. — У них нет связи, и застряли они между восьмым и девятым этажом. Чем мы им поможем? — Я…я не знаю.. — Поэтому замолчи, и дай мне уже нормально тебя трахнуть. — прорычала, пуская мурашки по чужой коже. Андрющенко сжимается, стоит ей оказаться под разгоряченным телом. Кристина впивается в губы, начиная грубо вдалбливать её в спинку дивана. Девушка стонет и кричит, царапая поясницу.***
— Я..я боялась. — шепчет тихо, делая новые глотки красного сухого. Разум слабый алкоголь не берет, руки продолжали трястись, пока карие глаза рассматривали татуированные ноги. — Ты просто не знаешь.. — Так расскажи! Ты же ничего мне не объяснила, просто отказала и выпроводила за дверь! — возмущается, руки разводя. Грудь гневом заполняется, но тот тухнет, стоит увидеть дергающиеся плечи и напряженный взгляд. — Кир, я хочу тебя понять. Мы же видим с тобой, что что-то между нами происходит, это просто так не испарится. Ты не спрячешься под одеялом от этого. — Я блять готова была это обсудить. — сжимает кулаки, ногтями ладони царапает. Слёзы собираются в глазах, стоить вспомнить гребаный день с рассказом о девочке подростке. С которой так грязно переспала Виолетта в туалете. — Но когда узнала, что ты потрахалась с той девочкой в клубе… я не могу. Мне больно, мне ужасно больно, Виолетт. — Кир, я правда не хотела. Клянусь. Я, блять, в тот вечер пошла в клуб, и набухалась с горяча после твоего отказа. Потому-что мне тоже было больно, Кир. Ты первый человек за эти пять лет, к которому я почувствовала что-то. Ты первый человек, которому я открыла своё сердце, и мне было больно слышать те слова. — рукой сжимает ткань футболки на груди, ощущая как по румяным щекам катятся слёзы. Хочется впитаться в железную стену, исчезая во тьме, куда не достают лучи фонарика. — Мне правда стыдно, умоляю, прости. Я к сожалению не могу тебя понять, но я чувствую как тебе больно. Когда я услышала тогда твой уставший голос, мне так захотелось плакать. Правда. Мне так стыдно, что я своему любимому человеку делаю больно. Но я правда не хотела, я просто ебанная идиотка, Кир. Я порчу блять, всё. Я разбиваю сердца любимым людям, я бросила отца, которому была нужна. Я ебаная ходячая проблема. — захлебывается в слезах, заикаясь рассказывает всё девушке. Видит как та плачет, трёт щеки и глаза, не желая показывать свои слёзы младшей. Малышенко скулит и вновь волна слез накрывает её. Бьет поддых, сбивая дыхание. — Нет, Виолетт, не говори про себя так, пожалуйста. — заикаясь, говорит блондинка. Подползает к девушке аккуратно, тихо. Руками холодными берет татуированное лицо в руки, невесомо, едва притрагиваясь пучками пальцев к щекам. Вытирает слёзы, шморгая носом. — Я..я постараюсь, я правда постараюсь тебя простить. Давай попробуем, я готова стараться ради наших отношений. — шепчет, кусая розовые губы, дыханием лицо опаляя. Зеленоглазая хмыкает, зачарованно глядя на лицо на против. Своими руками, чужие прижимает ближе к лицу, целуя ладонь. Окутывает кареглазую объятьями, утыкаясь в чужую грудь. Сжимает в руках талию, шморгая носом в чужую шею. Сверху почти на чужих коленях Кира сидит, жмётся к ней как котенок, продолжая плакать. — Почему ты продолжаешь плакать? — спрашивает аккуратно, шепче в ткань чужой кофты. Вдыхает запах чужих духов, слушая громкое биение сердца. — Мне страшно. — Я хочу помочь побороть тебе этот страх отношений, ты мне веришь? — отстраняется, глядя в чужие глаза. Там море грёз боли и отчаяния, но сквозь тёмные облака, пробиваются лучи надежды и любви, душа которой горит к Виолетте. Девушка чужие щеки в руки берет, наконец сладостно впиваясь в чужие губы. Сминает со вздохами, аккуратно, медленно. Смакует вкус желанного поцелуя. Пока Малышенко сжимает чужие бёдра, проводя языком по чужим губам. — Верю.