***
В хорошо освященном коридоре, новой ветеринарной клиники, сидят ожидающе, люди со своими питомцами. Рядом с куллером сидит молодая девушка, поглаживая пушистого хаски с перепуганными, гетерохроничными глазами. В его очах читается понимание того, что его ждёт, видимо часто сказанное слово кастрация, стало приобретать в его мозге правильное значение. Перед парой сидит маленькая девчушка, держа, видимо, старшую сестру за руку, у той в руках клетка со скачущими крысками, одинакового окраса. Те перебирают маленькими лапками металические прутья, лазя по стенам своего дома. Рядом с Лизой, сидит мужчина со своим сыном, что сует пальцы в клетку, где сидит чёрный кролик, шерстя сеном. Брюнетка мнёт пальцы, тревожно кусая губы. Сердце бьется о грудную клетку, заставляя ком подкатывать к горлу. Рядом сидит Кристина, что безразлично проводит взглядом мимо проходящих, поглаживая колено возлюбленной. Переводит взгляд на чужие руки, пальцы которых, разодранны с заусенцами в кровь. — Мышон, ты чего? Все заусенцы себе содрала, не больно? — берёт одну руку в свою, поглаживая аккуратно большим пальцем. Смотрит в потерянные, карие глаза. — Просто последний раз, когда я так сидела с родителями, врач вышел и сказал, что кошку прийдётся усыпить, она у нас и двух недель не прожила. Сказали, что инфекция в крови, и ей уже никак не помочь, типо поздно. — блондинка супит брови, видя, как чужие глаза опечалено мечутся по мебели, стоящей в коридоре. Но брюнетка как сталь сидит, проглатывая ком в горле. — Ну ты чего, я уверенна, он полноценно здоров. Поверь мне, с ним всё будет хо-ро-шо. — по слогам произносит, улыбаясь честно. Лиза кивает, и выдыхает через нос, вдыхая запах родного парфюма. — Здравствуйте, это вы хозяева Маркуса? — выходит из кабинета молодая девушка, на шее висит стетоскоп, пока на девушке красуется фиолетовый костюм. Синяки под глазами, усталая улыбка, всё говорит о ночных сменах, и долгих часах просиживания за рабочим столом, за бумагами. — Да, мы. — Пройдёмте со мной. — указывает рукой в сторону кабинета, дверь которого, минутой ранее захлопнула. В руках пластмассовый планшет, пока девушка перелистывает бумаги, вчитываясь в напечатанный текст. Девушки встают, и идут следом за врачом. Та отворяет дверь, исчезая в закромах кабинета. Усаживается за стол, указывая взглядом на два стоящих стула перед ними. Девушки сидят смирно, ожидая вердикта, что написан на одной из десятка бумаг, на этом столе. Ветеринар берёт один из листов, протягивая Кристине. — Ваш мальчик здоров, даже для породы Мэй-Кун большой. Вес на данный момент с возрастом месяц, килограмм. Никаких заболеваний не обнаружено, кости все целы. Мы сделали ему прививку, старайтесь следить, чтобы две недели, он никак не контактировал с улицей. То есть, не выходил в коридор, ну, где обувь, куртки. — рукой, в которой ручка шариковая, жестикулирует, заполняя бумаги. — А так, вы можете быть свободны. Мой коллега сейчас вынесет вам вашего мальчика, встретимся через пять месяцев. Примерно в это время, начинается половое созревание, во время которого, нужно сделать кастрацию, то есть, от шести до двенадцати месяцев. — рассказывает хозяевам, которые из всего написаного смогли понять лишь имя, вес, и пол с возрастом. — Мэйн-Кун? — глаза карие расширяются, бегая взглядом то на девушку, то на ветеринара. Паника вновь поднимается, вспоминая, до каких размеров животное выростает, но Кристина лишь усмехается с выпадения лица любимой, и подпирает голову ладонью, что упирается на ручку стула. — Да, не знаю как такая дорогая порода, могла просто ходить по полю, может, всё же из дома сбежал? Просто, понимаете, кто-то гоняется за такими котами, ищет породистых, а тут в поле чистой породы, котёнок. Наверное владельцы ищут его. — девушки слушают, и на вопросе задумываются, хмуря брови. — Извините, если у вас всё, я позову других ожидающих. — улыбается, и указывает рукой в сторону двери. Девушки благодарят, и покидают помещение. — Мы оставим его? А как же хозяева, блин, а если реально ищут. Волнуются наверное, была бы на его месте Мася, я бы с ума сошла пока искала её. — смотрит в глаза напротив, держа чужую руку. Старшая задумчиво смотрит на родное лицо, но после, за руку тянет к ресепшену, оплачивая процедуры. — Блин, а он ко мне уже пригрелся, я не могу его отдать. Тем более, это надо в ваш дом ехать, соседей обходить. — супит брови, рассматривая носки кед. — А ты, что об этом думаешь? Ты же знаешь, последнее слово за тобой. — Я думаю, что нам надо об этом думать не сейчас, заберем Маркуса, и посмотрим. Я плохо знаю проживающих на нашей улице, но знаю, что именно у наших соседей, у всех собаки и кота они завести не могли. Тем более, вы нашли его в поле, он наверное у кого-то на окраине мог жить. Но не увидеть, что маленький котенок, которого вы как зеницу Ока должны оберегать, вышел на улицу и каким-то образом пролез под забором, который практически у всех в пол, и его только сверху перелазить, ну я не знаю. — пожимает плечами, примечая идущего к ним парня, тот улыбается, прижимая что-то у груди. — Ваш котенок Маркус. — проходит ветеринар уже в зелёном костюме, на руках покорный Маркус, которого чешут по загривку. На руке висит переноска, а котёнок, при виде уже знакомых лиц, замяукал, стараясь вылезти из чужих рук. Лиза быстро берёт в руки, уже почти пригретого к сердцу ребёнка, пока Захарова забирает сумку из рук парня. Тот любезно кивает, и подзывает к себе сестёр с крысами. — Нет, ну я не могу. Побуду дерьмовым человеком, пошли они в задницу, я его не отдам. — почти скулит, наблюдая как малыш лезет на плечо, мурлыча громко. Трётся о шею, лапами сжимая, надетую сегодня девушкой, кофту. — Следить лучше надо. У вас там на улице обеспеченные люди проживают, нового себе купят, а этот будет моим. — Хорошо, я не против. Главное, чтобы папе не звонили, и не спрашивали видел он или нет, а то может рассказать, что видел вас с котом. — усмехается, открывая переносной домик для приёмного сына. — Не расскажет, у тебя классный папа, не сдаст. — улыбается в ответ, усаживая малыша в клетку. Тот принимается покорно сидеть, облизывая пушистые, лесного цвета, лапы.***
Кира сидит в кабинете тихо, прожегая дыру в столе начальницы. Мысли, что проедали мозг, ушли, оставляя после себя, лишь наконец долгожданную тишину. Девушка вслушивается в каждую сменившуюся интонацию в голосе тишины, писк, что так резко оглушает ушные перепонки. Медведева, чтобы не сидеть в тишине, к окну подходит, достаёт папиросу, из опустевшей на половину за два дня, коробки. Поджигает зажигалкой, опаляя огоньком конец. Набирает в рот серый дым, выпуская в солнечное небо. Шум машин, быстро проезжающих по проспекту, лай собак. Всё это, облегчает пустой разум. Хочется сейчас оказаться на берегу заброшенного пляжа, где ни души. Лишь шум прибоя, и освещающий морской ветер, что смог бы развевать её пепельные пряди, окутывая собой. Хочется туда, где нет раздражающей в сердце Малышенко, шумного города и душного ветра, что никогда не сможет развивать её пряди так же, как морской. Хочется крыльев свободы, что она сама себе обрубила ещё в малом детстве, когда первый раз увидела маму с мужчиной у них в кровати, сидя в старом, вонючем шкафу. — Что на ужин хочешь? — слышится за открывающейся дверью знакомый голос. Блондинка дёргается, и выкидывает из окна бычок, не найдя взглядом пепельницу подруги. Дверь отворяется, оттуда виднеется родная светлая макушка, и знакомая татуировка на шее. — Тебя. — Захарова спиной стоит к Кире, что наблюдая за светящимися счастьем подругами, улыбается устало, белой завистью опыляясь. — Очень смешно. — Андрющенко глаза театрально закатывает, позволяя себе пустить смешок, смотря на лыбящуюся возлюбленную. Переводя взгляд, встречается глазами с девушкой за спиной. — Ой, привет. — Привет. — улыбается ответно брюнетке, наблюдая, как удивленная подруга разворачивается, сразу же меняя удивление на лице, на улыбку. — С возвращение на работу. — Спасибо, что нового? А то Кристина, мне ничего так и не рассказала. — проходит глубже в кабинет, присаживаясь в массивное кресло, с рядом стоящей у стола Кирой. Блондинка провожает её взглядом, и сама себе кивая, смотрит на подругу, что наблюдая за ними, принимается рыться в стоящей на полке стеллажа, папке. — У Ольги украли папку, мы поехали на задержание с Кристиной и нашли труп этого мужика. Начатой статьи нет, её украли. Во рту у него кровь, и в папке волос. — проматывает воспоминания прошлой недели, взглядом обводя носки своих кед. — Сейчас всё у близняшек на экспертизе. — Хорошо, а ты вообще как? Прости за недавний наш диалог. — поджимает губы, от чего старшая фыркает тихо, расслабляя насупленные брови. Старается натянуть легкую улыбку, поворачивая голову в сторону собеседницы. — Я в порядке, это же не какой-то конец света. А…Виолетта как? — вновь отводит взгляд, как маленький ребёнок, румянец стыда приливает к щекам, девушка чувствует две пары глаз, что смотрят на неё пристально. Колени начинают едва трястись, от чего девушка отстраняется от стола, шагая плавно к картине с портретами семейства Захаровых. Рассматривает масляные мазки, всматриваясь в трещинки, что спустя десять лет, стали отходить от дубовой рамы. — Не лучше чем ты, тоже в своих мыслях. — кратко отвечает, вспоминая просьбу подруги, в которой она просила не говорить о её слезах и подавленном состоянии. Проглатывает ком в горле, смотря на спину Киры, что в плечах вздрогнула в моменте. — Кирюх, приходи к нам на ужин в субботу. Посидим, пообщаемся уже не в такой обстановке. — взглядом обводит весь кабинет, намекая на работу. В руках папка с документами о деле, голубые глаза уставлены на Медведеву. — Крис.. — шепчет тихо Лиза, бегая взглядом от возлюбленной к коллеге. Кира вопросительно бровь выгибает, и смотрит на младшую. — Просто Вилка тоже будет, и я смотрю ты.. — Нет, всё хорошо. Я прийду, вина возьму, посидим хорошо. — улыбается, глядя на девочек. Те расслаблено улыбаются, и туман наседающий над девушками томно, рассеивается. Трое выдыхают и продолжают находиться, в уже более менее комфортной тишине. Ту разрезает стук в дверь, входит Оля с очками на глазах, в руках бумаги с напечатанным текстом и суровый взгляд зелёных глаз. — Всем привет. У меня новости по поводу нашего мужчинки. — улыбнувшись, захлопывает дверь, окидывая всех взглядом. С цокотом каблуков, проходит к диванчику у входа, белый халат поправляя, усаживается на изделие из кожи. — Вообщем, волос этот один, и скорее всего он на днях был сажен краской, а для теста ДНК нужно пару волос. — от такой новости, все трое нахмурили брови, и сжали губы в токую линию. — Но! Кровь в его рту принадлежит не ему, а некому Никите Самойлову. Всё что узнали, это то, что он наркоман, детдомовец, тусуется в клубах, типо диллер. А чаще всего, находится он в клубе «Пляж Калифорнии». — достаёт бумажку, протягивая подошедшей начальнице. Та, пробежавшись быстро глазами, передаёт возлюбленной, что всё время наблюдала за всеми пристально. Янтарными глазами, читает тесты и названия, поднимая взор обратно на говорящую. — На наркоте он долго, лет пять точно, мы нашли в его крови героин. — Нужно будет съездить. — смотрит на троих Захарова, наблюдая, как Кравцова отдает последнюю бумажку Кире. Кусает нервно губы, бегая взглядом по кабинету. В голове сотни мыслей, и одна из них, пытается протиснуться среди всех, желая вынести вердикт этой информации. Ощутив на ладони тепло, опускает взгляд на руку, что безмолвно висит, взятая в чужую, татуированную. Лиза вопросительно, с нежностью глядит на неё, сидя в кресле. Кристина улыбается добро, и сжав чужую руку в ответ, проходится аккуратно большим пальцем, по чужим костяшкам. — Не получится. — хмурится Кира, глядя в свой телефон. Разворачивает к коллегам экран, там фото горящего клуба ночью, плотный дым поднимается к темному, ночному небу. Глаза цепляются, за на половину сгоревшую вывеску «Пляж Калифорнии», оставляя лишь «Форнии». — Думаю, это не случайный пожар. — Согласна. Ночью в клубе никого нет, свет полноценно выключают, ничего закоротить не должно было. — кивает на заявление Андрющенко, в голове прокручивая все варианты пожара. — Пробейте его адрес, я думаю он уже начал понимать, что мы вышли на его след. — Оля кивает и вставая с кресла, прощается, уходя в лабораторию. Девушки остаются сидеть в тишине, слушая лишь шум из окна.***
Пара выходит из массивного здания, прощаясь напоследок, с поникшей за пару часов, Кирой. Фарфоровая кожа в свете лучей переливается, пока шоколадные глаза приобретают цвет растворимого кофе, что Виолетта по утрам с хмурым видом пьет, пока коричневые пряди, взъерошено перьями из прически торчат, проскакивает в тёмной макушке Индиго. Она с Кристиной в машину садится, что за душный день нагреться успела. Включив на максимум кондиционер, что прохладой обдувает лица и ключицы, молчание нарушает музыка, играющая на одной из линии радио. Захарова как всегда, кладёт горячую ладонь на колено спутницы, изредка сжимая и поглаживая. Младшая сидит и плавится от прикосновений, вжимаясь от тепла ладони и низа живота, в кожаное сидение. Запах цитруса наполняет салон, но его перебивает одеколон блондинки, что в наглую ниже бёдра спускается, заставляя сбито выдохнуть, накаляющийся в автомобиле воздух. — Крис.. — хрипит Андрющенко, набирая, дурманящий голову запах цитруса и мускусных духов возлюбленной, в лёгкие. — Хорошо, поняла, убираю. — поджимает губы, наиграно опечалено, убирая медленно руку с чужой ноги. Но ту перехватывают, возвращая обратно. Серый мустанг останавливается на светофоре переполненного перекрестка. Поворачивает голову в сторону собеседницы, пока щеки той, краснеть начинают. Усмехается и переводит обратно взгляд, уже с удовольствием на лице, сжимая чужую коленку. — Я не из-за этого, просто переживаю за Киру. — проглатывает вязкую слюну, вздыхая. — Виолетта всегда по жизни живчиком была, просто иногда нужно было оказаться рядом, чтобы ободрить её. Но сейчас она тоже тухнет на глазах, плачет по ночам, и я злюсь, потому-что не могу ни чем ей помочь. Понимаешь? — хмуриться, и утыкается в окно, потирая лицо, всегда холодными ладонями. Которые теперь уже согревают горячие руки, что днём держат в своих ладонях, а ночью оставляют ожоги на чужом теле, страстной любовью. — Кира, она же бледная как смерть. У неё глаза стеклянные и такие пустые, что в дрожь бросает. И как ей помочь, я тоже не знаю. Я понимаю её. Как ей больно понимать, что её любимый человек в то время пока тебе плохо, ебётся с другим. Но я не могу пойти против своей подруги, понимаешь? Какое бы дерьмо она не сделала, я не смогу не стать на её сторону, потому-что она моя подруга, она всегда была рядом, и всегда была на моей стороне. Она один из самых близких мне людей, я не могу. Но и Кира, мне пиздец как её жаль, потому-что я знаю какого это, и, ну, это не возможно, вот так вот. — руками жестикулирует, зарываясь в команду вороных волос. Губы опечалено в линию сжимаются, пока янтарные глаза на старшую смотрят. В голове все воспоминания о мерзком шатене, что сердце её износил, своим отношением к смотрящей в наивности на него, девушке-подростка. Что просто искала крепкое плече рядом, отца, который будет любить, защищать, и почему это осознание прошибло её голову только сейчас? — Я тебя понимаю. Если бы на месте Виолетты была Кира, я бы тоже против неё пойти не смогла. Это очень сложная тема для рассуждения. — мотает головой, пока светофор загорается зелёным, поворачивает на право, выключая мигающий поворотник. — Что у Киры произошло, что она не может доверять Вилке? Почему она отказала ей? — Просто была одна стерва, которая намотала ей лапшу на уши, что типо она лесбуха, а в итоге, Кира нашла её в их кровати с мужиком. Она в ней души не чаяла, отказывалась от всего, что так говорила и просила, а эта сука так ей отплатила. — хмурит брови при упоминании, не названной ни разу девушки. От чего Лиза, сама себе делает выводы, о бывшей Медведевой. — После этого я ни разу не видела Киру с кем-то, даже на одну ночь. Она резко к этому относиться, больное место. — Как давно они расстались? — Четыре года назад. — вздыхает, прокручивая руль. По радио играет грустная песня как раз в тему. Куплет за куплетом делает этот диалог ещё печальней. — Пару недель назад, было что-то типо годовщины. — нервный смешок заставляет Лизу повернуть голову вновь в её сторону. — Это ужасно, мне пиздец как жаль её. Это… — Знаю, но Кире никогда не нравилась жалость. — Но это же.. не знаю как объяснить, это не жалость. Это типо.. боже не знаю как объяснить. — пожимает плечами, печально выдыхая. Голова от всей происходящей вакханалии вокруг неё, начинает бесяче ныть. — Я понимаю, правда. Но она нет. — в машине наступает тишина, песня сменилась на более оживленную. Теперь уже биты были по перепонкам, а из радио пел женский голос по иностранному. Младшая смотрит в окно, где уже начинают виднеться знакомые улицы и перекресток. — Ты сказала что понимаешь её.. твой бывший был на столько ублюдок? — У нас никогда не участвовало моё мнение в диалогах, было только его. Он хочет гулять, значит мы идём гулять, плевать, даже если мне плохо. Мы едим пахлаву, и плевать ему, что у меня аллергия на мёд. Мне просто повезло, что как оказалос, турчаны не добавляют в пахлаву мёд, только сиропы. — проглатывает ставший поперек горла ком, пока её руку в чужую берут, целуют костяшки, согревая. Она усмехается, но воспоминания вновь накатывает волной, вспоминает все крики, слёзы, кровь.. — Даже любовью мы занимались если он хотел, он забрал мой первый раз, мой первый поцелуй. Он забрал у меня всё, а я просто хотела любви. Но я ведь тоже виновата, семнадцатилетняя кобыла, а полезла к двадцатиоднолетнему хрену. — Мышонок, мы по-моему это обсуждали с тобой, хочешь поговорить об этом снова? — Нет, просто захотелось высказаться. — улыбнулась натянуто, наблюдая как чужая руку держит её, пока пара заезжает во двор, выискивая взглядом, пустое парковочное место. — Хорошо, тогда я точно теперь имею право отследить твоего бывшего, и прострелить ему мозги. Или можем повесить на него наркоторговлю, как тебе? — Очень смешно. — показушно глаза закатывает, и усмехается, взглядом провожая скачущего по тротуару маленького мальчика, вместе с мамой за руку, пока рядом бегает маленький корги. От такой картины милая улыбка расплывается на лице. — Конечно, пошли? — смотрит на девушку, приоткрывая свою дверь. Та кивает, и резво выходит следом, аккуратно закрывая дверь. — Так что ты хочешь на ужин? Только не смей снова шутить про постель! — усмехается, пока её за плечи притягивают, целуя в висок. Она прижимается ближе как котёнок, укладывая голову на плечо. Идут медленным шагом к подъезду, вздыхая свежий воздух, что ветерком окатывает их. — Да как так-то, а? Ну ладно, всё, что твоей душе угодно, такой ответ подходит? — Подходит.***
По квартире разносится запах приготовленного ужина, гостиную озаряет лишь свет работающей плазмы, там сменяются кадры очередного ужастика, что так упорно искала Андрющенко в сообщениях с подругой, которая яро рекомендовала посмотреть. Поэтому сейчас, они наблюдают как молодой парень кричит, умоляя маму бьющуюся об потолок, успокоиться. Мася с Маркусом, играясь, мнут простыни на кровати, переворачивают подушки. Ведь младшему нельзя выходить в коридор, через который Лиза с Кристиной его любезно переносят, усаживая в гостиной на диван. Поэтому животные занимаются своими делами, прикрытые в спальне. Опустевшие тарелки стоят на столике около дивана, пока девушки развалившись в обнимку на мягкой мебели, дергаются от оров. Лиза смотрит не отрываясь, жмурясь от мерзких моментов. Пока Крис, уложив голову на чужую грудь, слышит быстрое биение чужого сердца. Младшая светлые волосы перебирает, массируя голову, пока девушка глаза прикрывает блаженно, уже никакого внимания не обращая на бестолковый фильм. Стоит титрам появится на большом экране, как блондинка раскрывает глаза, переводя взгляд на панорамные окна в пол, в свете фонарей во дворе гуляют подростки, что-то выкрикивая и смеясь. Но в момент становиться плевать, стоит чужой руке провести ноготком по скуле, спустившись к шее. Выдыхает прерывисто, наблюдая, как чужая рука тянется за пультом, желая прекратить играние, раздражающей слух песни. Захарова берет второй, белый, с рядом стоящей тумбы, включает лэд ленту и девушек озаряет фиолетовый свет. Лиза гасит экран плазмы, когда в её губы впивается, уже нависающая сверху Кристина. Сминает жадно, ладонями обхватывая чужие щеки. Младшая стонет тихо в поцелуй, сминая руками ткань чужой футболки. В тишине слышатся лишь чавканья и редкие хрипы. Андрющенко напирает, усаживая удивлённую старшую в угол дивана, та откидывается на мягкую спинку, наблюдая как брюнетка усаживается сверху. Сама стягивает с себя чёрную футболку с принтом дональда дака, оголяя свободную грудь. Голубые глаза расширяются, а внизу живота затягивается плотный узел. Аккуратная грудь с коричневыми ореолами, соски которых, проколоты титановыми штангами, что скрываются за слоем прозрачного пластыря. На концах туманно, розовые шарики, пока кожа вокруг едва покрасневшая. — Ты, блять, соски проколола? — хрипит, стараясь проглотить, ставший поперёк горла, ком. Руки жадно сжимают чужие бёдра, пока младшая глаза прикрывает от грубости. — И Маркус это всё, о чем ты хотела мне сказать? — отрывается от дивана, приближаясь к чужому лицу. Опаляет горячим дыханием, алые от поцелуев губы, пальцами обводя контур тонкой талии. — Ну не всё, но это был сюрприз. — шепчет тихо в губы чужие, руками окольцовывая чужую шею. Чужие волосы на затылке перебирает прядями, пуская дрожь по чужой спине. Тереться показушно о чужие бедра, заставляя чёрные зрачки в голубых глазах расшириться. — Тебе не нравится? — усмехнувшись, плечами двигает, заставляя полушария затрястись. Старшая уже тянется ртом к желанному месту, но ту останавливают, притягивают, вновь дыханием опаляя. Захарова смотрит на возлюбленную, что прижалась ближе, сводя с ума пульсирующим местом, что сейчас в наглую, трется о её ляжку. — Их пока нельзя трогать, извини, так сказала девушка, которая прокалывала мне их. — Блять, сколько ещё нельзя будет их трогать? — упирается лбом в чужое плечо, выдыхая глубоко. Разум туманится возбужденно, пока щеки алеют от жара тел. — Около двенадцати месяцев. Но можно и раньше. — Господи, это год. Ты решила мне пытку устроить, за что? — языком выводит линию острой ключицы, прикусывая на конце. Слышит сверху звонкий стон, пока холодные руки сжимают крепкие плечи. — Нет, просто давно задумывалась от этом, а когда Виолетта вчера пошла татуировку добивать, увидела, что девушка проколы делает. А у неё окошко свободное было как раз, ну вот и проколола. — хрипит, пока Захарова исследует языком бледную шею, кусает, зализывая тонким слоем слюны. Тянется к контуру чужих шорт, намереваясь те стянуть. Младшая чужую футболку поднимает, снимая с широких плеч старшей. Обводит взглядом контур выделяющихся на руках мышц, желание откладывает обвести каждый рельеф, каждую впадинку. Канат туго сплетается меж собой, переплетается узлами, пуская мелкие судороги, в которых потрясываются ноги. — Это выглядит пиздец как сексуально, но долго ждать пока заживет. Слышала, что они чувствительней становятся после прокола. — мимолётно зажимает пальцем, поднимая руку к шее, большим пальцем нажимая на ту. Брюнетка от ощущений стонет звонко, хватаясь за чужие плечи, взглядом грудь замечая чужую, оголенную. — Не у всех, но да. — Не терпится проверить. — хрипит в чужую шею, после большим мазком по всей длине шеи проходясь, прикусывая подбородок. Брюнета угукает тихо, скуля от ощущений. Блондинка развязывает канатики шорт, потихоньку стягивая те с бёдер, оставляя на половину. По комнате разносится звон мобильного, заставляя сидящую на бёдрах Индиго, дернутся. Кристина упорно игнорирует свой телефон, продолжая стягивать шорты с любимой, пока та, упорно старается последовать примеру старшей. Но всё же психуя, отстраняется с досадой, кидая взгляд показательно на телефон. — Возьми, долго звонят, может что-то важное. — Да блять. — аккуратно стягивает с колен младшую, пока та, прикрывает грудь тканью футболки, дергаясь от резкой смены температуры. Теперь уже холодный ветерок от приоткрытого окна, обдувает хрупкие плечи. Захарова с ярым недовольством на лице, холодным взглядом находит телефон, беря в руки. Но от записанного контакта на экране, меняется в лице, расслабляя насупленные брови. — Ало, да Кирюх. — молчание, и непонятная речь, известной младшей, особы. От всхлипов всё в груди оседает в моменте, заставляя Лизу натянуть футболку и быстрым шагом, подойти к уже напряженному силуэту возлюбленной, с чужой футболкой в руках. — Хорошо, я тебя поняла. Кинь адрес, приеду. — отключается, обреченно выдыхая. — Что такое? С Кирой всё в порядке? Я слышала плачь. — обеспокоенные карие глаза смотрят на Кристину, пока татуированная рука протягивает вещь. Блондинка благодарит, и натягивает ту на плечи, спеша в не освещенный коридор. — Она напилась в клубе, просит её забрать. — нажимает на включатель, ослепляя себя и младшую, ярким светом. Принимается натягивать кроссовки на ноги, помогая металической лопаткой, рядом стоит брюнетка, держа в руке уже кофту, что собирается вручить любимой. — Лиз, ты не будешь против если она у нас останется? Я просто переживаю, что она может что-то учудить. — Не против, я постелю ей на диване. — кивает, стараясь расслабить насупленный взгляд. Видит слабую улыбку на чужих губах, которые в скором времени, целует мимолётно, укладывая руку на плечо, похлопывая. — Едь тогда давай к ней, пока к ней в клубе никто не пристал. — Спасибо, я тебя люблю. — целует вновь, более углублено, вдыхая запах духов, что ещё после работы не выветрился. Отстраняется, взглянув мимолётно на вышедших котов, что заинтересовано глядят на пару, покидает квартиру, захлопывая дверь. Брюнетка остаётся стоять одна в коридоре с котами, ещё пару десятков секунд глядя в дверь. Внизу живота ещё туго стянувшийся узел, а любимые руки, что помогли бы справиться с проблемой, сейчас жмут на кнопку лифта. Выдыхает глубоко, роняя мат под нос. Разворачивается, видя две пару больших глаз. — Чего смотрим? Пойдёмте убирать посуду и стелить Кире диван. — разговаривает с питомцами, покидая коридор, гася свет. Выключает подсветку в потемках находя выключатель, нажимая на квадратик, включая подсветку на кухне, что озаряет желтым светом, помогая девушке рассмотреть грязную посуду на столике у дивана. Убирает всё, под драматические сцены из любимого турецкого сериала, пока на ковре валяются два пушистых комочка, изредка лапами друг друга тыкая. Домашняя рутина, когда ты знаешь, что после всего этого, получишь тёплые слова благодарности и поцелуи в макушку, не так уж и утомляет.