«И снова ты ничего без меня не можешь, верно?»
Рука словно не своя тянется прямо к острой ручке, потягивая ту вниз, давая пройти. Я хватаю своё запястье, крепко сжимая, желая отвести руку и громко захлопнуть дверь в палату, желательно убежав отсюда до того, как обнаружат. Нет, мне однозначно не стоит… Нельзя вот так опрометчиво действовать.«Прекрати, я просто его задушу»
Хочется закричать. Громко и истошно, так, чтобы голос сорвало, но меня остановили, если сам я не в состоянии… Элиас мой друг. Я не могу взять и убить его голыми руками… Я не могу…«Просто не смотри, вот и всё»
Если бы моё «Второе я» имело физическую оболочку или если бы я его видел как глупую галлюцинацию, уверен, он бы улыбался. Улыбался бы так гаденько и хитро, при этом посмеиваясь где-то над ухом. Отвратительно… Хватка на запястье слабеет и я лениво вхожу в палату, прикрывая за собой дверь. Единственным источником света в тёмной палате служит свет от полной луны в окне, освещающий небольшую часть лица Элиаса, скрытого за многочисленным количеством бинтов. На губах расползается недобрая ухмылка, а в голове всплывает короткое воспоминание о былом деньке. Стоило просто снова заблокировать это воспоминание и убить Элиаса, а не подставлять лишь из-за «ну он же друг». Всегда нужно думать о себе в первую очередь… Стараясь не шуметь, медленно плетусь прямо к кровати, замирая на месте, когда Элиас переворачивается на спину. Ухмылка становится шире, принимая настоящий оскал. Он сам подставляется под мои руки, как же это заманчиво… Окидывая спящего парня глазами, ладони медленно тянутся прямо к тонкой шее, готовые сжаться вокруг. Вот он, буквально на ладони. Беззащитный. Прикусывая нижнюю губу до боли, чья-то рука перехватывает запястье, оттаскивая от долгожданной цели и главной опухоли всех моих последующих проблем, не давая закончить начатое. Я оборачиваюсь, кидая озлобленный взгляд прямо на человека, что это сделал, готовый хорошенько вмазать в его лицо, но даже при тусклом свете луны из окна удаётся опознать в нём Якова. Нет… не может быть… Он резко тянет меня на себя, потащив прямиком к выходу, прижав вторую ладонь к губам, не давая и слова вставить и недовольного звука выдавить. Впиваясь глазами в силуэт Элиаса, наблюдаю за тем, как мой последний шанс тлеет передо мной. Но и Якова просто так нельзя оттолкнуть в сторону… Остаётся лишь расслабиться в чужих руках и позволить вытянуть себя из палаты. — Немо, — голос Якова разрезает тишину, — какого хрена ты тут делал и что собирался сейчас сделать? — он разворачивает меня к себе лицом, уставившись прямо своими чёрными глазами, заставляя медленно тонуть в них и в собственной жалости к себе. — Я… просто… — и слова подобрать не получается. — Хотел его проведать… и одеяло поправить, оно у него съехало. Ничего такого, — сердце больно бьётся, так и норовя проломить рёбра к чертям. Надо было действовать быстрее и смелее… — Ты совсем башкой двинулся, придурок? — фыркает он, сильнее сжимая оба запястья, на что я шикаю. Хватка сразу ослабевает, но не настолько, чтобы дать мне фору вырваться. — Прорвался туда, куда тебе доступ, по крайней мере сейчас, закрыт и ведёшь себя как настоящий маньяк! — Яков практически срывается на крик, но вовремя переходит на шёпот, дабы никого не потревожить. — Маньяк? Ха-ах, — я двигаю плечами, нервно посмеиваясь. Нельзя дать ему понять. — Не неси чушь, какой маньяк? — приходится криво улыбнуться и глупо похлопать глазками. — Но… извини. Ты прав. Я просто перебрал. — О да, тебе явно пора домой, пока ты не доставил мне проблем, — цокает он, скользя ладонью к моей, нежно переплетая наши пальцы, заставляя меня помяться. Так стоп… — Я так то старше тебя, придурок. Яков молча жмёт плечами, потягивая меня за собой к лестнице для персонала, откуда я вышел несколько минут ранее, только теперь там горел свет. — А ты как узнал, где я? — Ты сам дал знать. А так тебя найти помогла та сонная медсестричка на регистрации. Это многое объясняет. Вот я трепло чёртово… — Мы сейчас едем ко мне домой. Я тебя, придурка, не отпущу, — Яков выглядит строгим и говорит вполне серьёзно. Ночёвка в доме Якова. Только с ним. Возможно, в угоду официальных отношений — в его кровати. Под одним одеялом… Весь страх за собственное будущее пропадает в один миг, от мысли близости с ним… Волноваться о том, что со мной станет, когда Элиаса выпишут, становится некогда. Прямо сейчас существуют лишь я, он и путь к нему. Потом только мы, а после весь мир и все проблемы. — Подарок Руф захватил? — Яков бросает неоднозначный взгляд в мою сторону, а уголки губ ползут вверх. — Да. А что? — Да так, просто спросил… Вопрос крутится в голове несколько раз, пока смысл сказанного не бьёт со всей силы как молния по одинокому дереву в поле, заставляя то гореть, как собственные щёки прямо сейчас. — Кхм… что с Софой? — попытка перевести тему оказывается удачной, пока он передаёт мне куртку, заказывая такси к больнице в телефоне. — Сказали, жить будет, но нужно перекочевать в больнице некоторое время для диагностики состояния. Если подозрения подтвердятся… — рука крепче сжимает смартфон. — Придётся довольствоваться инвалидной коляской. — Неужели? Какой ужас… — только сейчас до меня доходит ужас возникшей ситуации… — А Лиен? — Решил остаться тут. Я настаивать не стал — хочет, то пусть сидит, — Яков всё ещё криво поглядывает в мою сторону, крепче сжимая ладонь. Какой же позор: практически спалился, а сейчас уводит за собой к себе домой и, явно, с некоторым подтекстом. — Давай, когда приедем… мне нужно будет тебе кое-что рассказать.«Неужели?»
Надоело молчать. Либо сейчас, либо никогда. Я расскажу ему о своей проблеме, и тогда он сам решит, что делать. Я не хочу создавать для него новых проблем, чтобы потом он винил себя в чём-то. Да, мне нет прощения, а огромный котёл уже давно разогрет и ожидает меня где-то в аду на главной площади, если таковая вообще существует. И если ад тоже существует. — Хорошо, как угодно, — легко соглашается он, — идём, такси подъезжает.***
Во второй раз меня встречают те же белые стены, всё так же напоминающие мне о какой-нибудь психушке… Жутко, конечно, но если Якову в принципе комфортно. — Не стой столбом, ты тут не первый раз, — усмехается парень, вешая свою куртку внутрь шкафа, ожидая меня. Я не медлю, раздеваясь вручаю ему верхнюю одежду, а дальше прохожу прямо в его гостиную. Нет, в спальню точно не пойду… Яков же ничего не произносит, просто спешит на кухню с вопросом: принести ли мне стакан воды. Конечно же соглашаюсь. Пить действительно хотелось. — Слушай, — принимая протянутый стакан с водой, не тороплюсь пить из него, — помнишь я говорил тебе о том, что имею некоторые проблемы? — Было дело, — его руки ложатся на мои колени, а на лице возникает мягкая подбадривающая улыбка. Снова эта тема, снова друг напротив друга, снова его улыбка. Совсем как месяц назад… Настало время серьёзно поговорить. — Когда я говорю о проблемах, то имею в виду довольно серьёзные проблемы. Яков хмурит свои светлые брови, окидывая вопросительным взглядом. О, он действительно не понимает к чему я веду… Возможно, это и хорошо. Тяжело. Ужасно тяжело просто взять это и вывалить прямо на него, совершенно не зная, какой реакции ожидать в ответ. Вдруг он сейчас услышит, подумает и выставит вместе с вещами на улицу, прикрикнув что-то по типу: «о таком предупреждают в самом начале знакомства», — и больше мы никогда с ним не заговорим. Мы… Жутко от самого себя. Собираясь с мыслями и страхами, я произношу на одном лишь дыхании: — Яков, я на протяжении нескольких лет страдаю диссоциативным расстройством личности, — звучит довольно быстро и нелепо. Но лучше так, чем заикаясь. Все страхи и опасения взрываются в один фейерверк где-то в голове, заставляя стыдливо опустить голову и спрятать глаза, как провинившийся ребёнок, что солгал матери, а потом всё это всё равно всплыло наружу. Возможно, если он убьёт на месте, то это будет гораздо лучше, чем все мои страхи примут физическую оболочку. — Хм… — я слышу усталый выдох где-то над ухом, а тёплые ладони всё продолжают поглаживать мои подрагивающие колени. — Интересно, хочешь сказать, в тебе уживается ещё кто-то? Или ещё несколько? — Я не хочу сказать, я говорю, Яков, — всё-таки, находя в себе силы, поднимаю голову. — Но только один. Наверное… Я знаком только с одним. — Ты ещё не всех знаешь? — его брови ползут всё выше на лоб. — Психиатры говорили, что главное «Я» не всегда может знать остальных, но мне повезло, что я знаю его… — Кого его, Немо? — в голосе просвечивается нотка беспокойства. — Вальтера. В комнате тишина. Я смотрю на Якова, а тот на меня. Его лицо ничего не выражает, а рука наконец-то останавливается. Всё? Я всё-таки разрушил наши отношения этим признанием? А если он всё понял? Понял, что он убил их всех… — Это многое проясняет, — произносит спустя полторы минуты Яков, медленно кивая. Что ему проясняет? Вот мне ничего не понятно! — В любом случае, мы вернёмся к этому разговору… спасибо, что рассказал такую важную информацию о себе, Немо, — он замолкает на мгновение, — и Вальтер. Сердце приятно екает в груди после обращения, а по спине пробегает табун мурашек. Обычный человек бы так не реагировал на своё имя, но для меня… оно не моё. Чужое. Прикрыв глаза, я прислушиваюсь к внутреннему голосу, но он молчит как специально. Неужели все мысли рядом с Яковом так легко отходят на задний план, что даже постоянные противные ответы Вальтера исчезают… Может ли он помочь мне с моей проблемой?«Проблемой?»
Никогда в этой жизни я так быстро не жалел о том, о чём думал, кроме сегодняшнего дня. Да что со мной происходит? Почему всё идёт наперекосяк, почему не могу обуздать самого себя и свои мысли. Почему не могу вылечиться в конце концов? Приобнимая себя за плечи, чувствую, как тело мелко подрагивает, а картинка в глазах начинает плыть из-за наполняющихся глазами слёз. Страшно… Неужели мне нельзя быть таким же обычным человеком со своей скучной жизнью? Не хочу совмещать в себе другую личность, полностью противоположную мне. Не хочу продолжать творить такие аморальные поступки. Но очень хочу вернуться в то время, когда произошёл переломный момент. Хочу остановить. Хочу жить. Хочу, чтобы все, кто умер по моей вине никогда со мной не знакомились…«Ладно, если так хочешь, то веселитесь»
В чужих объятиях так тепло, приятно и легко, что не хочется их разрывать. Никогда. Наконец-то получается облегчённо выдохнуть, когда голос в голове затихает. Руки Якова прижимают к себе сильнее, а возле уха горячее дыхание. Эти же руки незаметно скользят прямо под худи, оглаживая собственные рёбра, выбивая из груди тяжёлый вздох. Крепче хватаясь за острые плечи, приходится закусить губы, дабы сдержать очередной сбитый вздох, когда длинные пальцы скользят выше по спине, приятно охлаждая горячую кожу. Ничего особенного, но табун мурашек пробегает по всему телу и, кажется, это не остаётся незамеченным. — Не против перейти в спальню? — слышится со стороны, а сознание уже покидает пределы комнаты. Да что там комнаты, квартиры. Молчаливый кивок. Яков поднимается с дивана, перехватив меня за бёдра, заставляя обнять его за поясницу ногами и закрепить их друг друга голеностопами. Обвивая руками длинную шею, всё что я вижу перед собой — серьёзное лицо и бегающие в темноте глаза. Мы даже свет не включили, когда вошли? Он довольно аккуратно усаживает меня на свою кровать, усаживаясь рядом. Я нервно сминаю белую простынь под собой, пока Яков вновь меня не обнимает, заставляя замереть на месте. Тишина… мы сидим так минут десять по всем ощущениям. Единственное, что мы делаем, слушаем дыхание друг друга: я — его размеренное, он же — моё сиплое, похожее на сбитое после лёгкой пробежки. В обществе друг друга комфортно, очень не хочется, чтобы это заканчивалось, но очень хочется, чтобы всё шло дальше и в правильное русло, как на диване. Яков немного отстраняется и мягко улыбается, заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо. Слишком близко. Непозволительно близко… Взгляд невольно падает на обкусанные бледные губы, а мозг и сердце так и кричат о том, чтобы я наконец-то их поцеловал. Не успевая сообразить, на губах вдруг ощущаются другие, размеренно целующие. Я поддаюсь вперёд, грубо стукаясь зубами об чужие в тот момент, когда позволяю Якову углубить поцелуй. Он усмехается прямо в мои губы, а я еле сдерживаю мычание. Приятное чувство накрывает с головой, омывая как волна камень на берегу моря, стачивая все острые углы, позволяя расслабиться в его руках и отвечать на медленный поцелуй, что с каждой секундой набирает новые обороты, становясь более страстным, заставляющим хотеть зайти гораздо дальше. Ладно уж, пора по настоящему довериться любимому человеку. Руками ныряю прямо под рубашку и на этот раз уже мои руки безбожно гуляют прямо по худой талии. Яков разрывает поцелуй и я режусь прямо об его взгляд, внимательно бегающий по моему лицу. Уверен, он даже в этой темноте пытается рассмотреть мои немногочисленные веснушки. В его глазах буквально кричит один единственный вопрос: «Можно ли продолжить?», — на что я молча киваю. Теперь его губы абсолютно везде: нос, щёки, лоб, шея, даже подбородок. Он совсем не скуп на такую маленькую нежность, старается расцеловать каждый сантиметр кожи, выбивая из меня томные мычания с каждым движением губ всё ниже. Приятно. Прямо до сладкого и тягучего узла в животе. Хватка на чужих плечах всё крепче, а держать чистый рассудок всё тяжелее. Вновь холодные руки скользят под одежду, но на этот раз избавляя от худи, распуская всё скопившееся под одеждой тепло, одаряя кожу прохладой, стоящей в спальне. Яков очень настойчиво нажимает ладонью на грудь, заставляя лечь и, всё что у меня выходит, это поёжиться от холода на постели. — Сейчас согреешься, — усмехается он, опускаясь обратно к шее, но теперь переходя поцелуями ещё ниже: ключица, грудь, рёбра и живот. И ведь не соврал… с каждым поцелуем тот самый узел тянет сильнее, а фантомные ощущения любимых губ продолжают гореть на коже ещё некоторое время. Всё, что у меня выходит — лежать под Яковом и тяжело дышать, при этом зарывшись в лохматые светлые волосы пальцами. Я совсем не знаю, что делать в такой ситуации и даже просмотренное порно и занимательные статьи в интернете не облегчали… Теория есть, а практика только сейчас. — Яков, я… — он отзывается на мой голос, отстраняясь от тела как от огня. — Я не знаю, как мне действовать. Он угнетающе молчит несколько секунд, заставляя засомневаться, но в чём — не понятно, а после тихо произносит: — Я тоже не особо опытный, Немо, но думаю, что нам стоит просто дать волю самим себе. О, как он легко говорит. Дал я себе волю однажды… так и девушку убил. А если убью Якова прямо во время секса? Нет, ну нет… бред. Никакой опасности же нет, а он мой любимый человек. К тому же, голоса тревожности в подсознании сейчас не наблюдается. Тогда, возможно я и могу дать волю самому себе, а именно — Немо. Я тепло улыбаюсь ему через полминуты, кивая, давая разрешение продолжить. Якову повторять и не нужно, он оставляет лёгкий поцелуй прямо в солнечное сплетение, разводя мои ноги, удобнее устраиваясь между ними, заставляя загореться от смущения, словно фитиль от свечки. Как же это всё-таки неловко… К валяющемуся где-то на полу худи присоединяются любимые штаны карго и бельё. Если просто лежать под Яковом уже неловко, то голым — апогея неловкости. Подушечки пальцев приятно щекочут кожу, пока проходят вдоль всего торса, опасно останавливаясь прямо у члена. Я выжидающе кусаю губу, но Яков бездействует, поднимаясь обратно ко мне, вновь целуя в опухшие губы. Пользуясь моментом, цепляюсь за мелкие пуговицы, стараясь расстегнуть их без вреда, хотя с каждой нагнетающей секундой желание оторвать их к чертям собачьим растёт в геометрической прогрессии. Он мягко усмехается, помогая мне избавиться от режущей глаза рубашки, откидывая ту к другой одежде на полу. Когда под ладонями ощущается мягкая кожа, на губах проскальзывает довольная улыбка, а язык Якова точно так же проскальзывает по всему торсу, кусая куда-то в выпирающую тазовую косточку, оставляя пару маленьких засосов, заставляя всё тело дрогнуть как от небольшого разряда током. Приятно. Очень приятно, прямо до впившихся ногтей в чужие плечи и поджатых пальцев на ногах. Единственное, что я пропускаю — гортанный стон, вырвавшийся после прикосновения горячих губ прямо к головке. Приходится приложить нечеловеческие силы, чтобы не кончить так сразу. Его язык безбожно обводит каждую венку, а я выгибаюсь в спине, сминая несчастную белую простынь под собой, жадно хватаю воздух сквозь сжатые зубы, встречаясь с пронзительными чёрными глазами снизу. Такой вид Якова под светом полной луны сбивает с толку и завораживает, заставляя потеряться в букете приятных чувств, разливающихся снизу живота по всему телу. Немного смешной, но одновременно горячий. Брови напряжены, а скопившаяся слюна вокруг губ ничуть не портят картину, наоборот, делают её гораздо лучше. Мне удаётся героически выстоять и не кончить прямо в его рот, но это даже не конец, а лишь начало. Яков отстраняется, пробегая взглядом по моему телу, явно для того, чтобы удостовериться, всё ли в порядке. В порядке, о, ещё как… — Где ты чудесный подарок Руф бросил? — хмыкает он, вставая с кровати, на что я разочарованно выдыхаю, теряя единственный источник тепла. Но ненадолго. Яков возвращается меньше чем через минуту, шурша тем самым новогодним пакетом со снегирями, устраиваясь вновь между ног, вынимая из него пачку презервативов и лубрикант. — Она даже виагру позаботилась нашла, если вдруг у тебя не встанет, — он громко усмехается, — но у тебя всё отлично стоит. — Замолчи! — буквально верещу я, призывая к молчанию. Яков, довольно улыбаясь, лишь пожимает плечами, наклоняется ко мне и кратко целует в губы, возвращаясь к начатому. — Надо тебя разработать, не находишь? — задумчиво тянет он, рассматривая бутылёк в своей руки, а я напрочь забываю как дышать после сказанного. Сам неопытный, по словам, а так легко говорит об этом! Или это лишь мои загоны? Яков бросает на меня неоднозначный взгляд и я ловлю в этом намёк, поэтому неуверенно переворачиваюсь на живот, поджимая большую пуховую подушку под себя, утыкаясь в неё носом. У них с Габриэлем точно ничего… Стоп! Почему я вообще думаю о другом человеке в такой момент? Чёрт… За спиной слышен хлюпкий звук выдавленной смазки, а через мгновение неприятный холодок касается чувствительной кожи, а приторный запах персика ударяется об ноздри, оставаясь там надолго. Оборачиваясь через плечо, встречаюсь сосредоточенным лицом Якова, негромко вскрикивая от неожиданного проникновения длинного пальца. Он обращает на меня своё внимание, успокаивающе поглаживая по пояснице. Не очень помогает. Сжимая углы подушки, утыкаюсь лицом прямо в неё, уже не наблюдая, а просто ощущая. Это не больно, нет, но довольно неприятно и странно. Да, дискомфортно, но терпимо… либо это только из-за одного пальца, а дальше только хуже. Или же… Яков проталкивает палец глубже, заставляя закусить край подушки, пачкая наволочку в слюнях, но важно ли это вообще сейчас? Точно нет. Движения аккуратные и медленные, а как таковой дискомфорт медленно проходит с каждым движением, пока к первому пальцу не присоединяется второй, — всё по новой. Тихий стон и сжатые кулаки до хруста пальцев. Третий же палец идёт легче, чем второй. Ровно каждые пятнадцать секунд, я считал, интересуется «всё ли хорошо?». Если было бы плохо, обязательно сообщил, но сейчас только ощущения. Пальцы скользят гораздо легче, чем несколько минут, а я самостоятельно насаживаюсь на них, теряясь в собственных эмоциях и чувствах. Движение — громкий стон наполняет комнату, заставляя Якова опешить, мне же окончательно потеряться в чаще ощущений. Тело пробивает мелкая дрожь, а в уголках глаз скапливаются мелкие капли слёз. Сердечный ритм сбивается, готовый посоревноваться с аритмией. — Ты в порядке? — спешно шепчет он, наклоняясь к моему уху, окончательно добивая меня, делая пенальти своим горячим дыханием прямо в ухо. — Я кончил… Но Яков не отвечает, бездействует некоторое время, прежде чем негромко усмехнуться и вынуть пальцы. — От одного прикосновения к простате, Немо. Он не даёт мне ответить, перебивая меня звуком расстёгнутой ширинки и шуршанием одежды. Я отлипаю от мокрой подушки, оборачиваясь на него и замираю. Яков смотрит сверху вниз, разрывая индивидуальную упаковку презерватива с ехидной улыбкой. Так вот как значит выглядит настоящий Яков. Без всех этих формальностей. Громко сглатывая, я уже представляю, как меня безжалостно прижмут к этому матрасу. Даже гора опыта за плечами не нужна, потому что желание всё делает за него. Смазка капает прямо на член Якова в презервативе, а моё лицо снова встречается с подушкой. Замену пальцам приходит возбуждённый член и я чувствую насколько он напряжён. И, блять, его совершенно нельзя сравнивать с тремя пальцами. Яков тяжело выдыхает, сжимая мои бёдра и я уже чувствую, как на них остаются синяки в придачу к засосам, толкается, выбивая из меня протяжный стон. Движения размеренные, так и дающие время полностью привыкнуть к новым ощущениям. Но желание врасти в подушку никуда не уходит; что-то неприятно тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову и встретиться лицом со стеной, только потом до меня доходит, что это рука Якова. — Не прячься, я хочу слышать, что тебе хорошо. Эти слова и толчок выбивают весь кислород из лёгких, заставляя издать странный стон, смешанный с писком. Как он может говорить такое спокойно?! Чёрта с два, почему я продолжаю смущаться, когда он буквально во мне? Как абсурдно… Все мои мысли отправляются куда-то вглубь сознания сразу же, как член проезжается прямо по простате. Невольный скулёж вылетает с уст, а глаза рефлекторно закатываются, давая скопившимся слезам скатиться по щекам. Приятно аж до звёздочек в глазах и шума в ушах. Ещё один, второй и третий, — всё чётко в слабое место, заставляющие прямо-таки извиваться под парнем и мурлыкать непонятные слова. Всё тело горит как под солнцем, а температура в комнате уже давно возросла, и на место тишине пришли пошлые шлепки и хлюпанье, оглушая окончательно. Яков уже не такой учтивый как в самом начале: одна рука в волосах, вторая на спине, заставляющая прогибаться сильнее. Уже неважно, как я выгляжу со стороны, неважно как звучу, всё что важно — до дрожи во всём теле приятные ощущения и волна удовольствия, накрывающая с каждым чётким толчком. Прикусывая изувеченные губы, напряжение доходит до своего пика и, как бы я не пытался сдерживаться, гортанный стон вырывается с губ, отражаясь от белоснежных стен. Кончаю прямо на постель, расслабляясь. Яков отпускает волосы, позволяя свалиться лицом на подушку, а сам толкается ещё пару раз и кончает в презерватив со стоном, смешанным с рычанием. Теперь в комнате два тяжёлых прерывистых дыхания, что всё никак не могут нормализоваться. Яков копошится некоторое время, а после сваливается рядом, загребая меня в объятия. Я и не против, если честно… — А теперь стоит хоть немного поспать, — поцелуй приходится в шею, на что я мягко улыбаюсь, прикрывая глаза. Он прав…